Балканский узел на балто-средиземноморской дуге

Главный шанс для завершения линии от Балтики до Средиземного моря Западу могло предоставить лишь втягивание Югославии и Адриатического побережья в военно-стратегический ареал. Война в Боснии и «косовский кризис» были вписаны в общие планы расширения НАТО.

Англо-американская стратегия на Балканах с начала ХХ века была миниатюрной моделью для всей Балто-Средиземноморской дуги. Доклад Фонда Карнеги о Балканских войнах 1913 г. был переиздан в 1993 г. с предисловием Дж. Кеннана как пособие для перестройки Югославии. Местный национализм, кланово-родовой партикуляризм, несмотря на общность этно-культурного и религиозного наследия, все еще свойствен балканским народам в значительной мере из-за двойного (Австрия и Турция) иностранного господства, воспрепятствовавшего формированию больших конкурентоспособных наций на том этапе этногенеза, когда народам свойственно собирание.

Эта стратегия еще перед первой мировой войной противодействовала формированию однородных славянских государств, особенно «Великой Сербии», являющейся для Запада в течение 150 лет пугалом из-за неискоренимой любви простых сербов к России. Ибо латинские хорваты имели германскую ориентацию, а православные славяне, несмотря на лавирование элиты, не могли быть совсем изолированы от России. Аглосаксонская стратегия на Балканах имела цель одновременно и фрагментировать, и связывать политический потенциал имеющих разное тяготение народов. Для этого чередовалось поощрение сепаратизма и навязывание нежизнеспособных и зависимых объединений. Так было в Версале и после мая 1945 года.

Распространено необоснованное клише, что Черчилль под давлением Сталина сделал ставку на И.Б. Тито, предав «националиста» Д. Михайловича – признанного союзника антигитлеровской коалиции. Выбор был продиктован британскими планами. Авторитетный Михайлович мог за сербские заслуги в войне потребовать «великой Сербии», а Тито, зная, чем можно заинтересовать Черчилля, в письме ему предложил «союз и братство югославских народов, которые не существовали до войны», «создать федеративную Югославию». Этот план соответствовал британской стратегии, растворял сербов в шести квазигосударствах. Своими претензиями на самостоятельный центр сил в Европе титовский проект служил противовесом СССР. Черчилль немедленно поддержал идею «федеративной Югославии», но она просуществовала ровно столько, сколько в ней нуждался Запад.

На каждом этапе югославской драмы США вовлекали Россию в свои проекты, шаг за шагом расчленявшие именно историческое сербство. Результатом было сокращение российского влияния на Балканах. Претерпев не только агрессию и капитуляцию, к которой их склонил не кто иной, как Россия, но и удары по национальному достоинству (шельмование, демонизация и выдача сомнительному органу президента), сербская нация находится в состоянии деморализации и неспособна найти консенсус ни по одному вопросу своего прошлого, настоящего и будущего. США через различные фонды практически контролируют ведущие СМИ, которые стали воинственно прозападными и либеральными. Заменены практически все командные посты в учебных, научных, аналитических и журналистских сообществах – то есть в сфере формирования общественного сознания.

Грядущий распад уже аморфного договорного сообщества Сербии и Черногории окончательно отсечет сербов от выхода к морю, перечеркнет 150 лет сербской истории и борьбы за независимость и против Гитлера, в которой сербы потеряли каждого десятого – более всех наций Европы.

Македония. Одним из инструментов расчленения антиатлантической Югославии стала старейшая националистическая партия — Внутренняя македонская революционная организация, возглавившая в 1903 году Илинденское восстание. В ВМРО всегда существовал законспирированный, как венты карбонариев, слой, свой подпольный отряд с террористическим опытом, правая ветвь и левое течение, выпускавшее даже газету «Искра» с серпом и молотом. Не менее разнообразны были тайные и явные связи – с Ватиканом, с хорватскими националистами, с болгарскими фашистами, с масонством, с Коминтерном и со спецслужбами США.

Сегодня ВМРО заняла серьезное место на политической сцене новой Македонии, полагая главными врагами сербский «империализм» извне и албанизацию внутри. Радикальная националистическая верхушка ВМРО резко отрицательно относится к «титовской» СФРЮ, якобы отдавших македонцев «под иго сербского великодержавия». Признавая реальность македонского этногенеза, можно все же сделать вывод, что в сложном контексте балканских и великодержавных интересов получить государственность к концу ХХ столетия им помогла именно «титовская» Югославия и «ленинские принципы национальной политики».

Ярко выраженные антисербские настроения у верхушки ВМРО, отсутствующие у народа в целом, определяют ее стратегию и тактику даже после обретения независимости. Но весь балканский исторический и геополитический контекст делает македонскую идею в антисербской форме инструментом третьих сил, моделью для отделения Черногории от Сербии.

Македонцы не раз были разменной картой. Когда в Версале победителям понадобилось стереть все следы австро-германского присутствия в Южной Европе, о Македонии забыли и создали Королевство сербов, хорватов и словенцев. Но США привечали македонские организации на фоне дипломатических отношений с Королевством Югославия. Имеется документ, в котором выражается благодарность Вашингтону за признание «глубины трагедии македонского народа» и содействие преодолению судьбы македонцев как «разъединенной» нации, «находящейся под гнетом режимов трех государств – Югославии, Болгарии и Греции».

Сегодня США весьма преуспели в ориентации македонской политической элиты на Запад и НАТО. Но в Македонии народ в целом настроен отнюдь не антирусски и даже не антисербски, и проявил неожиданно для политиков масштабное сопротивление агрессии НАТО против Югославии. Албанский вопрос в Македонии стоит не менее остро, чем в Сербии, а проект «великой Албании» прямо распространяются на Охридское озеро. Но в конце 90-х годов ВМРО победила на выборах, блокировавшись с албанскими националистами, сделала ставку на НАТО, несмотря на свои заверения в духовном антизападничестве и презрении к декадентскому «мировому порядку». [Н.А. Нарочницкая в 1996 г. в Македонии имела интенсивные беседы с лидерами Партии и ее интеллектуальным ядром по широкому спектру международных проблем.]

Россия до сих пор не продемонстрировала внятной стратегии по отношению к Македонии, на что поначалу имелись объективные причины. Это холод между Белградом и Скопье, и самопровозглашенная и непризнанная автокефалия Македонской Церкви. Это ревнивое отношение Болгарии и, наконец, категорическое возражение Греции против названия Македония. Греция наложила вето на признание Европейским Союзом нового государства под названием Республика Македония, которое греками временно именуется «бывшая Югославская республика Македония».

После вступления в НАТО восточноевропейских государств Белград — ранее противовес СССР, стал превращаться в единственный антиатлантический анклав. С 1992 года поэтапно моделировалась напряженность поочередно, что обеспечивало поэтапное военное присутствие, в частях бывшей Югославии - сначала в Крайне, затем в Боснии. Косовский кризис был доведен до апогея только после завершения ситуации в Боснии.

В свете начавшегося после 11 сентября 2001 года входа США в Азию и шантажа государств Персидского залива, ясно, что оккупация Косова была нужна для создания нового плацдарма в Европе и ради геополитических и военно-стратегических задач: давления на остальные страны «новой» Европы, контроль пути от Дуная к Салоникам и сырьевых и военно-стратегических коммуникаций Европы с Малой Азией, приближение к Персидскому заливу.

Причиной демонизации Белграда уже после оккупации Косова были не в авторитаризме, мало чем отличавшемся от механизма власти в доброй половине мира, а в антиатлантизме. Вашингтону нужна была смена международного курса Белграда и оправдание агрессии. Специальный координатор Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы (напоминающего «дунайскую конфигурацию», продвигаемую Британией с начала ХХ века и Черчиллем) Б. Хомбах признал, что до 2000 г. осуществлялась стратегия «изоляции Сербии», а после смены власти началась «реинтеграция Югославии в международное сообщество».

* * *

Что можно прогнозировать в «новой Европе», находящейся под новой для нее англо-американской эгидой? Дальнейшее вытеснение с Балтики и изоляцию Калининградской области. Следовало бы жестко противостоять размещению в Прибалтике НАТО. Трудно исключать постановку вопроса о «международных водных путях» в Европе – дунайскому судоходству, по которому шли острые дебаты в 1945-1947 годах между Молотовым, Бирнсом и Бевином. Несмотря на давление Британии, СССР настоял на Конвенции по Дунаю, которая определила различные права дунайских и не-дунайских стран. После распада СССР было обещано, что Россия сохранит статус дунайской державы, хотя ею уже не является. Обещано было и не расширять НАТО. Под угрозой нейтралитет Австрии, закрепленный Государственным договором с Австрией 1955 года, заключенным в обмен на вывод из нее советских войск.

Одной из задач оккупации Косова – единственной природной равнины на Балканах, через которую танки могут пройти в Салоники, считали перемещение туда американских баз из Германии и Италии (Авиано). Однако чеченские повадки албанских боевиков, похоже, побудили Вашингтон поискать иную точку. Появились сообщения, что ею станет атлантическая Польша и, скорее всего, Литва, чтобы заблокировать Калининградскую область.

Вот такую «новую Европу» выковала «не крестом, так пестом» западная стратегия, вытесняющая Россию с Балтики и с Черного моря – двух позиций, что сделали ее в свое время «державой, без которой ни одна пушка в Европе не стреляла».

Источник: (http://www.libereya.ru/public/neweurope.html)