Наедине с героем: условия общения

 

С точки зрения нравственной центральное место индивидуального источника информации (герой материала, прямой или косвенный свидетель событий, обладатель документов, эксперт, внештатный автор и т. д.) среди других обусловлено тем, что взаимоотношения «человек-человек» являются главной сферой проявления этических закономерностей творческой деятельности журналиста.

Именно они в силу прямого и зачастую глубокого воздействия на личность партнеров по общению наиболее богаты положениями, нуждающимися в этическом регулировании. Индивидуальный источник — важнейший в работе журналиста. С помощью его, например, советские журналисты и писатели создавали знаменитую «Историю фабрик и заводов», вели «Кабинет мемуаров». «Свой материал, — писал А. Бек, — воспоминания участников истории завода — мы добывали, исподволь, не хищнически, начинали с живого интереса к собеседнику-рассказчику, зачастую с его биографии, чтобы потом, как бы с разгона, подойти к Кузнецкстрою».

О роли индивидуального источника в современной журналистике свидетельствует широкое развитие таких жанров, как интервью, очерк, зарисовка, социальный портрет, фельетон. подготовка которых без обращения к этому источнику практически невозможна. Более того, ценность других источников информации снижается, если они не подкреплены, не обогащены сведениями, почерпнутыми при общении с людьми.

Наиболее существенной особенностью сбора сведений таким путем является то, что при этом возникает множество ситуаций, в которых действуют сложные законы человеческого восприятия. Кроме того, информация, полученная у этого источника, как правило, не только содержит оценку человека, но и связана с последующей (и чаще всего публичной) оценкой его журналистом, что, естественно, сказывается на формировании в сознании людей определенного отношения к журналисту.

Это отношение проявляется, прежде всего, в характере связей, которые устанавливаются между журналистом и людьми, к которым он обращается за сведениями. В зависимости от целей подготовки материала, отношения к ним и к журналисту его собеседников эти связи могут быть кооперативными или конфликтными. Примеры кооперативных связей — работа журналиста с нештатным автором при подготовке рядового материала, сбор сведений с помощью героев и «свидетелей событий для позитивной публикации».

Внешне кооперативный характер связи журналиста с информирующими лицами могут иметь даже в том случае, когда внутренние цели их общения не совпадают. Так происходит, например, когда людей приводит к журналисту тщеславие, стремление заявить о себе с высокой
газетной трибуны. Интересный диалог, раскрывающий мотивы поведения одного из таких «искателей гласности» приведен в статье писателя В. Шугаева:

«- A почему вы так настойчиво хотите быть замеченным?

- Дни уходят, годы, и вроде ничего от них не остается. Да, да, понимаю: остаются города, дороги, усмиренные реки, но это общая память. А мне хочется зафиксировать долю моего личного участия, в документах засекретить свою биографии. Чтобы и дети, и внуки смогли ее прочесть.

- А на слово они вам не поверят?

- Может, и поверят. Но уж если совсем откровенно, биография в документах нужна прежде всего мне. Как подумаю, сколько народу обо мне читало - грудь распирает от гордости и ответственности. Ведь теперь без оглядки я не могу жить. Раз обо мне многие знают, значит, я должен соответствовать, не отступаться от своего, ну, что ли, написанного облика... А раз меня заметили, раз я уже не сам по себе стал, то кой-что и другим передать могу. Иногда бригадира могу заменить, на конференцию поехать какую-нибудь - ведь когда ты на виду,
ты не имеешь права уклониться ни от каких общественных поручений».

Конфликтные связи нередко характерны для взаимодействия журналиста с информирующими лицами при подготовке критического материала. Зачастую именно такой характер взаимоотношений заставляет журналиста при сборе сведений преодолевать психологические барьеры, которые возникают «в силу несовпадения ценностных ориентаций журналиста и его собеседника, в силу различия в их темпераментах, волевых устремлениях, эмоциональных, психических состояниях, манерах поведения. Следует упомянуть и несоответствие обстановки, в которой протекает общение, его целям, смыслу, планам и привычкам участников».

Суть такого отношения нередко состоит в опасении, что кроме желательных, на взгляд собеседника, могут быть оглашены и нежелательные сведения, а также, в неуверенности героя или свидетеля событий в том, что сообщенным фактам будет дана при публикации верная
оценка. Причем влияние этой установки тем сильней, чем большее внимание по предположению информирующего лица ему будет уделено в том материале, для которого ведется сбор сведений. В этом смысле совершенно справедливо замечание И. Радунской: «К сожалению, далеко
не все обладают мужеством, необходимым для того, чтобы согласиться стать героем книги».

«Снять» подобное отношение к профессии публициста может только такое его поведение, которое вызвало бы к нему доверие источника информации, его уверенность в этичном использовании сообщенных сведений, т. е. мера «открытости» героя или свидетеля событий должна быть равна мере его доверия к журналисту. «Доверие к публицисту, его авторитет, — пишет В. М. Горохов, — зависят не только от совпадения его интересов с интересами аудитории, не только от умения найти свой предмет, но и от того, насколько целесообразен его метод действия, насколько точно используются в конкретных условиях места и времени особенности осуществляемого в публицистике социального общения. И напротив, несоответствие
цели и средств, возникающее порой в публицистике, игнорирование законов социального общения, выбор метода, противоречащего социально-психологическому механизму восприятия, и переработки информации, весьма отрицательно сказываются на публицистике, ведут к снижению ее авторитета».

Доверие собеседников к журналисту в значительной степени основывается и на высоком авторитете советской печати, на понимании информирующими лицами ее роли в решении важнейших задач общества.

Успех взаимодействия журналиста и информирующих лиц во многом определяется теми отношениями, которые складываются у партнеров по общению с самого его начала под влиянием первого впечатления, первого контакта. «Факты показывают, — пишет психолог А. А. Бодалев, — что формирование первого впечатления почти всегда означает отнесение индивидом воспринимаемого к одной из групп людей в тех «классификациях типов», которые сложились у него в прошлом».

У многих журналистов, особенно при подготовке положительного материала, общение с людьми начинается с предварительного контакта, цель которого — подготовить лиц, обладающих сведениями, к предстоящему разговору. Это обычно согласование с будущими собеседниками времени и места встречи, уведомление их о теме предстоящего разговора. Однако, как показывает практика, многие журналисты недостаточно заботятся об организации встречи с информирующими лицами, беседы нередко ведут наскоком, в разгар рабочего дня. В такой обстановке человек думает не столько об ответах на вопросы, сколько, например, о выключенном станке или о том, что из-за его вынужденного отсутствия нарушается ритм работы цеха.

Предварительный контакт важен и в тех случаях, когда обращение к людям связано с необходимостью учитывать различного рода ограничения в обмене информацией. Одно из них — режимный барьер «типично трансмисионный, вводимый в одностороннем порядке во избежание утечки так называемой секретной информации. Подобный барьер может возникнуть, например, при подготовке материала о людях, работа которых представляет государственный интерес или о специалистах, чьи исследования еще далеки до окончательного завершения.
«Мы беседовали, — пишет А. Тимонин, корреспондент, аккредитованный при Центре управления космическими полетами. — Я попросил автограф. Собеседник с веселой снисходительностью взглянул на меня и начертил в записной книжке стрелку. Просто стрелку, направленную
вверх. И все. Видя мое недоумение, он сказал: «Я не хоккеист. Не даю автографов. А это больше, чем автограф. Это знак передающей антенны — знак «Зари».

В нашей стране условием преодоления режимного барьера является оформление соответствующего допуска, т.е. получение официального, разрешения и принятие обязательств, ограничивающих использование полученной информации. Нарушение этих правил влечет за собой не только этическую, но и юридическую ответственность (ст. 75 УК РСФСР).

В организации общения с информирующими лицами немаловажное значение имеет и выбор его места. «Содержание личного общения, - считают психологи, - будет существенно различаться в зависимости от того, где оно происходит». Как показывают беседы с журналистами, довольно часто их встречи с людьми располагающими сведениями, проходят на рабочем месте в рабочее время. Значительно реже встреча назначается на время перерыва или после работы на предприятии, в учреждении. Еще реже — дома, в местах отдыха героя или свидетеля событий.

