 |
"Примечания" в составе "Евгения Онегина"
|
|
|
|
В композиционной структуре стихотворного романа Пушкина большую роль играют принципы фрагментарности, монтажности, " диалога" разнохарактерных частей. Среди них особая функция принадлежит " Примечаниям", которые Пушкин собрал вместе, наподобие главы, о чем свидетельствует текст " Отрывков", поставленный за ними. (В отрывках есть еще одно примечание. ) В настоящее время принадлежность " Примечаний" к художественному тексту " Онегина" в качестве самостоятельного компонента, равного главам, уже ни в ком не вызывает сомнения. Но 20—30 лет назад этот вопрос еще обсуждался. В допушкинскую и пушкинскую эпохи художественность примечаний стала обычным явлением. К. Рылеев, А. Бестужев-Марлинский, В. Кюхельбекер, Н. Гнедич и др. любили снабжать свои произведения историческими, этнографическими, мифологическими примечаниями, без которых содержание не могло быть исчерпывающе понято. " Примечания, пояснительные к неизвестным словам и названиям, — прием общий и прозе и стихам того времени" (Ю. Н. Тынянов). Однако после Пушкина, даже благодаря ему, художественность примечаний перестала ощущаться, а сама форма выродилась и исчезла. Странным образом, ретроспективное восстановление проблемы ознаменовалось через сто с лишним лет ярчайшей вспышкой формы в " Поэме без героя" А. Ахматовой.
Примечания к " Евгению Онегину" сложны по составу и необычны по функциям. Они не столько объясняют, сколько соотносятся с текстом, не сужают смысл, а расширяют его. Примечания развивают тематические линии романа, главным образом литературные мотивы. В них характеристики авторов и их произведений, полемические возражения, подобно существующим в стиховом тексте, чужие и свои стихи в качестве тематических вариаций и т. п. Примечания у Пушкина — отвод материала в сопоставительный план со сложным ветвлением непрямых значений.
|
|
|
Стилевые принципы романа в стихах продолжены в примечаниях. Пушкин делает их " средством полемики с критикой и пародирует самый метод" (Ю. Н. Тынянов). Сдвигая традиционное назначение, Пушкин под видом " наблюдения строгой благопристойности" окрашивает их текст иронией и пародией, как это он делает во всем романе. Благодаря пародической стилизации примечания замыкаются на себя, создавая их образ, примечания примечаний. " Онегину" в этом смысле предшествовали стилевые эпизоды в " Подражаниях Корану" (1824) и особенно в " Оде его сият. гр. Дм. Ив. Хвостову" (1825). В своих опытах Пушкин опирался на своих предшественников в области стилистического пародирования: Вольтера, Стерна, Байрона и др. Теперь мы приведем здесь несколько мест из " Примечаний", но не ради примеров, иллюстрирующих общие положения, а, как принято в этой книжке, чтобы выделить их для поэтического прочтения, ради эстетического чувствования, так сказать.
Стихотворный текст глав не раз перекликается в " Примечаниях" с чужими и своими стихами, включенными туда в качестве тематических и стилевых вариаций. Такова картина белой ночи, отсылающая нас к большому фрагменту из идиллии Н. Гнедича " Рыбаки":
Как часто летнею порою,
Когда прозрачно и светло
Ночное небо над Невою8,
И вод веселое стекло
Не отражает лик Дианы... (1, XLVII)
Увидев цифру 8, читатель может сразу открыть " Примечания", сделав паузу в линейном чтении, потому что с романом можно обращаться и так. В примечании написано:
" Читатель помнит прелестное описание петербургской ночи в идиллии Гнедича:
" Вот ночь; но не меркнут златистые полосы облак.
|
|
|
Без звезд и без месяца вся озаряется дальность.
На взморье далеком сребристые видны ветрила
Чуть видных судов, как по синему небу плывущих.
