Животные, которые умеют считать.

В 1906 г. широкую известность получила ло­шадь немецкого землевладельца фон Остена по имени Ганс. Эта лошадь решала арифметические задачи, задан­ные ей в устной форме. Она могла складывать, вычитать, умножать, делить, извлекать корень, выстукивая копы­том окончательный результат. Однако в итоге тщатель­ных исследований выяснилось, что на самом деле эта лошадь не умела считать. А происходило все так: лошадь начинала бить копытом, наблюдая при этом за хозяином. Она прекращала удары, когда улавливала почти незамет­ное движение хозяина.

Подобным же секретом обладала другая лошадь, ко­торая узнавала показываемые ей буквы (буквы определя­лись количеством ударов). Точно так же объяснилась и аналогичная «способность» одной собаки.

После таких разочарований можно было бы думать, что не имеет смысла заниматься этим вопросом. Но тем не менее все больше накапливается данных, доказыва­ющих, что птицы до определенного предела способны считать. Были проведены тщательные эксперименты с полным исключением возможности присутствия челове­ка, чтобы никак не мог повториться случай с «умным Гансом». Результаты были зафиксированы автоматиче­скими киносъемочными аппаратами.

Сущность эксперимента заключалась в том, что из числа коробочек, находящихся в помещении, птица долж­на была открыть только одну и именно ту, в которую была положена пища. Строго следили за тем, чтобы ни порядковое расположение, ни размещение коробочек не могли облегчить выбор. Единственным признакам, по которому птица могла отыскивать нужную коробочку с пищей, было число пятен, нанесенных на крышках коро­бочек. Их наносили в количестве 2, 3, 4, 5 и 6. Форму этих пятен, а также их величину систематически изме­няли, число же количественных сочетаний не превышало [80]пяти. Конечно, изменяли также и порядок их разме­щения.

Перед коробочками клали маленькую табличку — своеобразный ключ для отыскивания птицей коробочки с пищей. В начале опытов на этой табличке было нане­сено только два пятна, затем число их увеличивали, но не более чем до 5, причем пятна на табличке по величи­не, форме и группировке отличались от нанесенных на крышках коробочек. Следовательно, птица имела возмож­ность уловить только количественную связь между пят­нами на табличке-ключе и пятнами на крышках коробо­чек. Экспериментаторы добились, наконец, того, что во­рона по имени Якоб безошибочно подходила к той самой коробочке, в которой была спрятана пища. О чем свидетельствует этот успех? О том, что птицы, по крайней мере некоторые из них, способны уловить общность, которая существует в двух группах, состоящих из нескольких (в пределах пяти) элементов, несмотря на их различие по форме, величине и взаимному расположению. Эта общность может быть только количественной.

Птицы способны запоминать не только количествен­ные различия в группах, показываемых им одновре­менно, но и в группах, следующих друг за другом во времени.

Птиц можно выдрессировать так, чтобы они всегда съедали только определенное количество семян, независимо от того, как и в каком количестве сгруппированы брошен­ные перед ними семена. Это может быть большая кучка семян, т. е. значительно большее количество семян, чем полагается съедать. Следовательно, по виду кучки птицы не могут определить, что они уже съели полагающееся им количество семян.

В другом эксперименте в чашку, установленную пе­ред птицами, по одному бросали семена через разные промежутки времени. Были случаи, когда проходила це­лая минута, прежде чем птицы получали следующее семя. Таким образом, группирование семян также не могло помочь птицам в определении их количества, но они все же научились съедать только определенное количество семян.

Проделали опыт, в котором коробочки с семенами и без семян были поставлены в ряд. Птица открывала подряд [81]все коробочки до тех пор, пока не съедала соответствую­щего количества семян. Количество семян в стоявших ря­дом коробочках было всегда разное, и порядок их разме­щения менялся от опыта к опыту. Поэтому, для того чтобы птица добыла себе пять семян, она должна была иной раз открыть даже семь коробочек подряд.

Наконец, одна галка научилась открывать черные коро­бочки до тех пор, пока не находила в них двух семян, зеленые — трех семян, красные — четырех семян и бе­лые — пяти семян. Попугая же можно было приучить к тому, чтобы при трех ударах в колокол он съедал три семени, а при двух — только два.

Путем изменения условий опытов было установлено, что птицы могут ориентироваться только согласно поряд­ковому чередованию числа семян. Следующий опыт хоро­шо показывает, что запоминание порядкового числа семян определяет поведение птиц.

Галка должна была открывать крышки коробочек, пока не найдет пять семян. Семена были следующим об­разом распределены в первых пяти коробочках: 1,2,1,1,1. Галка открыла только первые три коробочки, и, та­ким образом, она собрала лишь 4 семени. Она их съела [82]и вернулась на свое место так, будто правильно выполнила свое задание.

Коробочки с нанесенными на крышке пятнышками и таблички-«ключи».

Птица в соответствии с «ключом» поднимает крышку коробочки с определенным числом пятен.

Исследователь, руководивший опытом, уже собирался занести в протокол результаты опыта как ошибочные, но галка вернулась к стоявшим в ряд коробочкам, и ее поведение было точно таким, как у рассеянного человека, который не помнит точно, закрыл ли он дверь на ключ, и теперь возвращается, чтобы дернуть за ручку.

Галка подошла к первой коробочке и кивнула один раз годовой, прежде чем ее открыть. У второй коробочки она дважды кивнула головой, у третьей — один раз, а затем открыла четвертую коробочку, которая оказалась пустой. Затем птица открыла крышку пятой коробочки и вынула оттуда последнее семя. После этого она не по­шла к стоявшим далее коробочкам, а вернулась на свое место. Видно было по ней, что теперь-то она уже уверена, что выполнила задание.

На основании этих опытов можно сделать вывод, что птицы на самом деле способны считать до определенного предела: они могут выделить только до пяти существую­щих количественных соотношений. Очень интересно от­метить, что человек, если ему помешать считать вслух,[83]способен запоминать тоже приблизительно только до пяти. Если показывать человеку предметы в течение та­кого короткого времени, что он не успевает их сосчитать, то впоследствии он может твердо вспомнить только до пяти. После пяти следует уже «много».

Можно предположить, что способность считать (разви­тию которой у человека чрезвычайно способствовало понятие чисел) появилась в животном мире уже до чело­века. Доказательством служит то, что эта способность в скрытой форме существует у птиц.

Имеются эксперименты, которые показывают, что очень трудно приучать животных запоминать цифры, и кажется, что в природе животные не пользуются этой способностью. Однако естественный и искусственный отбор часто развивают такие способности, которые пер­воначально существовали только в форме второстепен­ной особенности. Тот факт, что у птиц можно обнару­жить способность считать, показывает, что при естест­венном отборе у позвоночных налицо были основы, на которых могли базироваться способности человека к счету. Следовательно, нельзя думать по поводу особен­ностей человека, кажущихся самыми отвлеченными, будто это продукт какого-то божественного чуда, вызван­ного с помощью сверхъестественных сил. Все особенности человека имеют глубокие корни в животном мире.

У птиц можно найти еще одну способность, которая, можно предположить, существовала у млекопитающих и могла служить базой для развития важнейшей способ­ности человека. Некоторые птицы — замечательные под­ражатели. Они могут прекрасно подражать самым различ­ным звукам.

Способность издавать звуки часто встречается среди высших позвоночных. Но из звуков, имеющих определен­ное биологическое значение, не могла развиться речь. Так, например, записали звуки, которые издают шим­панзе, и даже смогли установить их значение. Эти обезь­яны издают одни звуки в случае опасности, другие же — при виде пищи и т. д. Был составлен даже «словарь» языка шимпанзе. Однако звуки, издаваемые шимпанзе, нельзя сравнивать со словами человека. «Слова» шимпан­зе определены биологически и передаются по наследству.

С огромными трудностями пытались научить разгова­ривать маленьких шимпанзе, которых с раннего возраста [84]воспитывали в человеческих условиях вместе с детьми[15]. Эти животные очень легко научились пользоваться столо­вым прибором при еде, чистить зубы и т. д., но разгова­ривать их нельзя было обучить. Следовательно, речь воз­никла только из таких звуков, которые могли разнообра­зиться в зависимости от цели их применения.

Нельзя думать, что в живом мире все приспособления обязательно связаны с условиями существования живот­ных. Издавна известно, что в процессе развития в орга­низме могут возникнуть второстепенные, с точки зрения сохранения жизни животных, изменения-. Позже такие случайные изменения могли развиваться в процессе есте­ственного отбора, и, таким образом, формировались очень важные новые свойства. Такой способностью у некоторых птиц могло быть также и звукоподражание. Существова­ние этой способности является новым доказательством того, что у естественного отбора было налицо сырье для развития человеческой речи.

Обобщая, можно сказать следующее.

Тем органом, который приводит к закреплению воз­действия окружающей среды, к обобщению и различению этих воздействий на органы чувств, а у некоторых выс­ших животных содержит в зародыше элементарную спо­собность к счету и даже возможность элементарной речи, является нервная система.

Думают ли животные? Их поведение, закономерности деятельности нервной системы совершенно ясно доказы­вают: в определенной степени думают. Конечно, всевоз­можные сказки о лисьей хитрости и прочие подобные истории относятся всего лишь к области фантазии. Одна­ко в естественных условиях животные практически не только хорошо воспринимают явления окружающей сре­ды, но схватывают и взаимосвязь между явлениями, учатся на своем опыте и т. д.

Прежде чем перейти к освещению сущности различий между мышлением животных и мышлением человека, нам необходимо поговорить о том, в чем заключается пре­восходство нервной системы человека над нервной систе­мой животных.[85]