Общаясь с людьми на рабочих местах, в привычной для них обстановке, журналист получает возможность выявления их авторитетности и связей с коллективом,
ценной информации о деловых качествах человека. Однако общение журналиста с интересующими его лицами только в местах их работы имеет и свои недостатки, рассказывая о себе или товарище по труду в официальной обстановке, а иногда и в присутствии других людей, человек испытывает некоторую скованность, сообщаемые им сведения, как правило, характеризуют лишь производственную и общественную деятельность.

Авторы «Рабочей книги социолога» подчеркивают: «Никогда не следует проводить опрос на рабочем месте, так как отвечающий обычно бывает занят, чувствует внимание товарищей, спешит и т. п. Необходимо отдельное помещение, лучше всего нейтральное». Беседуя с человеком по месту его работы, журналист должен учитывать и то, что откровенность его собеседника может во многом определяться и «таким фактором, как отношение руководства предприятия к критике, роль на предприятии общественных организаций и т. п.».

Не всегда охотно идут на общение с журналистом в рабочее время и сами лица, располагающие сведениями. Характерная в этом смысле ситуация описана в очерке А. Аграновского «Хозяева»: «Так, удивляясь, дошел я до самой крыши, там были солнце и ветер, и работали монтажники; один из них был Злобин. Когда увидел меня, в глазах появилась некая сухость: «Не могу сейчас... Одолели совещания и делегации. Извините»... Мне пришлось
по душе, что он не стал отрываться от дела ради заезжего корреспондента»,

В интересах получения всесторонней, более полной информации, бесспорно, необходимо общение журналиста с источниками информации и в неофициальной обстановке. Поведение личности в этих условиях, отношение к близким и друзьям, любимые книги, увлечения и т. д.—
все это дает ценную информацию о человеке, существенно расширяет, углубляет, а иногда и полностью изменяет представления о нем.

На первоначальном этапе сбора сведений важен и вопрос о представлении журналиста источникам информации. Сразу отметим, что его решение во многом определяется той целью, для достижения которой ведется сбор сведений, ибо в зависимости от того, как она формулируется самим журналистом (даже если эта цель не декларируется при общении с людьми) и как она осознается информирующими лицами, складываются и развиваются их взаимоотношения.

При этом можно условно выделить два основных типа ситуаций. Главным для первого из них является то, что сбор сведений ведется с целью подготовки положительного материала. Второй тип присущ работе журналиста при подготовке критического материала. Как правило, ситуации первого типа не носят конфликтного характера, и, после того как журналист представился и объяснил цель беседы, он обычно не сталкивается с противодействием.
Хотя вместе с тем необходимо учитывать, что при определенных обстоятельствах люди могут быть не заинтересованы в передаче даже тех сведений, которые характеризуют их позитивно. Например, факты, носящие сугубо личный характер, или же такие, сообщение о которых кажется человеку проявлением нескромности, и т. п. Как правило, при подготовке положительного материала журналисту достаточно назвать себя и орган, который он
представляет.

При сборе сведений для критического материала, в командировке журналиста по письму и т. п. процедура знакомства нередко усложняется. Журналисты знают ситуации, когда одни официальные лица просили у них удостоверение и тщательно переписывали все из него в настольный календарь или записную книжку; другие задавали вопросы, подобные тому, который услышал, приехав в командировку, журналист А. Борин: «Послушайте, а у вас вообще есть бумага, что именно этим делом приехали заниматься? Вы не самозванец, случайно?»

В начальной стадии сбора сведений немаловажное значение имеет и то, как журналист формулирует цель встречи с интересующими его лицами, как убеждает их
в необходимости сообщить нужные сведения.

Лица, с которыми общается журналист, юридически не обязаны сообщать ему сведения о себе или товарищах по работе. Если, допустим, герой события откажется дать
необходимую информацию, то журналист может воздействовать на него лишь убеждением. Это заставляет журналиста более серьезно задумываться над тем, как мотивировать при встрече с людьми свою просьбу, настойчиво развивать в себе те профессиональные качества, от которых зависит эффективность общения.