Сияньем бессумрачным небо ночное сияет,
И пурпур заката сливается с златом востока:
Как будто денница за вечером следом выводит
Румяное утро. — Была то година златая... "
Своим напоминанием Пушкин вовлекает " чужой" текст в свой роман, затевая стилистическую игру между фрагментами, которые сталкивают две литературные эпохи. Пушкинское описание, чрезвычайно лаконичное и свернутое, противостоит растянуто медлительному, экстенсивному описанию Гнедича. Это не означает, что ландшафт Гнедича хуже; он написан по другим правилам поэтики, ориентированным на классицизм с его линейно-продольным построением текста. Сокращенность пушкинского описания зависит от его стилистической многоуровневости: прямые значения первых трех стихов совместно выступают с изысканнейшими метафорическими и перифрастическими узорами четвертого и пятого стихов. " Вод веселое стекло" — это метафора генитивной конструкции " стекло вод", осложненная метафорическим эпитетом " веселое стекло" (опускаем анализ инверсий и звукописи), то есть необычайно сложное образование, которое при всей своей спрессованности выглядит легко и непринужденно. Перифраз " лик Дианы", замещающий луну, напоминает старую поэтику, но его краткость и контрастность с близкими прямыми значениями стилистически и по смыслу осложняет и его (14).
При сопоставлении стихов Пушкина и Гнедича, осуществляемом самим романом, весьма значима разность метра. Замедленный, безрифменный пятистопный амфибрахий, имитирующий в идиллии Гнедича античный стих, оттенен как архаический быстрым четырехстопным ямбом. Впрочем, редкий размер Гнедича не исчез навсегда. В XX веке было написано великолепное стихотворение Осипа Мандельштама. Вот его начало:
Я буду метаться по табору улицы темной
За веткой черемухи в черной рессорной карете,
За капором снега, за вечным, за мельничным шумом...
Между прочим, это стихотворение Мандельштама замыкается с " Онегиным" сразу по двум направлениям: через Гнедича — интерметрически и тематически, с текстом Пушкина — через ряд мотивов. Это мотивы кареты, театра, санок, восходящие к предшествующим стихам Мандельштама, где " онегинских" мотивов еще больше (" Чуть мерцает призрачная сцена... ", " Валькирии" и др. ). Подобные ассоциативные прикрепления расширяют интертекстуальное поле " Онегина", что позволяет включить его в большую группу текстов, в так называемый " Петербургский текст" русской литературы. Такие снопы ассоциаций возникают во многих местах " Онегина". Это называется чтением по правилам интертекстуальности.
|
|
|
Вместе с примечанием 9, пересечения стихотворений Н. Гнедича и М. Муравьева (конечно, без Мандельштама! ) с обрисовкой Онегина, стилистикой и тональностью в строфах XLVII, XLVIII первой главы участвуют в построении " характера" героя. Если в начале главы в " Дне Онегина" герой был подкрашен сатирически и иронически, то в последней части, когда Автор " с ним подружился", мы наблюдаем " включенность " нового" Онегина, в отличие от предшествующих характеристик, в мир поэтических ассоциаций" (Ю. М. Лотман). Из всего этого видно, что понимание героя стихотворного романа складывается не столько из его поведения, поступков, речей, действий, сюжетных коллизий, как это бывает в прозаическом романе, сколько из авторской стилистики, то есть из сплава лирики, патетики и иронии, из сложно переплетенного ассоциативного слоя, из пространственно-временных характеристик, из снов, книг, литературного фона, из взаимозамен и параллельных соотнесений с другими персонажами и многим другим. Ведь герой погружен в поле сознания Автора, и поэтому чрезвычайно зависим от прихоти авторской лирической рефлексии.
В " Примечаниях" Автор, естественно, занимает доминирующее место. Автокомментарий освещает важнейшие проблемы романного текста, притягивающие читательское и исследовательское внимание. Не следует лишь забывать об игровой природе " Онегина", воспринимая авторские сентенции буквально, односторонне и серьезно. Универсальный образ Автора построен исключительно многообразно, можно даже сказать, ступенчато. В " Примечаниях" Автор выступает то подлинным творцом-демиургом своего романа, то наивным и простоватым рассказчиком. Творец знает, что у него в " романе время расчислено по календарю" (примеч. 17); простак признается по поводу известнейшей строки из Данте: " Скромный автор наш перевел только первую половину славного стиха" (примеч. 20). Ясно, что последнее замечание — очередная шутка Пушкина. Однако заявление о " времени, расчисленном по календарю", почему-то принято воспринимать почтительно и с полной верой. По поводу датировки событий романа существуют солидные комментарии и исследования. Кроме того, расчисленность календаря тесно связывается с вопросами " реализма". Противоречий очень много, и их мы обсудим позже. Сейчас лишь заметим, что и здесь мы имеем дело с маской Автора и что его высказывание несомненно несет иронический смысл.
