Глава девятая

СЧАСТЬЕ И ВРЕМЯ

Настоящее время – самое короткое

                                                                                             и притом настолько, что кажется

                                                                                  вооб­ще несуществующим.

Сенека

Удовлетворение жизнью в целом – это удовлетворение не только тем, что есть, но и тем, что было и что будет; ее только настоящим, но также прошлым и будущим. Ощущение счастья охватывает не только данное положи­тельное состояние, но также положительную оценку прош­лого и положительные перспективы на будущее. Эта мно­госторонность очень существенна для счастья. Данная минута, даже очень приятная, не может обеспечить счастья человеку, помнящему прошлое и беспокоящемуся о буду­щем. Значит, счастье человека определяет не только то, что актуально и существует в данную минуту, что непо­средственно влияет на него, но и то, что уже не существует или еще не существует. Счастье характеризует, таким образом, ретроспективность и проспективность.

Три хронологических момента счастья – прошлое, на­стоящее и будущее – не выступают изолированно в ощу­щении счастья: они взаимодействуют между собой, сов­местно создавая это ощущение. Хорошее настоящее радует не только само по себе, но бросает свой отблеск на еще неведомое будущее и на уже совершившееся прошлое; в минуты радости прошедшие огорчения видятся как бы через уменьшительное стекло, а прошедшие радости – через увеличительное. Когда настоящее изменяется в худшую сторону, сразу может показаться худшим и прош­лое, и будущее. Точно так же удачные и неудачные события прошлого не только приятны или неприятны сами по себе, но одновременно являются как бы основой для положи­тельного или отрицательного предположения настоящего

и будущего: они окрашивают в розовый или черный цвет не только неизвестное будущее, но и известное настоящее. Более того, даже будущее еще до своего наступления окрашивает (по крайней мере это относится к людям с оп­ределенным психическим складом) их реальное прошлое и настоящее: прошлое и настоящее они видят в свете своих представлений о будущем, а иногда мечты о будущем не дают им радоваться настоящему. Все это естественно, по­скольку всякую действительность можно воспринимать как лучшую или худшую, и в силу чисто психологических факторов можно как приуменьшать, так и преувеличивать даже физическую боль.

Однако каждый из этих трех взаимодействующих мо­ментов счастья имеет в человеческом счастье свою особую позицию. И эта позиция неодинакова. Обычно более важ­ным является настоящее, так как оно существует реально. Что миновало, того уж нет, но так же нет и того, что только еще будет. Это так, однако нельзя согласиться с тем, что настоящее более всего определяет счастье. Конечно, в данный момент существует только настоящее, и мы ощущаем только реальные чувства – это верно, но реальные чув­ства вызываются не только реальными вещами. Опыт минувшего и то, что предстоит испытать в будущем, у людей вызывают реальные чувства, то есть то, чего уже нет или еще нет, влияет на человеческое счастье и несча­стье. Если мы испытываем удовольствие, то испытываем его сейчас и реально, но испытываемое нами сейчас реаль­ное удовольствие не обязательно вызвано реально сущест­вующими в настоящий момент вещами.

I. Настоящее относительно мало участвует в счастье. Конечно, оно существует «налично» и поэтому восприни­мается непосредственно, а значит, и сильнее. Но доля имеющегося в наличии значительно меньше того, чего не существует, но о чем человек помнит и на что надеется. Настоящее реально, но кратко. Как сказал Сенека в сочи­нении «О краткости жизни», оно столь коротко, что не­которым кажется, будто его вообще не было: «Раньше закончило свое существование, чем появилось на свет»¹. Конечно, и по этому вопросу имеются значительные различия между людьми; настоящая минута значит в

¹ Senесa. De brevitate vitae, X.

балансе счастья для одних меньше, для других больше¹. У ребенка еще немного воспоминаний, поэтому он живет тем, что ему дает данная минута; данное удовольствие и данное страдание являются решающими для его общего самочувствия, для удовлетворения и неудовлетворения жизнью. Иначе у взрослых людей: только очень интенсив­ные радости и страдания способны захватить все их со­знание.

1. Наше сознание редко целиком поглощено настоящим, мы живем также, и даже в большей степени, воображением и памятью, ожиданием и воспоминанием. Поскольку же мы живем ими больше, то удовольствия и огорчения, какие они нам дают, играют большую роль в нашем общем удовлетворении и неудовлетворении, в счастье и несчастье.

2. В случае конфликта между прошлым и настоящим или будущим настоящее не всегда оказывается самым важ­ным. Правда, сильная боль заглушает самые милые вос­поминания и самые лучшие надежды, но столь же нелегко человеку, которого недавно постигла неудача или беспо­коит будущее, предаться развлечениям или таким удо­вольствиям, которые изменили бы направление его мы­слей, отвлекли бы от воспоминаний и беспокойства. Самый интересный спектакль его не трогает, самые изысканные блюда не кажутся вкусными.

3. Удовольствия и огорчения, которые мы испытывали в настоящее время, не всегда возникли именно сегодня; На них влияют вчерашний отдых или усталость, вчерашняя удача или невезение, нередко вчерашние события откли­каются в сегодняшних удовольствиях и огорчениях. Даже когда предмет эмоций относится к настоящему, то источ­ники их могут быть в прошлом. Голос или запах, которые сегодня радуют человека, радуют его именно потому, что Напоминают когда-то пережитое.

4. Иногда кажется, что сегодняшних удовольствий самих по себе достаточно для полного удовлетворения, однако они дают его только тогда, когда не мешает прошлое

¹ Гёте, например, считал, что только настоящее дает нам счастье. Но нередко писатели исключали настоящее из счастья. Л. Гатейе писал с юмором, что счастье только в словарях имя существительное, а в жизни оно глагол, который спрягается в прошедшем времени вместе с воспоминанием и в будущем времени вместе с надеждой и который вообще не имеет настоящего времени. (См.: Gateyè s L. Autographe, Journal-album, fondé par Villemessant, 1863. )

 и будущее. Такие в самом полном смысле слова сегод­няшние удовольствия, как утоление голода, вкусные ку­шанья и хорошее питье, действительно вызывают иногда состояние удовольствия. Но для того, чтобы они вызвали его, нужен не только здоровый желудок, но и отсутствие забот и тревог.

Нередко говорят, что труд, особенно умственный, до­ставляет человеку удовольствие. Но если и доставляет, то лишь в незначительной степени и не непосредственное удовольствие, так как он часто целиком лишен его, и наоборот, связан с усилием, усталостью, борьбой, иногда даже страданием. Только вместе с мыслью о результатах, достигнутых или ожидаемых, труд может быть источником счастья.

5. Конечно, никто не может утверждать, что настоящее безразлично для счастья. Ведь из данных минут, быстро­течных, неуловимых, складывается жизненный опыт чело­века, создается «материал» для его радостей и печалей, счастья и несчастья. Нужно поэтому различать также настоящее как предмет сегодняшних удовольствий и как материал для будущих. Для некоторых людей оно – только материал для будущего, ибо непосредственно они не могут ему радоваться.

Мгновения настоящего, конечно, не безразличны для счастья. Но их значение меньше, чем обычно привыкли считать; если для некоторых людей оно очень велико, то для других – ничтожно. И может быть, ничто так не спо­собствует счастью, как чувство, что настоящее как раз не важно, что жизнь только начинается и что все хорошее и важное еще только впереди. При такой настроенности неизбежное несовершенство действительности, настоящего, теряет значение и перестает быть препятствием для счастья.

II. Ничто так не влияет на счастье и несчастье чело­века, как его прошлое. Память о том, что было, преследует его и заполняет часть его сознания. Это во-первых. Во-вторых, в прошлом сформировались его представления и суждения; прошлое повлияло на то, насколько они пра­вильны и неправильны. И в-третьих, сформированные в прошлом представления и суждения составляют «массу восприятия», в соответствии с которой человек понимает и оценивает действительность. Ведь все без исключения можно воспринимать более положительно или более от­рицательно и благодаря этому ощущать радостно или

болезненно. Два человека страдают головной болью; один знает по опыту, что боль пройдет через какое-то время, поэтому не очень обращает на нее внимание и меньше от нее страдает; второй, помня, что так начинаются тяжелые и хронические заболевания, не может отвлечься от навяз­чивой мысли о своем страдании и грозящей болезни и уси­ливает тем самым боль. Выводы:

1. Участие прошлого в счастье и несчастье состоит не только в том, что оно является предметом удовольствия и неудовольствия, но отчасти также и в том, что оно яв­ляется причиной удовольствия и неудовольствия в настоящем. В первом случае мы радуемся прошлому сознательно, во втором же – вообще можем не знать, что обязаны своей радостью прошлому. Поэтому его влияние на счастье двоякое – сознаваемое и несознаваемое,

2. Удовлетворение прошлым не является, однако, необходимым условием счастья: люди бывают счастливы, не будучи довольны своим прошлым. И случается, что они довольны благодаря ему, а не им самим. Именно избав­ление от плохого прошлого увеличивает радость от на­стоящего. В таких случаях недовольство прошлым влияет удовлетворение настоящим и жизнью вообще.

3. Если наше воображение может деформировать настоящее, то тем более это относится к прошлому. Однако прошлое – это уже только образ, образы же еще легче изменять, чем впечатления. Как сцена, освещенная раз­ными рефлекторами, так и образ прошлого может от розо­вого сразу перейти в серый и мрачный, в зависимости от настроения, в котором мы находимся. Эмоциональная прошлого в еще большей степени, чем оценка на­стоящего, может основываться на его деформации. И по­этому наше счастье зависит не только от действительного прошлого, но и от вымышленного, которого на самом деле никогда не было. Деформация в таких случаях в общем бывает союзницей счастья. И сколько людей идеализируют доброе время (le bon vieux temps) и живут в атмосфере минувшего счастья, которого – не было. Но нередко происходит и другое – так все переплетается в сознании людей, что они совсем не радуются этому мнимому счастью, а наоборот, грустят, что оно якобы минуло; Измеряя же настоящее мерой счастливого, по их мнению, Прошлого, они считают действительность хуже, чем она

есть; и тогда из-за якобы плохого настоящего страдают больше, чем радуются из-за хорошего в их глазах прошлого.

4. Доля прошлого в счастье не является постоянной. Приятные воспоминания иногда могут быть милее хорошего настоящего, считал Мюссе. И наоборот, по мысли Данте, нет большего страдания, чем воспоминание о счастливых временах. То же можно сказать и о несчастье: есть раны, которые не заживают и кровоточат с каждым воспомина­нием. Но иногда происходит обратное. «Чем больше стра­дал, тем слаще вспоминать», – писал В. Потоцкий в «Ар­гениде». Как хорошее или плохое прошлое может повлиять на счастье, зависит не только от него, но также и от того, хорошо ли настоящее и хороши ли виды на будущее.

5. Ценность, которую мы приписываем прошлому, часто бывает совершенно отличной от той, которую оно имело для нас в то время, когда было настоящим. Об этом свидетельствует знаменитая в древности беседа Креза с Солоном о счастье¹. Крез считал свою жизнь, пока она была действительностью, счастливой, а когда умирал и жизнь осталась позади, он уже не мог найти в ней счастья. Однако чаще бывает наоборот: люди оценивают свое сча­стье только тогда, когда оно уже прошло.

6. Прошлое имеет ту характерную особенность, что, каким бы оно ни было– хорошим или плохим, – оно чаще и больше содействует счастью, чем несчастью. Эта особен­ность связана с так называемой «оптимистической тенден­цией памяти». Она выступает в двух формах. Во-первых, память чаще обходит неприятные события и сохраняет приятные, действует как бы целенаправленно, проводя отбор воспоминаний, положительно воздействующих на психику. Это происходит, видимо, потому, что приятные переживания вследствие частого припоминания дольше удерживаются в памяти. Во-вторых, память меняет знаки чувств с минусов на плюсы: оказывается, что то, что мы болезненно переживали и оплакивали в детстве, радует нас в зрелые годы как приятное воспоминание. И наконец:

7. В настоящем мы подвержены воздействию множества факторов, из которых одни положительные, другие отри­цательные, и вследствие их множества и разнообразия нам иногда бывает трудно с уверенностью сказать, явля­ется настоящее счастливым или нет. Чаще оно видится в

¹ См.: Неrоdоt, I, 30.

разном свете. Но и тогда, когда оно кажется нам счаст­ливым, мы порой боимся признаться в этом другим и даже себе, чтобы преждевременно не назвать себя счастливыми.

Как настоящее неуловимо, так будущее неопределенно, его всегда можно опасаться. Иначе обстоит дело с прошлым: оно уже прошло, и поэтому можно его не опасаться и оценить, было оно счастливым или нет. В нем одном мы можем видеть счастье уже без сомнений и без беспокойства. В этом смысле можно понять странное высказывание М. Гюйо, который ограничивал счастье и несчастье прошлым: «Счастье, несчастье – это именно минувшее, т. е. то, чего более не может быть... »¹

