 |
Великая? . Безкровная? . Русская? . (15)
|
|
|
|
«Прежде и теперь». Карикатура 1917 г.
В штабе переворота
Важным источником фактологии событий тех дней служат воспоминания коменданта Таврического дворца полковника Г. Г. Перетца, первого тюремщика деятелей старого режима, к тому же участвовавшего в целом ряде таких арестов. Вышли они в 1917 г., еще до октябрьского переворота; основаны, по всей вероятности, на поденных записях. Именно они дают нам представления о подлинных масштабах арестов.
«…В условиях, когда еще был неясен исход февральских событий, – справедливо пишет автор первой биографической справки о Перетце, современный петербургский историк А. В. Островский, – занять этот пост мог лишь человек, разделявший идеи, под знаменем которых осуществлялся переворот; а его руководители могли доверить свой штаб – Таврический дворец – лицу хорошо им знакомому и надежному».
Григорий Григорьевич Перетц (1870–? ) происходил из семьи мещан С. -Петербургской губернии. После окончания гимназии Императорского человеколюбивого общества (1892) поступил вольноопределяющимся в 148-й пехотный Каспийский полк. Закончив военно-училищные курсы Киевского пехотного юнкерского училища (1894), зачислен подпоручиком в 92-й Печорский пехотный полк. Батальонный адъютант, помощник заведующего учебной командой. Поручик (1898). Направлен на учебу в Александровскую военно-юридическую академию. Женился на Зинаиде Фицтум фон Экстедт, дочери преподавателя Императорского училища правоведения. После окончания академии (1901) штабс-капитан Перетц направлен военным следователем в Варшавский военно-окружной суд. Служил на Кавказе, в Казанском и Московском военных округах. Подал прошение об отставке (23. 7. 1913). Подполковник. Получил известность в качестве журналиста по военным вопросам.
|
|
|
Комендант Таврического дворца, подполковник военно-юридического ведомства Г. Г. Перетц в группе преображенцев, несших службу по охране Думы. Единственная фотография, которую нам удалось выявить.
Между тем в биографии Перетца существует еще немало белых пятен. Причем, даже в официальной дореволюционной ее части. Излагая ее, помянутый нами А. В. Островский пишет: «Складывается впечатление, что кто-то, имевший достаточное влияние, покровительствовал ему».
Темным было и само происхождение Г. Г. Перетца. Тот же историк предполагает, что его прадедом был проходивший по делу декабристов Григорий (Герш) Абрамович Перетц.
Как бы то ни было, после февральского переворота 1917 г. полк. Г. Г. Перетц явился в революционную Думу в качестве сотрудника газеты «Речь» и практически сразу же был назначен комендантом Таврического дворца (1 марта).
Арестованные Царские сановники принимались лично комендантом, минуя думские комиссии, и затем передавались в ведение министра юстиции.
Помощником Г. Г. Перетца был также еврей Юлий Савельевич (в действительности Иуда Саулович) Гессен.
Занимавшийся коммерцией в Батуме и Ростове-на Дону, в 1908 г. он перебрался в Петербург, поступив в «Русский для внешней торговли банк», в котором прослужил вплоть до революции. В Таврический дворец его, скорее всего, устроил брат – небезызвестный Иосиф Владимiрович (так его звали после крещения) Гессен (1865–1943), один из создателей партии кадетов, член ее ЦК и соредактор милюковской газеты «Речь».
В отличие от брата (выехавшего в эмиграцию). Ю. С. Гессен остался в Петрограде, скончавшись в 1934 г. Дочь его Лидия Юльевна (1903–1969) вышла замуж за дивизионного комиссара Самуила Евгеньевича Рабиновича (1901–1938), политработника Красной армии, состоявшего в секретариате К. Е. Ворошилова, писавшего наркому доклады, а заодно и консультировавшего писателя Н. А. Островского, у которого супруга Рабиновича состояла секретарем во время написания им романа «Рожденные бурей».
|
|
|
Обложка книжки Г. Г. Переца, вышедшей в Петрограде в 1917 г.
Вернемся, однако, к послепереворотным дням.
«…Состав комендатуры подобрался исключительно выдающийся…», – с легко узнаваемой интонацией писал Перетц, перечисляя своих сотрудников далее пофамильно: Н. К. Тямковский, Ю. С. Гессен, старший лейтенант Филипповский, подпоручик Вульфиус, прапорщик Алеев, студент Кириллов, прапорщик Знаменский, штабс-капитан Вержбицкий и Пестов.
За подписью Г. Г. Перетца были опубликованы «Правила законного порядка производства арестов и обысков».
Г. Г. Перетц оставил свой пост коменданта Таврического Дворца 6 апреля, когда принимаемые им высокие арестанты были отправлены под замок.
«Государственная дума, – писал, вспоминая первые дни после переворота, очевидец, – представляла как бы военный лагерь: на каждом шагу вы наталкивались на чудо-дезертиров, в эти дни находивших в Думе радушный прием и сытный стол. Даже дворы Государственной думы были заполнены военными грузовиками, броневиками, автомобилями и т. д. В управлении коменданта сидело безконечное число лиц, окруженных толпою посетителей. Писались какие-то бумаги, пропуски; ставились какие-то печати…»
«Освобожденные почти все шли в приставскую часть Думы за пропуском в Думу, – вспоминал другой современник, – в первые дни революции это были наиболее надежные документы для охраны личности. Бланки их лежали на всех столах, все сами заполняли их и надо было только найти Карташевского, старшего помощника пристава, у которого была печать приставской части для приложения ее к пропуску».
Пропуск в приемную Государственной думы. 1917 г.
Потом положение еще более упростилось. Так, в качестве выдающего документы 2 марта оказался сын премьер-министра И. Л. Горемыкина Камергер Высочайшего Двора, действительный статский советник. )
«В большом председательском кабинете, – писал Михаил Иванович (1879†1927), – почти мертвая тишина. […] В середине стола, облокотившись головой на положенные на стол руки, сидит депутат Орловской губернии Л. И. П[ущин]. Это мой товарищ по лицею, и я давно близко его знаю. […]
|
|
|
– Ты зачем пришел?
– За пропуском.
– А! Это я выдаю, заменяю коменданта Дворца. Бери на столе, что тебе надо – пиши сам, тут все бланки.
– Печати?
– Вот тут! Я, голубчик, сорок восемь часов не спал – не могу больше, я лягу, а ты, если кто придет, выдавай, что попросят.
– Подписывать?
– А подписывай! За меня, так за меня.
Он отошел, положил пальто на пол, лег и тотчас заснул. […]
Господи! Да что же это? Ведь они – должны руководить революцией! Я знаю, вожаки другие, а не эти, но за вожаками будто бы эти стоят, ведь на них они опираются. Два дня у них была власть в руках – где она? […]
Приходят несколько человек просить пропуска. Первого привел член Думы К. Он с удивлением посмотрел на меня. “П[ущин] просил меня писать за него”. – “А! так дайте пожалуйста”. Я выдаю бумагу и подписываю какой-то закорючиной. Потом стали приходить еще и еще. Я подписываю “за” кого-то – не помню, не то коменданта Дворца, не то члена Думы.
Выдавались пропуска на выезд из столицы, на вход во Дворец, на пользование автомобилем, предписания оказывать подателю содействие при подавлении уличных безпорядков и еще что-то. Сам я себе написал всевозможные бумаги. Между прочим, пропуск в Петропавловскую крепость, который потом был очень много мне полезен».
Продолжение следует.
https: //sergey-v-fomin. livejournal. com/194547. html
|
|
|
