лекция первая

Монстр с заплаканными глазами: семья

Твой отец инженер или работяга – злой, худой, неудачливый, время от времени надирается. А то и вовсе, никакого папочки в семье, мать – в облезлой шубейке. Глаза вечно на мокром месте, истеричная, измученная, говорит голосом, в котором звучат все ахи и охи мира. Мать всегда жалко, к отцу никакого уважения. Он – никто, когда пьян, ругается с телевизором. Вонючий братец (вариант: вонючая бабка) – после него противно войти в туалет. Квартира о двух комнатах: слишком много мебели плюс ковры, коврики, половички, шторы. Мало света.

Вечные: «Выключи свою музыку! », «Убери эту порнографию со стены! », «Я тебя кормлю! » и прочие стенания, прелести жизни в семействе. Книг мало, только твои: Гитлер, Ленин, Дугин, Лимонов, «Лимонка»… Семья, сучий потрох, гнойный аппендицит, группа тел, сжавшихся воедино во взаимном объятии страха: «Саша, не выходи на улицу, там у подъезда какие‑ то парни! » Семья обучает бояться, трястись, усераться от страха. Это школа трусости.

Квартира, полученная с адским трудом, или купленная с огромным трудом, кооперативная, в последние годы советской власти. У родителей вся жизнь ушла на эту квартиру. Экономили, копили, собирали, купили. Потом счастливо обживали бетонный кубик, соту во многоподъездном, многоквартирном человечнике. Любовно сверлили, клеили, годами подбирали дверные ручки. На план обустройства лоджии ушёл год. Ещё три на возведение рам и стекол. За четыре года завоёвывают царства, Вторая Мировая Война пять продолжалась, а тут лоджия. Её забили старыми тряпками и втиснули тебе раскладушку. Квартира – как тюремная хата, где сокамерников не выбирают, как камень на шее эта квартира, который нельзя бросить и оттого нравы какого‑ нибудь Южного Бутова – почему‑ то должны быть твоими, а ты его, Южное, или какой там район, презираешь до рвоты.

Ты уже бреешься, а эта, блин, унизительная крепостная зависимость от жилплощади родителей, ты тут прописан, записан, чтоб вам всем, падлы, как крепостной! И когда у тебя будет твоя клетка, где можно повесить то, что ты хочешь – хоть флаг НБП?! Когда, никогда!.. 25 тысяч баксов у тебя будут никогда. Девочку привести некуда. Какая тут нате вам полноценная жизнь. У пенсионеров есть не только пенсии, у них есть квартиры, потому к ним ласково обращаются власти, агентства, жулики, убеждая продать её, отдать в рент, пенсионеры нужны.

Семья: липкая, тёплая навозная жижа, где хорошо отлежаться дня два, от побоев физических, в драке, и от моральных увечий. Но семья как чахотка ослабляет человека, изнуряет своей картошкой с котлетами, своей бессильной беспомощностью. Врываются завтра какие‑ то чужие, менты, чурки, даже защититься нечем. А мать защитить, а сестру? С ними чувствуешь себя ещё более уязвимым.

В книгах и фильмах есть храбрые крутые герои. Были в начале века национал‑ социалисты, фашисты и большевики, они покорили вначале свои страны, а позднее и чужие. Они шли стройными рядами, красивые, в барабанном бое и шелесте знамён, молодые, и земля ложилась под них, как женщина, радостно. Пришел отец: «Опять читаешь про своих фашистов! Никогда этого не было, не было! » Сел в кухне и гавкает…

Все вышеизложенное – лишь попытка воссоздания чувств пацана‑ подростка, юноши в семье. К этому можно добавить патологии, она нередко присутствует в жизни, – жиреющую маму, маму с сумками, как тяжелоатлет, не женщина, а бидон какой‑ то, вьючное животное, верблюд; блевотину хрюкающего отца, но обойдемся без чернухи. Результат моих размышлений: Советская власть, сука, успешно окрепостила семью квартирой. Всех привязали на цепь, оякорив квартирой. Ибо квартира в мерзлом российском климате – это разрешение на жизнь. Прописка, квартира, работа – вот ассортимент ржавых тяжелых цепей, с помощью которых современный русский прикован к месту, недвижим, и более несвободен, чем русский XVII‑ го или XVIII‑ го века. Тогда можно было сбежать на Дон, к казакам, к Разину, к Пугачеву. Куда сбежишь при подполковнике Путине, везде облавы и несвободно нигде.

Письма в нашу газету «Лимонка», будучи главным редактором, я читал их, пять лет все, дышали злобой и отвращением к российской действительности и к семье. Пацанов не устраивали их мелкие, тусклые (или даже поганые) родители. Преобладало настроение блатной песни: «Родную мать зарезал / Отца я зарубил / Сестренку гимназистку / В уборной утопил». Эти же чувства выразил отлично американский режиссёр Оливер Стоун в фильме «Прирождённые убийцы» (мы его радостно рецензировали в первых номерах «Лимонки»). В фильме герой Мики принёс кровавый ливер из мясного магазина в семью своей будущей подружки. Мики – рассыльный. Гнусный вульгарный папа в семейных трусах, вожделеющий дочь, патологическая мама, младший братик – семейка монстров. Прямыми кишками, вонючими колбасами какими‑ то живут они на земле, обмениваясь криками. Нововлюбленная пара убивает родителей и бежит. Сквозь гротеск сияет нестерпимо подлинная солнечная ненависть к семье.

С российской семьёй всё ещё более неладно, чем с американской. Как правило детям не за что уважать своих родителей («черепа» – красочно и точно называют их панки), – в подавляющем большинстве своём жертв жизни и жертв произошедших в стране катастрофических «реформ». Жилплощадь в РФ сейчас ещё более недоступна, чем при советской власти, в результате дети пересиживают в семье, вынужденно живут с родителями дольше, чем это здорово. Создается неприятная обстановка, когда взрослые дети живут со стареющими родителями, дыша друг другу в затылок, употребляя один и тот же туалет, вынужденно разделяя интимную жизнь друг друга. Мать по природе своей считает сына своей собственностью и потому подсознательно хочет продлить свою власть над ним. А отец над дочерью. А в одной квартире это возможно сделать. Результат такого общежития отлично виден в Чечне (особенно был виден в 1‑ ю войну). Это не боевые качества чеченского бойца преобладали над качествами русского солдата, но чеченское воспитание мужчины значительно преобладает над воспитанием парня в русской семье. Отсюда и возник феномен «наших мальчиков», которых хватают в плен жестокие чеченские бородачи. Русские пацаны пересиживают в теплых гнездах добрых пять‑ десять лет дольше, чем нужно, и влияние дебелой, доброй, стокилограммовой российской славянской мамы превращает их к призывному возрасту в тесто. Чеченский пацан с сопливого возраста крутится среди мужчин. Наш проводит слишком много времени среди женщин. Российская семья удушает мужчину. (Разумеется, существуют исключения, из деревень и маленьких городков приходят более мужественные пацаны. ) Для правильного становления мужчины пацана надо как можно раньше изымать из семьи. Это вредное место, как Чернобыльская АЭС.

У меня были неплохие родители, но я все равно придумал как‑ то, что на самом деле я их приёмный сын. Родители узнали, и обиделись. Вообще‑ то это распространённое явление, когда детей удручает обыденность родителей. Хочется, чтоб отец был героем: чемпионом по боксу, революционером, генералом разведки, боевиком, ну бандитом даже. А тут сидит неряшливый тип, и ест пельмени… Большинство детей смиряются с посредственностью родителей. Лучшие – не смиряются. Политическая партия, такая как НБП, забирает парня из семьи, дает ему примеры для подражания, и по сути дела соперничает с семьёй за душу парня. Семья часто проигрывает нам, но и мы не всегда выигрываем. К нашему глубокому сожалению. Ибо по сути своей – семья это тупик. Влияние родителей‑ неудачников (а они в подавляющем большинстве неудачники), порой яростных садистов, а чаще мокроглазых мазохистов, за 20‑ 25 лет, проводимых пацаном в семье, необратимо убивает его мужскую силу. Во французском языке есть обиходное словечко «mere‑ castratrisse» – мать‑ кастратрисса, пришедшее из фрейдизма. То есть мать‑ кастрирующая, лишающая в переносном смысле яиц, мужского начала. Это в аккурат сказано о такого типа женщинах, как «солдатские матери». То есть в них самих развито доминирующее мужское начало, и они яростно стремятся подменить своим мужским началом мужественность своих сыновей, в переносном смысле кастрируют их.

Семья в России – сильнейшая институция общества. Говорят, в Китае она ещё сильнее. Большинство актов казнокрадства, актов коррупции, воровства совершается во благо семьи. Российский чиновник крадёт деньги государства, как правило, не для прожигания их в ресторане «Яр», а для постройки обширной дачи, приобретения квартир для членов семьи, для детей и внуков. Новоявленные российские бизнесмены банальны в области вкусов и предпочтений: мерседес себе, мерседес – дочери, дачу себе, дачу сыну и семье. Конечно, всю эту вечную херню должна прекратить революция, но для успешной, глубокой, необратимой революции, для того, чтобы осуществились необратимые изменения в обществе, нужно разрушить его самую крепкую молекулу: семью. Это возможно сделать. Далеко не всегда в истории человечества общество существовало в таком виде как сегодня. Может оно существовать и без семьи.

Сколько преступлений совершено во имя семьи! Сколько рабочих не участвовали в забастовках, «заботясь» о своей семье (а в половине случаев – оправдывая ею свою трусость), сколько мужчин не ответили обидчикам ударом на удар («У меня семья! »), смирили свою гордость. Сколько мужиков не участвовало в войнах последних десяти лет, и устраняется от активной деятельности в политических партиях во имя грёбаной семьи! Между тем именно за эту трусость их не уважают собственные дети! Каждое поколение обывателей несёт на себе тяжёлые вериги семьи добровольно. Якобы выращивая детей а на самом деле, лукаво и трусливо прячась за детей. Дети обойдутся без тебя, мужик, ты врёшь! У нас был в партии молодой военный, присылавший нам из провинции отличные боевые статьи о положении дел в армии. Как‑ то мы предложили обучить наших ребят тому, что знает сам. Он долго отмалчивался, а потом устно передал, что не может, сослался на семью – жену и детей. Каждый обыватель приносит себя в непрошеную жертву своей семье, чтобы его дети повторили тот же, также никому не нужный, выдуманный «подвиг» – принесли себя в жертву своей. Эту цепь лжи надо разорвать. И дети не в такой степени нуждаются в родителях, как это себе придумывает обыватель или работяга. И цель политической деятельности, политических акций, и, в конечном счете, цель войны (если она развязана из идеологических целей) – создать новое, лучшее чем довоенное общество, где детям (и твоим! ) будет жить много лучше, чем сегодня.

Вот что писала о семье в 1999 году газета латвийского отделения НБП в городе Риге «Генеральная Линия» в статье «Семья против партии»:

«Когда я перебираю мысленно тех, кто отошёл от партии в разное время, я прихожу к одному сокрушительному выводу: в 90% случаев это заслуга семьи. Родителей или жены, или всего родственного клана. Уход по идейным причинам – исключение.

Семья верно чувствует, что национал‑ большевизм выводит человека на новую жизненную орбиту, вселяет в него слишком необыкновенные чувства, чтобы продолжать наслаждаться обыкновенными семейными радостями. Уж лучше водка и бабы (в промежутках между выполнением семейных обязанностей), чем революция – рассуждает семья. Пусть ему (сыну, мужу, брату) лучше разобьют башку в пьяной драке, чем „заметут“ на пикете. Расчёт верен: в первом случае он вернётся в семью с чувством вины, поджав хвост, что и требуется. На примере наших бывших товарищей мы видим это очень отчетливо. Семья давит и на тех, кто проявил стойкость. Прошла целая эпидемия изгнаний нацболов из дома родителями. Может и нехорошо об отцах и матерях, но ведь – рабы, покорные жертвы всех режимов, умудрившиеся проиграть все, что только можно, они теперь хотят, чтобы и дети росли мирными домашними овечками. Чтобы безропотно шли на убой. Да выгонят и вас из ваших убогих квартир и с ваших убогих работ! И лишат вас ваших убогих пенсий! Мирным блеянием волков не разжалобить. Нужны волкодавы.

В семьях, простых обывательских семьях идёт неуклонный процесс разложения русской нации. Какая жена, сестра, мать пожелает сегодня: «Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой»? Закончился спартанский период национальной истории. Торжествует тупая недальновидная мораль: «моя хата с краю» (московские взрывы показали, что в «крайних хатах» так же легко погибнуть, как и на передовой). Нация буквально распадается на семьи, как некогда Русь на удельные княжества.

Людей «длинной воли» не должна удивлять подобная ситуация. Изгнание из племени – удел героя. За изгнанием следует возвращение, триумф. Вспомните биографии Чингисхана, Магомета, да можно привести тысячи примеров. Вернувшимся в семьи «блудным детям» можно посочувствовать. В их жизни больше не будет ничего интересного. Спокойной ночи, наши бывшие товарищи! »