 |
Анализ творчества Гумилева
|
|
|
|
Содержание
1. Введение………………………………………………………………......1
2. Биография Гумилева…………………………………………………......3
3. Анализ творчества Гумилева…………………………………………32
4. Анализ стихотворения «Капитаны»……………………………….......34
5. Анализ стихотворения «Невольничья»……………………………......40
6. Биография Мандельштама……………………………………………..42
7. Творчество Мандельштама………………………………………….....47
8. Анализ лирического стихотворения…………………………………...50
9. Кроссворд……………………………………………………………......52
10. Вопросы к кроссворду……………………………………....................53
11. Ответы на кроссворд……………………………………………….......54
12. Вывод…………………………………………………………………....55
13. Список использованной литературы………………………………….56
Введение
Настало время, когда в нашу историю и культуру возвращаются незаслуженно забытые имена. Распавшаяся связь времен постепенно соединяется в единую цепь причин и следствий. Одним из таких утраченных, но необходимых русской культуре звеньев был замечательный поэт, глава акмеистического направления, Николай Степанович Гумилев. Его книги не переиздавались с начала 20-х годов. Они давно уже стали библиографической редкостью, предметом охоты коллекционеров и литературоведов, занимающихся поэзией "серебряного века". Сегодня чеканные гумилевские стихи становятся по праву общенациональным богатством. Когда-то Андрей Платонов утверждал: "Без меня народ неполный", - это утверждение с полной правотой относится к каждому человеку, а тем более к творчески одаренному.
Отказываясь от наследства великих мастеров культуры, оказавшихся в сложную революционную эпоху по другую сторону баррикады, мы наносим ущерб прежде всего себе. Пришла пора быть более терпимыми, дальновидными.
|
|
|
Стихи Н. Гумилева и сегодня не устарели и вне всякого сомнения вызовут интерес у современного читателя. Вместе с ним неизбежно пробудится интерес и к личности самого поэта.
Когда-то Баратынский назвал счастливыми живописца, скульптора, музыканта:
Резец, орган, кисть! Счастлив, кто в леком
К ним чувственным, за грань их не ступая!
Есть хмель ему на празднике мирском!
Поэзия, увы, в этот маленький список не зачислена. Если даже нам обратить внимание на то, как долго живут художники, какое им даровано долголетие. Например, Тициан прожил 100 лет, Микеланджело жил 89 лет, Матисс – 85 лет, Пикассо – 92 лет…
И всё-таки не будем огорчаться. Ведь именно им поэзии, прозе дана великая способность проникнуть в глубину человеческой души, постигнуть трагедию мира, взвалить на свои плечи все тяготы, всю боль, всю скорбь.
И при этом не отчаяться, не отступить, не сдаться. Мало того! В борьбе с историческим, общественным и личным роком поэзия нашла в себе силы обрести и радость и счастье…
Двадцатый век принёс человеку неслыханные страдания, но в этих испытаниях научил его дорожить жизнью, счастьем: начинаешь ценить то, что вырывают из рук.
Творчество Осипа Мандельштама принято относить к поэзии “Серебряного века”. Эта эпоха отличалась своей сложной политической и общественной ситуацией. Как и каждый из поэтов “Серебряного века”, Мандельштам пытался мучительно найти выход из тупика, создавшегося на рубеже веков.
Биография Гумилева
Николай Степанович Гумилев родился 3 апреля (по старому стилю) 1886 года в Кронштадте, в доме Григорьевой по Екатерининской улице, где его отец работал военным врачом. 15 апреля 1886 г. был крещен на дому священником Кронштадтской госпитальной Александрониевской церкви. Крестным отцом стал Л. И. Львов, дядя поэта по матери. Крестной матерью Л. С. Сверчкова, сводная сестра поэта.
|
|
|
Высочайшим приказом № 294 от 9 февраля 1887 г. С. Я. Гумилев был произведен в статские советники и уволен по болезни от службы "с мундиром и пенсионом".
К этому времени Гумилевы присмотрели дом в Царском Селе на улице Московской. Тогда многие отставные военные, как и представители обедневшей аристократии, селились со своими семьями в этом уездном городке, представляя собой неопасную лояльную прослойку общества, соседствующую с летней царской резиденцией, впрочем, отгороженную от нее невидимым, но остро ощущаемым "табу".
