 |
Дейенерис 6 страница
|
|
|
|
Что ж, эта деревня не Винтерфелл, но соломенные крыши обещали тепло, приют, а может быть, даже еду, если у них хватит смелости пойти туда. Если это не Лорх там засел. Он передвигается верхом, а стало быть, быстрее, чем они.
Арья еще долго сидела на дереве, надеясь увидеть хоть что‑ нибудь, могущее развеять ее сомнения: человека, лошадь или знамя. Пару раз она замечала какое‑ то движение, но дома стояли слишком далеко, чтобы быть уверенной. Однажды оттуда донеслось громкое ржание.
Кругом во множестве порхали птицы, большей частью вороны. Они кружились и над соломенными крышами, где казались Арье не больше мух. К востоку на солнце мерцало голубизной Божье Око, заполняя полмира. Порой, когда они медленно брели по илистому берегу (Джендри не признавал никаких дорог, и даже Пирожок с Ломми это понимали), Арье казалось, что озеро ее зовет. Ей хотелось прыгнуть в эти тихие голубые воды, снова почувствовать себя чистой, поплавать и поплескаться, погреться на солнышке. Но она не решалась ни раздеться, ни постирать одежду – ведь другие могли увидеть ее. В конце дня она часто садилась на берегу и болтала в воде ногами. Вконец развалившиеся сапоги пришлось выбросить. Идти босиком поначалу было тяжело, но волдыри в конце концов прошли, порезы зажили, а подошвы ног стали жесткими, как подметки. Славно было чувствовать под ними землю и мягкий ил, который продавливался между пальцами.
С дерева Арья видела на северо‑ востоке маленький лесистый остров. В тридцати ярдах от берега скользили по воде три черных лебедя, такие безмятежные… им никто не сказал, что идет война, и не было им дела до горящих городов и убитых людей. Арья смотрела на них с завистью, и ей даже немного хотелось самой стать лебедем – но при этом ей хотелось его съесть. С утра она перекусила толчеными желудями и десятком жуков. Жуки не так уж плохи, когда к ним привыкнешь. Червяки хуже, но боль в животе, когда ты целыми днями ничего не ешь, еще неприятнее. Жуков найти просто – стоит только перевернуть камень. Арья уже как‑ то съела жука, когда была маленькая – просто так, чтобы заставить Сансу повизжать, – поэтому повторить это ей был нетрудно. Ласка тоже не боялась, но Пирожок выблевал своего жука обратно, а Ломми и Джендри даже пробовать не стали. Вчера Джендри поймал лягушку и поделился ею с Ломми, а Пирожок несколько дней назад нашел ежевику и обобрал куст дочиста, но в основном они пробавлялись желудями. Курц показал им, как толочь желуди камнями и делать из них кашицу. Вкус у нее был премерзкий.
|
|
|
Жаль, что браконьер умер. Он знал о лесе больше, чем все они, вместе взятые, но, когда он втаскивал лестницу на башню, в плечо ему попала стрела. Тарбер залепил рану илом и мхом, и пару дней Курц уверял, что ему хорошо, даже когда горло у него почернело и краснота поползла на подбородок и на грудь. Но однажды утром он не смог встать, а на следующее утро умер.
Они похоронили его под грудой камней. Тесак взял себе его меч и охотничий рог, а Тарбер – лук, сапоги и нож. А потом они ушли, захватив все это с собой. Оставшиеся сначала думали, что эти двое просто охотятся, что скоро они вернутся с дичью и всех накормят. Они ждали долго, пока Джендри не велел двигаться дальше. Может быть, Тарбер и Тесак сочли, что им будет легче без кучи ребят, с которыми одни хлопоты. Их можно было понять, но Арья не могла не возненавидеть их за это.
Пирожок под деревом залаял по‑ собачьи. Подавать сигналы таким образом научил их Курц, сказав, что это старая браконьерская хитрость. Но он не успел показать им, как делать это правильно, и птицам Пирожок подражал из рук вон плохо. Собака у него получалась лучше, но ненамного.
|
|
|
Арья, растопырив руки, перескочила со своей ветки на нижнюю. Водяные плясуны никогда не падают. Легконогая, цепко обхватывая ветку пальцами ступней, она прошла несколько футов, снова прыгнула вниз и, перебирая руками листья, добралась до ствола. Грубая кора давала хорошую опору пальцам рук и ног. Арья быстро спустилась и ловко спрыгнула с высоты шесть футов.
Джендри подхватил ее под локоть.
– Долго же ты там сидел. Что ты видел?
– Рыбачью деревню, совсем маленькую, к северу вдоль берега. Тридцать шесть соломенных крыш и одна сланцевая, я сосчитал. Еще я видел повозку. Там кто‑ то есть.
На ее голос из кустов вылезла Ласка. Это Ломми так ее назвал. Он сказал, что она похожа на ласку, – это была неправда, но не могли же они и дальше звать ее «маленькой плаксой», тем более что плакать она наконец перестала. Она вся перемазалась – чего доброго, опять ела землю.
– А людей ты видел? – спросил Джендри.
– Нет, только крыши – но некоторые трубы дымятся, и я слышал, как ржет лошадь. – Ласка крепко обхватила ручонками ногу Арьи – теперь она часто так делала.
– Если там есть люди, то есть и еда, – сказал Пирожок слишком громко – Джендри все время наказывал им вести себя тихо, но толку от этого было чуть. – Может, и нам достанется.
– Убить нас тоже могут запросто, – сказал Джендри.
– Надо сдаться – тогда не убьют, – возразил Пирожок.
– И ты туда же.
Ломми Зеленые Руки сидел между двух толстых дубовых корней. Во время взятия крепости копье пробило ему левую икру. К концу следующего дня он еще ковылял на одной ноге, держась за Джендри, а теперь и этого не мог. Они нарубили веток и сделали ему носилки, но тащить его было делом трудным и медленным, и он ныл всякий раз, когда его встряхивали.
– Правильно, надо сдаться, – сказал он. – Йорену тоже следовало так поступить. