 |
8. Суд императора Траяна. 9. Процессы правителей провинций
|
|
|
|
8. Суд императора Траяна
Я вызван был императором в Centum Cellae (ныняшняя Чивита-Веккия) * для участия в судебных заседаниях. Разбирались различные дела, которые дали Траяну случай обнаружить самые разнообразные качества, необходимые для судьи.
Обвинялся, прежде всего, Клавдий Аристон, первый человек в Эфесе, крупный благотворитель, приобретший популярность вполне заслуженную; из зависти на него сделан был донос людьми, ни в чем на него не похожими. В результате его оправдали, а доносчиков наказали.
На следующий день слушалось дело Галитты, обвиненной в прелюбодеянии. Состоя в браке с военным трибуном, домогавшимся высших государственных должностей, она запятнала и свою, и мужнину честь связью с одним центурионом. Муж написал об этом своему начальнику, а последний — императору. Проверив показания, император разжаловал центуриона и даже удалил его со службы. А так как в преступлении этом, по самому существу его, виновных было двое, оставалось наказать и неверную жену... Но муж, из любви к жене, держал ее при себе, в своем доме, даже после заявления о прелюбодеянии, и, по-видимому, хотел удовольствоваться наказанием соперника. Когда ему заявили, что надо вести дело дальше, он неохотно взялся за него; но обвиняемую все-таки пришлось наказать согласно lex Iulia [1].
На третий день разбиралось дело о завещании некоего Тирона, которое, по словам наследников, в одной своей части было подделано. Обвинялись Семпроний Сенецион, римский всадник, и Эвритм, вольноотпущенник и вилик императора. Наследники обратились к императору с коллективной просьбой, чтобы он взял на себя разбор этого дела, и император уважил их просьбу. Вернувшись из Дакийского похода, ** он назначил им день суда. А когда некоторые из наследников отказались от обвинения из страха перед Эвритмом, Траян
|
|
|
__________
* Портовый город в Этрурии (северо-запад Италии).
** 107 г. н. э.
[1] По изданному Августом lex Julia adulteriis, виновная подвергалась изгнанию и конфискации значительной части имущества. — Ред.
546
сказал: «Я ведь не Нерон, а Эвритм не Поликлет». Однако он дал им отсрочку, по истечении которой назначил разбор дела в своем присутствии. Со стороны наследников явилось всего трое; они потребовали, чтобы вызваны были и другие, потому что ведь жалобу подавали все вместе, или чтобы позволено было и им отказаться от обвинения. Император говорил после этого очень сдержанно и серьезно. Когда же адвокат Сенециона и Эвритма заявил, что, если не допросят его клиентов, над ними будет тяготеть обвинение, Траян сказал: «Для меня важно не то, что они останутся в подозрении, а то, что подозрение ляжет и на меня». Затем, обратившись к нам, он сказал: «Обсудим дело, как нам поступить? » После этого, согласно общему решению, он велел объявить всем наследникам, что они обязаны или все вместе поддерживать обвинение, или каждый порознь оправдать свой отказ от обвинения; в противном случае их осудят, как клеветников.
(Плиний, Письма, кн. VI, —31).
9. Процессы правителей провинций
Когда провинциальное собрание решало возбудить обвинение против правителя, оно выбирало при этом депутацию, которая должна была поддерживать обвинение в Риме. Депутаты тотчас по прибытии в столицу сдавали свою жалобу в императорскую канцелярию, и император уже решал, принять ли ее, или нет. Не трудно угадать, что они на первых же шагах встречали разные серьезные затруднения. Обвиняемый прилагал все старания, чтобы замять дело, и нередко преуспевал в этом. Однажды жители Вифинии обратились к Клавдию с жалобой на прокуратора Юния Цилона. Император не расслышал их слов, и, когда он спросил, о чем они просят, Нарцисс сказал, что они воздают похвалы Юнию. «В таком случае, — воскликнул Клавдий, — он у них останется еще на два года! »
|
|
|
Если жалоба оказывалась принятой, то случалось иногда, что император передавал дело в свой трибунал; обыкновенно же, в особенности в 1-м веке, его отсылали в сенат. При этом провинциальные депутаты получали право говорить перед собранием сенаторов. Но, во всяком случае, их красноречие, в особенности если это были греки, производило гораздо меньше впечатления в Риме, чем на их родине. Мало того, они были иностранцы, и их поэтому выслушивали с видимым недоверием. Наконец, они не имели никакого нравственного влияния на сенат, и в их распоряжении был лишь один ораторский талант, возбуждающий притом подозрения. Вследствие этого установился обычай назначать депутации одного или нескольких патронов из членов сената, указанных им самим. Плиний и Тацит
неоднократно исполняли эту обязанность. Во время процесса провинциалы довольно часто подвергались серьезной опасности. Резкость их нападок часто раздражала сенат, а их незнакомство с положением дел в Риме, тамошними порядками и нравами приводило к большим недоразумениям. Так, после оправдания Юлия Басса, хотели возбудить преследование против главного его противника, грека Феофана, которого спасло лишь veto консула. В деле Классика проявили еще большую суровость: Норбан Лициниан, депутат от Бетики, во время самого процесса был приговорен к изгнанию.
Процесс против правителя обыкновенно начинался просьбой о расследовании. Так как в Риме не существовало прокурорского надзора, то роль, которую у нас исполняет судебный следователь, возлагали на самого обвинителя. Просьбу произвести следствие сенат почти всегда принимал. Заручившись таким одобрением сената, провинциальное собрание выбирало из своей среды комиссара, который носил название inquisitor'а. Закон наделял таких следователей самыми обширными полномочиями. Они не только имели право разъезжать по всей стране и собирать доказательства, но также могли производить домашние обыски, знакомиться с содержанием официальных документов, а именно: со счетными книгами публиканов и городских управлений. Можно заранее сказать, что их расследование должно было встречать немало препятствий со стороны находящихся в должности правителей, но зато города помогали им изо всех сил, и в своих розысках им, без сомнения, удавалось проникать иногда очень далеко. Так Норбану, которому было поручено вести следствие против Классика, удалось добыть весьма компрометирующие письма проконсула к одной женщине и нечто вроде записной книги, в которую тот собственноручно заносил всякую украденную им сумму.
|
|
|
Следствие затягивалось иногда свыше всякой меры: Плиний упоминает об одном таком следствии, продолжавшемся, по крайней мере, пять лет. По его окончании дело снова возвращалось в сенат. Судопроизводством здесь руководили консулы или император. Начинали с речей: прежде выслушивали обвинение, потом защиту, причем иногда между ними возникали пререкания. Обвинению предоставлено было шесть часов, защите — девять; как обвинение, так и защита могли быть поделены между несколькими адвокатами. Посланные от провинции имели право участвовать в прениях, но могли и воздерживаться от этого. Если они говорили, то именно в их речах слышалось особенно много резкости. Сенаторы, напротив, относились весьма мягко и щадили обвиняемого, если только он не был их личным врагом. Им трудно было забыть, что он — их товарищ, и они старались не слишком чернить его. Плиний беспрестанно оплакивал печальное положение всех этих бывших преторов и консулов, которые, достигнув верха почестей, принуждены теперь с
трудом защищаться против целой провинции, с яростью стремящейся погубить их. Такие взгляды и настроение, естественно, вели к тому, что в его руках обвинение против правителя утрачивало свою остроту и силу.
Вторым актом обвинительного процесса являлось выслушивание свидетельских показаний. По закону свидетелей могло быть не больше ста двадцати, но в действительности ограничивались, конечно, теми, которые были безусловно необходимы, и их вызывали лишь затем, чтобы выяснить какой-нибудь существенный пункт в деле. Допросом свидетелей руководили стороны под наблюдением председателя; они вызывали свидетелей, снимали с них показания, подвергали перекрестному допросу. При этом одновременно выслушивались свидетели как со стороны обвинения, так и со стороны защиты.
|
|
|
Приговор постановлялся таким же образом, как и во всяких других делах. Некоторые из сенаторов, по порядку старшинства, высказывали свои мнения, самые разнообразные, мотивируя их в более или менее пространной речи, а затем собрание решало дело по большинству голосов. Впрочем, приговор входил в законную силу лишь через десять дней по его постановлении: в течение этого промежутка император или сенат могли потребовать пересмотра дела.
Самым суровым наказанием для осужденного было изгнание (aquae et ignis interdictio), отягченное еще так назыв. deportatio, т. е. пожизненной ссылкой на один из маленьких островков Средиземного моря. Это наказание сопровождалось лишением большинства гражданских прав, в особенности права завещания, и потерей, по крайней мере части, имущества. Что касается другого вида наказания — relegatio, то иногда оно представляло собой то же, что и deportatio, а иногда это было лишь временное запрещение жительства в известных местах с конфискацией имущества или без нее. Случалось, что дело ограничивалось исключением виновного из сената и запрещением вступать в какую бы то ни было общественную должность. Бывали, наконец, случаи, что, оставляя осужденного в сенате, лишали его только права сделаться когда-нибудь правителем провинции. Независимо от всех этих наказаний, трибунал рекуператopoв [1] мог присудить его к возмещению всех проторей и убытков в удовлетворение гражданского иска.
(Р. Guiraud, Les Assemblees provinciales dans l`Empire romain, Livre II. ch. 7).
__________
[1] Recuperatores — члены особого суда, разбиравшего тяжбы о собственности и вознаграждении между гражданами и не гражданами. Этот суд, учрежденный еще во времена республики, продолжал существовать и при императорах и был уничтожен лишь тогда, когда все свободные жители империи получили права римского гражданства. — Ред.
|
|
|