III. Будущее – хотя его еще нет – уже влияет на ощущение счастья и оценку жизни, влияет не меньше, чем прошлое. Нередки случаи, когда оно, и почти только оно, определяет это ощущение. Прошлое? Многие говорят: «Что было и прошло, не считается». Остается только на­стоящее и будущее. «Или настоящее нас тревожит, или будущее», – как писал Сенека, сбрасывая прошлое со счетов счастья. А настоящее? Ведь оно опять-таки лишь мгновение, а мгновения, даже самые горькие, я переживу. Лишь бы знать, что будет лучше. Так считают многие люди. Сознательно или нет, они связывают свое счастье исключительно с будущим, измеряют его тем, чего еще нет и, может, никогда не будет. Но они это будущее уже переживают заранее и видят его хорошим или плохим, и воспринимают его как хорошее или плохое. Вероятно, это зависит от характера: одни живут минутой или живут прошлым, ретроспективно, а другие живут будущим, проспективно. Их счастье определяет вера в будущее, хотя бы и обманчивая, а несчастье – неверие в него, хотя бы и необоснованное. Другое дело, что вера или неверие часто вызваны тем, что они пережили в прошлом или переживают сейчас. Однако не всегда – существуют не­исправимые оптимисты, так же как неисправимые песси­мисты, предвидящие будущее вопреки тому, чему научило их прошлое и учит настоящее.

Страх перед болью нередко более мучителен, чем боль, а перспектива развлечения радует больше, чем оно само. Ибо воображение ретуширует действительность, расцвечивает

¹Гюйо М. Задачи современной эстетики. Очерк морали, Спб,. 1899, с. 208.

 краски, и жизнь, в которой наличествуют как светлые, так и темные стороны, воображение либо обели­вает, либо очерняет.

Мы не боимся прошлого, поскольку оно уже миновало, и часто хвалим его, хотя оно было плохим. Настоящего мы тоже не боимся, зная, что оно пройдет, ведь само оно есть не что иное, как переход в прошлое. Зато будущее всей своей тяжестью давит на наше сознание. И поэтому ожидание зла и добра значит для счастья и несчастья больше, чем воспоминание о них и даже их переживание. Перспективы на будущее важнее прошлого и настоящего. Обладание означает меньше, чем надежда.

Прошлое, настоящее и будущее, переплетаясь между собой, по-разному влияют на то, как мы переживаем оче­редные мгновения своей жизни. Доля каждого из них в удовлетворении или недовольстве всей жизнью различна. Прошлое, заключенное в памяти, влияет на восприятие настоящего и будущего. Настоящую минуту мы не только переживаем непосредственно, но через ее призму видим также прошлое и будущее. И точно так же будущее, хотя оно еще и не наступило, тоже оказывает влияние на наше восприятие прошлого и настоящего. Ожидание хорошего будущего позволяет забыть о плохом прошлом и примиряет с плохим настоящим, а страх перед плохим будущим может затмить все хорошее, что пережито ранее.

И реальное прошлое, и реальное настоящее, и реальное будущее, даже вместе взятые, еще не определяют счастья и несчастья. Ведь рядом с ними действует прошлое, которого не было (но такое, каким оно видится нам в перспективе времени), настоящее, которого нет, и будущее, которого не будет. Ведь в счастье и несчастье речь идет не только о том, что было, есть и будет на самом деле, но и о том, что мы себе воображаем и представляем.

Из этих «хронологических» рассуждений о счастье вытекают, помимо прочих, два вывода. Во-первых, на фоне взаимного соотношения прошлого, настоящего и будущего возникает деформация действительности, воз­действующая на ощущение счастья. Эта деформация – совершенно иной природы, чем вызываемая какой-либо болезненной эйфорией или депрессией; не создавая полных фикций, она вместе с тем изменяет перспективный образ вещей. Таковы главные искажения в локализации, точнее говоря, во временной локализации причин удовлетворенности

и недовольства. Ибо мы хвалим и порицаем на­стоящее за то, что происходит из прошлого, и наоборот.

Во-вторых, непосредственное восприятие данного добра и зла является лишь частицей счастья и несчастья» да и то не самой главной. Воспоминание нередко значит столько же и больше» чем непосредственное восприятие. Вообра­жение значит нередко столько же и даже больше, чем впечатление, ожидание – столько же и даже больше, чем данная минута со всей ее реальностью. И в силу этого счастье зависит также от того, чего никогда не было и никогда не будет. Его определяют реальные проблемы жизни, испытанные на собственном опыте, но и нереальные тоже. Если в минутном удовольствии и неприятности отра­жается прошлое и будущее, то тем более оно отражается в счастье, которое является удовлетворением всей жизнью.

С этим связано преобладание в счастье психических, духовных факторов над физическими. Психический наст­рой, как известно, успешно усмиряет боль. Порой людям, потерявшим зрение, воля и чисто психическое усилие помо­гают побороть страдание и пробудить радость жизни. Еще Марк Аврелий советовал: «Помни, когда тебя что-то огор­чает, о принципе: это не несчастье». Герой одноименного романа Сенкевича «Пан Володыевский», чтобы придать себе мужества, говорил: «Это ничего». Правда, бывает и наоборот: чисто физические переживания нередко свиде­тельствуют о психическом напряжении, сохраняются в памяти, в наших представлениях о, вещах, в надеждах, которые мы возлагаем на будущее. Сила духовных фак­торов состоит в том, что они охватывают прошлое и буду­щее, в то время как физические факторы не выходят за рамки настоящего. Во впечатлениях мы пользуемся только тем, что есть, а в воображении также и тем, что было и будет. И Эпикур, который хорошо разбирался в радостях жизни, при всем своем сенсуализме и материализме считал духовные удовольствия высшими.

Во всем сказанном наиболее специфическим может показаться столь ограниченное участие настоящего в счастье и несчастье. Этот вывод, не согласующийся с обыч­ным мнением, выясняется, однако, довольно легко: нужно лишь помнить о том, что понятие настоящего употребляется двузначно.

В одном понимании к настоящему относится то, что мы переживаем в данную минуту. В другом понимании к

нему относится все то, что в данный момент существует. Но не всё мы переживаем сразу, в тот момент, когда оно существует. Многое из этого мы уже пережили ранее, а еще больше переживем позднее. Иногда может пройти немало времени, пока то, что в данную минуту происходит, дойдет до нашего сознания. Что существовало в то время, могло уже исчезнуть, прекратить свое существование.

Текущие события протекают в те минуты, когда они совершаются, но в наших переживаниях они длятся дольше. Мы переживаем их в основном не в течение одной минуты, но за какой-то период времени, короткий или длинный. Выигрыш в лотерею выпадает в одно мгновение, но тот, кто его получил, будет еще долго радоваться ему, пока не истратит деньги, которые выиграл. И наоборот: пережи­вания данного момента пролетают иногда мгновенно, а причины, их породившие, продолжают существовать. То, что в действительности длится минуту, раскладывается в нашем переживании на целый период времени, а то, что мы пережили за одну минуту, иногда в действительности длится довольно значительный период времени.

Чаще всего бывает так, что условия, существующие в данную минуту, существовали уже в предшествующие ей и будут существовать в последующие за ней. Это дает нам основание для связи этих предшествующих и последующих минут с данной, для включения их в нее. И так мы дей­ствительно и делаем. А тогда настоящее перестает быть минутой и становится периодом, в течение которого про­должают существовать те же самые условия, что и в дан­ную минуту. Это период, окружающий с обеих сторон переживаемую минуту.

Этот период длится вместе с нашей жизнью, двигается с ней вперед, изменяясь и преобразовываясь. Он не охва­тывает всего числа дней, месяцев или лет, иногда он со­кращается до нескольких дней, иногда уходит далеко в будущее и в прошлое, иногда уходит больше в прошлое, иногда больше в будущее; в тот день, когда начинается новый период жизни, вчерашний день кажется прошлым, когда, наоборот, мы встаем перед лицом изменившихся, не известных нам условий, наше настоящее кончается сегодняшним днем, а завтрашний уже принадлежит буду­щему.

Такое понимание настоящего как растянутого во вре­мени является нормальным в обыденной жизни. И если

так его понимать, то время делится уже не на два периода – прошлое и будущее, – отделенные один от другого, как линией, данной минутой, а на три равномерных периода. Как писал Сенека: на три времени делится жизнь: которое есть, которое было, и которое будет ¹.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               

Доля в счастье и несчастье людей так понимаемого периода настоящего, естественно, иная, чем доля самой только данной минуты. Доля минуты ничтожна, она скорее материал, чем предмет удовлетворения. Наоборот, доля настоящего периода значительна. Об этом настоящем уже нельзя сказать, что оно миновало, пока мы успели его осознать. Оно не является уже только каждой последней минутой прошлого и каждой первой минутой будущего. Оно уже не материал для счастья, а его предмет. Кто им доволен, тот имеет значительную долю того, что нужно для удовлетворения жизнью в целом. Большинство людей далекое прошлое не волнует, а близкое прошлое, вчерашние боли и радости радуют и огорчают точно так же, как се­годняшние. Большинство людей не думает и о далеком будущем, но завтрашний день для них не только так же важен, как сегодняшний, но даже важнее его.

¹ См.: Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию, Письмо XII.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: