 |
Передача от 22 февраля. ЧАСТЬ 3. Два сюжета из жизни реальных людей
|
|
|
|
Передача от 22 февраля
Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана. Переходим к 184-му и 185-му абзацам, в которых Иоанн Кассиан рассказывает два сюжета из жизни реальных, известных ему людей.
Но прежде хотелось бы завершить разговор по поводу 183-го абзаца. Мы говорили, что проблема человека не в том, что он подвергается искушениям, а в том, что искушения показывают подлинное состояние души. Они для того и попущены Богом, чтобы показать мне себя, чтобы я, осознав, кто я и чем на самом деле живет мое сердце, исцелился бы от самообольщения и более серьезно и трезво относился к своей внутренней жизни, к тому, чтобы стоять перед Богом.
Поскольку в 183-м абзаце речь шла о терпении скорбей, это особенно важно в отношении нетерпения: когда пришли скорби, мы не можем их терпеть. Нетерпение и обнаруживает наше своеволие и непокорность Богу. Собственно, скорби потому и пришли, Бог потому их и попустил, чтобы обнаружить, что мы – своевольные.
Мы готовы жить в этом мире, если все будет по нашей воле: сын будет успешным, дочь – красивой, умной, удачно выйдет замуж за хорошего человека, лучше богатого; муж – любящим, милым, добрым, не будет совать свой нос куда не надо, будет слушаться меня и будет таким, каким я хочу его видеть. Мы хотим, чтобы мама всегда была здорова; чтобы отец любил маму и всегда был готов помочь сделать все то, о чем я его прошу, и никогда не требовал к себе какого-то особого внимания. Любой человек в его естественном греховном состоянии хотел бы этого. А вместо этого появляются какие-то трудности.
Легкие трудности мы еще готовы перетерпеть, понимая, что это как комар укусил: да, неприятно, но почешешь – и пройдет. А если скорби становятся долговременными, мы начинаем негодовать, у нас нет сил их терпеть, потому что мы хотим, чтобы была наша картинка, а тут – болезни, страсти каких-то людей, еще что-то. И становится хуже и хуже, потому что мы никак не можем с этим смириться, никак не хотим принимать этот мир (даже не людей).
|
|
|
А ведь на самом деле главная цель этого мира и нашего прихода сюда – чтобы мы покорились Богу. Как еще нас заставить покориться Богу, послушаться Бога, довериться Богу, если у нас не будет обстоятельств, в которых мы должны Ему покоряться, а не делать то, что нам приятно делать? Эта необходимая ежедневная, ежечасная покорность и есть собственно терпение; это делает человека терпеливым. Когда мы своевольны и непокорны – мы нетерпеливы. Потому искушения, находящие на нас, являются разумным орудием в руках Божиих, вполне обоснованным и естественным.
Есть люди, которые быстро становятся послушными и покорными Богу, и скорби уходят (по крайней мере, в какой-то напряженности, непереносимости уходят). Потому что человек быстро изменил свою жизнь, переформатировал ее, понимая, что по его воле всегда быть не может, – в этом мире всегда должно быть по воле Божией.
Когда человек упрямится – это как сопротивление против большой силы: чем больше он сопротивляется, тем больше давление иной силы. Действие рождает противодействие. Чем больше он сопротивляется желанию Бога смирить его, тем труднее скорби, которые обрушиваются на его голову.
Но в любом случае это всего лишь скорби, которые всего лишь обозначают, что у меня внутри. Как и сказал на эту тему апостол Павел: «Все обличаемое от света является, ибо все обличаемое есть свет» (см. Еф. 5, 13). Если мы увидели свою нетерпеливость, то это потому, что это высветил свет Христов. Станем терпеливыми, смиримся под руку Божию – и скорби уйдут, потому что они не носят какой-то сверхобязательный характер; они всего лишь орудие в руках Божиих, чтобы нам показать, что у нас внутри. Когда мы и так это видим, знаем, то скорбных, неприятных, трудных ситуаций становится значительно меньше.
|
|
|
ЧАСТЬ 3. Два сюжета из жизни реальных людей
Теперь обещанные два сюжета; 184-й абзац. Эта история, рассказ носит продолжительный характер. Пересказать так красиво, как это делает Иоанн Кассиан, я не смогу. Кроме того, здесь очевидна именно реалистичность сюжета, то есть Иоанн Кассиан описывает то, что сам видел, а не то, что где-то прочитал или кто-то ему сказал. Это реальная ситуация.
Такого терпения я хочу представить вам два по крайней мере примера, – из коих один показала одна благочестивая женщина, которая, желая усовершиться в добродетели терпения, не только не бегала искушений, но еще искала, чтоб ее огорчали, и сколь ни часто была оскорбляема, не падала от искушений. Женщина эта жила в Александрии, происходила от знатного рода, и в доме, оставленном ей родителями, благочестно работала Богу. Однажды пришедши к блаженной памяти архиепископу Афанасию, она просила дать ей на содержание и упокоение какую-либо вдову из призираемых на церковном иждивении. Дай мне, говорила она, одну из сестер, которую бы я успокоила. Первосвятитель, похвалив такое доброе намерение женщины и ее усердие к делу милосердия, приказал выбрать из всех такую вдовицу, которая бы превосходила всех честностью нравов, степенностью и обходительностью, чтоб желание являть такую щедрость не было подавлено худостью имевшей пользоваться ею, и чтоб имеющая являть ее, быв оскорблена злонравием сей последней, не потерпела вреда в вере.
Итак, приняв такую избранницу, она привела ее в дом и стала ей услуживать во всем. Но видя ее скромность и тихость и получая от нее каждую минуту почет в благодарность за дело своего человеколюбия, она чрез несколько дней опять пришла к помянутому Первосвятителю и сказала: я просила, чтоб ты приказал дать мне такую, которую бы я упокоивала и которой служила бы с полным послушанием. Он сначала не понял, чего ради такая речь и чего желает эта женщина, и подумав, что ее прошение по беспечности смотрителя за вдовицами было пренебрежено, не без душевного смущения спросил о причинах такого промедления. Ему сказали, что к ней отправлена честнейшая паче всех других вдовица. Тогда он, догадавшись, чего искала та мудрая жена, велел дать ей вдовицу непотребнейшую из всех, которая всех превосходила бы гневливостью, сварливостью, буйством, болтливостью и суетностью.
|
|
|
Когда нашли и дали ей такую, она, взявши ее в свой дом, с таким же или еще с большим усердием стала служить и этой, как служила первой; в благодарность же за такие услуги получала от нее только то, что та оскорбляла ее недостойною бранью, злословием, поношением и, укоряя ее, с язвительным ругательством роптала, что она выпросила ее у архиепископа не на успокоение, а на мучение, и перевела более от жизни покойной к тяжелой, чем от тяжелой к покойной. Такие оскорбления продерзкая эта женщина простирала иногда до того, что не удерживала даже и рук, а та – госпожа – усугубляла за это смиренные ей услужения, научаясь побеждать ее разъярение не сопротивлением, но более смиренным себя ей подчинением, и укрощать ее неистовство человеколюбивою кротостью.
Такими опытами утвердившись вполне в терпении и достигши совершенства в сей желаемой добродетели, она отправилась к помянутому святителю поблагодарить его и за мудрый его выбор, и за собственное благодетельное обучение, за то, что он наконец совершенно согласно ее желанию назначил ей такую достойнейшую учительницу, непрестанными оскорблениями которой укрепляясь каждодневно в терпении, она достигла самого верха сей добродетели. Наконец ты дал мне, владыко, для успокоения такую, какую именно я желала иметь; а та первая своим почтительным ко мне отношением скорее меня упокоевала и утешала, чем я ее. – Этого достаточно сказать о женском поле, чтоб воспоминанием о таком деле не только назидать, но и пристыжать себя; так как мы, если не запрячемся в келье, то терпения сохранить не можем (Соб. 18, 14).
Конечно же, эта женщина была совершеннейшей во всех отношениях: совершеннейшей в кротости, смирении, терпении. Это совершенство проявляется именно в том, что она хотела смирения и кротости, она хотела тяжелых условий для существования, чтобы ее терпение закалилось, смирение стало совершенным, кротость достигла совершенства святости. То есть она знает путь, по которому надо идти. Этого пути в данности ей не дано, и она просит (как бы у Христа), чтобы святитель дал ей этот путь, потому что знает его пользу и хочет идти именно этим путем.
|
|
|
Мы – далеко не такие, как эта женщина, и очень даже к ней не близки. Не надо думать, что мы можем сделать то, что сделала эта женщина; да избавит нас от этого Господь – это приведет к новым искушениям и скорбям, пользы от этого не будет. Не нужно этого искать, не нужно этого требовать, не нужно приходить и просить самого-самого непослушного, гордого, злобного, больного – у нас все уже есть.
Она – женщина совершенная, и прежде чем она дошла до такого состояния, она сделала еще что-то, о чем данный сюжет умалчивает. Ведь она прожила с мужем, когда-то родила детей, у нее были скорби, потери, раз она вдова и без попечения детей. Может, она много чего пережила в этой жизни. Мы уже видим ее созревшим плодом, который наливается последним соком святости.
Нам до этого еще дожить надо, и нам все уже дано. Бог не хочет, чтобы мы искали, Бог уже дал то, что нам необходимо, в лице наших ближних, которые своим присутствием в нашей жизни и показывают, что мы наполнены злобой, нетерпением, гордыней, самолюбием, самоволием и разными прочими раздражительными и пагубными страстями. Наши ближние уже даны нам.
Апостол Павел говорит: «Друг друга немощи носите и таким образом исполните закон Христов» (см. Гал. 6, 2). Но мы постоянно негодуем. На мужа, который требует слишком многого или слишком много пьет. На жену, которая слишком много наряжается, слишком много сидит у зеркала, не умеет готовить или не хочет с мужем по-плотскому жить. На детей, которые сидят у компьютера, одеваются так, как им в голову взбредет, не хотят учиться, или по другому поводу. Мы негодуем, и наше негодование показывает только одно: мы нетерпеливые, своевольные, несмиренные, очень гордые люди, не желающие покоряться Богу. Вот и всё.
В этом смысле ближние – наши обличители: они показывают нам, что мы – не христиане, что мы не ищем христианских добродетелей, не исполняем заповеди Христа, что мы судим, превозносимся, гордимся, не можем носить тяготы друг друга, не любим не то что врагов, но даже и близких своих. То есть мы чужды христианской жизни, христианской благодати, христианских даров, и ближние нас в этом обличают, пока не пришел Страшный Суд. Потому что Страшный Суд все это и покажет с неизменной, неотменной очевидностью, которую никаким образом уже не перечеркнуть. Только сейчас, пока идет жизнь, мы можем измениться. Там – уже нет.
|
|
|
Если мы перефразируем то, что делает эта женщина, мы, конечно, возмутимся. Она берет мерзкую вдовицу для того, чтобы стяжать смирение, терпение, послушание, благодать, молитву, кротость, чтобы стать святой. Если бы мы взяли женщину, то для того, чтобы ее смирить, научить, перевоспитать, отучить от своеволия, самолюбия; то есть чтобы ее сделать святой. Понимаете разницу?
Она, как человек просвещенный, знает, что святость нужна ей, иначе ей не спастись. Мы, как люди непросвещенные, спасаем других, желая сделать святыми их, и негодуем, естественно, почему они никак не хотят становиться святыми. «Я же так стараюсь сделать ее святой, а она не делается». Но все скорби, все обстоятельства и все люди в нашей жизни нужны нам именно для того, чтобы сделать святыми нас – в этом наша цель. Сделать святым кого-то мы не можем, потому что святым делает Бог.
Но вся наша интенция, вся наша жизнь состоит в том, чтобы изменять других людей по своему образу и подобию, потому что мы считаем себя праведными, хорошими, замечательными. А Христос пришел, чтобы посредством обстоятельств изменить нас самих, тех, кто в Него верит. А мы никак не можем это принять. Потому не выносим скорби (иногда и правда тяжелые; могу засвидетельствовать это как слушающий истории людей). Но чаще всего вовсе это никакие не скорби. Да, их неприятно терпеть, но это не скорби. Нужно смириться и принять, что именно это горькое лекарство (эта касторка, этот рыбий жир, эта примочка, прижигание) необходимо, чтобы вылечить именно ту страсть, которая в тебе есть.
Мы негодуем именно потому, что своевольны: мы желаем себе покоя, чтобы была только наша воля. Мы, конечно, говорим: «Да, Господи, хочу, чтобы была Твоя воля»; и думаем в глубине души, как будем молиться, поститься, ходить в храм. А вместо этого Бог посылает нам тетю, которая очень сварливая, непослушная, авторитарная. И вот эту тетю теперь как-то надо в гостях терпеть, причем долго, целых две недели. Человек начинает негодовать: «Как? Зачем? Почему? » Но именно ее прислал тебе Бог, чтобы, терпя ее, ты приобрел необходимые качества, при которых только и может быть услышана твоя молитва.
Когда человек говорит: «Хочу, чтобы была воля Божия», на самом деле он хочет, чтобы его понимание воли Божией Бог одобрил. А Бог не одобряет почему-то. Он говорит: «Нет, надо делать иначе, Я хочу от тебя другого».
Желание исправлять людей, сделать их лучше является как бы абсолютным противоречием тому, для чего нам дана жизнь. Жизнь создана так, что именно эти люди, которых мы хотим исправить и изменить, – именно такие для того, чтобы исправить и изменить нас.
Мы пытаемся изменить их, и это совершенно бессмысленная работа, ничего не получается, потому что они и созданы такими, с их отрицательными качествами, чтобы изменять нас. Изменяя их, мы отказываемся от собственного изменения. Убирая их из нашей жизни, убегая от них, мы таким образом себя делаем неисправимыми. Мы в конце концов оказываемся в изоляции, которая показывает нам: мол, теперь мы хорошо живем. Но придет Страшный Суд, и то, что мы увидим в свете Страшного Суда, будет в бесконечное число раз невыносимее и болезненнее, чем то, что мы видим сейчас, когда нас окружают не плохие, а просто немощные, слабые люди.
Эта женщина, о которой говорит Иоанн Кассиан, называет страждущую женщину достойнейшей учительницею. Если мы примем своих ближних как достойных учителей, тогда они научат нас тому, чему надо; они помогут нам смириться и преобразиться, стать именно тем, кем нужно.
И вот когда мы станем теми, кем видит нас Господь, приобретем благодать и дух мирен, то, может быть, сможем помочь и им. А может быть, и не сможем. По крайней мере, мы будем благодарны им и Богу за то, что Он дал нам таких учителей и наставников, чтобы нам приобрести вечную жизнь.
А что с ними? А у них тоже есть Бог, Который тоже о них заботится. Жизнь их еще не кончилась. Что с ними – решит Он, потому что они – Его люди, Его дети, и Он знает, что с ними делать. Но пока Он посылает их ко мне, чтобы они научили меня. Как же отвергать учителей, посылаемых мне Богом?
|
|
|