|
|
|
Особую роль в " Примечаниях" играют " опровержения на критики" (выражение самого Пушкина). При этом они, как и все в этой части, пародийны и двусмысленны. По поводу стихов из сна героини:
Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
(5, XX)
Автор оправдывается и пишет: " Один из наших критиков, кажется, находит в этих стихах непонятную для нас неблагопристойность". Некоторые современные комментаторы полагают, что примечание подчеркивает беспочвенность упреков, обращенных к Пушкину, и намекает на испорченное воображение критиков. Спору нет, Пушкин целенаправленно ограждает свои стихи от плоских толкований, но нельзя же не заметить, что, " оправдываясь", он сам и ставит на этом месте озорной акцент, расцвечивая неочевидный эротический смысл эпизода, который внутри сна Татьяны, естественно, должен вытесняться. Такими амбивалентными смыслами по самым разнообразным поводам наполняются как сами " Примечания", так и весь роман.
К стиху " Бренчат кавалергарда шпоры" (1, XVIII) сделал настолько закрученное по своей пародийности примечание, что даже оставил его в черновике. Однако ради демонстрации игровых принципов романа его стоит привести целиком:
Неточность. — На балах кавалергард< ские> офицеры являются так же, как и прочие гости, в вицмундире, в башмаках. Замечание основательное, но в шпорах есть нечто поэтическое. Ссылаюсь на мнение А. И. В.
Пародируя критиков-буквалистов, от которых он столько претерпел, Пушкин поправляет сам себя, а затем отбрасывает и поправку, сталкивая фактическую достоверность и возможности поэтической свободы в пользу последней. Ирония направляется сразу в несколько адресов, противоречие не устраняется, а подчеркивается. Наконец, для иронической стилистики Пушкина " характерно соединение важного тона сурового критика... со ссылкой на мнение никому не известной тригорской барышни" (Ю. М. Лотман считает, что А. И. В. — это Анна Ивановна Вульф, приятельница Пушкина).
|
|
|
***
Достаточно подробное описание " Примечаний" и " Отрывков из путешествия Онегина", открывающее наше рассмотрение романа от конца к началу, имело своей целью не только обратить внимание читателя на возможно прочитанные им вполглаза " второстепенные дополнения" к главному тексту и направить его на неведомые резервы поэтических ценностей, но и показать эти два неординарных компонента как сконцентрированные модели поэтического устройства текста, пристальное знакомство с которыми поможет глубже усвоить и пережить все остальное. " Отрывки" и их функции в романе до сих пор привлекают к себе исследователей, и можно указать здесь на работы двух замечательных онегинистов нашего времени — В. М. Марковича и В. Н. Турбина (15).
" Отрывки" и, прежде всего " одесские строфы" — " особый путь духовно-эстетического восхождения к идеалу — уникальный, чисто пушкинский, недоступный преемникам и продолжателям" (В. М. Маркович) (16). Пушкин заканчивает роман рассказом об Авторе, обрывая его, как он оборвал в восьмой главе историю Онегина. Истинный финал романа, светящийся упоением и счастием, не отменяет горестно-щемящего финала с любовным разминовением героев, но, взаимодействуя с ним и с патетико-меланхолическими строфами Автора, восходит к трагически-просветленному симфоническому звучанию. Что касается " Примечаний", то в общей композиции " Онегина" они служат " паузой" между двумя финалами романа, активизируя возвратные силы композиционного сцепления. Дистанция между восьмой главой и " Отрывками" помогает дальнодействию сцепляющих сил, которые, преодолевая " сопротивление" примечаний и слова " конец" после восьмой главы, со своей стороны сопрягают оба финала в композиционно-семантическое целое.
|
|
|