Убеждая информирующих лиц сообщить необходимые сведения, журналист в зависимости от своей цели и обстоятельств ищет и наиболее убедительные доводы, объясняющие его обращение за информацией. При этом, как показывают беседы с журналистами, они нередко ссылаются на необходимость выполнить задание редакции, рассказать читателям об интересном человеке или его опыте и т. д. Подобные доводы, апеллирование к сознательности человека, стремление убедить его в необходимости правдивого информирования читателей вполне обоснованны, так как соответствуют нравственным принципам нашего общества. Недопустимым при сборе сведений журналисты считают запугивание собеседника, подчеркивание своего положения, провоцирование тщеславия, поощрение попыток свести с кем-либо личные счеты с помощью газеты и т.п.

Среди наиболее типичных причин отказа в предоставлении сведений для положительного материала журналисты называют такую, как отсутствие у некоторых официальных и неофициальных лиц «чувства новости»: свою позицию они объясняют тем, что сделанное их коллективом (или ими лично) еще «сырое», что надо бы еще подождать и т. д. Если эти доводы серьезны, к ним необходимо прислушаться: не подтвердившимся сенсации наносят серьезный ущерб авторитету газеты. Отказ некоторых лиц дать сведения о других людях может иногда
быть вызван завистью к героям будущего материала, личной неприязнью к ним, предвзятой оценкой их заслуг и т. п. Как считают некоторые журналисты, причиной отказа дать сведения иногда является и неэтичное поведение их коллег, побывавших ранее в этом же коллективе. Значительно реже отказ сообщить сведения может быть продиктован негативным отношением информирующего лица. В журналистской практике известны случаи, когда журналисты вели сбор сведений и для положительного материала, не представляясь информирующим лицам.
Материалы, подготовленные с использованием такого метода, можно объединить под условной рубрикой «журналист меняет профессию». Этот метод занял особое место в творческом арсенале таких выдающихся журналистов, как М. Риффо, Г. Вальраф, Э. Киш, М. Кольцом, А. Гудимов и др.

В предисловии к репортажам Г. Вальрафа так, например, характеризуются способы его работы: «Основной прием Вальрафа-публициста — «вживание» в образ... Отметим, что за этот журналистский прием Вальраф был привлечен к суду — «за присвоение прерогатив должностного лица». В 1968 г. ему была присуждена литературная премия земли Северная Вестфалия, от которой он отказался в пользу борющегося Вьетнама».

Основная цель этого приема состоит не в том, чтобы, пользуясь неведением информирующих лиц, выискивать отрицательно характеризующие их факты, а в том, чтобы
увидеть суть дела изнутри, наблюдать людей в естественной обстановке. Ведь зачастую визит журналиста создает напряженность, заставляет волноваться героев будущего материала. Журналист Л. Маграчев так описывает подобное состояние своих собеседников: «Я просил их о
встрече, и, признаться, вся семья была очень встревожена и настойчиво расспрашивала меня, в чем дело, почему ими заинтересовался корреспондент».

Однако сбор сведений методом «совмещения профессии», «скрытой камеры» имеет ряд сложностей этического порядка. Дело в том, что журналист, входя в новую для
него профессиональную среду, беря на себя, как правило, малознакомые служебные обязанности, рискует нанести нравственный или материальный ущерб лицам и организациям. Не случайно закон ограничивает сферу применения этого приема. Так, например, журналист, как
и другие лица, не имеющие медицинского образования, не вправе использовать как прикрытие при сборе сведений профессию врача (ст. 221 УК РСФСР), юриста, выполнять обязанности лиц, занимающих выборные должности, и т. д. Применяя метод «скрытой камеры», «совмещения профессий», журналист постоянно должен помнить, что «главное требование к эксперименту состоит в том, чтобы искусственное воздействие на социальный объект не нарушало его нормального функционирования и развития, не оказывало отрицательного воздействия на положение и судьбы людей, коллектива».

В теории и журналистской практике порой противоречиво трактуются этические нормы сбора сведений для критического материала. Здесь также особую важность
имеет вопрос о представлении и его форме. Если при подготовке положительного материала вопрос о представлении и уведомлении информирующих лиц о цели сбора сведений многие практики связывают в большей степени с тактичностью журналиста, его воспитанностью в целом,
то при подготовке критического материала эти же вопросы они соотносят больше с тактикой ведения сбора информации. Мотивируется это тем, что в таких ситуациях информирующие лица могут не только отказаться сообщить необходимые сведения, но и проявить противодействие их сбору. Ситуация, описанная журналистом «Комсомольской правды» Ю. Щекочихиным, не исключение.

«Черная лохматая собачонка с визгливым лаем метнулась под ноги. Мы остановились в нерешительности.

— Ну?.. — посмотрела на нас Мария Федоровна.

— Гостей принимаете?

Мария Федоровна прямо от хозяйства — платок повязан почти по самые глаза — смотрела уже настороженно, и мы поняли: нет, не желанные гости мы в этом дворе, в этом доме».

В связи с этим некоторые практики считают допустимой этической нормой такой сбор сведений, при котором источники информации не догадываются о том, что стали
объектом внимания журналиста, или об истинной цели его действий. Иногда подобный метод сбора информации сочетается со скрытым ее фиксированием. Один из его сторонников, сотрудник «Крокодила» Р. Киреев, считает «лицедейство» естественной составной частью творческого арсенала журналиста, а скрытую запись порой единственной возможностью получить разоблачающие сведения о героях будущего фельетона.

С ним полемизирует И. Шатуновский: «Я считаю аморальным, недостойным советского журналиста любое включение магнитофона и запись разговора без ведома собеседника». Этот взгляд разделяют и многие из беседовавших с автором журналистов. Действительно, такое отношение к применению диктофона следует считать ошибочным. Скрытая звукозапись
не разрешается, например, и при сборе сведений в ходе следствия (ст. 141 УПК РСФСР). «Лицедействуя», стимулируя человека на выдачу тех дискредитирующих его сведений, которые ожидает услышать журналист, можно стать на путь прямого провоцирования, выуживания явно
тенденциозной, фальшивой по своей сути информации. Именно такой путь избрали, например, молодые журналисты в беседе со старшеклассником одной из московских школ. Пользуясь тем, что отношение к жизни их собеседника еще не обрело должной определенности, они во
время беседы с ним выступили в роли горячих сторонников его самых крайних взглядов, а в опубликованном материале — их же суровыми обличителями. Такая позиция противоречит гуманному характеру нашего общества. Одна из важнейших задач советской журналистики -
опираясь на то хорошее, что есть в людях, воспитывать в них высокие гражданские качества. «Разве каждый из, граждан, — писал К. Маркс, — не связан с государством тысячью жизненных нервов, и разве оно вправе разрезать все эти нервы только потому, что этот гражданин самовольно разрезал какой-нибудь один нерв? Государство должно видеть и в нарушителе... человека, живую частицу государства, в которой бьется кровь его сердца, солдата, который должен защищать родину, свидетеля, к голосу которого должен прислушиваться суд, члена общины, исполняющего общественные функции, главу семьи, существование которого священно, и, наконец, самое
главное — гражданина государства». Поэтому более честным и принципиальным является открытый сбор сведений, в ходе которого журналист выступает в качестве лица, представляющего интересы своих читателей и разделяющего их взгляды о главных нравственных ценностях нашего общества. В кодексе чести, предложенном для всеобщего обсуждения Международной организацией журналистов, эта норма сформулирована так: «Журналист должен оберегать достоинство своей профессии. Он не должен прибегать к недостойным средствам и способам получения информации».

Принципиальная позиция заставляет журналиста прямо и недвусмысленно выражать свое отношение к отрицательным фактам не только в опубликованном материале, но и в процессе его подготовки. И журналист надеется, что получит в этом нравственную поддержку читателя.
Об одной из таких ситуаций Т. Тэсс рассказывает: «И тут, сознаюсь откровенно, я вдруг потеряла самообладание. Меня словно прорвало: я высказала председателю все, что только что сообщила вам, и добавила еще многое, чего не смогла бы вместить в этот очерк».

Однако в целях сбора достоверной информации (особенно при подготовке критических материалов) этически допустимой нормой являются и другие варианты контактов с людьми и объяснения им целей сбора сведений.

Один из таких приемов — использование заблуждений информирующего лица относительно истинной роли журналиста. Характерный в этом смысле пример приводит журналистка Р. Фомичева: «Проповедник был в свежей рубашке, выбрит, в хорошем расположении духа. Вопреки своей привычке беседовать без блокнота, я взялась вдруг записывать. Может, потому, что он начал диктовать... — Привлекался к судебной ответственности,— продолжал проповедник. — Говорить, в каком году? Я в недоумении оторвалась от блокнота. Мы сидели с ним в одном из кабинетов районной прокуратуры, и он, видимо, меня принимал явно не за журналиста».

Ориентиром в выборе линии поведения журналиста в подобной ситуации может быть замечание известного немецкого революционера В. Либкнехта: «Если не всегда можно говорить правду, то отсюда еще не следует, что нужно лгать. Я не всегда могу сказать то, что чувствую и
думаю, но это не значит, что я должен или обязан говорить то, чего я не чувствую и не думаю».

Некоторые журналисты при сборе сведений считают этически допустимым, использование такой ситуации, когда они входят в контакт с человеком в группе должностных лиц, общение с которыми включено в обычный круг связей источника информации. Подобным «прикрывающим» окружением могут быть для журналиста, например, члены «бытовой» комиссии или группы народного контроля, санитары, врачи, члены различных ведомственных комиссий, социологи… Однако в данном случае журналист не должен брать на себя законных прав должностных лиц, требовать устранения недостатков, давать рекомендации, обещать принять меры и т.д.

При подготовке критического материала весьма актуален вопрос о степени активности журналиста в сборе сведений, о его полномочиях при этом. «Должен ли журналист расследовать?» — так поставил вопрос «журналист» в публикации, которой было начато обсуждение
этой проблемы. Среди различных высказываний по этому поводу наиболее приемлемым представляется мнение одного из участников дискуссии: «Надо уметь трезво и вовремя решить: нужно ли редакции вмешиваться в это конкретное дело? Компетентны ли мы?»

Восстанавливать справедливость не всегда нужно: своими силами, ибо несправедливостей нередко случается больше, чем сотрудников редакции. А вот рассмотреть причины появления того или иного негативного факта, это дело редакции. Не расследование по данному случаю,
а изучение практики работы с помощью всех компетентных организаций. И если есть возможность, проверив, раскритиковать неправильную практику — надо писать.

Но не так, чтобы решить проблему «затычки одной неисправной трубы», а чтобы заткнуть все текущие трубы сразу. Распространенная ошибка... состоит в том, что, проводя расследование, при всей своей дотошности журналист, во-первых, непроизводительно тратит время, а во-вторых, не так квалифицированно, как специалист, ведет дело. Все равно обычно после него начинается работа соответствующих органов». Аргументом в пользу этого мнения служит и то, что закон (ст. 108 УПК РСФСР) в качестве повода для возбуждения уголовного дела предусматривает также статьи, заметки и письма, опубликованные в печати.

Среди приемов, этически допустимых при подготовке материалов, следует назвать такие, применение которых помогает ослабить убеждение собеседников в том, что они являются объектами журналистского внимания. Это особенно важно в начале сбора сведений, когда настороженность информирующих лиц особенно велика. Одним из таких приемов, имитирующих переключение внимания журналиста на другие объекты, является декларирование более общей, не акцентированной на личности собеседника темы или цели сбора сведений. Некоторые журналисты, например, так объясняют иногда цель обращения за информацией: «Меня (нашу газету) интересует опыт организации труда в вашем цехе, бригаде».

Журналисты иногда используют и такую разновидность этого приема, как обращение к герою с просьбой показать предприятие, рассказать о его людях. И, как правило, в процессе этого знакомства раскрывается заинтересовавший журналиста человек. А, разговорившись с ним,
установив контакт, журналист уже может сказать и об истиной цели беседы. Правда, после этого порой следует просьба героя о сохранении в тайне некоторых фактов,
но в целом атмосфера беседы остается прежней.

Безусловно, что запрет героя на публикацию указанных им фактов должен быть или соблюден или же журналисту необходимо убедить собеседника в допустимости их использования. Конечно, применение этого приема должно быть строго избирательным, учитывающим возраст, характер героя, тему беседы и т. д. Используя этот прием журналист должен помнить, что несоответствие истиной цели декларированной воспринимается людьми обостренно и может привести к их отказу от последующих контактов не только с этим, но и с другими журналистами.

Некоторые практики считают, что, после того как герою стала известна цель встречи с ним и основная часть сведений уже собрана, вполне этично попросить собеседника прокомментировать те сведения о себе, которые журналист получил из других источников информации и
считал их спорными или особенно важными для понимания характера человека.

«— Это правда, — спросил корреспондент. «Известий» В. Лукашин летчика-испытателя А. В. Кузнецова, — что у вас не было ни одной разбитой машины?

— Кто сказал? Неверная информация.

Он вздохнул.

— Был грех. Пришлось катапультироваться. Самолет разваливался на лету...»

В ходе такого «контрольного» обмена мнениями одни факты могут быть уточнены, другим — дана иная оценка. Журналисту, естественно, не обязательно соглашаться со всеми высказываниями своего героя, но принять их к сведению, оценить с их учетом все собранные акты, перепроверить их и дополнить в связи с замечаниями собеседника, видимо, необходимо.

Несколько иначе практики печати относятся к проблеме представления журналиста при сборе информации в социально враждебной среде. Стремясь удовлетворить
потребность читателя в глубокой и правдивой информации, отражающей классовую оценку событий, журналист иногда должен вести сбор сведений в таких условиях, при
которых его представление равнозначно лишению всех или по крайней мере наиболее важных источников информации. А без их использования пресса не может выполнять свои задачи. Вот почему в любых условиях вела и ведет сбор информации армия репортеров, «заводящих связи везде и повсюду, умеющих проникнуть во все и всяческие «государственные тайны»... пролезть во всякие «закулисы», армия людей, обязанных «по должности» быть вездесущими и «всезнающими».

В условиях активного противодействия социально враждебной среды журналист может собирать сведения или вовсе не представляясь, или же используя как «прикрытие» ту профессию, отношение к которой у источников информации позитивно.

При подготовке некоторых материалов, направленных против наиболее нетерпимых пороков буржуазного общества, допустимой этической нормой является использование в целях сбора информации. отрицательных качеств будущих «антигероев»: их трусости, жадности, тщеславия и т. д. Так, например, именно из-за непомерного тщеславия попался на приманку в виде своей же книжонки «Альпака» ярый антикоммунист миллиардер Хант, увидев в руках советских журналистов свое «творение», он принял их за «своих», разоткровенничался и выболтал
много саморазоблачающих сведений.

Цинизм и болезненное тщеславие своего собеседника использовали и журналисты из ГДР В. Хайновски и Г. Шойман, подготовившие документальный фильм «Смеющийся человек», разоблачавший преступления в Конго матерого фашиста Мюллера. Причем свой фильм они
отсняли без применения каких-либо хитростей и даже сумели взять у Мюллера письменное согласие на демонстрацию ленты. Этот прием оправдал прежде всего той целью, во имя которой журналисты вели сбор сведений: показать миру опасность современного фашизма, изобличить тех, кто стоит за спиной наемных убийц.

Журналистская практика дает примеры и такого сбора информации, в ходе которого представитель печати ведет себя еще более активно, «свою собственную жизнь... превращает в литературный материал...». Один из таких приемов — внедрение в социально враждебную среду
под прикрытием такого статуса, который положительно воспринимается будущими источниками информации.

Под таким прикрытием проник в штаб белогвардейцев М. Кольцов, 12 лет подобным образом вел сбор сведений для своей антирелигиозной книги французский журналист Л. Таксиль. Под видом коммерсанта работал в ЮАР известный швейцарский публицист и репортер Ж. Виллен, написавший по собранным там материалам книгу репортажей «Республика за колючей проволокой». Такие методы сбора сведений являются средством, соответствующим целям коммунистической журналистики, важнейшая из задач которой состоит в том, чтобы «разоблачать старый мир и совершать положительную работу для образования нового мира». Их использование не противоречит нравственным принципам социалистического общества, так как информация, полученная с их применением, способствует социальному развитию.

 

Этика ведения беседы

 

Рассмотрев условия сбора сведений от индивидуального источника информации, обратимся к анализу этических норм, регулирующих работу журналиста при обращении его к этому источнику. Важным и во многом определяющим дальнейший успех журналиста по подготовке
материала является умение «войти» в беседу, установить контакт с людьми. При этом журналисту необходимо создать непринужденную рабочую обстановку, выбрать такую линию поведения, которая помогала бы его собеседнику чувствовать себя естественно. Доверительная беседа, как считает журналистка Т. Мясоедова, может состояться только при том условии, если «журналист не нарушил решающим образом среду вокруг опрашиваемого, ту среду, в которой он чувствует себя нескованным, к которой он привык». С самого начала разговора следует дать почувствовать собеседнику свое доброжелательное или в случае подготовки критического материала как минимум непредвзятое отношение.

Многие журналисты предпочитают начинать разговор с отвлеченных, прямо не относящихся к теме предстоящей беседы фраз, иногда с тонкой, уместной шутки, с короткого обмена мнениями по актуальному в данный момент вопросу (новости культуры, спорта), дружеской реплики и т.д.

Если собеседник располагает временем, журналист может создать необходимое настроение и рассказом о местах, где он бывал, о встречах с людьми. Естественно, этот рассказ должен быть интересным для собеседника, а ситуации, которые журналист вспоминает, не носить характера саморекламы. Такой предварительной беседой начинает обычна разговор А. Аграновский. Он пишет: «Я помню совет отца, старого журналиста: «Идешь на первое интервью — говори сам. Во второй вечер можешь уже слушать. Вот тогда выйдет разговор»». Безусловно, выбор линии поведения в начале сбора сведений должен определяться оценкой настроения человека, особенностями его характера, окружающей обстановкой, темой предстоящего разговора и т. д.

Приступая к беседе, журналисту нужно учитывать, что те элементы сообщения, которые «снимают личностные напряжения, дают максимальный эффект, если они
излагаются в первую очередь». Необходимость следовать этому совету в практике работы журналиста возникает нередко. Это видно из диалога, приведенного корреспондентом «Известий» В. Кобышем: «Что теперь — писать о нас будете? — с напряжением в голосе, но так же ровно, спокойно спросила она. — Если вы не будете возражать. — А если буду? — миссис Хоккинг обдала меня взглядом-молнией. — Тогда писать не буду».

Быстрота установления контакта, создание благоприятной атмосферы, позволяющей «разговорить» собеседника, зависят и от того, насколько глубоко журналист чувствует его психологическое состояние, как быстро настраивается на диапазон его переживаний. Доверие, уважение к личности собеседника журналист должен проявлять и при сборе сведений от лиц, которые предположительно могут стать героями критического материала. В этом случае столь же верным, как и при подготовке положительной публикации, является, например, такое замечание писателя А. Моруа: «Разговор — это здание, которое строят совместными усилиями».

Верность такой позиции состоит не только в том, что она показывает объективность журналиста в оценке событий, но и в том, что соответствует правовым принципам социалистического общества, одним из которых является так называемая «презумпция невиновности». Суть этого принципа состоит в том, что никто не имеет права относиться к человеку как к виновному до официального полного доказательства его вины. В Конституции СССР записано, что никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с
законом (ст. 160).

В связи с тем, что в ходе общения журналиста с информирующими лицами он является стороной, активно аккумулирующей сведения, особую важность приобретает вопрос о доверия к нему собеседника. Как справедливо заметил Б. А. Грушин, «содержание фиксируемого мнения определяется не только тем, кто и в каких объективных условиях отвечает на вопрос, но и тем, кто и как задает этот вопрос, как проходит сам опрос и т. д.».

Представления о престиже журналиста, а отсюда — и предрасположенность к беседе с ним складываются под влиянием опыта предыдущего общен<

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: