Глава XXXI. Удачная переправа
Воздушная почта существовала недолго. Разве могутвлюбленные довольствоваться перепиской, оставаясь на расстоянииполета стрелы! Любящие сердца должны гореть и биться совсемблизко. Морис Джеральд и Луиза Пойндекстер не могли большепереносить разлуку. Наконец они встретились -- не впредательском свете солнца, но в тиши полуночи, и только звездыбыли немыми свидетелями их тайны. Уже дважды виделись они вроще за садом. Дважды они обменялись любовными клятвами примерцающем свете звезд. Они условились о третьем свидании. А у плантатора, который так гордился своей дочерью, небыло и тени подозрения, что она жестоко обманывает его. Егодочь, его единственная дочь, гордая аристократка, красивая иодаренная, которая могла бы сделать блестящую партию, любитпростого охотника за лошадьми! Если бы ему это приснилось, онвскочил бы со своей мягкой постели, как от звуков трубы,возвещающей конец мира. У него не возникло ни малейшегоподозрения. Все это было слишком неправдоподобным, слишкомчудовищным. И если бы такая мысль пришла ему в голову, онапоказалась бы ему нелепой. Он был доволен той безропотной покорностью, с которой дочьприняла его последнее запрещение. Ему, правда, было быприятнее, если бы она более точно исполнила его желание и неотказалась совсем от прогулок по прерии, но ездила бы всопровождении брата или кузена. Она же до сих пор несоглашалась на это, а он не настаивал. Он охотно уступил еекапризу. Ведь пока Луиза оставалась дома, не могло возникнутьникаких новых сплетен. Ее уступчивость настолько обезоружилаего, что он почти жалел о своем запрещении. Успокоившись, онуже подумывал о том, чтобы его отменить. Была одна из тех лунных ночей, которые бывают только наюге; такая ночь, когда серебристый диск луны плавно скользит посапфировому небу, а горы в прозрачном воздухе вырисовываютсятак ясно, что кажется, можно коснуться их рукой; когда ветерокзатихает и большие листья тропических деревьев замирают внеподвижности, словно прислушиваясь к удивительному хору ночныхголосов зверей, птиц, пресмыкающихся и насекомых. Это была такая ночь, когда хочется гулять вдвоем с тойединственной ненаглядной, которая по какому-то таинственномувелению природы завладела вашим сердцем, когда вы мечтаете отом, чтобы белые руки обвились вокруг вашей шеи и прекрасныеглаза смотрели на вас с тем волнующим выражением, которое милеевсего бывает при таинственном свете луны... Уже давно барабан пехотинцев и горн кавалеристоввозвестили о том, что гарнизону форта Индж пора ложиться спать.Короче говоря, было уже около полуночи, когда от дверейгостиницы Обердофера отъехал всадник. Он поехал по дороге вдольЛеоны и скоро оставил за собой поселок. Как уже упоминалось, эта дорога проходила мимо асиендыКаса-дель-Корво по противоположному берегу реки. Упоминалосьтакже, что она пересекала полосу открытой прерии, где была однанебольшая роща. Эта одинокая купа деревьев, одна из тех, которые жителипрерии называют островками леса, стояла у дороги, по которойскакал всадник, только что выехавший из поселка. Доехав до рощи, всадник соскочил с лошади и привязал ее кдереву. Затем он снял с луки седла длинную веревку, сплетеннуюиз конского волоса, свернул ее кольцом и, надев на руку,бесшумно прошел через рощу к реке. Прежде чем выйти из-под прикрытия густой тени деревьев, онвопросительно посмотрел на небо и на ярко светившую луну. Вовзгляде его мелькнула тревога. -- Нет смысла ждать, пока эта красавица скроется, --озабоченно пробормотал он.-- Видно, она решила не ложиться досамого утра. Потом он поглядел на открытое место, отделявшее его отводы. На противоположном берегу темнела асиендаКаса-дель-Корво. -- Что, если сейчас кто-нибудь там не спит?.. Вряд ли этовероятно в такой поздний час. Конечно, если кого-нибудь мучитнечистая совесть... Ба! Да ведь там есть такой человек! Если онне спит, то наверняка заметит меня. Если бы это касалось толькоменя, я бы ничуть не беспокоился. Что делать? Надо рисковать --другого выхода нет. Луна зайдет только через несколько часов, ана небе нет ни облачка. Я не могу заставлять Луизу ждать.Ничего не поделаешь, будь что будет! С этими словами он быстро, но осторожно пересек открытоеместо и подошел к крутому обрыву над рекой. Не задерживаясь здесь, он ловко спустился по извилистой,но, очевидно, хорошо ему знакомой тропинке к самой воде. Через минуту он уже стоял на берегу, как раз напротив тогоместа, где в тени огромного тополя покачивался на водемаленький челнок. Некоторое время человек внимательно всматривался в зарослина противоположном берегу, по-видимому проверяя, не прячется литам кто-нибудь. Убедившись, что в зарослях никого нет, он взял свое лассои, сделав несколько круговых движений, перекинул его черезреку. Петля захлестнула колышек на носу челнока, и человекперетащил его к себе; он прыгнул в него, взял весла, которыележали на дне, и, вставив их в уключины, переправился на другойберег, подведя челнок к месту, где он стоял раньше. Выйдя на берег, он вытащил челн на песок, чтобы его неунесло течением. Потом ночной гость Каса-дель-Корво прокрался втень тополя; казалось, он ждал либо условного сигнала, либопоявления кого-то, с кем заранее договорился встретиться. Если бы кто-нибудь заметил его в эту минуту, то мог быпринять его за вора, который собирается ограбитьКаса-дель-Корво. Но, услышав шепот, срывавшийся с устнезнакомца, он понял бы, что все подозрения его несправедливы.Правда, он мечтал о сокровище, скрытом за стенами дома, но этобыли не деньги, не драгоценности, не фамильное серебро -- этобыла хозяйка дома. Вряд ли нужно объяснять, что человек, который оставил своюлошадь в роще и так удачно переправился через реку, былМорис-мустангер.
Глава XXXII. СВЕТ И ТЕНЬ
Недолго пришлось Морису ждать под тополем. В то самоемгновение, когда он прыгнул в челнок, одно из окон асиенды,выходившее в сад, тихонько приоткрылось и не закрывалосьнекоторое время, как будто кто-то хотел выйти и колебался, незная, свободен ли путь. Маленькая белая рука с драгоценными кольцами на тонкихпальцах придерживала открытую раму, освещенную луной; черезнесколько минут стройный силуэт девушки появился на лестнице,которая вела в сад. Это была Луиза Пойндекстер. Несколько секунд она стояла прислушиваясь. Всплеск весла?Не почудилось ли ей это? Цикады наполняли воздух своимнеугомонным стрекотаньем, и легко можно было ошибиться,впрочем, это не имело значения. Условленный час настал, а онане принадлежала к тем, кто требует пунктуальности, и крометого, только что провела в ожидании целых два часа, которыепоказались ей вечностью. Неслышно спустилась Луиза по каменной лестнице,проскользнула в сад, тихонько прошла через кустарник, мимостатуй и наконец очутилась под тополем. Здесь ее встретилиобъятия мустангера. Счастливые минуты летят быстро, и скоро приходит часрасставания. -- Завтра ночью мы опять увидимся, милый? Завтра ночью? -- Если бы я только мог, я сказал бы тебе: да, завтра, ипослезавтра, и опять, и опять, моя любимая! -- Но почему же? Почему ты не можешь этого сказать? -- Завтра утром я уезжаю на Аламо. -- Вот как! Разве это необходимо? Вопрос прозвучал невольным упреком. Каждый раз, когда онаслышала упоминание об уединенной хижине на Аламо, в нейпросыпалось какое-то неприятное чувство. Но почему? Еевстретили там радушно. Казалось бы, это посещение могло статьодним из самых приятных воспоминаний ее жизни. Но это было нетак. -- Мне действительно нужно туда поехать. -- Нужно? Тебя там ждут? -- Только мой слуга Фелим. Надеюсь, что с ним ничего неслучилось. Я отослал его туда дней десять назад, еще до этихслухов об индейцах. -- Только Фелим и больше никто? Ты говоришь правду, Морис?Милый, не обманывай меня! Только он, ты сказал? -- Почему ты спрашиваешь об этом, Луиза? -- Я не могу тебе сказать почему. Я бы умерла от стыда,если бы призналась в том, что мне иногда приходит в голову. -- Не бойся, скажи мне все, что ты думаешь. Я не мог быничего скрыть от тебя. Ну, говори же, радость моя! -- Ты этого хочешь, Морис? -- Конечно, хочу. Я уверен, что разрешу все твоинедоумения. Ведь если кто-нибудь узнает о наших встречах, ихмогут дурно истолковать. Поэтому я и уезжаю на Аламо. -- Чтобы там остаться? -- Всего лишь на один или два дня. Только для того, чтобысобрать свои вещи и сказать последнее прости моей жизни впрерии. -- Вот как? -- Ты, кажется, удивлена? -- Нет! Только недоумеваю. Я не могу понять тебя; и,вероятно, мне это никогда не удастся. -- Но ведь все очень просто. Я принял важное решения изнаю, что ты простишь меня, когда я тебе о нем скажут. -- Простить тебя, Морис! За что? -- За то, что я не открыл тебе моей тайны. Я не тот, закого ты меня принимаешь... -- Но ведь ты такой, каким мне кажешься: благородныйсмелый, красивый, необыкновенный человек. О Морис! Если бы тытолько знал, как ты дорог мне и как я тебя люблю! -- Голубка моя, не больше, чем я тебя, но ради нашегосчастья мы должны решиться на разлуку. -- На разлуку? -- Да, любимая. Но мы расстанемся ненадолго. -- На сколько? -- На время, которое понадобится пароходу, чтобы пересечьАтлантический океан туда и обратно. -- Целая вечность! Но зачем? -- Мне необходимо съездить на родину -- в Ирландию, встрану, которую здесь презирают, как ты сама знаешь. Всего лишьдвадцать часов назад я получил оттуда важное известие. И яспешу туда поехать и надеюсь по возвращении доказать твоемугордому отцу, что бедный мустангер, который завоевал сердце егодочери... Завоевал ли я его, Луиза? -- Нужно ли тебе об этом спрашивать! Ты знаешь, чтопокорил мое бедное сердце и ему никогда не вырваться из этойневоли. Не смейся надо мной, Морис,-- я навеки твоя раба! Снова объятия, снова нежные поцелуи и любовные клятвы. Затихло стрекотанье кузнечиков в зеленой траве, замолклицикады на листьях деревьев, не доносились больше крикипересмешника с макушки высокого тополя, и козодой взлетел ещевыше в лунном свете; казалось, все в природе притихло, чтобы немешать влюбленным... Но нет, не поэтому наступила тишина: раздался шум шагов поусыпанной гравием дорожке, и, несмотря на то, что они былилегки и почти бесшумны и услышать их можно было, только обладаяочень острым слухом, именно из-за них умолкли ночные голоса. Но влюбленные ничего не слышали. Они не видели и темнойтени человека -- или, быть может, дьявола, -- которая скользиласреди цветов, то замирая у статуи, то прячась в кустарнике,пока, наконец, не остановилась за деревом -- шагах в десяти оттого места, где они обменялись поцелуем. В минуты счастья,когда все кругом затихло, они совсем не подозревали, что этатишина помогает подслушать их любовные признания, апредательская луна выдает каждое движение. Человек, черной тенью скрывавшийся за деревом, подслушалкаждое их слово, даже любовные вздохи и шепот; а в серебристомсвете луны он отчетливо видел их малейшие жесты. Нужно ли говорить, кто был этот гнусный шпион? Имя КассияКолхауна напрашивается само собой. Это был он.
Воспользуйтесь поиском по сайту:
