Глава II. Русская белая военная эмиграция во Второй мировой войне 6 страница

Благодаря вероломной уловке командир бригады выполнил свой приказ, и все офицеры атамана Доманова оказались в его власти. Все было готово для их передачи в соответствии с полученным приказом». ²²⁵ Позже, 27 мая, казачьи офицеры были помещены в лагерь для военнопленных возле города Шпитталь. Здесь командиры казаков объявили им, что британцы передать их советским властям. Краснов, который также был обманным путем задержан англичанами, призвал своих подчиненных сохранять офицерское достоинство. После этого он немедленно написал на французском языке послание английскому королю Георгу VI (1895—1952), британскому маршалу Александеру (1891—1969) и Папе Римскому Пию XII (1876—1958). В своем ходательстве Краснов уверял этих власть имущих людей в невиновности казаков, а также в том, что в «стране советов» их ждет несправедливый суд и неминуемая смерть. Это обращение Краснова подписало несколько британских офицеров, после чего комендант лагеря обещал отослать его в Лондон и Женеву. Однако энтузиазм Краснова среди казачьих офицеров мало кто разделял. Уже в первую ночь, после объявления страшной новости о выдаче казаков большевикам, появились первые жертвы. «… пожилой эмигрант по фамилии Тарусский повесился, а еще один казак, Михайлов, предпринял неудачную попытку самоубийства». ²²⁶ В этом деле британцы пошли навстречу казакам. «Вскоре после их прибытия полковник [британский – Брайер]

отдал следующий приказ своим бойцам: «Любая попытка сопротивления должна решительно подавляться. Если вы будете вынуждены открыть огонь, то стреляйте на поражение.

Любая попытка самоубийства должна предотвращаться, если она представляет угрозу нашим бойцам. Если такой угрозы нет, то не следует мешать совершению самоубийства»». ²²⁷

Выдача казачьих офицеров началась 29 мая. Она сопровождалась страшными актами насилия со стороны английских военных. «Несколько минут солдаты избивали казачьих офицеров нанося им удары ботинками, прикладами ружей и кулаками. Некоторые жертвы были избиты до бесчувствия, и британцы прокалывали их штыками. Это обращение оказалось эффективным и началась погрузка». ²²⁸ После прибытия в советскую зону оккупации, генералы Краснов, Доманов, Васильев, Головко и Султан-Гирей Клыч были отправлены в Москву. Ужасна также была участь остальных казаков, которые оставались в английских лагерях для военнопленных и ждали возвращения своих командиров с благими вестями. Когда английское командование объявило этим людям, что их командиры предали их и сбежали, и что английским властям не остается ничего другого, как выдать их всех советскому правительству, толпа несчастных казаков и их семейства впали в отчаянье и ужас. Они просили англичан не выдавать их большевикам, проклинали их и умоляли. Те казаки, которые имели иностранное, не советское, гражданство, напрасно демонстрировали английским офицерам свои французские, немецкие, польские, голландские и другие паспорта. Вероятно, английское командование было совершенно равнодушно к этим людям, в которых к тому же, оно видело пособников немецких нацистов, и поэтому не желало тратить время, и выяснять, кто из казаков не являлся гражданином СССР. Для англичан, уставших от многолетней войны с Германией (Великобритания находилась в состоянии войны с нацистской Германией с 1939 по 1945 годы), было важно поскорее разрешить вопрос с многочисленными немецкими военнопленными и их союзниками. Вопрос гуманного обращения с этими людьми в то время был далеко не на первом месте. Тяжело описывать те сцены, которые разыгрались в солнечные майские дни в прекрасных австрийских пригородах, когда английские солдаты начали хладнокровно погружать людей из казачьих лагерей в грузовики для отправки в советскую зону оккупации. Вот лишь несколько из них: «… Люди образовали сплошную массу, тесно прижавшись друг к другу, и было необходимо силой разделять их, начав с самых крайних. Остальные прижимались друг к другу еще сильнее, образуя небольшую, но еще более компактную массу. Однако вскоре началась паника. Одни вцеплялись в тела других, пытаясь спастись от солдат, образуя странную пирамиду, внизу которой люди задыхались от удушья… Когда казаки, наконец, ослабили хватку, мужчина и женщина оказались задушенными до смерти… После завершения погрузки грузовики отправились на север и прибыли на железную дорогу. Там казаки были разгружены и переброшены в вагон для скота с толстыми решетками на окнах и запертыми дверьми, а в конце поезда находилась платформа, на которой стояли солдаты с пулеметами.

