 |
Послесловие. Первое послесловие (инерция стиля). Второе послесловие. Я с Яшей и братаны у Стаса. Яша и Баранов у Яши. Я и бутылки
|
|
|
|
Послесловие
Первое послесловие (инерция стиля)
Ни хуя себе - книжка, называется!
Тоже решил, блядь, удивить: Барков ёбаный! Да пошел ты юзом, Алешковский нашелся, подумаешь! Да сейчас только ленивый матом по-печатному не хуячит. Скоро в " Детгизе" порнуху ебашить начнут и в яслях за доллары продавать! И ты туда же, петушком за дрожками?..
Второе послесловие
Саша Никонов написал книгу о своей молодости - такой, какая была. О друзьях - таких, какие были. О себе - таком, какой был.
Что же до языка... Сам того не подозревая, Никонов вступил на топкую тропу социалистического реализма: взял да и описал жизнь в формах самой жизни.
Документальность этого повествования обезоруживает. Легче всего встать в шестую позицию и пожелать автору быть разборчивей в связях, но он ответит: сам дурак! - и будет прав.
Потому что не в связях дело, и не о говне на траспорте речь. А просто...
" Жизнь проходит, господа, как это ни горько... " - воскликнул Игорь Иртеньев (поэт, современник Александра Никонова).
А за триста лет до него Мишель Монтень, ни черта к своему стыду о Никонове не знавший, писал о постепенном умирании человека - его страстей, желаний, возможностей... - в этом, а не в биологической смерти видя настоящий трагизм бытия.
Вот в чем дело!
Эта книга - прощание с молодостью - великолепной, дурацкой, единственной! - попытка вспомнить ее до мельчайших подробностей, записать и, записав, обессмертить. (Отсюда, может быть, некоторые информационные излишества: автору важно все, ничто из пережитого не должно кануть в Лету! )
Резонный вопрос: а стоит ли бессмертия молодость Александра Никонова? Подумаешь, Руссо!..
|
|
|
Стоит!
Потому что не имена героев важны, и не адреса стройотрядов (у каждого читателя были свои), а вот это вот " неловкое признание в любви" - строчка, которую автор постеснялся вынести в заглавие книги, что говорит в пользу его деликатности.
Жизнь - любая - бесценна. Вспомним ее, переживем еще раз, рассмеемся там, где смешно, задумаемся там, где текст этого стоит. И расслышим за матерком, стебом и самоироничным нарциссизмом автора ту высокую ноту, которая усадила его за письменный стол.
Виктор Шендерович
Всё
Уважаемый читатель! Вот и перелистнул ты последнюю страницу " Хуёвой книги". Я надеюсь тебе, как и мне, понравилось творчество Александра Никонова. Если ты захочешь приобрести " Хуёвую книгу" или другие произведения Александра, отправь письмо по этому адресу: alexandr@cnitm. com. Свои замечания и предложения можно также направить вебмастеру.
На этих старых чёрно-белых снимках запечатлены те самые люди, о которых идет речь на страницах " Хуёвой книги". Этот фотоархив, любезно предоставленный автором, вы не найдёте в печатном варианте книги.
Читатель! Вглядись в эти лица и вспомни свою молодость...
Я с Яшей и братаны у Стаса
Яша и Баранов у Яши
Я и бутылки
Яша и Бен в Пицунде у пещеры
Голая жопа в армии
Я и коза
Мы с Яшей у Яши
Я, Яша и Бен в Беляево
Мы у Бена
Моя фотка в деревне
Малые формы
ТИК -...
Презентация
быль
Я в первый раз шел на презентацию. Никогда раньше не ходил я на них. Не звали меня. А тут позвали. Л. презентовал свой новорожденный журнал. Ну и хорошо.
Рассекая накануне со своей подругой Г., как с женщиной, я волновался у нее: мол, что мне одеть на презентацию, где будет высший свет, а ля фуршет, всякая богема и другая культура.
|
|
|
- Костюм надо, - сказала Г., как женщина, галстук. - Туфли. В сандалиях не ходи.
В сандалиях, понятно, в них культуры нет. Я и насчет серого костюма подозревал. Хотя меня и смущало, что на улице очень тепло. Но на всякий случай переспросил:
- А костюм обязательно?
- Обязательно, - жестко сказала женщина Г. - Галстук в тон. У тебя какие туфли, какого цвета?
- У меня нет туфлей, у меня есть только полуботинки белого, коричневого, черного цветов. А говорить про мужчину " туфли", так же глупо, как и говорить про мужскую одежду " платье". Так только в XIX веке говорили, в книжке про Робинзона Крузо.
- Да, " платье" для мужчины - это смешно и " устар. ", - согласилась Г., женщина, - Но " ботинки" - еще хуже. Когда говорят " ботинки", я представляю такого пролетария конца XIX начала XX веков, в огромных бахилах на шнурках, который ковыряет свой булыжник. Лучше " туфли".
Я возмутился.
- Это омерзительное в отношении мужчины слово " туфли", ты не употребляй при мне, пожалуйста...
- Да черт с тобой, одевай чего хочешь!.. Только туфли не забудь...
А я все равно не стал одевать костюм и галстук. Я одел лишь белые " тюфли" (тьфу, гадость какая! ), вареные беловатые штаны, белую рубашку и черный кожаный пиджак. А вместо галстука нацепил толстую цепочку на шею, для чего расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. На нос надел темные очки и решил, что, несомненно, я выгляжу прилично. В конце концов, мессир может себе позволить прийти в драном халате. Я даже второй носовой платок, совсем чистый в карман положил. Один, чтоб сопли в него высмаркивать из носа (потому что у меня был насморк), а второй -ѕ для презентации. Чтоб, когда на тебя телекамеры смотрят, а из носа течет, и ничего сделать уже нельзя, вот чтоб в такой ответственный момент взять и с чувством собственного достоинства культурно и интеллигентно достать из кармана презентабельный, чистый, сложенный платочек и непринужденно так, интеллигентно, как бы даже невзначай промокнуть сопливый нос, борясь с диким желанием сморкнуться как следует. Можно еще лоб захватить, чтоб подумали - человек пот промокает, взопрел под софитами. Это прилично. Хотя я совершенно не понимаю, чем пот лучше соплей. И почему промокать приличнее, чем вытирать и сморкаться.
|
|
|
Ну да ладно, бог с ними, с соплями. В конце концов имею право на насморк. В свободной стране живем. А вот возьму да нарочно сморкнусь смачно! Чтоб аж всем завидно стало... Хотя я чего-то отвлекся...
Я-таки в этом виде прибыл на презентацию. После выступления Л. и всяких артистов в Домжуре, где я нагло восседал в первом ряду, вся эта толпа халявщиков повалила на фуршет. И хоть бы кто организовался приглашения проверять (у меня их целых два было)! А то ломанулись все - я подчеркиваю! - на халяву пожрать. Богема, блин. Половина одеты в грязные джинсы да клетчатые рубашки с коротким рукавом. Похватали у оторопевшего официанта рюмки с вином, облепили столы. Некрасов когда-то нищенствовал, дармовой хлеб в трактирах жрал, со стыда газеткой прикрывшись (это мне в школе рассказали, на уроке литературы). А тут было ощущение, что кругом одни некрасовы, только бесстыжие. Хватали, запихивали в рот, торопливо жевали, давясь глотали и даже газетками не прикрывались. Один даже парень был прямо в рюкзаке, ходил от столика к столику, насыщался. Наверное, это был профессиональный едок, не пропускающий ни одной презентации.
Я с умным видом скучающего интеллигента слонялся между людьми по маленькому зальчику, держа в руках рюмаху и периодически касаясь губами ее содержимого. Иногда передо мной вырастала какая-нибудь спина, что меня несколько раздражало. Богема тем временем, сметя со столов все, потянулась к служебному входу, откуда официанты выносили смену блюд. Они стояли около служебного входа, как вороны возле умирающего кабана. И как только официант появлялся с подносом, богема бросалась на него, ведомая магазинным рефлексом " выбросили" и мгновенно расхватывала все. Он до стола редко донести успевал. А некоторые, особо наглые даже сами заходили в служебное помещение и гордо каркая выносили оттуда разноцветное мороженое. Значит, у еще живого кабана глаза выклевывали. Один дядя, накушавшийся водки, упился пьян, вложил 2 (два) пальца в ротовую полость и минуту оглушительно свистел, пока его не вывели.
|
|
|
В суматохе я углядел на краю стола забытый кем-то жюльен в кокотке, воровато оглянулся... Нет, не воровато, это я вру. Очень так непринужденно осмотрелся вокруг поверх рюмки, промокнул нос, взял спокойно этот жюльен и сделал ноги вдругой конец зала: не есть же его прямо на месте преступления, вдруг хозяин за ним вернется. Съев жюльен, я поплелся разыскивать брошенную где-то во время бегства рюмку: там еще оставалось. Нашел в сохранности!
Совершая все эти манипуляции, я периодически перебрасывался парой слов со знакомыми работниками культуры. Светскость такая.
В середине фуршета минут на несколько появился пародист Александр Иванов. Постарел, постарел...
Когда я смотрел в рюмку и раздумывал на сколько пригублений там осталось жидкости и удобно ли ходить с практически пустой рюмкой, возле меня возник поэт Вишневский. Он урвал себе и мне чашечку кофею. Святой человек. Мы отодвинулись в уголок и стали беседовать беседу. Рядом жрала мороженое блондинка с лицом, которое все почему-то считают красивым, и которое таковым не является. Судя по широко посаженным глазам и неестественной белизне волос, это была расходная дама, приглашенная на презентацию для мебели.
Завязав светскую, то есть глупейшую беседу (хуже может быть только о погоде) Вишневский начал охмурять белобрысую и охмурил. Сказал, что он поэт, выступает, публикуется и так далее. Шлюшка была, видимо, на столь интеллигентном сборище впервые и после дворовых мальчиков легко купилась на творческую личность, размахивающую у нее перед носом журналом " Крокодил" со своей подборкой стихов. Она взяла у Вишневского телефон и дважды крепко пообещала позвонить.
- А с кем вы сюда пришли? - наконец поинтересовался Вишневский.
- С молодым человеком, - индифферентно оповестила девушка.
Тут же подошел знакомиться этот молодой человек, толстоватенький, в очках. Пиджак у него был такой, в каких выходят выступать на эстраду фокусники - черный с блестящим узорчиком.
" А что вы читали со сцены? " - чуть не спросил я, но Вишневский опередил:
- Вы пишете или просто друг журнала?
- Я один из хозяев журнала, - просто сказал толстоватенький, неумело держа в руках приличную рюмку, несколько отличающуюся по форме от граненого стакана...
- Конечно, валюты у меня нет, в отличие от этих нуворишей, - сказал Вишневский, когда мы с ним шлепали по улице к метро, - но зато девушку я у него увел. Обязательно позвонит, глазки строила.
А я не преминул заключить со свойственным мне остроумием:
- Ничего, что у них денег больше, зато у нас хуй длиннее.
Я очень остроумный.
|
|
|
