Заседание 26 октября.

В 9 часов вечера открылось историческое заседание Съезда, на котором решены два самых важных вопроса нашей действительности, — вопрос о мире и вопрос о земле.

К а м е н е в, открывая заседание, сообщил, что, во исполнение постановлений Съезда, президиум отдал распоряжение в армию об отмене смертной казни, введенной Керенским. (Продолжительные аплодисменты. )

Кроме того, отдано распоряжение об освобождении из тюрем солдат, посаженных туда корниловцами за политические убеждения. (Аплодисменты. )

Во все Советы отдано распоряжение об освобождении из тюрем членов земельных и крестьянских комитетов, арестованных по распоряжению низложеннного правительства Керенского.

Приняты меры к поимке Керенского, сбежавшего из восставшего Петрограда и пытающегося опереться на корниловцев и калединцев, чтобы пойти против восставших и победивших солдат, матросов и рабочих. Всем, кто окажет ему поддержку, грозит тяжкое наказание, так как это будет помощь врагу победоносной революции, намеревающемуся вступить с ней в борьбу.

Наше правительство есть правительство боевое. Нет никакого сомнения, что все силы и средства имущих классов будут направлены на борьбу с ним. Ложь и попытки подорвать к нему доверие масс будут пущены в ход.

От имени Российской республики ваше правительство должно будет поднять борьбу за мир.

Слово предоставляется тов. Ленину для оглашения декларации.

Затем было предоставлено слово ораторам по внеочередным заявлениям. Эти внеочередные заявления встречают целый ряд недружелюбных замечаний с мест в виду того, что мешают деловому ходу занятий. ¹.

Гутман от имени меньшевиков-интернационалистов говорит, что они остались на Съезде, несмотря на то, что он не представляет все течения, ради единства фронта революции.

— Мы были против всяких поспешных шагов, но, так как восстание фактически уже совершилось и совершилось успешно, мы оставались на Съезде для того, чтобы стремиться к организации власти, ответственной перед демократией, перед ее широкими слоями, а не перед Советами. Но, так как Съезд идет за большевиками, а тактика этой партии ведет к изоляции пролетариата, власть в руках советского правительства неминуемо приведет к поражению революции. За поражение революции мы ответственности нести не хотим. Поэтому мы уходим с этого Съезда, но уходим в момент победы восстания, а не в момент его поражения.

Розовский выступает от имени интернационалистов, оставшихся на Съезде, не как членов фракции, а как членов своих Советов, которые их послали работать на Съезде, связав мандатами.

— От имени представителей Советов — Одесского, Барского, Новгородского ’), Краснопольского и представителей бывшего Центрального Исполнительного Комитета, мы будем голосовать против передачи власти в руки правительства, ответственного перед Советами и из среды Советов. Уход со Съезда меньшевиков-интернационалистов считаем актом ошибочным, приводящим к дезорганизации единого революционного фронта, для теснейшего сплочения которого мы и остаемся на Съезде, принимая участие в его работах.

Власов, представитель одного из районов углекопов, говорит, что Донецкий Съезд выработал требования рабочих, но промышленники на них²) не пошли. Это грозит большими осложнениями. Нужны спешные меры, а то будет плохо. Съезду надо обратить серьезное внимание на то, чтобы Каледин не отрезал Север.

Львов, от Галичского Съезда Советов и от имени 181-го полка, восставшего в октябре 1916 года, говорит, что должна быть организована власть однородная, из представителей Советов; необходима передача земли без выкупа с инвентарем в руки земельных комитетов. Необходим контроль над промышленностью, созыв в срок Учредительного Собрания, демократизация армии, перемирие на всех фронтах, власть Советов. Только такая власть получит поддержку на местах.

 

9 Вероятно: Новоградволынского.

²) В газете „Правда“: „на него".

 

После этих заявлений слово получает тов. Ленин, встреченный долгими, несмолкаемыми аплодисментами.

—Вопрос о мире есть жгучий вопрос, больной вопрос современности, о нем много говорено, написано, и вы все, вероятно, не мало обсуждали его. Поэтому позвольте мне перейти к чтению декларации, которую должно будет издать избранное вами правительство¹).