… Приведем свидетельство молодой матери, которая была в тот день: «Мы все сплелись вместе, и в тот момент я обнаружила, что стою на теле, распластанном на земле. Все, что я могла сделать, так это постараться не наступить ему на лицо. Солдаты хватали людей, одного за другим, толкая их к грузовикам. Со всех сторон раздавались крики: «Уйди, Сатана, да восторжествует Христос. Господи, смилуйся над нами! »

Сплетенные мужчины и женщины яростно протестовали, когда удары сыпались на них градом, и я видела солдата, отбирающего ребенка у его матери, которого он хотел затолкнуть в грузовик. Мать ухватила ребенка за ногу, и он и солдат буквально играли в игру «кто-кого-перетянет», пока мать, наконец, не исчерпала свои силы, и ребенок не был втиснут в грузовик.

… Молодая женщина вместе с двумя детьми подбежала к берегу реки. Там она долго держала в объятиях своего старшего ребенка, а потом неожиданно столкнула его в воду. Другой ребенок вцепился ей в юбку, крича: «Нет, мама, нет, мне страшно». «Не бойся, – ответила она, – я пойду с тобой» и бросила его в бушующий поток». ²²⁹

Англичане жестоко обошлись со своими русскими военнопленными. Но никакие их зверства не могли сравниться со звериной жестокостью советских «победителей». Многие казаки и члены их семей были расстреляны большевиками, сразу после прибытия в их зону оккупации. Другие скончались в советских концлагерях в Сибири, или умерли в ужасных тюремных условиях. Никакой пощады казакам и их семьям от советских властей ждать не приходилось. В официальных советских документах тех лет казачий корпус именовался «… специальной частью, принадлежащей антипартизанским силам СС и состоящей из белоэмигрантских бандитов и контрреволюционеров, получавших деньги от немцев». ²³⁰

Британское командование, не церемонясь, решило передать советским войскам также и немецких офицеров, которые командовали казачьими соединениями. Так в руки большевиков попал и Гельмут фон Паннвиц. Вскоре его также этапировали в Москву, для последующего суда над ним. Сами британцы, конечно же, пытались оправдать свои действия. Так, в частности, они заявляли, что были вынуждены столь жестоко поступить со своими русскими и немецкими военнопленными из-за страха перед советским диктатором Сталиным. «Союзники, не желая перечить ему в этом вопросе и, пытаясь убедить его использовать свое влияние, чтобы остановить Тито [Иосип Броз Тито, Josip Broz Tito (1892—1980), югославский диктатор. прим. автора], грабившего территории в Италии и Австрии, а также принять более активное участие в войне против Японии, согласились с его требованием. Этой точки зрения придерживались, прежде всего Министерство иностранных дел Великобритании, которое считало неразумным раздражать Сталина, защищая горстку людей, изменивших Советскому Союзу». ²³¹

Нелегкими были и последние дни Петра Николаевича Краснова. Большевики были очень рады заполучить в свои кровавые руки своего давнего врага, которого они упустили из рук в 18-м году. В Москве пожилой генерал был заключен в секретную тюрьму на Лубянке. НКВД очень желало, чтобы Краснов дожил до показательного суда. Поэтому сотрудники этого жуткого ведомства не применяли к Петру Николаевичу слишком суровых пыток во время допросов, а также обращались с ним несколько снисходительно. ²³² Вскоре НКВД начало следствие по так называемому делу – «Белогвардейцы – казачьи генералы» под номером Н-18768. ²³³ Сегодня материалы этого дела хранятся в Центральном архиве ФСБ России в Москве. Следствие это началось в июне 1945 года и продолжалось до 14 января 1947 года. ²³⁴ Удивительно, но за все это время следователь по делу Петра Краснова и других казачьих офицеров, Рассыпнинский Анатолий Филиппович (1909—? ), вызывал своего подследственного на допрос всего лишь несколько раз. Так, например, в 1946 году Краснов был на допросе у следователя 13 и 19 сентября и 21 ноября. ²³⁵

У Петра Краснова, как у пожилого человека, многое пережившего на своем веку, не было сил и желания вступать в борьбу с советской карательной машиной. Он не надеялся на спасение и понимал, что большевистское правительство все равно убьет его. Именно поэтому, а еще, что также очень вероятно, под давлением со стороны советских следователей, Краснов полностью признался в тех преступлениях, которые ему инкриминировали. Из стенограммы допроса Петра Краснова на суде (председательствующим судьей был Василий Васильевич Ульрих 1889—1951), мы можем понять, что к тому времени он был совершенно сломленным и уставшим человеком:

«Краснов: – Самого себя я считал русским генералом, но, к сожалению, я был одет в немецкую форму, поверх которой носил русские погоны. Так было нужно, и поневоле приходилось одевать все немецкое с русским оттенком.

Ульрих: – Кто же, по-вашему, настоящий виновник войны между Советским Союзом и гитлеровской Германией?

Краснов: – Для пропаганды требовалось, и я к тому же лично считал, что виновником этой войны был СССР.

Ульрих: – Вы подчеркивали, что СССР воюет на пользу англо-американских капиталистов. Кем была эта мысль подсказана вам или вы сами ее автор?

Краснов: – Это чисто пропагандистский прием, рассчитанный на поднятие духа.

Ульрих: – Согласны ли вы с тем, что ваше письмо Кайзеру Вильгельму, которое вы написали в 1918 году, имеет много сходственного с вашим воззванием по радио в 1944 году?

Краснов: – Да, это, безусловно, так, и диктовалось это обстоятельство тем, что мы искали союзников в лице немецкого империализма.

Ульрих: – Значит, у вас существовал основной союз с германским империализмом?

Краснов: – Да, и такой союз между нами существовал с 1917 года.

Ульрих: – Что же в таком случае осталось в вас русского?

Краснов: – Ничего. ²³⁶

Конечно же, подобный «суд» и вовсе нельзя назвать – судом. Это действие в январе 1947 года, происходившее в Колонном зале Дома Союзов, больше напоминало показательную моральную экзекуцию. «Суд проводился за закрытыми дверьми, без прокурора, который должен был предъявить обвинение, и без защитников, представлявших интересы генералов». ²³⁷ Вполне может быть, что верхушка НКВД, не без ведома диктатора Сталина, решила устроить вместо справедливого суда показательную «порку» русским контрреволюционерам и «пособникам фашистов». Суд над Петром Красновым и другими казачьими генералами, Гельмутом фон Паннвицем, Андреем Шкуро, Тимофеем Долмановым, Султаном Келеч-Гиреем, Семеном Красновым (племянником П. Н. Краснова), в общей сложности длился 7 часов. ²³⁸ 16 января 1947 года, в 19: 39 суд вынес всем генералам смертный приговор. Всех их приговорили к казни через повешение. В тот же день, в 20: 45 этот приговор был приведен в исполнение во внутреннем дворе Лефортовской тюрьмы. Не стало талантливого офицера, выдающегося русскоязычного писателя Петра Николаевича Краснова.

Не исключено, что Краснов и другие подсудимые по этому делу подвергались сильному давлению со стороны «следствия» с целью «выбить» у них признательные показания. Очень забавным, к тому же, выглядит «последнее слово» Петра Краснова, в подлинности которого сомневались многие российские исследователи. Вот как оно звучит:

«– Два месяца назад, 7 ноября 1946 года, я был выведен на прогулку. Это было вечером. Я впервые увидел небо Москвы, небо моей родины, я увидел освещенные улицы, массу автомобилей, свет прожекторов, с улиц доносился шум…

Это мой русский народ праздновал свой праздник. В эти часы я пережил очень много, и раньше всего я вспомнил про все то, что я сделал против русского народа. Я понял совершенно отчетливо одно: что русский народ, ведомый железной, стальной волей ее Вождя, имеет такие достижения, о которых едва ли кто мог мечтать…Тут только я понял, что мне нет и не будет места в этом общем празднике… Я осужден русским народом… Но я бесконечно люблю Россию… Мне нет возврата». ²³⁹

 

Начальник Главного управления казачьих войск Имперского министерства оккупированных территорий нацистской Германии Петр Николаевич Краснов произносит речь перед казаками Вермахта. Осень 1943 года.

 

 

 

Генерал-майор Вермахта Гельмут фон Паннвиц. Последний казачий генерал-атаман. Из книги Франсуа де Ланнуа «Казаки Паннвица 1942—1945. М. 2006.

Это «последнее слово», также хранящееся в уголовном деле в отношении казачьих командиров, стилистически отдаленно подходит под художественный стиль Петра Краснова-писателя. Но само содержание его выглядит совершенно абсурдным. Неужели «добрые» советские следователи отпустили подсудимого Петра Краснова на прогулку по Москве во время празднования годовщины Октябрьской революции? Водили его по городу и показывали достопримечательности? Демонстрировали, каких высот достигла социалистическая страна за годы правления большевиков? А потом хладнокровно повесили этого пожилого человека… Во всяком случае о таком предсмертном «приключении» Петра Краснова осталась какая-нибудь заметка в уголовном деле. Но ничего подобного в этом документе нет. Да и сам Краснов, будучи даже пожилым, запуганным советскими следователями-садистами, человеком, навряд ли стал проклинать себя перед большевиками.

 

Что можно сказать о деятельности Краснова, когда он являлся главой так называемого Главного управления казачьих войск. Конечно, малознакомому с русскими коллаборационистскими движениями в годы Второй мировой войны, человеку, покажется, что Краснов просто использовался немецкими военными силами в качестве пропагандистского оружия. Его речи и выступления немецкое военное командование умело направляло на то, чтобы поднять боевой дух казачества, преданно служившего Вермахту. И это действительно так. Никаких серьезных гарантий относительно дальнейшей судьбы территорий юга России в случае победы Германии нацисты атаману Краснову так и не дали. Все их обещания по поводу послевоенной независимости донских территорий, были в основном лишь на словах. Поэтому нет никакой возможности говорить, что Петр Краснов использовал немцев в своих стратегических целях, поскольку практичные немцы использовали его. Но Петр Николаевич все равно самозабвенно выполнял те пропагандистские задачи, которые перед ним ставили нацисты. Больше ему ничего не оставалось делать. Дав свое согласие на сотрудничество с немецкой армией и с нацистским правительством (а он мог бы этого не делать, окончив свои дни естественной смертью, где-нибудь в тихой и безопасной европейской стране), Краснов решил продолжать свою борьбу с большевизмом за независимость Дона. Из-за своей старости он не мог больше сражаться верхом на коне и с шашкой в крепких руках, но решил бороться с «красными» громкой и красноречивой пропагандой. За это его и убили…

 

Нужно сказать, что соотечественники Краснова за рубежом оплакивали его трагическую гибель. Однако русские белоэмигранты упрекали его в идеологическом сотрудничестве с нацистами. В 1947 году в русской эмигрантской газете «Часовой» вышла статья – «Убийство генерала Краснова». Вот, что мы можем в ней прочитать: «Ведя себя все время очень нейтрально, ген. П. Н. Краснов на склоне лет поддался лицемерным заверениям германской пропаганды и согласился занять место начальника созданного немцами управления по казачьим делам. С этого момента его деятельность и, особенно, его выступления в контролируемой немцами печати на русском языке, вызывали искреннее недоумение и огорчение его многочисленных друзей. По каким причинам и под чьим влиянием мастичный генерал захотел омрачить ту добрую память, которая жила в сердцах его знавших, мы еще не знаем.

 

Но шемякин суд и бесчеловечное убийство семидесятилетнего старика, поднявшегося на эшафот с Георгиевским крестом на груди, должны вызвать в сердцах всех честных людей чувство глубокого негодования и ненависти к власти, для которой нет ничего святого». ²⁴⁰

 

Далее, в этой же статье, говоря о сотрудничестве Краснова с немцами, ее авторы привели не совсем приятный для советских властей отрывок из недавней, на тот момент, истории: «Упоминая об этом, советская пресса забывает о… телеграмме, посланной гитлеровскому министру иностранных дел Иоахиму фон-Рибентропу 24 декабря 1939 года, в которой говорится следующее: «Благодарю Вас, Господин Министр, за Ваши поздравления. Дружба народов Германии и СССР, спаянная кровью, имеет все основания быть долгой и прочной. Сталин. (Правда. 25. 12. 39)». ²⁴¹

Как мы видим из этого отрывка, не только атаман Краснов очень тесно «дружил» с немцами.

Несмотря на свою прогерманскую и пронацистскую деятельность в годы Второй мировой войны, Краснов остался в памяти многих людей не только как немецкий агитатор среди казачества, но и как русский офицер и прекрасный писатель, труды которого и сегодня многими перечитываются с большим интересом.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: