 |
Первая мировая война и гибель четырёх империй
|
|
|
|
Кочешков Г. А. От 1914 к 2014?
Вступление
В XX веке произошло несколько глобальных конфликтов: Первая мировая война, Вторая мировая война и Холодная война. Во всех них наша страна приняла участие, хотя и не всегда по своей воле. А в 2014 году после начала событий на Украине и через сто лет после начала Первой мировой стало окончательно ясно, хотя серьёзные сигналы поступали и до этого, что мы вступили в новый конфликт. Каким же он будет? Третьей мировой, Второй Холодной или ещё чем-то?
Для ответа на этот вопрос важно не только изучить сегодняшний мир, но и проследить логику трёх предыдущих конфликтов, понять, в чём было их сходство, а в чём и как они различались. Почему именно этих трёх? Пожалуй, с ответа на этот вопрос и начнём.
Глобальный мир
В самом деле, почему бы в список этих конфликтов не включить Наполеоновские войны или Семилетнюю войну, которые многие считают первыми мировыми войнами? Или Тридцатилетнюю? Или вообще начать с Пунических или Греко-персидских войн? Вопрос серьёзный.
Ответ на него следующий: человечество, конечно, за свою историю вело немало войн, но всё же Первая мировая война, Вторая мировая война и Холодная война сильно отличаются от всех предыдущих — эти три конфликта прошли уже после начала промышленной революции, и поэтому являются конфликтами индустриальной, а не аграрной фазы[1].
Сразу вижу два возможных возражения. Первое: а разве индустриальная фаза что-то принципиально изменила? Да, оружие стало мощнее, армии больше и т.д., но как это изменило суть войн? Второе: а почему тогда не включить наполеоновские войны? Промышленная революция ведь началась во второй половине XIX века, то есть до их начала.
|
|
|
Отвечаю сразу на оба: да, изменило и изменило именно принципиально, но ко времени наполеоновских войн это изменение не успело проявиться в полную силу. В чём оно заключалось? Мир впервые за всю историю действительно стал единым: возникли единый мировой рынок и информационное пространство.
Конечно, и до промышленной революции существовала как межрегиональная, так и межконтинентальная торговля. Но технические средства не позволяли вести её в значительных объёмах, из-за чего на дальние расстояния в основном перевозили предметы роскоши (шёлк, специи, драгметаллы…).
Кроме этого целые регионы не были включены в глобальный рынок. Например, в начале XIX века, т.е. во время Наполеоновских войн, Китай был, по большей части, замкнут в себя, и его насильственно «включили» в мировой рынок только в середине XIX века после Опиумных войн. Такая же ситуация сложилась с большей частью Африки: до промышленной революции европейские колонии в этом регионе были, по сути, прибрежными торговыми факториями, а масштабные захваты территорий в глубине континента произошли только во второй половине XIX века.
Не менее важным было увеличение скорости передачи информации, особенно после появления телеграфа, которое дало возможность производить обмен ею на огромные расстояния практически мгновенно.
На первый взгляд, всё это привело к увеличению зависимости разных стран друг от друга. Из-за этого на рубеже XIX–XX веков появилась идея, что войны ушли в прошлое, так как даже победитель понесёт больше потерь, чем выиграет и т.д. (как это похоже на многое из того, что можно услышать сейчас).
Однако такая идея не учитывает другой стороны медали — единый мировой рынок и единое информационное пространство впервые сделали возможным получение одной силой мировой гегемонии. Первая мировая война может называться так не столько из-за того, что это была первая война, в которой участвовали страны нескольких континентов, а скорее, так как она стала первой войной за весь мир.
|
|
|
Упомянутые выше Пунические, Тридцатилетняя, Семилетняя и Наполеоновские войны тоже были конфликтами за гегемонию, но региональную. Великобритания и Франция, конечно, боролись не только за доминирование в Европе, но и также в Северной Америке и в Индии, но всё же как в отдельных регионах[2].
Тем не менее, все конфликты за гегемонию, ввиду того, за что они ведутся, имеют некоторую общую логику. Давайте попробуем её выявить.
Конфликты за гегемонию или Carthago delenda est
«Гегемон» по происхождению греческий термин, обозначающий господствующую силу. Достижение гегемонии — это возможность получить не часть (например, какую-то территорию) пусть даже и очень большую, а целое. В случае конфликта за мировую гегемонию — власть над всем миром или возможность стать архитектором нового мироустройства, если для гегемонии нет возможности или желания (последнее, конечно, случается редко).
Поэтому для сил, участвующих в таком противостоянии, практически не существует понятия чрезмерных потерь: потерять победитель может только часть ресурсов, а вот получить — всё. Из этого следует, что логика обычных конфликтов за конкретные ресурсы (как территориальные, так и денежные) в данном случае не работает: войны за гегемонию ведутся, по возможности, до полной победы одной из сторон, вне зависимости от цены этой победы[3]. Как говорится: «Карфаген должен быть разрушен».
Если обобщать цели тех, кто претендует на гегемонию, вне зависимости от того региональная эта гегемония или мировая, они получаются следующими:
- выжить и остаться кандидатом на роль гегемона или архитектора нового устройства региона или мира;
- уничтожить других кандидатов;
- создать устраивающую тебя систему устройства региона или мира[4].
Если совсем обобщить: ликвидировать все угрозы для себя (в том числе и в лице других участников). Впрочем, Карфаген не обязательно разрушать буквально — достаточно лишить его возможности стать гегемоном: после Наполеоновских войн Франция даже осталась великой державой, но уже никогда не претендовала на главную роль в мире.
Что касается территориальных и материальных приращений, то они, конечно, чаще всего тоже становятся результатом таких конфликтов, но всё же скорее являются приятным бонусом для победителя, а не главной целью. Для тех же, кто ставит именно их как главную цель, в то время как другие борются за гегемонию, это заканчивается плачевно. Здесь мы как раз переходим к Первой мировой войне, которая является ярчайшей иллюстрацией данной идеи.
|
|
|
Мировые войны
Это не мир, это перемирие на 20 лет.
Фердинанд Фош, о Версальском договоре 1919 года
Первая мировая война и гибель четырёх империй
Войны не начинаются в один день, а такие масштабные войны как Первая мировая — тем более: даже те противоречия, которые непосредственно вызвали их, формируются в течение многих лет и десятилетий. Поэтому начало конфликта, который вылился в Первую мировую войну, надо искать в конце XIX века.
К концу XIX века в мире было пять общепризнанных великих держав: Австро-Венгрия, Великобритания, Германия, Россия и Франция. Другими сильными странами были Италия, Османская империя, США и Япония. Однако далеко не все эти державы были реальными кандидатами в борьбе за гегемонию: значительная часть была недостаточно сильна для этого, а многие, как было сказано выше, ставили региональные цели выше глобальных.
Среди великих держав такими были Австро-Венгрия, у которой после объединения Германии и Италии осталось единственное активное направление внешней политики — Балканы; и Франция, которая мечтала вернуть себе Эльзас и Лотарингию (она также участвовала и в колониальной гонке, но в традиционных для себя регионах, таких как Северо-Западная Африка и Индокитай). Также к таким относятся практически все «другие сильные страны», кроме, пожалуй, США. Что касается России, то в её случае ситуация была неоднозначной, о чём чуть позже.
Если говорить о тех странах, которые участвовали именно в глобальной борьбе, то начать стоит с Великобритании — долгое время именно она была общепризнанной сильнейшей державой. После победы над наполеоновской Францией Британская империя стала бесспорной владычицей морей, обладающей крупнейшим флотом, самой большой колониальной и торговой империей, а также она была старейшей промышленной державой, «мастерской мира». В общем, обладала всеми признаками действующего гегемона, особенно после того, как в ходе Крымской войны изолировала и ослабила Российскую империю, вынудив её отказаться от роли «жандарма Европы».
|
|
|
Тем не менее, в 70-е годы британская гегемония столкнулась сразу с несколькими серьёзными угрозами. Первой стала объединённая Германия, появление которой нарушило равновесие сил в Европе. Германская империя стала, бесспорно, сильнейшей страной на континенте, претендовавшей на лидирующее положение в регионе, а поскольку мир тогда был европоцентричным, это создавало серьёзную угрозу положению Великобритании. А после того, как при Вильгельме II Германия открыто объявила об участии в колониальной гонке и начала строить сильный флот, угроза стала совсем явной (не говоря уже о проекте железной дороги Берлин – Стамбул – Багдад, при реализации которого Германия получала сильные позиции на ключевом для Великобритании Ближнем Востоке).
Куда менее явной, но, как выяснилось впоследствии, более опасной угрозой для британской гегемонии стали Соединённые Штаты Америки. Вскоре после гражданской войны, в которой пробританский юг потерпел поражение, в 1872 году США обогнали Великобританию и стали крупнейшей экономикой мира[5] (Германия обогнала её только в начале XX века).
У США ещё не было сильной армии, но уже появился сильнейший экономический потенциал, способный эту армию создать, что показала та же гражданская война. В ходе неё Север мобилизовал двухмиллионную армию, а Юг — миллионную, в то время как в Австро-прусской войне 1866 года за гегемонию в Германии с обеих сторон участвовали только несколько сотен тысяч человек. Хотя, конечно, качество американских армий было ниже, чем европейских.
Официально США глобальных амбиций не демонстрировали: хотя ещё с первой половины XIX века действовала «доктрина Монро», де-факто объявляющая всё западное полушарие сферой американских интересов, в европейской политике Вашингтон демонстративно не участвовал. Однако в конце XIX века Соединённые Штаты стали одной из стран, в которых появились первые работы по геополитике. Одним из первых авторов в этой сфере стал американский адмирал Альфред Мэхэн, который создал концепцию «морской силы», согласно которой господство на море обеспечивало господство вообще, т.е. гегемонию. Именно в это время США начали активно увеличивать свою военно-морскую мощь.
|
|
|
Что же касается России, то ситуация была следующей: как уже было сказано выше, после Крымской войны Российская империя отказалась от претензий на гегемонию в Европе («жандарм Европы» при Николае I). Российская власть понимала, что Россия сильно отстала от других сильных индустриальных держав, и нужно провести внутренние преобразования для ликвидации этого разрыва. Поэтому задачи во внешней политике стали преимущественно региональными — укрепление влияния в приграничных регионах (на Балканах, в Средней Азии, Персии, на Дальнем Востоке).
Однако из-за обширности российской территории и границ интересы Российской империи прямо сталкивались с интересами Британской империи, причём в ключевых для неё регионах: в Индии и на Ближнем Востоке[6] (из-за экспансии России в Средней Азии и Персии) и в Восточном Средиземноморье (из-за стремления России увеличить своё влияние на Балканах и в зоне проливов), угрожая коммуникациям Великобритании с этими регионами. Это ставило под угрозу глобальное лидерство Лондона.
Плюс ко всему, в 1873 году Германская, Российская, а также Австро-Венгерская империя заключили «Союз трёх императоров», который становился доминирующей силой в континентальной Европе, а появление единой силы на континенте всегда было кошмаром для британской элиты. С этого момента главнейшей задачей внешней политики Великобритании стало разрушить германско-российский союз и стравить Германию и Россию, а по мере усиления Германии и роста угрозы с её стороны — создать антигерманскую коалицию и включить в неё всех, кого только можно. И вот тут Лондон воспользовался тем, что его противники были связаны региональными интересами.
Во-первых, из-за того, что для Франции возвращение Эльзаса и Лотарингии стало главной целью, она автоматически становилась противником Германии. Тут Великобритании даже не надо было практически ничего делать.
Во-вторых, прямых противоречий между Россией и Германий не было, но была третья страна — Австро-Венгрия. И у неё противоречия с Россией были и очень серьёзные. Если выделять главную цель внешней политики Санкт-Петербурга, ею, скорее всего, будет укрепление влияния на Балканах и получение контроля над черноморскими проливами, чему способствовали идеи панславизма и «креста над Святой Софией». У Вены же Балканы, как было сказано выше, вообще остались единственным направлением. Берлин же из-за идей немецкой солидарности и пангерманизма не мог отказаться от союза с Веной. В результате союз «Трёх императоров» оказался недолговечным, а отношения между Россией и Германией становились со временем всё более и более напряжёнными.
Учитывая противоречия между Германией и Францией из-за Эльзаса и Лотарингии и противоречия между Австро-Венгрией и Россией из-за Балкан, задача Лондона становилась «делом техники», а когда усиление противоречий с Германией и Австро-Венгрией подвигло Александра III пойти на союз с Францией, Великобритании оставалось только стравить германо-австрийский и франко-русский союзы.
Лондон сделал это, отрезав для России и Франции другие направления внешней политики: соглашением 1904 года с Францией Великобритания отрезала ей колониальное направление, сконцентрировав на Эльзасе и Лотарингии; затем, оказав Японии поддержку в войне с Россией, Лондон отрезал России дальневосточное направление, а после заключения Англо-русского соглашения 1907 года — ближневосточное. При этом, вопреки распространённому мнению, в соглашениях 1904 года с Францией и 1907 года с Россией, считающихся договорами, оформившими Антанту как военный союз Великобритании, Франции и России, Лондон не брал на себя прямых обязательств вступить в войну против противников Франции или России.
После этого желаемая конфигурация войны для Великобритании стала делом времени. Оставалось только ждать, где «полыхнёт»: на Рейне или на Балканах. Единственную попытку сорвать эту комбинацию стало «свидание в Бьерке» Вильгельма II и Николая II, но она не увенчалась успехом.
Как известно, «полыхнуло» на Балканах. В результате Первую Мировую не пережили ни Австро-Венгерская, ни Германская, ни Российская империи (также распалась Османская). Или всё-таки пережили?
|
|
|
