Глава XXVI. СНОВА НА АСОТЕЕ
Забыть горячо любимого человека невозможно. Время,конечно,--хороший целитель для сердца, не получившего ответа влюбви, а разлука помогает еще больше. Но ни время, ни разлукане могут заглушить тоски о потерянном возлюбленном или жеуспокоить сердце, не знавшее счастливой любви. Луизе Пойндекстер нелегко было бороться с овладевшим еючувством: хотя оно вспыхнуло недавно, но пламя разгоралосьбыстро, преодолевая все преграды. Это чувство стало настолькосильным, что девушку больше не смущали такие препятствия, какнедовольство отца или неравенство их общественного положения.И, встреть она взаимность, ни то, ни другое не остановило быее. Она уже достигла совершеннолетия, и согласие отца не былодля нее обязательным; что же касается второго препятствия, точеловек, искренне любящий, не боится пренебречь общественнымипредрассудками. Любви не свойственна такая мелочность. Вовсяком случае, ее не было в глубоком чувстве Луизы Пойндекстер.Это не было первым разочарованием в жизни Луизы. Но это былопервое разочарование, которое грозило нарушить ее душевныйпокой. И она это понимала. Она предвидела, что ее ждутстрадания, но надеялась, что время исцелит эту рану. Вначале ей казалось, что она заглушит боль сердца силойволи, что ей поможет ее прирожденная жизнерадостность. Но шлидни, а облегчения не наступало. Она не могла изгнать из памятиобраз человека, который целиком завладел ее мечтами. В иные минуты Луиза ненавидела его, или, вернее, хотеланенавидеть. Тогда ей казалось, что она могла бы убить его или,если бы его убивали на ее глазах, не сделала бы попытки прийтиему на помощь. Но это были лишь мимолетные настроения, которыесменялись более спокойными размышлениями, и тогда она считала,что сама во всем виновата и должна терпеть. Чем больше она думала, тем больше сознавала, что, будь ондаже ее злейшим врагом, врагом всего человечества -- самимЛюцифером, с которым она когда-то его сравнила,-- она все равноне перестала бы любить его. Презирать и ненавидеть Мориса Луиза была не в силах. Оналишь пыталась быть к нему равнодушной. Но это была тщетнаяпопытка. Каждый день Луиза много раз поднималась на асотею исмотрела на дорогу, где она впервые увидела свою соперницу.Больше того: несмотря на свое решение избегать встреч счеловеком, который сделал ее несчастной, она садилась на лошадьи ездила по дороге, по улицам поселка с одним только намерением-- встретить его. Через три дня после неприятного открытия она снова увиделас асотеи мексиканскую сеньориту, направляющуюся к форту, всопровождении того же слуги с корзинкой в руках. Наблюдая заними, Луиза дрожала от ревности, завидуя той, котораяпредвосхитила ее заботу о больном. Луиза знала теперь о ней больше, чем прежде, хотя и неочень много. Это была донья Исидора Коварубио де Лос-Льянос,дочь владельца большой асиенды на Рио-Гранде и племянницаасиендадо, чье поместье было расположено в миле отКаса-дель-Корво ниже по течению Леоны. Молодая мексиканка пользовалась репутацией эксцентричнойособы, хорошо владеющей лассо, способной укротить любого дикогомустанга, но не свои капризы. Эти сведения не уничтожили ревнивых подозрений креолки --наоборот, они укрепили их. Ей нравились такие черты характера. Она сама любиланезависимость. Луизе казалось, что это должно нравиться идругим. Морис Джеральд вряд ли составлял исключение. Прошло еще несколько дней, но девушка с лассо больше непоказывалась. "У него зажили раны, он уже больше не нуждается внеустанной заботе",-- так размышляла креолка, стоя на асотее.Она всматривалась в даль, держа перед глазами лорнет. Это было утром, вскоре после восхода солнца, в час, когдаобычно проезжала всадница. Девушка смотрела в ту сторону, откуда раньше появлялась еесоперница. Случайно взглянув в противоположную сторону, Луиза вдругзамерла, не веря своим глазам. Она увидела Мориса Джеральдаверхом на лошади -- он приближался со стороны форта. Хотя он сидел в седле несколько напряженно и ехалмедленной рысью, это, без сомнения, был он. Луиза ясно увиделаего через лорнет и сразу заметила, что его левая рука в лубке. Узнав его, молодая креолка спряталась за парапет, и из еегруди вырвался подавленный крик. Чем был вызван этот грустный возглас? Тем ли, что девушказаметила раненую руку, или она разглядела в лорнет болезненнуюбледность лица? Нет. Это не был крик жалости или удивления -- это был стоннаболевшего сердца. Больной был на пути к выздоровлению. Он больше не нуждалсяв заботах сестры милосердия. Теперь он ехал к ней сам. Притаившись за парапетом асотеи, под прикрытием цветущейюкки, Луиза следила за проезжающим всадником; подняв к глазамлорнет, она могла уловить каждое его движение, даже выражениелица. Она почувствовала некоторое облегчение, заметив, что онбросил несколько взглядов на Каса-дель-Корво, и ей стало ещеприятней, когда Морис остановился в тени деревьев придорожнойрощицы и долго, внимательно смотрел в сторону асиенды. У Луизы мелькнула надежда, что он думал о ней, когдаглядел на асиенду. Но это был лишь проблеск радости, гаснущий словносолнечный свет во время затмения, который снова сменилсямрачной тоской. Морис Джеральд пришпорил коня и скрылся в заросляхчапараля, в которых терялась дорога. Куда же он ехал? Конечно, навестить донью ИсидоруКоварубио де Лос-Льянос. И можно ли было утешаться тем, что не прошло и часа, какей уже проехал обратно? Ведь они могли встретиться в ближнемлесу -- почти на глазах у ревнивой соперницы, заслоненные лишьлегкой листвой. Ее не утешило и то, что, проезжая мимо, мустангер опятьвзглянул на асиенду, опять остановился за рощей и долго смотрелв сторону Каса-дель-Корво. Этот взгляд был насмешливым, а может быть, торжествующим.Конечно, Морис может торжествовать. Но зачем такая жестокость?Зачем он остановился здесь, когда на его губах еще не остылипоцелуи Исидоры?
