 |
Великая? . Безкровная? . Русская? . (14)
|
|
|
|
Открытка 1917 г.
Сдача власти
Но ощути тогда власть имущие «хотя малейший прилив энергии, – утверждал один из самых активных комиссаров Временного комитета Государственной думы А. А. Бубликов, – и я был бы на виселице», и продолжал: «…Это чувствовалось всеми: недаром ведь в Таврическом дворце несколько раз начиналась паника».
Но, увы, правительство, по словам одного из участников переворота, «было совершенно дезорганизовано. Некоторая часть “правителей” была переловлена добровольцами в течение первого дня: “министерские” комнаты Государственной думы были до отказа набиты арестантами: жандармами, генералами, министрами и иными высшими чиновниками… […] Уцелевшие министры …попрятались кто куда мог…»
В февральские дни на петроградских улицах.
Многие из сочувствовавших перевороту долго отказывались этому верить.
«Поразительно, что нет никаких сведений о правительстве старом, – заносит днем 28 февраля в свой дневник Д. В. Философов. Никак оно себя не проявляет».
И еще через несколько часов: «Но правительство старое? Где оно? Что оно? »
Председатель Государственной думы М. В. Родзянко приветствует прибывшие в Таврический дворец примкнувшие к перевороту войска.
«Все кончено, – заявил 28 февраля по телефону Н. А. Маклаков Н. Д. Тальбергу, уговаривавшего министра укрыться в его квартире. – Только что мимо моих окон [на Захарьевской] прошел жандармский дивизион с красными бантами».
(Под звуки «Марсельезы» жандармы ехали к Государственной думе. Это, конечно, была не более чем политическая мимикрия; об искренних чувствах говорить, разумеется, не приходилось, что не могли не понимать и пришедшие к власти; но всё же они поклонились…)
|
|
|
1 марта над Зимним Дворцом, Главной Резиденцией Императора Всероссийского, был поднят красный флаг.
Фрагменты одной из листовок, выпущенных заговорщиками.
С ликвидацией последнего верного Государю Императору военного отряда в Петрограде, по словам одного из видных заговорщиков, «в распоряжении правительства не оставалось вооруженных сил – ни в Петрограде, ни в Гатчине, ни в Петергофе, ни в Царском. Но без вооруженных сил снималась последняя ограда “окружения”: революция становилась лицом к лицу с Династией».
«Борьба за власть, – подводил итог виденному и пережитому в те дни очевидец (депутат Думы А. А. Ознобишин), – вышла на улицу и перешла во Всероссийский погром, т. е. в открытое насилие над личностью и имуществом… […]
Многие выражали открыто свой восторг путем взаимного целования. Красный бант – символ грядущего, неслыханного доселе в истории, кровопролития – украшал большинство грудей. […] Созерцание поголовного затемнения рассудка было нравственно мучительно. […]
Член Думы Г. А. Вишневский сообщил мне, без комментариев, что теперь Россия будет республикою. В подробности он не вдавался, но, увидев сияющую фигуру В. В. Шульгина, окруженного жадною толпою слушателей и услыхав отрывки из его рассказа о поездке к Царю и о Царском отречении, я понял всем сердцем, всем существом своим понял, что теперь уже окончательно “свершилось” то ужасное, то непоправимое, то неслыханное в истории преступление, которое называется изменою своему законному Монарху и своей родине во время войны и что главным подстрекателем и виновником в этом преступлении является четвертая Государственная дума – четвертая Преступнейшая Государственная дума…
3-го марта Исполком [Петросовета] постановил арестовать Династию Романовых, предложив Временному правительству провести этот арест совместно с Советом. […] В постановлении этом нашла отражение правильная оценка значения отдельных “Высочайших Особ” – в возможной политической игре монархистов – конституционных и самодержавных […] Правительство приняло предложение Исполкома […] Постановление Временного правительства состоялось вечером 5 марта, но самые аресты произведены были только 8 марта…»
|
|
|
В «революционной столице» всё немедленно было взято под контроль.
«В настоящее время, – говорил, выступая 7 марта на заседании совета офицерских и солдатских депутатов в московском кинотеатре “Арс”, А. Ф. Керенский, – со стороны старой Династии нам не грозит никакой опасности. Каждый из Них находится под неослабным надзором. […] Скоро Временное правительство сделает специальное заявление о Династии. Во всяком случае, заверяю вас, что аппарат Династии обезврежен. Династия будет поставлена в такие условия, что раз навсегда исчезнет из России. Создавайте новый народ и новую армию, а все, что оставалось позади, отдайте мне, министру юстиции и Временному правительству».
Произнеся это, Керенский бухнулся в обморок, придя в себя через минуту…
Был он, разумеется, человеком физически слабым, а поспеть нужно было везде, всё нужно было проконтролировать. Организм не справлялся. Керенский часто терял сознание, падал в обмороки.
«Я не сознавал, – рассказывал он впоследствии, – был ли это день, была ли это ночь; иногда меня на 10-15 минут покидало сознание, пока мне не вливали в горло несколько капель алкоголя и давали потом чашечку черного кофе». Поговаривали, что потреблял он и иные виды допинга.
Но тут дело было не в одной лишь физической слабости или болезни… Тяжело было переть против рожна!
«Не угодно ли присесть на престол? » Карикатура из журнала «Бич» 1917 г.
Императору Николаю II объявил об аресте в Ставке Его «косоглазый друг», начальник штаба генерал М. В. Алексеев под присмотром приехавших комиссаров Временного правительства А. А. Бубликова, С. Т. Грибунова и И. И. Калинина.
Государыне с тяжко больными Наследником и Великими Княжнами в Царском Селе объявил об этом революционный главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал-майор Л. Г. Корнилов под присмотром личного врага Государя заговорщика А. И. Гучкова.
|
|
|
«Соблазнитель генералов» А. И. Гучков был спокоен и уверен в том, что в Ставке ничего непредвиденного не может случиться.
«Царь, к великому моему удивлению, – вспоминал позднее далеко не о всем информированный комиссар Временного комитета Государственной думы А. А. Бубликов, – отправился из Пскова в Ставку. Как только я получил справку о назначении в Могилев для литерного поезда “А”, в котором Царь путешествовал по России, я немедленно же телефонировал Гучкову, с согласия которого это, конечно, только и могло произойти, чтобы высказать ему свое недоумение и опасение, как бы Царь в Ставке не вздумал организовать сопротивление. Но Гучков спокойно ответил: “Он совершенно безвреден”».
(Это спокойствие объяснялось хорошим знанием обстановки: Александр Иванович вполне мог положиться на начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала М. В. Алексеева, с которым уже давно состоял в тесном тайном общении)
При этом «всячески старались подчеркнуть, что арест производится в интересах самих же арестуемых».
Продолжение следует.
https: //sergey-v-fomin. livejournal. com/194238. html
|
|
|
