Передача от 25 мая

Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана. Сегодня закончим разговор о борьбе со страстью чревоугодия. Сороковой абзац:

Крайности, как говорят святые отцы, с той и другой стороны равно вредны, – и излишество поста и пресыщение чрева. Знаем мы некоторых, которые, не быв побеждены чревоугодием, низложены были безмерным постом, и впали в ту же страсть чревоугодия по причине слабости, происшедшей от чрезмерного поста.

Всегда, везде и во всем святые отцы выступают против любой крайности. Мы, современные люди, читая их жития, пытаемся подражать им, забывая, что эти жития написаны не святыми; само житие, как правило (за редким исключением), составлено значительно позже того времени, когда жил этот святой. Очень часто эти жития составляли совсем не святые люди. Описание подвигов часто носит искаженный, перекошенный, деформированный характер, делается акцент на чем-то одном.

Например, пришел некий подвижник в пустыню, прожил там сорок пять лет. И вот начали с ним происходить чудеса… И мы воспринимаем то, что делал святой в последние пять-десять лет своей жизни, как жизнь святого. Мы застаем его на излете, на вершине его духовного подвига и пытаемся начать с того, чем он закончил. Понимая, естественно, что его удивительный пост, его удивительное воздержание, его долговременная молитва и стали условием того, что он и бесноватых излечивал, и мертвых воскрешал, и ветер останавливал… Это и есть искаженное, деформированное восприятие жизни святого человека.

Например, мы достаточно подробно знаем житие преподобного Серафима Саровского, и про него нам известно очень много. Но если любого человека спросить, что наиболее знаменательным ему покажется в жизни святого Серафима, обычно человек описывает некоторые сюжеты последних семи лет жизни преподобного Серафима, потому что его общественное служение – это последние семь лет из огромной пятидесятилетней монашеской жизни. А что он делал до этого? Мы не знаем. Мы знаем, что он питался травой. Мы знаем, что он стоял на камне, знаем, что жил в уединении. И кто-то пытается делать так же. Но когда преподобный Серафим говорил о жизни, хоть что-то из того, что дошло до нас (естественно, что он сам не писал), никак не связано ни со стоянием на камне, ни с питанием снытью, ни с тем, чтобы сидеть в затворе. Он о другом говорит. Хорошо, что у нас есть писания людей, подобных преподобному Серафиму, которые все-таки оставили свой опыт, и мы видим, что все они пишут о том, что любая чрезмерность в посте вредна.

Случается, мы слышим о чрезмерности в посте. Человек, который читал об этом много, долго, разные книги, знает, что об этом действительно пишут все. Но и у него возникает вопрос: «Как же? Преподобный Серафим же питался снытью, он же ел одну траву. Значит, если хочешь стать по-настоящему святым, ты должен кушать мало, а лучше вообще ничего не есть? » Дело не в том, что ты хочешь стать великим святым, а в том, что Серафиму Саровскому необходимо было пройти именно этим путем, но этим путем его повела благодать Божья. Только его и только этим путем. Он никому больше его не советовал, он больше никому этот опыт не транслировал. Если бы его спросили, он категорически бы запретил это, потому что сам всегда избегал чрезмерности. К усиленному подвигу он прибегал только тогда, когда Руководитель его Бог, а также Матерь Божья говорили ему нечто иное, потому что по Их воле он уходил в затвор и по Их воле из затвора выходил. И это Они требовали от него определенных условностей, определенных условий, чтобы он стал тем, кем должен был стать, и сделал то, что сделать должен.

А все обыкновенные люди должны идти обычным, средним путем. И если нет призвания, нет благодати Божьей на иное, то самому на себя брать чрезмерность всегда чрезвычайно вредно, ибо любое самоволие, любое самоугодие, то есть действие по своей воле, по своему почину, приводит к самомнению, высокомерию. И как следствие – к гибели или, по крайней мере, к отбрасыванию назад в ходе духовного становления. Все святые отцы, включая преподобного Серафима, об этом говорили.

Любое излишество в мере поста вредно. Понятно, что излишество в еде вредно, в этом вроде никто не сомневается, особенно если это излишество касается количества еды. Любое переедание, любое пресыщение вредно, и любой об этом знает. Но и чрезмерное воздержание тоже может быть вредным. Оно приводит к тому, что человек остается без сил, чтобы исполнять требуемое от него социальное служение, а иногда даже немощен, чтобы исполнять необходимое и достаточное молитвенное правило. Об этом в 43-м абзаце хорошо говорит Иоанн Кассиан Римлянин. Он подчеркивает там ему известный случай, когда из-за чрезмерного поста у человека не было никакой возможности совершать молитву: головокружение, боль, слабость, немощь. И, казалось бы, человек постился для того, чтобы молиться, но молиться как раз он не может.

Крайность воздержания как раз и приводит к тому, что человек настолько истощается, что либо не может делать ту работу, которую должен делать, либо даже не может и помолиться. Либо крайнее воздержание опасно тем, что человек какое-то время постится, (например, в Великий пост или любой другой длинный пост), а потом на фоне этого крайнего воздержания разрешает себе все. И во время этого периода разговления он разрушает и свой организм, который долго воздерживался, губит его в обилии яств, и, собственно говоря, весь его ритм жизни разрушается. Потому что он, позволяя себе все, быстро приходит в расслабление и через неделю или другую после того, как пост кончился, уже не в состоянии делать то, что делал в пост. Смысл какой был в чрезмерности поста?

Мы уже читали не раз у святых (и у Иоанна Кассиана видели и читали), что самое главное в любом подвиге – его равномерность; любой подвиг, любое делание должны иметь долговременный характер. А чрезмерность по определению долговременным характером не отличается. То есть нужно определить именно такую меру поста, чтобы я мог ее соблюдать в течение, возможно, всей жизни, а не такую, от которой чрез неделю или два месяца станет невыносимо. Вот такое рассуждение должен иметь человек, который определяет себе меру поста. Он должен нести социальные обязательства, работать, трудиться, должен молиться и должен так устроить свое бремя поста, чтобы как можно на более долгое время этого ритма ему хватило.

Кроме того, эта мера поста, естественно, определяется и социальными условиями, психологическими, семейными условиями человека. Одно дело, когда человек работает пожарником, другое дело, когда он работает офисным служащим. Одно дело, когда человек работает учителем в школе, совсем другое, когда строителем-крановщиком. Это разные социальные условия, требующие разного количества энергии, создающие разную психологическую атмосферу, что требует совершенно определенного ритма питания и определенного количества продуктов. Также семейная жизнь с точки зрения употребления пищи сильно отличается от того, чем питается холостяк. Женщина, имеющая пять-шесть детей, естественно, питается иначе, чем женщина на пенсии, которая уже вырастила своих детей. Поэтому устанавливать какой-то единый рацион, единый ритм жизни святые отцы считали недопустимым, потому что это все очень индивидуально, зависит от разных многих условий, и человек должен сам, рассуждая, измеряя, так выбирать ритм поста, чтобы это созидало его жизнь, а не разрушало.

                           Глава 6                          к оглавлению
Борьба с духом блуда

Текстовая запись трех выпусков
передачи «Читаем Добротолюбие»,
выходивших в эфир на телеканале «Союз»
с 25 мая по 8 июня 2020 года