— Рабочее и крестьянское правительство, — продолжает Ленин, — созданное революцией 24—25 октября и опирающееся на Советы Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, должно немедленно начать переговоры о мире. Наше обращение должно быть направлено и к правительствам и к народам. Мы не можем игнорировать правительства, ибо тогда затягивается возможность заключения мира, а народное правительство не смеет этого делать, но мы не имеем никакого права одновременно не обратиться и к народам. Везде правительства и народы расходятся между собой, а поэтому мы должны помочь народам вмешаться в вопросы войны и мира. Мы, конечно, будем всемерно отстаивать нашу программу мира без аннексий и контрибуций. Мы не будем отступать от нее, но мы должны вышибить из рук наших врагов возможность сказать, что их условия другие и поэтому нечего вступать с нами в переговоры. Нет, мы должны лишить их этого выигрышного положения и не ставить наших условий ультимативно. Поэтому и включено положение о том, что мы рассмотрим всякие условия мира, все предложения. Рассмотрим, — это еще не значит, что примем. Мы внесем их на обсуждение Учредительного Собрания, которое уже будет властно решать, что можно и что нельзя уступить. Мы боремся против обмана правительств, которые все на словах говорят о мире, справедливости, а на деле ведут захватные, грабительские войны. Ни одно правительство не скажет всего того, что думает. Мы же против тайной дипломатии и будем действовать открыто перед всем народом. Мы не закрываем и не закрывали глаз на трудности

< ) Далее в газете „Правда¹' следует: „Декларация напечатана будет отдельно**.

 

. Войну нельзя кончить отказом, войну нельзя кончить одной стороне. Мы предлагаем перемирие на три месяца, но не отвергаем и более короткого срока, чтобы хоть на некоторое время могла вздохнуть свободно измученная армия, и, кроме того, во всех культурных странах необходимо созвать народные собрания, чтобы обсудить условия.

Предлагая немедленно заключить перемирие, мы обращаемся к сознательным рабочим тех стран, которые много сделали для развития пролетарского движения. Мы и обращаемся к рабочим Англии, где было чартистское движение, к рабочим Франции, неоднократно в восстаниях показавшим всю силу своего классового сознания, и к рабочим Германии, вынесшим борьбу с законом о социалистах и создавшим могучие организации.

В манифесте 14 марта мы предлагали свергнуть банкиров, но сами своих не только не свергли, но даже вступили с ними в союз. Теперь мы свергли правительство банкиров.

Правительство и буржуазия употребят все усилия, чтобы объединиться и раздавить в крови рабочую и крестьянскую революцию. Но три года войны достаточно научили массы. Советское движение в других странах, восстание германского флота, подавленное юнкерами палача Вильгельма, наконец, надо помнить, что мы живем не в глубине Африки, а в Европе, где все может быть скоро известно.

Рабочее движение возьмет верх и проложит дорогу к миру и социализму. (До л г о не смолкающие аплодис- м е н т ы. )

Тов. Троцкий предлагает, чтобы сохранить время и упорядочить прения, предоставить слово фракционным ораторам, а затем уже, сократив время, дать слово отдельным представителям. Он предлагает голосовать декларацию в целом, а затем предоставить слово по 3 минуты за и против для вносящих поправки.

После принятия этого предложения от фракции большевиков вносится заявление, что они выставлять оратора не будут.

Карелин от левых с. -р. говорит, что они присоединяются к общей мысли, но поправок вносить не могут, так как не были ознакомлены с декларацией ранее. Голосовать будут за, так как дух и смысл им близок и понятен.

Крамаров от объединенных с. -д. интернационалистоз также присодиняется к декларации, но находит неудобным, что здесь предусматривается вопрос об образовании советской власти, против чего они протестуют. За резолюцию голосовать будут.

Кулиниченко от имени рады войсковых украинских организаций присоединяется и приветствует это обращение о мире.

Представитель партии П. П. С. Мы не можем не видеть в этом обращении крупнейшего исторического факта. В первом шаге, предпринятом Съездом и его правительством, намечен здоровый пролетарский реализм. Вся борьба за мир должна быть построена на надежде развязать народные движения. Здесь, повторяю, виден здоровый пролетарский реализм, так как, несмотря на то, что мы всегда стоим за развязывание народных движений и только от них ожидаем успехов, тем не менее, учитывая жизненные соотношения, документ обращается не только к народам, но и к правительствам. Правительства обойти нельзя, так как они пользуются поддержкой не только буржуазных кругов, но даже и части пролетариата. Не базируя всей политики в борьбе за мир только на развитии революции во всех странах, необходимо считаться с правительствами, так как не везде удается развязать движение. Мы приветствуем пролетарский реализм. Во многих странах революции начнутся, когда армии выйдут из окопов. Подчеркивая необходимость единого революционного фронта демократии, без чего немыслимо спасение революции, я в общем буду радостно голосовать за это предложение.

Балис ’) от народных социалистов Литвы также присоединяется к декларации, ибо твердо знает и уверен, что революционная демократия не забудет о Литве.

Дзержинский (от польской с. -д. рабочей партии). Польский пролетариат всегда был в рядах вместе с русским. Декрет с энтузиазмом принимает социал-демократия Польши и Литвы. Мы знаем, что единственная сила, которая может освободить мир, это — пролетариат, который борется за социализм. Когда восторжествует социализм, будет раздавлен капитализм и будет уничтожен национальный гнет.

Те, от имени которых предложена эта декларация, идут в рядах пролетариата и беднейшего крестьянства; все те, кто покинул в эти трагические минуты этот зал, — те не друзья, а пролетариата. У них отклика на это обращение вы не найдете, но вы найдете этот отклик в сердцах пролетариата всех стран. Вместе с такими союзниками мы достигнем мира.

9 В газете „Правда": „Палис“.

 

Мы не выставляем отделения себя от революционной России. С ней мы всегда столкуемся. У нас будет одна братская семья народов без распрей и раздоров.

С тучка (с. -д. Латвии) присоединяется вполне и не только на словах, но и на деле поддерживает предложение рабочего и крестьянского правительства.

Капсукас (от литовской с. -д. ). Нет сомнения, что обращение найдет отклик в сердцах всех народов, населяющих не только Россию, но и народов других стран. Голос революционного пролетариата, армии и крестьянства пройдет через штыки и проникнет в Германию и другие страны и будет способствовать всеобщему освобождению.

Еремеев говорит, что он будет голосовать только с одним условием: если будут выброшены слова о том, что мы будем рассматривать всякие условия мира. Это не должно быть, так как могут подумать, что мы слабы, что мы боимся. Наше требование о мире без аннексий и контрибуций должно быть ультимативным. Кроме того, желательно, чтобы обращения к народам и правительствам были выпущены отдельно.

Заключительное слово берет докладчик тов. Ленин.

— Я не буду касаться общего характера декларации. Правительство, которое ваш Съезд создаст, сможет внести и изменение несущественных пунктов.

Я буду высказываться решительно против того, чтобы наше требование о мире было ультимативным. Ультимативность может оказаться губительной для всего нашего дела. Мы не можем требовать, чтобы какое-нибудь незначительное отступление от наших требований дало возможность империалистическим правительствам сказать, что нельзя было вступить в переговоры о мире из-за нашей непримиримости.

Мы наше обращение разошлем всюду, все будут знать. Скрыть об условиях, выдвинутых нашим рабоче-крестьнским правительством, будет нельзя.

Нельзя скрыть о нашей рабоче-крестьянской революции, свергнувшей правительство банкиров и помещиков.

При ультимативности правительства могут не ответить, при нашей редакции они должны будут ответить. Пусть каждый будет знать, что думают их правительства. Мы не хотим тайны. Мы хотим, чтобы правительство всегда было под контролем общественного мнения своей страны.

Что скажет крестьянин какой-нибудь отдаленной губернии, если из-за нашей конспиративности он не будет знать, что хочет другое правительство? Он скажет: Товарищи, зачем вы исключили возможность предложений всяких условий мира? Я бы их обсудил, я бы их просмотрел, а затем бы наказал моим представителям в Учредительное Собрание, как ему поступить. Я готов биться революционным путем за справедливые условия, если правительства не согласятся, но могут быть такие условия для некоторых стран, что я готов предложить этим правительствам бороться самим дальше. Полное осуществление наших мыслей зависит только от свержения всего капиталистического строя. Вот что может сказать нам крестьянин, и он обвинит нас в излишней неуступчивости и в мелочах, когда нам, главное, надо раскрыть всю мерзость, все негодяйство буржуазии и ее коронованных и некоронованных палачей, поставленных во главе правительства.

Мы не смеем, не должны давать возможности правительствам спрятаться за нашу неуступчивость и скрыть от народов, за что их посылают на бойню. Это — капля, но мы не смеем, мы не должны отказываться от этой капли, которая долбит камень буржуазного захвата. Ультимативность облегчит нашим противникам их положение. Мы же все условия покажем народу. Мы все правительства поставим перед нашими условиями, и пусть они дадут ответ своим народам. Мы все предложения мира внесем на заключение Учредительного Собрания.

Есть еще один пункт, на который вам, товарищи, надо обратить пристальное внимание. Тайные договоры должны быть опубликованы. Должны быть отменены пункты об аннексиях и контрибуциях. Есть разные пункты, товарищи, — ведь грабительские правительства не только соглашались о грабежах, но среди таких соглашений они помещали и экономические соглашения и разные другие пункты о добрососедских отношениях.

Мы не связываем себя договорами. Мы не дадим себя опутать договорами. Мы отвергаем все пункты о грабежах и насилиях, но все пункты, где заключены условия добрососедские и соглашения экономические, мы радушно примем, мы их не можем отвергать. Мы предлагаем перемирие на срок три месяца, — мы выбираем длинный срок, потому что народы утомлены, народы жаждут отдыха от этой кровавой бойни, длящейся четвертый год. Мы должны понимать, что необходимо обсудить условия мира народам, выразить свою волю при участии парламента, а для этого должен быть дан срок. Мы потому требуем длительного перемирия, чтобы отдохнула армия в окопах от этого кошмара вечных убийств, но мы не отвергаем предложений и более короткого перемирия, — мы их рассмотрим, и мы их должны будем принять, даже если нам предложат перемирие на месяц или на полтора. Наше предложение о перемирии тоже не должно быть ультимативным, ибо мы не дадим возможности нашим врагам скрыть всю правду от народов, спрятавшись за нашу непримиримость. Оно не должно быть ультимативным, ибо преступно правительство, не желающее перемирия. Если же мы предложение наше о перемирии сделаем не ультимативным, то мы тем самым заставим правительства в глазах народа стать преступниками, а с такими преступниками народы не станут церемониться. Нам возражают, что наша неультимативность покажет наше бессилие, но пора отбросить всю буржуазную фальшь в разговорах о силе народа. Сила, по буржуазному представлению, это тогда, когда массы идут слепо на бойню, повинуясь указке империалистических правительств. Буржуазия только тогда признает государство сильным, когда оно может всей мощью правительственного аппарата бросить массы туда, куда хотят буржуазные правители. Наше понятие о силе иное. По нашему представлению, государство сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно. Нам нечего бояться сказать правду об усталости, ибо какое государство сейчас не устало, какой народ не говорит открыто об этом? Возьмите Италию, где на почве этой усталости было длительное революционное движение, требовавшее прекращение бойни. Разве в Германии не происходит массовых демонстраций рабочих, на которых выбрасываются лозунги о прекращении войны? Разве не усталостью вызвано то восстание германского флота, которое так беспощадно подавлено палачом Вильгельмом и его прислужниками? Если возможны такие явления в такой дисциплинированной стране, как Германия, где начинают говорить об усталости, о прекращении войны, то нам нечего бояться, если мы скажем открыто о том же, ибо это правда, одинаково верная как для нас, так и для всех воюющих и даже не воюющих стран.

Перед голосованием по мотивам голосования высказался тов. Базарный¹ ), представитель Ровенского Совета.

— Мне мой Совет поручил добиваться перемирия на всех фронтах и справедливого демократического мира. Все солдаты, которые сидят в окопах, которые сидят в тылу, — все солдаты не только в России, но и во всех других воюющих странах будут голосовать за это предложение, как буду голосовать и я. (Шумные аплодисмент ы. )

Обращение к народам и правительствам принято единогласно. После голосования энтузиазм собрания проявился в шумных и продолжительных аплодисментах, после которых собрание стройно пропело „Интернационал". Затем были устроены овации тов. Ленину по предложению одного члена собрания, как автору обращения и стойкому борцу и вождю рабоче-крестьянской победоносной революции. Затем был пропет похоронный марш в память жертв кровавой бойни.