Глава XXVII. "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!"
Луиза Пойндекстер опять на асотее, опять одна со своимгорем. Широкая каменная лестница приводила ее на место, где ееждали все новые и новые испытания. Уже не раз давала она себеклятву, что не будет подниматься туда -- по крайней мере, вближайшее время. Но ее воля уступала чему-то более сильному, иклятва нарушалась на следующий же день, прежде чем солнцеуспевало осушить росу на траве прерии. Как и накануне, она стояла на асотее, всматриваясь вдорогу по ту сторону реки. Как и накануне, она увиделапроезжающего всадника с рукой на перевязи. Как и накануне, онапригнулась, прячась за парапетом. Всадник ехал в том же направлении, как и накануне; онбросил, как и накануне, взгляд на асиенду и, остановившись зарощицей, долго смотрел в сторону Каса-дель-Корво. Надеждой и страхом затрепетало сердце молодой креолки. Онауже готова была показаться из-за своего прикрытия, но страходержал верх, а через минуту всадник уже уехал. Куда? Конечно, на свидание с доньей Исидорой Коварубио деЛос-Льянос. Можно ли в этом сомневаться! Как бы то ни было, она скоро это узнает. Не прошло идвадцати минут, как на той же дороге появилась другая лошадь,леопардовой масти, со всадницей на спине. Ревнивое сердце креолки не могло дольше мучитьсясомнениями. Никакая правда не могла причинить ей большихстраданий, чем те, которые она испытывала от своих подозрений.И Луиза решила узнать правду -- быть может, роковую для еегаснущей надежды. Девушка направилась в заросли, где двадцать минут назадскрылся мустангер. Она ехала под колеблющимися тенями акаций,по мягкой траве у края дороги, чтобы лошадь случайно не ударилакопытом о камень. Перистые ветви акаций спускались так низко,что цеплялись за перья ее шляпы. Всадница сидела, пригнувшись вседле, словно опасаясь, что ее заметят, и в то же время самавнимательно смотрела вперед. Она поднялась на вершину холма, откуда была видна всяокрестность. Перед ней был дом, окруженный высокими деревьями.Это была богатая асиенда. Луиза знала, что здесь живет донСильвио Мартинес, дядя Исидоры. На равнине виднелись и другиедома, но только на этот дом, только на дорогу к нему былустремлен тревожный взор креолки. Некоторое время она продолжала наблюдать, но никто непоявлялся ни в асиенде, ни около нее. На дороге, ведущей кусадьбе, так же как и на проезжей, тоже никого не было видно.По лугу бродило несколько лошадей, но все они были не оседланы. "Сеньорита могла выехать ему навстречу... Или Морис зашелк ним в дом? Где они сейчас? В лесу или в доме? Если они в лесу, тознает ли об этом дон Сильвио? Если же Морис в гостях у них, токак к этому относится дядя Исидоры, и вообще дома ли он сам?" Размышления Луизы были прерваны ржанием лошади ипозвякиванием подков о камень на дороге. Луиза посмотрела вниз. Мустангер поднимался прямо к ней пообрывистому склону. Она могла бы заметить его и раньше, если быне всматривалась так внимательно в даль. Он был по-прежнему один; и не было никаких основанийпредполагать, что он недавно расстался с кем-то и тем более свозлюбленной. Прятаться было поздно. Крапчатый мустанг уже ответил наприветствие старого знакомого. Всадница была вынуждена остатьсяна месте, поджидая мустангера. -- Здравствуйте, мисс Пойндекстер, -- сказал он,подъезжая. В прерии не принято, чтобы дамы здоровалисьпервыми.-- Вы одна? -- Одна, сэр. Почему вы удивляетесь? -- Заросли -- не очень подходящее место для такихпрогулок. Впрочем, вы мне как-то говорили, что вам нравятсяпрогулки в одиночестве. -- Вам они тоже как будто нравятся, мистер Джеральд.Только вряд ли вы страдаете от одиночества... Не так ли? -- Я езжу один именно потому, что люблю одиночество. Ксожалению, мне приходится жить в гостинице. Там настолькошумно, что и здоровому человеку тяжело,-- а я это особенноостро чувствую. Поэтому прогулка верхом по этим тихим местамдоставляет мне несказанное наслаждение. Прохладная тень акацийи ветерок, неутомимо играющий веерообразной листвой, могутвосстановить силы даже умирающего. Вы не находите? -- Вам лучше судить об этом,-- смущенно ответилаЛуиза.--Ведь вы так часто посещаете эти места... -- Часто! Я только второй раз проезжаю здесь, с тех поркак снова смог сесть в седло... Но, простите, миссПойндекстер... откуда вы знаете, что я проезжал здесь? -- Ах,-- ответила Луиза, краснея и бледнея,-- я не моглане заметить этого! Я привыкла проводить большую часть дня наасотее. Там так приятно -- чудесный вид, и особенно хорошо поутрам, когда дует прохладный ветерок и пение птиц доносится совсех сторон из сада... С нашей крыши далеко видна эта дорога. Ия видела вас, когда вы проезжали мимо, то есть пока вы нескрылись под тенью акаций. -- Значит, вы видели меня? -- сказал Морис, смутившись. Ноего смущение было вызвано не ее последней фразой, которой онпросто не понял: он вспомнил, как смотрел на асиенду,остановившись за рощицей. -- Ну конечно. Ведь дорога проходит в шестистах ярдах отнашего дома. Я даже смогла разглядеть ту сеньориту, котораяпроезжала здесь верхом, хотя ее лошадь не так заметна, какваша. Я видела, как она искусно набросила лассо на шею бедноймаленькой антилопы, и сразу догадалась, что это та самаямолодая девушка, о талантах которой вы мне так любезнорассказывали. -- Исидора? -- Исидора! -- Ах, да! Она ведь здесь гостила некоторое время. -- И была очень внимательна к мистеру Джеральду? -- Да, вы правы, она действительно была очень добра, хотяя еще не имел возможности поблагодарить ее. Несмотря на еедружеское отношение ко мне, она ненавидит нас,иностранцев-захватчиков, и никогда не согласилась быпереступить порог гостиницы мистера Обердофера. -- В самом деле? Наверно, она предпочитает видеться с вамипод тенью акаций? -- Я совсем не видел ее -- во всяком случае, уже многомесяцев -- и, вероятно, не увижу еще долго: она вернулась домойна Рио-Гранде. -- Это правда, мистер Джеральд? Вы не видели ее с техпор... Она уехала от своего дяди? -- Да, она уехала! -- ответил Морис с удивлением.--Конечно, я ее не видел и узнал, что она здесь гостила, толькопотому, что, пока я лежал, она присылала мне всякие лакомства,которые, по правде сказать, были очень кстати. Кухня гостиницыОбердофера не заслуживает особых похвал, да и его отношение комне оставляет желать лучшего. Донья Исидора, надо сказать,очень щедро отблагодарила меня за ту маленькую услугу, которуюя ей когда-то оказал. -- Услугу? Можно спросить, какую, мистер Джеральд? -- Конечно. Это вышло случайно. Мне посчастливилосьоднажды вырвать донью Исидору из рук индейцев -- Дикого Кота иего соплеменников, семинолов. Они напали на нее, когда онаехала от Рио-Гранде к берегам Леоны навестить своего дядю, донаСильвио Мартинеса,-- вон там виднеется его дом. Негодяи былипьяны, и ей угрожала если не смерть, то во всяком случаебольшая опасность. Бедняжке было бы очень трудно ускользнуть отних, если бы я не подоспел вовремя. -- Это вы называете маленькой услугой? Вы очень скромны,мистер Джеральд. Если бы я попала в подобное положение икто-нибудь спас меня, то... -- Чем бы вы отплатили ему? -- спросил мустангер сволнением. -- Я полюбила бы его,-- быстро ответила Луиза. -- Если это так,--прошептал Морис, наклонишпись к Луизе,--я отдал бы полжизни, чтобы увидеть вас в руках Дикого Кота иего пьяных товарищей, и еще полжизни, чтобы спасти вас от них! -- Это правда, Морис Джеральд? Не шутите--ведь я неребенок. Я хочу знать правду! Скажите, вы искренни со мной? -- Поверьте мне, это правда! Луиза Пойндекстер приподнялась в стременах и положила рукуна плечо мустангера. Отвечая на его поцелуй, она горячопрошептала: -- Я люблю тебя!
Воспользуйтесь поиском по сайту:
