Половой диморфизм и ведущий тип сексуальных связей: современные приматы и ископаемые гоминины

Все же определенные связи между типом сексуальных отношений у обезьян и рядом морфофизиологических параметров мужских и женских особей существуют. В частности, прослеживается связь между размерами семенников и ведущим типом сексуальных взаимоотношений у конкретного вида (Рис. 14.1). Более крупные размеры семенников указывают на тенденцию к промискуитетным связям у данного вида (макаки, шимпанзе). Половой диморфизм по размерам тела и клыков в этих случаях не слишком выражен (рис. 14.2). Семенники средних размеров преимущественно встречаются у видов, практикующих моногамию (гиббоны). У моногамных видов половой диморфизм по размерам тела минимален, и то же можно сказать о размерах клыков.

Для видов, практикующих преимущественно полигинные отношения и формирующих постоянные гаремные единицы, типичны небольшие по размеру семенники и значительный половой диморфизм по размерам тела и клыков (павианы гамадрилы, гориллы, орангутаны) (рис. 14.1; 14.2).

Рис. 14.1. Связь между размерами семенников и типом сексуальных отношений у приматов и человека. (Дано по Martin, May, 1981).

Рис. 14.2. а) Диморфизм по размерам тела (вес взрослого самца по отношению к весу тела самки) и разные системы спаривания у приматов; Ь) относительные размеры клыков (размеры клыков у самца по отношению к размерам клыков у самки) и разные системы спаривания у приматов. Р - моногамные; S - односамцовые(гаремные); М - многосамновые группы (сообщества). (Дано по Harvey. Bradbury, 1991).

Половой диморфизм ранних гоминин — одна из самых интригующих загадок современной антропологии. Данные палеоантропологии указывают, что ранние гоминины характеризовались значительно более выраженным половым диморфизмом, чем современный человек. Диморфизм, например, у одного из ранних представителей австралопитековых — A.afarensis столь велик, что некоторые антропологи предположили, что в этом случае мы имеем дело с разными видами. Если все же предположить, что особи большого и малого размера — суть представители одного вида, то получается, что самки примерно в два раза уступали по весу самцам. Такой диморфизм сопоставим по своим масштабам с диморфизмом, наблюдаемым у горилл, и существенно превосходит степень диморфизма у обыкновенного шимпанзе и бонобо.

У современных приматов большие размеры тела самцов, как правило, связываются исследователями с половым отбором и половой избирательностью. Наибольший диморфизм отмечается у видов с полигинными системами социальной организации, в рамках которых конкуренция самцов за доступ к самкам принимает особо выраженные формы. Однако замечено, что конкуренция между самцами сопряжена не только с увеличением общих размеров тела, но и однозначно ведет к увеличению размеров клыков. С учетом этих данных, половой диморфизм австралопитековых представляет собой нечто из ряда вон выходящее в отряде приматов. Хотя у ранних австралопитековых клыки были крупнее, чем у более поздних гоминин, и несколько отличались по размерам у самцов и самок, совершенно очевидно, что размеры клыков у самцов были много меньше, чем следовало бы ожидать, исходя из данных о различии размеров тела самцов и самок.

Даже если социальная организация ранних автсралопитековых и строилась на принципах выраженной конкуренции между самцами, должны были существовать мощные факторы, действующие в направлении уменьшения размеров клыков у самцов и самок. Эти факторы перевешивали преимущества, которые могли извлекать самцы от больших клыков. Некоторые авторы выдвигали предположение, что возможная причина такого несоответствия состоит в переходе к использованию камней и палок для охоты, защиты от хищников и внутривидовой агрессии.

Впрочем, австралопитековые могли использовать орудия для защиты от хищников и вести себя вполне кооперативно и миролюбиво по отношению к сородичам мужского пола. Так что более крупные размеры самцов у них вовсе не однозначно указывают на практику выраженной полигинии. Гориллы и орангутаны — виды с выраженными полигамными отношениями и жесткой конкуренцией между самцами обитают в лесу и имеют большие размеры тела, позволяющие не бояться хищников.

Иное дело австралопитековые. По данным палеоантропологов — эти существа существенно уступали гориллам в размерах, проводили много времени на земле и активно осваивали открытые пространства. Для такого рискованного шага они должны были обладать адекватной социальной организацией, позволяющей успешно противодействовать прессу хищников, изобилующих в саванной местности. Следовательно, социальные образования по типу односамцовых групп, аналогичных горилльим, были практически исключены.

Итак, группы, осваивающие саванну, должны были включать, как минимум, нескольких взрослых активных самцов. В таком случае потенциальная угроза для «собственности» на самку непременно существовала. Чтобы контролировать верность своих самок, самец должен был постоянно держать их в поле зрения, охранять. Однако это было бы возможным только при условии, что самцы постоянно перемещались со своими самками в течение суток. Но ведь мы знаем, что самки с новорожденными детенышами становились менее мобильными, и вряд ли могли принимать активное участие в охоте или сборе падали (в этом случае от туш животных нужно было отгонять гиен, шакалов, грифов, да и самих леопардов или гепардов). Скорее всего, часть времени самки проводили на специальных стоянках (базах). Часть молодых или более старших могли оставаться на базах для охраны.

В этих условиях контроль половой свободы самок был весьма проблематичен. Либо следует допустить, что несколько самок, по каким-либо причинам, добровольно хранили верность конкретному самцу, отвергая ухаживания других партнеров. Но в этой ситуации конкуренция за самок приобретает пассивные формы: самки выбирают себе самца (как лучшего защитника, добытчика или заботливого отца для детенышей), а нс самцы завоевывают самок в конкурентной борьбе с сородичами и сторожат свои гаремы, как это можно наблюдать у горилл.

Итак, предположение о том, что в эволюции человека был период, когда практиковалась выраженная полигиния (об этом писали С. Хрди, ван Хоф и др.) не следует абсолютизировать.

Тело современного человека служит своеобразной картой, правильное прочтение которой (с учетом карт, построенных по данным об останках гоминин на разных этапах эволюции) позволяет если не однозначно разгадать загадку эволюции человеческой сексуальности, то хотя бы приблизиться к ее решению.