Председатель переходит ко второму пункту порядка дня, — о немедленном уничтожении помещичьей собственности на землю.

Докладчиком выступает тов. Ленин, при шумных овациях занимающий кафедру.

— Мы полагаем, что революция доказала и показала, насколько важно, чтобы вопрос о земле был поставлен ясно. Возникновение вооруженного восстания второй, Октябрьской, революции ясно доказывает, что земля должна быть передана в руки крестьян. Преступление совершало то правительство, которое свергнуто, и соглашательские партии меньшевиков и с. -р., которые под разными предлогами оттягивали разрешение земельного вопроса и тем самым привели страну к разрухе и к крестьянскому восстанию. Фальшью и трусливым обманом звучат их слова о погромах и анархии в деревне. Где и когда погромы и анархия вызывались разумными мерами? Если бы правительство поступало разумно и если бы его меры шли навстречу нуждам крестьянской бедноты, то разве крестьянская масса стала бы волноваться? Но все меры правительства, одобряемые авксентьевским и дановским Советами, шли против крестьян и и вынудили их на восстание.

Вызвав восстание, оно стало кричать о погромах и анархии, которые само же вызвало. Оно хотело задавить его железом и кровью, но само было сметено вооруженным восстанием рево-

’) В газете „Прав а¹⁴: „Базаров".

 

люционных солдат, матросов и рабочих. Правительство рабоче- крестьянской революции в первую голову должно решить вопрос о земле, — вопрос, который может успокоить и удовлетворить огромные массы крестьянской бедноты. Я прочту вам те пункты декрета, который должно выпустить ваше советское правительство. В одном из пунктов этого декрета помещен наказ земельным комитетам, составленный на основании 242 наказов местных Советов Крестьянских Депутатов’).

Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен с. -р. Пусть так. Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были несогласны. В огне жизни, применяя его на практике, проводя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда. И если даже сами крестьяне пойдут и дальше за с. -р., и если они даже этой партии дадут на Учредительном Собрании большинство, то и тут мы скажем: пусть так. Жизнь — лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос. Жизнь заставит нас сблизиться в общем потоке революционного творчества, в выработке новых государственных форм. Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам. Старое правительство, свергнутое вооруженным восстанием, хотело разрешить земельный вопрос с помощью несмененной старой царской бюрократии. Но, вместо разрешения вопроса, бюрократия только боролась против крестьян. Крестьяне кое- чему научились за время нашей восьмимесячной революции, — они сами хотят решить все вопросы о земле. Поэтому мы высказываемся против всяких поправок в этом законопроекте; мы не хотим детализации, потому что мы пишем декрет, а не программу действий. Россия велика, и местные условия в ней различны; мы верим, что крестьянство само лучше нас сумеет правильно, так, как надо, разрешить вопрос. В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, — не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь. (Шумные аплодисменты. )

*) Далее в газете „Правда" следует: „Декрет и наказ будет помещен отдельно".

 

После тов. Ленина слово для внеочередного заявления получает член Исполнительного Комитета Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов Пьяных.

Затем выступает представитель 3-й армии, который говорит что акт, совершенный над министрами, есть акт незаконный; если с головы их упадет хоть один волос, если будет применено насилие, то ответ падет на тех, кто это сделал.

Затем выступает крестьянин Тверской губернии и говорит, что он привез низкий поклон и привет настоящему собранию, что от имени своих выборщиков-крестьян он обращается к собранию не останавливаться перед арестом всего Исполнительного Комитета Крестьянского Совета, потому что там сидят не крестьянские представители, а кадеты, которые не защищают народные интересы, а предают их, и что место им в тюрьме. От имени своих избирателей он произносит приветствие и благодарность тов. Ленину, как самому стойкому защитнику крестьянской бедноты.

Речь покрывается шумными, долго не смолкающими аплодисментами, переходящими в овацию.

Выступал также и второй представитель делегации от Исполнительного Комитета Крестьянских Депутатов с требованием освобождения министров-социалистов.

Слово берет Троцкий.

— Здесь смешаны два вопроса, товарищи: деловой, который разрешен нами вчера. Решено, что министры-социалисты, меньшевики и с. -р. временно Военно-Революционным Комитетом будут содержаться под домашним арестом. Так было поступлено с Прокоповичем, так должны поступить с Масловым и Салаз- киным. Военно-Революционный Комитет примет все меры, чтобы привести в исполнение ваше постановление в кратчайший срок, и если он до сих пор не привел это в исполнение, то только потому, товарищи, что мы переживаем вооруженное восстание, когда другой представитель одной из этих партий, известный вам Керенский, организует силы контр-революции, чтобы бросить их в нас. Занятый спасением пока что победоносной рабоче-крестьянской революции, Военно-Революционный Комитет забыл о двух министрах-социалистах, чтобы рабоче-крестьянская революция не потерпела ущерба. (Аплодисменты. )

И второй вопрос: это — вопрос об обывательских впечатлениях от этих арестов. Товарищи, мы переживаем новое время, когда обычные представления должны быть отвергнуты. Наша революция есть победа новых классов, которые пришли к власти, и они должны защитить себя от той организации контр-револю- ционных сил, в которой участвуют министры-социалисты. Ведь к ним применяется домашний арест до выяснения их причастности к организации контр-революционного заговора. Нам не страшны эти два министра, ни морально ни политически не имеющие никакого значения. Нам говорят, что это не наблюдалось ни в одной революции. Коротка память у говорящих, ибо это наблюдалось несколько месяцев тому назад, когда члены Исполнительного Комитета Совета Рабочих и Солдатских Депутатов были арестованы при полном попустительстве и с согласия тех же министров-социалистов, и тогда не было никакого требования об их освобождении. Мало того: не кто иной, как председатель Исполнительного Комитета Совета Крестьянских Депутатов Авксентьев поставил двух охранников у дверей квартиры освобожденной представителями юстиции Александры Михайловны Коллонтай. Теперь же эти представители приходят нас отрывать от деловой работы, мешают нам в важных делах, в которых они сами не могли ничего сделать, чтобы прокричать нам свои бессильные угрозы и проявить перед нами свое подмоченное негодование. (Шумные аплодисменты. )

Объявляется перерыв на один час.

После перерыва первым выступает представитель Македонского фронта. Он передает Съезду привет от солдат, заброшеных в далекую Македонию.

—    Мы, — заявляет оратор, — были забыты правительством Николая И, о нас забыли коалиционные правительства, мы терпели и терпим издевательства от наших „союзников*' — французов. Мы стоим за скорый мир, за передачу земель трудящимся. Мы требуем перевода нас в Россию.

Оратор сходит с трибуны под шумные аплодисменты всего Съезда.

Тов. Каменев заявляет.

—    Сегодня утром в Питер вошел 10-й батальон самокатчиков. Батальон устроил митинг и, как и первые два батальона, единодушно присоединился к позиции Съезда Советов. (Бурные аплодисмент ы. )

Тов. Орлов от имени Петроградского Совета Крестьянских. Депутатов присоединяется к декрету о земле.

Тов. Львов от имени группы крестьянских депутатов просит оставить несколько мест в Ц. И. К. для представителей крестьянства.

Представитель Всеукраинской войсковой рады передает Съезду приветствие рады. Свое приветственное слово он заканчивает на украинском языке. (Шумные аплодисменты. )

Председатель ставит на голосование проект декрета о земле. Декрет принят всеми голосами против одного, при восьми воздержавшихся. (Бурные, продолжительные а плод иске н т ы. )

После этого от имени объединенных с. -д. интернационалистов выступает тов. Б. Авилов.

— Выборы Ц. И. К. ^]), — он говорит, — предрешают вопрос о власти.

Перед новым правительством стоят все те же старые вопросы о хлебе и мире. Если оно не разрешит этих вопросов, оно будет свергнуто, но хлеба правительство дать не сможет: его мало. Правительство будет не в состоянии снабдить деревню фабрикатами, а без этого получить хлеба совершенно невозможно. Одними своими силами новое правительство будет не в состоянии решить этот основной вопрос.

Необходимо создание власти, которую поддерживало бы все крестьянство, как состоятельное, так и беднейшее, как покупающее [хлеб], так и продающее его. Разрешение земельного вопроса только — не предвещает для правительства успеха: беднейшее крестьянство без инвентаря землей не воспользуется. Немедленного мира достигнуть невозможно. Союзные правительства нас не признают. Послы собираются уезжать. Это означает разрыв с союзными правительствами. Расчеты на рабочую революцию в Европе ни на чем не основаны.

В заключение тов. /Авилов оглашает резолюцию, в которой говорится о необходимости передачи всей власти в руки демократии.

От имени левых с. -р. выступает тов. Карелин.

— Жизнь, — говорит он, — требовала создания однородной демократической власти. Мы поддерживали требование создания решительной, прямой, твердой власти всей демократии.

Программа, намеченная новой властью, в общем и целом могла бы объединить вокруг себя всю революционную демократию.

9 Так в подлиннике.

 

Живое доказательство этого — последний день перед переворотом, когда на заседании Предпарламента были приняты формулы о мире и о земле. Но никакой готовности итти навстречу друг другу эти две части демократии не проявляют.

Мы, конечно, протестуем против того, что вместо временных комитетов, которые бы взяли на себя временное разрешение наболевших вопросов дня, мы имеем перед собою готовое правительство. Но мы не хотим итти по пути изоляции большевиков, ибо понимаем, что с судьбой большевиков связана судьба всей революции: их гибель будет гибелью революции.

В оглашенном здесь списке членов нового правительства могло бы быть и несколько левых с. -р. Но если бы мы пошли на такую комбинацию, то мы этим углубили бы существующие в рядах революционной демократии разногласия. Но наша задача заключается в том, чтобы примирить все части демократии. Всякую попытку новой власти наладить работу по разрешению неотложных вопросов дня мы будем поддерживать. Но тем не менее мы голосуем против образования власти Советов.

С возражениями т. т. Карелину и Авилову выступает тов. Троцкий.

— Соображения, которые мы здесь слышали, приводились против нас не раз.

Возможной изоляцией левого крыла нас пугали неоднократно. Несколько дней тому назад, когда вопрос о восстании был поднят открыто, нам говорили, что мы изолируем себя, что мы идем навстречу гибели, и в самом деле, если по политической печати судить о том, каковы классовые группировки, то вос- тание грозило нам неминуемой гибелью. Против нас стояли контр-революционная банда и оборонцы всех разновидностей. Левые с. -р. в одном своем крыле мужественно работали с нами в Военно-Революционном Комитете. Другая их часть занимала позицию выжидательного нейтралитета, и тем не менее, даже при этих неблагоприятных условиях, когда, казалось, мы всеми покинуты, восстание победило почти без крови.

Если мы действительно были изолированы, если все реальные силы были действительно против нас, то каким образом могло случиться, что мы одержали победу почти без кровопролития? Нет, изолированы были не мы, а правительство и демократы, циаяьдемократы. Это они были изолированы от массы. Своими колебаниями, своим соглашательством они вычеркнули. себя из рядов подлинной демократии. Наше великое преимущество, как партии, заключается в том, что мы заключаем коалицию с классовыми силами, что мы создали коалицию рабочих, солдат и беднейших крестьян.

Политические группировки исчезают, но основные интересы классов остаются, и побеждает та партия, побеждает то течение, которое способно нащупать и удовлетворить эти основные требования классов. Если нужна была коалиция, то такой коалицией является коалиция нашего гарнизона, главным образом крестьянского, с рабочим классом. Мы можем гордиться такой коалицией. Она, эта коалиция, испытана в огне борьбы. Петроградский гарнизон и пролетариат, как один из отрядов, вступает в великую борьбу, которая явится классическим примером в истории революций всех народов.

Здесь нам говорили о левом блоке, образовавшемся в Предпарламенте, но блок этот просуществовал только один день, — очевидно, он был заключен не на том месте, где следовало. Может быть, и блок был хорош, и программа была хороша, но все-таки одного столкновения было достаточно, чтобы блок разлетелся в прах.

Тов. Нвилоз говорил о величайших трудностях, которые стоят перед нами, и для устранения всех этих трудностей он предлагает заключить коалицию, но при этом он не делает никакой попытки раскрыть формулу и сказать: какая коалиция, — групп, классов или просто коалиция газет?

Ведь прежде чем говорить о коалиции со старым Ц. И. К., например, нужно же понять, что коалиция с Данами, Либерами не усилила бы революцию, а послужила бы причиной ее гибели. Ведь в самый острый момент борьбы нас оставили без телефона с соизволения комиссаров Ц. И. К.

Говорят, раскол среди демократии — недоразумение.

Когда Керенский высылает против нас ударников, когда с соизволения Ц. И. К. мы лишаемся телефона, когда нам наносят удары за ударами, — неужели тут можно говорить о недоразумении? Если это недоразумение, то я боюсь, что все суждения наших оппонентов, — т. т. /Авилова и Карелина, — тоже политическое недоразумение.

Тов. /Авилов говорил нам: хлеба мало, нужна коалиция с оборонцами, но разве эта коалиция увеличит количество хлеДа? Ведь вопрос о хлебе, это — вопрос программы действия. Борьба с разрухою требует определенной системы действий, а не политических группировок только.

Тов. Авилов говорил о крестьянстве; но опять-таки о каком крестьянстве идет речь? Нужно сделать выбор среди различных элементов крестьян. Сегодня здесь представитель крестьян Тверской губернии требовал ареста Авксентьева. Нужно выбирать между этим тверским крестьянином, требующим ареста Авксентьева, и Авксентьевым, наполнившим тюрьмы членами крестьянских комитетов. Мы — с тверскими крестьянами против Авксентьевых, мы с ними до конца и безраздельно.

Коалицию с кулацкими элементами крестьянства мы отвергаем, мы решительно отвергаем во имя коалиции рабочего класса и беднейших крестьян. Если революция чему-либо нас научила, так тому, что только путем соглашения, путем подлинной коалиции этих элементов можно одержать победу. Те, кто гонится за тенью коалиции, окончательно изолируют себя от жизни. Левые с. -р. будут терять опору в массах постольку, поскольку они вздумают противопоставить себя нашей партии, а партия, противопоставляющая себя партии пролетариата, с которой объединилась деревенская беднота, изолирует себя от революции.

Открыто, перед лицом всего народа, мы подняли знамя восстания. Политическая формула этого восстания: — Вся власть Советам через Съезд Советов. Нам говорят: вы не подождали Съезда. Мы-то стали бы ждать, но Керенский не хотел ждать; контр-революционеры не дремали. Мы, как партия, своей задачей считали создать реальную возможность для Съезда Советов взять власть в свои руки. Если бы Съезд оказался окруженным юнкерами, — каким путем он мог бы взять власть в свои руки? Для того, чтобы эту задачу осуществить, нужна была партия, которая исторгла бы власть из рук контр-революционеров и сказала бы вам: вот власть, и вы обязаны ее взять. (Бурные, не смолкающие аплодисменты. )

Несмотря на то, что оборонцы всех оттенков в борьбе против нас не останавливались ни перед чем, мы их не отбросили прочь, — мы Съезду в целом предложили взять власть в руки. Как нужно извратить перспективу, чтобы после всего этого с этой трибуны говорить о нашей непримиримости! Когда партия, окутанная пороховым дымом, идет к ним и говорит: возьмем власть вместе, они бегут в городскую думу и там объединяются с явными контр-революционерами. Они — предатели революции,, с которыми мы никогда не объединимся.

Для борьбы за мир, — говорил тов. Авилов, — нужна коалиция с соглашателями, но он вместе с тем говорил, что союзники не хотят заключить мир, но если мы объединимся с теми, которые нас предают, то, по мнению Явилова, все будет хорошо. Маргаринового демократа Скобелева, — сообщал нам тоз. Явилов, — союзные империалисты высмеяли. Но если, — советовал он нам, — вы заключите блок с маргариновыми демократами, дело мира будет обеспечено.

Есть два пути в борьбе за мир. Один путь: правительствам союзных и враждебных стран противопоставить моральную и материальную силу революции. Второй путь: это — блок со Скобелевым, что означает блок с Терещенко, полное подчинение империализму. Нам указывают, что в своем обращении о мире мы обращаемся одновременно к правительствам и народам. Но это — формальная симметрия. Мы, разумеется, не думаем влиять на империалистические правительства своими воззваниями, но пока они существуют, мы не можем их игнорировать. Всю же надежду свою мы возлагаем на то, что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены, — это несомненно. Либо русская ре

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: