 |
Глава 20. Я хочу написать про море. Оно Чёрное
|
|
|
|
Глава 20. Я хочу написать про море. Оно Чёрное
Да, блядь, все закладывается в детстве. В меня заложено хорошее море. Не та корабельная романтика, что в жопе юношей играет, а курортное море с пальмами... Глянул я тут недавно на темно-синюю металлическую крышу длинного ангара на фоне бледно-голубого колхозного неба, мелькнуло на мгновение - Море! Как будто с гор - бирюзовой полосой до дальнего неба. И сразу - шипение прибоя. Лежа на крупной гальке, чешешь нос о плечо - запах нагретой солнцем кожи. Много света, инжир, аджика. Синие горы в дымке... Горы обязательно.
Выезд к морю - событие, вне зависимости от частоты выездов. Встречи с морем ждешь. Остр первый момент первого видения - когда под белым крылом на адлерском развороте наконец открывается зеленая синева. И все сразу детям и друг другу: " Море! " И припадают к иллюминаторам... Или поезд выворачивает, грохоча на стыках и открывается горизонт. " Море! " Состав еще долго будет ехать вдоль него, но самый первый момент... Общий выдох. Море...
Быстрее устроиться, разобрать, раскидать вещи и - туда, зачем приехал. В море. Скорее, будто от этого что-то зависит. Потом успокоишься, осмотришься, полежишь на хрустящей гальке. Море липкое. От соли. Как кровь. Разделся - и к волнам, навстречу. Первое море. Брызги на губах. Первая соль.
Входишь, бывало в него, родное, тихо и ласково матерясь, шлепаешь нежно по волнам. Здравствуй, маленькое. Я опять пришел, хули. Я шел к тебе целый год.
Вылезешь, подсохнешь, соль чуть стягивает кожу.
А утром оно как зеркало. Волны малюсенькие. С ноготок. Вода прозрачная, не засранная еще. Небо чистое. Хорошо, где нет волноломов, волнорезов, а есть море по косой дуге.
|
|
|
Ни разу мы там не поебались, только обезьян ездили в Сухуми смотреть.
Глава 20а. Немного о том же
Немного потому, что еще немного уже местами было...
Мы туда приехали, сами должны знать в каком году. Я, Микоян, Стасик и Танюша Половцева. Был там и Вова Моренблит. А Бен тем летом похуячил в строяк в Польшу, а Баранов - в строяк в Мурманскую тундру, тянуть кабель, заколачивать деньги, мудашка. Ну если Бена еще можно понять: в застойные годы вырваться за границу было из ряда вон событием, то Барана просто жадность сгубила - деньжат захотелось срубить по-легкому.
Бену хоть интересно было - ему перед поездкой мозги компостировали насчет того, что ходить только парами по Польше, а то подпольная буржуазная Солидарность выкрадет, будут пытать советского. Раскаленные утюги в жопу засовывать.
А Баранов среди комаров ростом с птицу, на лету пробивающих хоботом 3-дюймовую доску, долбил ломом вечную мерзлоту, тянул пудовый чудовищный кабель, пока мы нежились под густо пахнущими эвкалиптами, магнолиями и олеандрами.
На хуй они, эти деньги, в рот их ебать, если за них надо так усердно въебывать. Пошли они на хуй. Ну срубил он там 500 рублей, и где они теперь эти деньги? Ушли они, на хуй.
... Побросали вещи и отправились на пляж. На студенческом пляже лежали коровы и свиньи. Они там же и срали. И студенты лежали среди говна. Но мы впятером (см. выше) ушли влево, подальше от людей и студентов, мы бросили их, предали, ушли перевалами, под нависшей скалой, прыгая по огромным валунам, и волны обдавали нас солеными брызгами.
Прыг-скок, прыг-скок, я ебаться - будь здоров.
Ушли вдаль до ровного места, разделись и взошли в Него. Оно приняло нас прохладным теплом. И мы с блаженным матом отдались ему, до дна прозрачному. (Кроме Танюши Половцевой, как она отдавалась без мата, я не знаю).
Я, хлопая волны по ляжкам, рассыпался в любезностях, признавался морю в любви, лепетал всякую хуйню. По горизонту ползали силуэты горбатых корабликов.
|
|
|
Когда человека кормят 3 раза в день и у него есть море, наступает у человека состояние блаженного неведения. Он себе ходит по теплу во вьетнамках и с темными очками на носу. Время течет медленно и оттого быстро проходит. 10 дней неотличимы от 15, 15 от 20. Все течет, но ничего не изменяется. На второй день кажется, что ты здесь уже вечность. В последний - что только вчера приехал.
Несмотря на застой, в Абхазии, Грузии среди восточных людей сильно пахло частной собственностью, торговлей. Это резко контрастировало с социалистической Россией. И мы потом смеялись над Беном, что он был в соцстране, а мы - в кап, в Грузии.
- Нет в Грузии советской власти. Совсем другая страна, - говорил наблюдательный, как молодой Маркс, Стасик.
А я тогда вдруг отчего-то стал писать книжку о гражданской войне в Грузии, но так и не закончил: уж больно фантастично выглядел военный конфликт между русскоязычными и местными аборигенами. Не смотрелись танки под эвкалиптами. Не могло быть такой войны в одной стране, тем более в стране дружбы народов. Да и с чего воевать?.. Я оборвал рукопись. Шел 1984 год.
... И вот что еще я хочу сообщить - только в синих пляжных раздевалках, глядя на гадские менструальные тампоны и мерзкие куски ваты со следами отторжения слизистой, которые валяются там в обязательном порядке, начинаешь понимать, что женщины устроены несколько иначе, чем прочее человечество. Разбрасывают свою менструацию везде, суки.
... Мы прекрасные люди. Раз пошли купаться в третье ущелье. А там уже как раз голые нудисты загорают. Купаются даже. Пришлось нам в противовес идти купаться прям в одежде - в рубахах, тренировочных штанах, панамах. А уже в море я снял штаны, скрутил их в комок и начали мы ими перебрасываться в волейбол типа водного пола. Весело время провели.
... На море серый песок...
|
|
|