Мать Гумилева рассказывала, что сын ее, Николай, родился маленьким и худеньким и до десятилетнего возраста был очень слаб здоровьем. Страдал сильными головными болями. Доктор Квицинский определил у него, по ее выражению, "повышенную деятельность мозга". Ребенок необычайно быстро воспринимал внешние явления, и наступавшая вслед за тем реакция ослабляла его так, что вызывала глубокий сон. Тяжко, например, действовал на него уличный шум: грохот экипажей, конок, звонки трамваев. И после прогулок, особенно городских, он чувствовал себя совершенно больным. Чтобы облегчить его страдания, ему постоянно закладывали в уши вату. Только позже, в Тифлисе, в 15-летнем возрасте головные боли и следовавшая за ними сонливость прекратятся окончательно. Попав на Кавказ, он писал о любви к горным ущельям, находя в их тишине и мраке схожесть с состоянием своей души.
Характер у Гумилева развивался спокойный, мягкий и совсем не мрачный. Гумилев терпеливо переносил все неприятности, связанные с его слабым здоровьем, был тихим, редко плакал. Его няня, Мавра Ивановна, крепко привязалась к мальчику за его покладистость, ласковость, кроткий нрав и жила у Гумилевых четыре года. Гувернантки, позже, менялись часто, но не из-за мальчика, а потому что скучали в тихом Царском Селе и еще более тихом, почти замкнутом, доме, где гостями бывали пожилые, любившие поиграть в винт, люди большей частью представители медицинского мира. Среди них бывал главный врач дворцового госпиталя К. М. Данчич, постоянно лечивший ребенка.
Мальчик немного окреп, поздоровел, он научился холить и говорить. Недостаток в произношении чувствовался всегда, но в раннем детстве он был особенно заметным. Буквы "л" и "р" Гумилев сначала совсем не произносил, а глухой выговор и какое-то усилие при произношении слов у него остались навсегда, несмотря на все упражнения, которые он впоследствии предпринимал, чтобы избавиться от этого недостатка.
|
|
|
В 1890 г. Гумилевы купили усадьбу по Николаевской железной дороге - Поповку. Усадьба была небольшой: два дома, флигель, пруд и вокруг него парк. Парк обрамлялся хвойным лесом. В течение десяти лет Гумилевы проводили в Поповке сначала только летние месяцы, а потом, с поступлением детей в гимназию, и зимние каникулы.
Летом всей семьей играли в саду, гуляли в парке, купались в пруду, зимой катались с гор на санках, строили катки, чистили от снега дорожки для прогулок, лепили снежные городки. Вечерами читали вслух. На шестом году Коля выучился читать.
Первые попытки литературного творчества относятся именно к этому времени. Мальчик сочинял басни, хотя и не умел еще их записывать. Потом научился писать, стал сочинять и стихи.
Отрывок из стихотворения шестилетнего Гумилева со слов Ахматовой ("Труды и дни Н. Гумилева", т. II):
Живала Ниагара
Близ озера Дели,
Любовью к Ниагаре вожди все летели.
Наверное, это были сначала просто чарующие звуки: "Ниагара", "Дели"... может быть, уже и понятия: "вожди", "летели".
Весною 1898 г. Гумилев выдержал экзамен в приготовительный класс Царскосельской гимназии, директором которой в то время был Георгиевский, а экзаменатором - Мухин. Перед экзаменами сомневался в своих познаниях и делился по секрету сомнениями с гувернанткой. Однако на экзаменах отвечал совершенно спокойно, без всякого волнения, и оказалось, что он все хорошо знает.
Занятия в гимназии всё же утомляли мальчика. Иногда он засиживался до одиннадцати ночи за списыванием с книги и выучиванием наизусть тропарей. В конце осени заболел бронхитом. Доктор Данчич предписал ему определенный режим - выходить на улицу не раньше двенадцати дня, когда уже тепло. А доктор Квицинский нашел, что ему вообще рано так усиленно заниматься. Тогда родители взяли сына из гимназии и пригласили домашнего учителя. Мальчик стал заниматься дома под руководством студента физико-математического факультета Баграпия Ивановича Газалова. Студент остался с воспитанником и летом. Не сумев привить ему любви к математике, он, тем не менее, поладил с мальчиком, был с ним в большой дружбе, и, не поехав на каникулы в свой родной Тифлис, с удовольствием прожил у Гумилевых в Поповке весь дачный сезон.
|
|
|
Осенью Гумилевы переехали из Царского Села в Петербург, наняли квартиру в доме Шамина на углу Дегтярной и 3-й Рождественской улиц.
Всю зиму Баграпий Иванович готовил Гумилева к вступительным экзаменам в гимназию Гуревича - знаменитого педагога и директора Собственных учебных заведений.
Мальчик увлекся зоологией и географией. Дома развел разных животных - морских свинок, белых мышей, птиц, белку. Студент подарил ему книгу с надписью: "Будущему зоологу", и в шутку называл его Лобачевским. А когда дома читали описания какого-нибудь путешествия, Гумилев всегда следил по карте за маршрутом путешественников.
При этом сочинение басен не прекратилось. Наоборот, он уже сам записывал их крупными детскими буквами, был чрезвычайно чуток, прислушивался ко всему новому, и по породу всего, что его заинтересовывало, говорил или писал басни. Никто тогда на его сочинения не обращал внимания, не придавал им никакого значения, и они терялись...
Хотя Гумилев занимался уже самостоятельно, курс обязательного гимназического обучения не вызывал у него активного интереса, и говорить об особых успехах в учебе было бы преувеличением. Ходил в гимназию без рвения. Равнодушие к регулярным занятиям ловко компенсировал наверстыванием упущенного в короткие сроки и, быстро отрешась от учебы, все более погружался в чтение. Всегда любил первую свою книжку - сказки Андерсена. Ребенку повезло: художественной литературы специально для маленьких детей, да и для младших школьников, не издавалось. Вот только сказки. А плохие книжки ему не давали.
Ахматова вспоминает, как тщательно хранил Гумилев книгу сказок и как, будучи уже знаменитым поэтом, любил перечитывать эти сказки в Царском Селе.
Летом 1897 г. отдых в Поповке был прерван - вся семья поехала в Железноводск, потому что по предписанию врачей отец Гумилева вынужден был пройти длительный курс лечения. Мальчик не любил традиционные прогулки вокруг Железной горы или экскурсии в Кисловодск и Пятигорск. Он любил читать. А еще устраивал баталии всех родов войск, захватив из дому изрядную коллекцию оловянных солдатиков, изредка вовлекая в эти игры старшего брата, но чаще, тренируя своих "солдат" в храбрости и бесстрашии, придумывал сложные военные операции, сражаясь сам за обоих противников. Или же он уединялся в курортном парке с книгой.
|
|
|
По возвращении в Петербург Гумилевы поселились в новой квартире на Невском проспекте, 93.
Гумилев начал занятия во втором классе гимназии Гуревича, начал, как всегда, равнодушно - спокойно. Зато увлек оловянными солдатиками своих сверстников. Устраивались примерные сражения, в которых каждый гимназист выставлял целую армию солдатиков.
На этой почве он сблизился с товарищами. Организовал с ними "Тайное общество", где играл роль Брамы - Таммы. В здании гимназии, в людской, в заброшенном леднике, в пустом подвале, в помещении амосовской печи устраивались собрания членов "общества" при свечах, в самой конспиративной обстановке. Мальчишки были "помешаны" на тайных ходах, на подземельях, на заговорах и интригах. Выстукивали в домах стены, лазили по подвалам и чердакам, искали клады, разочаровывались и снова увлекались. Все это продолжалось и в Поповке.
В деревне свободные дома сдавались за небольшую плату, и летом там собиралось целое общество гимназистов.
При всех своих увлечениях мальчик много читал. Прочел все, что было дома и у друзей. Тогда родители договорились со знакомым букинистом. Писатели Гумилева в этот период - Майн Рид, Жюль Верн, Фенимор Купер, Гюстав Эмар. Его книги - "Дети капитана Гранта", "Путешествие капитана 1'аттераса". Его комната, хотя и более просторная, чем в прежней квартире, вся увешанная его же рисунками, переполнялась животными, оловянными солдатиками и книгами, книгами...
Приключенческая литература, наверное, оказала свое влияние на вкусы и мечты мальчика. Он постоянно говорил об Испании и Китае, об Индии и Африке и писал стихи и прозу. Но, наверное, и рассказы отца о его плаваниях по морям-океанам не могли пройти бесследно.
Кроме того, дядя Гумилева - контр-адмирал - рассказывал военные истории о Колином прапрадеде Иване Яковлевиче Милюкове, участнике осады и штурма Очакова при Потемкине, и не менее впечатляющие истории о прадеде Коли по другой, материнской, линии Якове Алексеевиче Викторове: тот участвовал в сражении под Аустерлицем, был доставлен своим денщиком в Россию и, лишившийся зрения, дожил до ста с лишним лет...
Неизвестно, собирался ли поэт писать про предка - "очаковца", но цикл стихов о Наполеоне пытался писать в юности и в Париже говорил об этом же. Ахматова ("Труды и дни Н. Гумилева") читала по памяти отрывки:
На ступенях балкона
Я вечером сяду,
Про век Наполеона
Слагая балладу.
И пронесут знамена
От Каэро к Парижу.
На ступенях балкона
Я их не увижу.
И еще:
Мой прадед был ранен под Аустерлицем
И замертво в лес унесен денщиком,
Чтоб долгие, долгие годы томиться
В унылом и бедном поместье своем.
С нетерпением дождавшись весны и перейдя в третий класс, Гумилев снова на воле, в Поповке. Он вырос, окреп и заменял теперь все чаще и чаще игры в солдатиков "живыми" играми с товарищами в индейцев, в пиратов, в ковбоев. Играл самозабвенно. Одно время выполнял роль Нэна-Саиба - героя восстания сипаев в Индии в восьмидесятые годы. Он даже требовал, чтобы его так и называли. Потом стал Надодом Красноглазым - героем одного из романов Буссенара. По "чину" ему полагалось быть "кровожадным". Но кровожадность никак у него не получалась. Однажды мальчики собрались жарить на костре пойманных карасей. В возмездие за проигрыш в какой-то игре один из товарищей предложил Коле откусить живому карасю голову. Процедура не из приятных. Но тот, для поддержания своей репутации "кровожадного", мужественно справился с задачей, после чего от роли Надода Красноглазого отказался.
Один из гимназических товарищей - Л. А. Ломан рассказывал, что комната Гумилева в Петербурге была загромождена картонными латами, оружием, шлемами и разными другими доспехами. И все росла его любовь к животным. Пробудившаяся в раннем детстве, она жила в нем всегда. Попугаи, собаки, тритоны были постоянными обитателями в доме Гумилева.
В Поповке мальчишки целые дни проводили в лесу, на пруду, в поле.
Родители давали обыкновенно каждому из участников игр по лошади, и тем нетрудно было воображать себя ковбоями или индейцами. Гумилев носился и на оседланных, и на неоседланных лошадях и смелостью своей вызывал восторг товарищей. В центре пруда был островок - обычное место сражений. Компания делилась на два отряда: один защищал остров, другой брал его штурмом. Во всех этих играх Гумилев выделялся абсолютно взрослой храбростью при всей своей милой наивности, и резкой вспыльчивостью, при бесконечной доброте. А за чрезвычайной гордостью его скрывалась крайняя застенчивость... Он пользовался неизменной, сопряженной с уважением, любовью товарищей, и авторитет его во всех случаях был непоколебим.
Все эти игры не мешали Гумилеву заниматься серьезным чтением. В его каникулярном багаже появился Пушкин. И читал он Пушкина не только сам: он заставлял читать Пушкина всех своих товарищей. И все больше и больше увлекался собственными сочинениями. У него уже была целая тетрадка стихов. Писал увлеченно и самого близкого из друзей - Лемана тоже склонил к занятиям поэзией.
Осень. Петербург. Занятия в третьем классе гимназии. Посещения утренних спектаклей для царскосельских гимназистов, в числе которых неизменно был Гумилев. "Руслан и Людмила", "Жизнь за царя" в Мариинском. Островский - в Александрийском. "Потонувший колокол" Гауптмана, Шекспир - в Малом... В личной библиотеке к Пушкину и Лермонтову прибавились очень полюбившийся ему Жуковский, Лонгфелло - "Песнь о Гайавате", Мильтон - "Потерянный рай" и "Возвращенный рай", Колридж "Поэма о старом моряке", которую впоследствии поэт перевел сам, Ариосто - "Неистовый Роланд"...
В гимназии издавался рукописный литературный журнал. Гумилев поместил в нем свой рассказ. Это было нечто вроде его любимого "Путешествия Гаттераса". Там фигурировали северное сияние, затертый льдами корабль, белые медведи. По книгам издателя Гербеля и выпускам "Русской классной библиотеки" под редакцией Чудинова, которые Гумилев скупал и прочитывал все подряд, он составлял конспекты, и теперь уже не отец ему про плавания тот все чаще и тяжелее прихварывал, - а он отцу "делал доклады" о современной литературе. Причем, Степан Яковлевич всегда отмечал, что сын говорит хорошо - не волнуясь, спокойно, а главное, логично, что он имеет все задатки будущего лектора. Гумилеву тогда лет двенадцать было...
Прошел еще один год - следующий класс. Лето - в Поповке, осень - в Петербурге. Написал большое стихотворение "О превращениях Будды".
Наиболее близкими гимназическими товарищами были, по рассказам матери поэта, уже упомянутый Лев Леман, Владимир Ласточкин - сын польского нотариуса, Леонид Чернецкий - сын обедневшей помещицы Псковской губернии, Борис Залшупин - сын архитектора из Варшавы, Дмитрий Френкель - сын петербургского доктора. Федор Стевен - сын начальника императорского кабинета.
1900 год. У старшего брата обнаружился туберкулез, и родители решили для укрепления здоровья детей перевезти их на Кавказ, в Тифлис. Продали Поповку, оставили квартиру в Петербурге, продали всю обстановку. Отец поехал сначала в Славянск на лечение, потом в Тифлис - устраиваться, а детей с матерью отправил в кумысолечебницу Подстепановка, за пятнадцать километров от Самары. На кумысе Гумилевы прожили до 11 августа и выехали из Подстепановки пароходом по Волге до Астрахани, затем - по Каспийскому морю до Баку, наконец, из Баку в Тифлис - поездом.
Тем временем в Тифлисе Степан Яковлевич устроился на службу в Северное страховое общество и приготовился к приезду семьи. Поселились в доме инженера Мирзоева в Сололаках, на Сергиевской улице.
Комфортабельная квартира с печами, отделанными изразцами, с двойными оконными рамами, с редким в Тифлисе электрическим освещением и со всеми прочими удобствами - находилась в каменном роскошном доме. Дом был угловым и выходил на две живописные зеленые улицы. Два подъезда дома обслуживались двумя швейцарами.
В связи с переездом Гумилев поступил второй раз в четвертый класс, во 2-ю Тифлисскую гимназию. Проучился в ней полгода, а 5 января 1901 г. родители перевели его в 1-ю Тифлисскую мужскую гимназию, находившуюся на Головинском проспекте (ныне проспект Руставели). Она тогда считалась лучшей гимназией в Тифлисе.
В гимназии у Гумилева появились за полгода друзья - братья Кереселидзе. За зиму Степан Яковлевич сумел приобрести небольшое, в 60 десятин, имение Березки в Рязанской губернии, неподалеку от места, где сам родился, и от Рязани, где прошло его семинарское детство. Как каждого человека на склоне лет, его, наверное, потянуло в родные места. Но все-таки, скорее, климат да живительная природа, кои помнил он и коими наслаждался в детстве, определили этот выбор. Северным детям был необходим здоровый отдых с нежарким летом.
Лесные прогулки за холмы - это грибы и ягоды, речка - купания, луга - чудные цветы и травы, парное молоко. Да еще прогулки на велосипеде, верховая езда. Раздолье детям!
В стихотворениях поэта можно встретить и волчец, и мать-и-мачеху, и лопух, и изумрудный сок трав, и медом пахнущие луга, и придорожный куст, и поясок - мостик, перетянувший реку, и крест, вознесенный над церковью. И все это из "березовского" детства...
25 мая 1901 г. Гумилевы отправились в имение, прожили там лето и к 1 сентября вернулись в Тифлис.
Пятый класс гимназии. Успехи, как всегда, средние, а по греческому - никакие. Весною назначена переэкзаменовка на осень. С этим Гумилев уехал, нимало, впрочем, не огорчившись, в Березки. Там, как всегда, читал, совершенствовался в верховой езде и сочинял стихи о Грузии и о любви. А за две недели до начала занятий поехал один из Березок в Тифлис и окунулся в самостоятельную жизнь. Приключения в дороге, ощущение себя взрослым бесконечно интереснее экзамена. Тем не менее, успешно его выдержал.
Гумилев, как уже говорилось, был отнюдь не нытиком и не пессимистом. Он был занят самообразованием, был целеустремлен и вскоре, как раз в начале сентября, выступил в тифлисской газете с собственным стихотворением "Я в лес бежал из городов". Газета называлась "Тифлисский листок". Эта публикация доставила автору не только удовольствие. Она утвердила его в превосходстве перед друзьями, в причастности к высшему назначению, к поэзии. И хотя внешне он не кичился, не зазнавался перед товарищами, тем паче, что литературных сверстников в Тифлисе у него не было, он окончательно определил свой путь.
Дружил с гимназистами - Берцовым, Борисом и Георгием Легранами, Крамелашвили, Глубоковским. Продолжал поддерживать отношения и с братьями Кереселидзе.
Самостоятельная жизнь Гумилеву вполне понравилась, и он весною следующего года остался в Тифлисе, в то время как семья уехала в Березки.
Остался жить у приятеля по гимназии - Борцова. Взял репетитора по математике и сдал экзамены за шестой класс. В это время расширился круг его интересов. Он увлекся астрономией, стал брать уроки рисования, совершал массу прогулок в горы и на охоту. Зачитывался В. Соловьевым, полюбил Н. Некрасова. Иногда посещал вечеринки с танцами у друзей дома - Линчевских. К танцам относился пренебрежительно. Отличался серьезностью поведения. Свою необычную внешность старательно совершенствовал изысканными манерами. Как раз у Линчевских и начались встречи и дружба с Воробьевой и Мартене. Одни и те же стихи посвящал обеим. Это, кстати, с ним происходило частенько и позже.
Подруга Гумилева О. А. Мочалова рассказывала, что он вполне мог посвящать одно и то же стихотворение нескольким женщинам, говоря каждой, что это только ей.
С одной из тифлисских девушек, Воробьевой, видимо, отношения сложились более серьезные, потому что после переезда в Царское Село Гумилев переписывался с ней, посылал ей стихи. Позже она с родителями переехала в Петербург и вскоре умерла от тифа. К сожалению, ее имя пока установить не удалось.
В то время большая часть тифлисской молодежи была настроена прогрессивно, революционно. И там, под влиянием товарищей, в особенности одного из братьев Легранов, который снабжал политической информацией своих друзей. Гумилев увлекся - как он всегда быстро чем-нибудь увлекался - на этот раз политикой. Начал изучать "Капитал" Маркса. И летом на каникулах, в Березках, между тренировками в верховой езде и чтением левой политической литературы, стал вести агитацию среди рабочих поселка, а так как с детства воспитывал в себе необходимость учить, поражать, вести за собой, сплачивать вокруг себя единомышленников, словом - лидерствовать, то и с рабочими - мельниками это удалось. Естественно, это вызвало серьезные неприятности со стороны губернских властей, и гимназисту пришлось даже покинуть Березки.
Но увлечение политикой оказалось неглубоким. Гумилев никогда больше к политике не возвращался и не стремился в нее вникать. То же произошло и чуть позже. Когда началась русско-японская война, он, насмотревшись на расклеенные по стенам домов и в витринах магазинов мажорные картинки "победоносных" военных действий русской армии, решил, как гражданин и патриот России, непременно ехать добровольцем на фронт. Родным и друзьям с трудом удалось его отговорить, втолковав ему всю бессмысленность бойни на Дальнем Востоке.
Но, кажется, он так ничего и не понял ни тогда, ни позже. Вот еще несколько примеров его политической наивности.
Из письма Брюсову 16 декабря 1907 г.: "Сейчас получил № "Раннего утра" с моей "Гиеной" и очень благодарю Вас за напечатание ее. Сама газета мне показалась симпатичной, но я настолько наивен в делах политики, что так и не понял, какого она направления..."
Р. Д. Тименчик в публикации "Неизвестных писем Н. С. Гумилева"/"Известия Академии наук СССР", серия литературы и языка, т. 46 № 1, 1987/ подчеркивает, что "...Гумилев сознательно ограничивал переписку внутрилитературной проблематикой, исключив из ноля своего зрения новости общественной жизни, борьбу думских группировок, публицистические и философские трения. Политика появлялась в его письмах только как материал для шуточных метафор. По письмам Гумилева создается облик человека, живущего "для русской поэзии", как сказано в послании М. Л. Лозинскому из Лондона".
Не использовав летний отдых до конца, Гумилев с матерью и сестрой выехал в Царское Село. Остальные члены семьи продолжали жить в Березках. Степан Яковлевич послал прошение директору Николаевской царскосельской гимназии о помещении его сына, ученика седьмого класса 1-й Тифлисской гимназии Н. С. Гумилева, в седьмой класс, "в который он по своим познаниям переведен".
В Царском Селе Гумилевы сняли квартиру на углу Оранжерейной и Средней улиц. Тут же одну из комнат Гумилев превратил в "морское дно". Он выкрасил стены под цвет морской воды, нарисовал на стенах русалок, рыб, разных морских чудищ, подводные растения, посреди комнаты устроил фонтан, обложив его диковинными раковинами и камнями.
Директор Николаевской Царскосельской гимназии И. Ф. Анненский вакансий для экстернов не имел, и 11.07.1903 г. Николай Гумилев был определен интерном, однако, с разрешением ему, в виде исключения, жить дома. Ему было выдано свидетельство № 1320 от 21 августа 1903 г. об учении в 1-й Тифлисской гимназии, за подписями исполняющего обязанность директора гимназии М. Карпинского, а также членов и секретаря Педагогического совета.
24 декабря 1903 г. Гумилев познакомился с Анной Горенко, будущим поэтом Анной Ахматовой. Вторая их встреча произошла вскоре на катке. Некоторые стихи Гумилева этого периода были посвящены А. Горенко и позже вошли в его первый сборник "Путь конквистадоров". На экземпляре сборника, подаренном Ахматовой П. Н. Лукницкому, они помечены ее рукою - "мне".
Тогда же Гумилев начал жадно читать новейшую литературу, увлекся русскими модернистами - К. Бальмонтом и В. Брюсовым.
На пасху 1904 г. Гумилевы давали бал, на котором в числе гостей первый раз была А. Горенко. С этой весны начались регулярные встречи. Позже, в книге стихов Гумилева "Жемчуга" 1910 г. появилась строфа:
Ты помнишь, у облачных впадин
С тобою нашли мы карниз.
Где звезды, как горсть виноградин,
Стремительно падали вниз
Об этой строфе Лукницкий пишет в дневнике:
"Башня (Турецкая) в Царском Селе - искусственные руины. Анна Ахматова и Николай Степанович там встречались наверху (30 ноября 1926, г. Царское Село.)".
Они посещали вечера в ратуше, были на гастролях Айседоры Дункан, были на студенческом вечере в Артиллерийском собрании, участвовали в благотворительном спектакле, были на нескольких спиритических сеансах, хотя и относились к ним весьма иронически.
С осени родители одноклассника Гумилева - Дмитрия Коковцева, писавшего стихи, - стали устраивать литературные "воскресенья" в своем доме на Магазейной улице. На вечерах бывали И. Ф. Анненский, поскольку хозяин дома А. Д. Коковцев был учителем в гимназии, еще гимназические учителя - Е. М. и А. А. Мухины, В. Е. Максимов-Евгеньев (литературовед, специалист по Некрасову), М. О. Меньшиков (публицист-нововременец), М. И. Туган-Барановский (историк-экономист, представитель "легального марксизма"), В. В. Ковалева (дочь Буренина), К. Случевский (поэт), Л. И. Микулич (псевдоним писательницы Веселитской), Д. Савицкий (поэт), В. И. Кривич (сын И. Ф. Анненского) и другие писатели, поэты, литературоведы. Гумилев бывал на этих "воскресеньях", несколько раз выступал с чтением своих стихов и выдерживал яростные нападки, даже издевательства некоторых из присутствующих. Особенно его критиковал молодой хозяин дома вместе со своим другом М. Загуляевым, не принимавшие декадентства.
Гумилева возмущало непонимание, даже озлобление царскоселов. Он, хорошо изучив русских модернистов, уже ушел далеко вперед в своих вкусах и ощущениях от большинства царскосельских рутинеров. А И. Ф. Анненский был для него, гимназиста, тогда еще недостижим.
Позже, в письме Брюсову из Царского Села 8 мая 1906 г. Гумилев пишет: "Уже год, как мне не удается ни с кем поговорить так, как мне хотелось бы..."
Подруга Гумилева и Ахматовой В. С. Срезневская сказала, что Гумилев поэт раздумий и предчувствий. Хочется добавить - и предвидения.
За полвека он почувствовал новую звезду: "... в созвездьи Змия загорелась новая звезда".
Поэт постиг суть континента "исполинской висящего грушей", предвидел и его будущее. И когда, разодранные на части цивилизованнейшими государствами, корчились в судорогах мук и гнева народы Африки, поэт вбирал в себя их боль, их протест.
Предчувствовал он и смерть свою: "...Только он один не спит,/Все он занят отливаньем пули,/Что меня с землею разлучит". И еще: "И умру я не на постели при нотариусе и враче..."
Но мог ли поэт предвидеть чудо? Мог ли предвидеть, что его город детства - Царское Село - обретет свое истинное имя и будет городом Пушкина.
Когда устанавливали памятник Пушкину в Царском Селе, Гумилеву было тринадцать лет. Но он давно "внутри" был с Пушкиным. "Пушкин-совершенство". Он жил тогда в Петербурге, учился в начальной гимназии и упорно занимался поэзией. В середине мая, как обычно, семья уезжала в Поповку. В этот раз Гумилев уговорил родителей отложить отъезд, чтобы 29 мая 1899 г. поехать на торжественное открытие памятника. Повез его отец. Мальчик слушал благоговейно блистательную речь директора Классической гимназии И. Ф. Анненского, своего будущего учителя, наставника и друга.
Изгнанный из Березок летом 1903 г., первое, что Гумилев делает по приезде в Царское Село, - мчится к бронзовому гению...
В Павловске, на концерте, Гумилев познакомился с братом Анны Горенко - Андреем. С этого момента началась их крепкая дружба. Андрея он считал единственным чутким, культурным, превосходно классически образованным человеком на фоне всей царскосельской молодежи - грубой, невежественной и снобистской. Андрей Андреевич владел латынью, был прекрасным знатоком античной поэзии и при этом отлично воспринимал стихи модернистов. Он был одним из немногих слушателей стихов Гумилева и часто обсуждал с ним не только их, но всю современную поэзию, публиковавшуюся в журналах "Весы" и "Скорпион", которые регулярно покупал и читал Гумилев.
С начала 1905 г., правда, вместе с Дмитрием Коковцевым, Гумилев стал, наконец, бывать в доме у Горенко. Но в августе Анна вместе с семьей переехала в Евпаторию.
В октябре 1905 г. на средства родителей была издана первая книга стихов Гумилева "Путь конквистадоров".
В ноябре В. Я. Брюсов опубликовал в журнале "Весы" рецензию на этот сборник. Рецензия строгая и логичная, о подражаниях декадентским заповедям. Тем не менее, было в рецензии и поощрение поэта. Всего две фразы: "Но в книге есть и несколько прекрасных стихов, действительно удачных образов. Предположим, что она "путь" нового конквистадора и что его победы и завоевания впереди". Эти фразы сделали свое дело: родился поэт - Гумилев. Родился не потому, что появился сборник. ("Поэтов одного сборника" много во все времена появлялось). А потому, что был замечен мастером русского модернизма. Все дальнейшее развитие поэта шло в тесной связи с Брюсовым: вначале под влиянием мэтра, в единодушии, а потом - в несогласии, в разъединении с ним.
Гумилев ни разу не переиздал первую свою книгу. Он начал свой поэтический "счет для всех" книгой "Романтические цветы", изданной в Париже в 1908 г. Как и должно было быть у талантливого поэта, стихи Гумилева становились от книги к книге совершеннее. Позже, когда в 1912 г. выйдет четвертая книга "Чужое небо", поэт "напомнит" читателю, что "Чужое небо" - это третья книга стихов. Но это ведь читателю! Раз он напомнил это, значит сам не забыл.
На четвертой книге стихов написано, что она - третья... На экземпляре книги, подаренной Вере Мелентьевне Гадзятской, надпись:
Этот "Путь конквистадоров",
Скопище стихов нестройных,
Недостоин Ваших взоров,
Слишком светлых и спокойных.
Эта надпись на "Пути конквистадоров" сделана (по сообщению М. Л. Лозинского) около 1915 г.
И дарственная надпись Анненского Гумилеву на "Тихих песнях" для оценки ранних стихов Гумилева имеет исключительно важное значение. Он написал молодому поэту:
Меж нами сумрак жизни длинной,
Но этот сумрак не корю
И мой закат холодно-дынный
С отрадой смотрит на зарю.
После выхода книги Гумилев стал общаться с И. Ф. Анненским. Впрочем, из-за разницы лет и положений - гимназист и директор гимназии - вначале все же довольно отдаленно. Скорее так: начал бывать у Иннокентия Федоровича. Сделал надпись Анненскому на "Пути конквистадоров":
Тому, кто был влюблен, как Иксион,
Не в наши радости земные,
а в другие,
Кто создал Тихих Песен
нежный сон -
Творцу Лаодамии
от автора.
Один экземпляр Гумилев отправил в Евпаторию другу Андрею. Его сестре книги не послал, хотя уже говорилось - многие стихи в ней посвящены Анне, почти все обращены к ней и в нескольких дан ее образ:
Кто объяснит нам, почему
У той жены всегда печальной
Глаза являют полутьму,
Хотя и кроют отблеск дальний?
Зачем высокое чело
Дрожит морщинами сомненья
И меж бровями залегло
Веков тяжелое томленье?..
В начале 1906 г. Гумилев получил письмо от В. Я. Брюсова с приглашением сотрудничать в журнале "Весы". Началась интенсивная переписка. В течение нескольких лет он написал Валерию Яковлевичу семь десятков писем: из Царского Села, из Парижа, из Петербурга, из Слепнева, из путешествий. Во многих письмах Гумилев посылал Брюсову стихотворения.
Тем временем в гимназии близились выпускные экзамены. Поэт, как всегда, мало думал о них и, соответственно, мало готовился. Лишь за несколько дней. Но усваивал все требуемое программой. Результат по оценкам, выставленным в Педагогическом Совете на основании § 74 Правил об испытаниях зрелости: закон божий - 4, русский язык - 4, логика - 5, латинский язык - 3, греческий язык - 3, математика - 3, физика - 3, математическая география - 3, история - 4, география - 4, французский язык - 4.
В итоге 30 мая 1906 г. Гумилев получил аттестат зрелости № 544. По окончании гимназии поехал с товарищами в Березки, но быстро вернулся.
Вскоре Гумилев надолго уехал в Париж... В письме Брюсову из Царского Села 15 мая 1906 г.: "Летом я собираюсь ехать за границу и пробыть там лет пять".
Поселился сначала на Bd St. Germain, а потом на 25, Rue de la Gaite. Поступил в Сорбонну.
Регулярно получал от матери по 100 рублей в месяц, и хотя укладываться в скромный бюджет было трудно, иногда сам посылал ей немного денег. Гумилев очень любил свою мать. Срезневская всегда говорила, что "Гумилев был нежным и любящим сыном, любимцем своей умной и властной матери". И у Мочаловой записаны слова Гумилева: "Возлюбленная будет и другая, но мать - одна".
В Париже Гумилев увлекся старинными французскими хрониками и рыцарскими романами, ненадолго заинтересовался оккультизмом.
В письме Брюсову из Парижа II ноября 1906 г.: "Когда я уезжал из России, я думал заняться оккультизмом. Теперь я вижу, что оригинально задуманный галстук или удачно написанное стихотворение может дать душе тот же трепет, как и вызыванье мертвецов, о котором так некрасноречиво трактует Элифас Леви".
Там, в Париже, появил<
|
|
|
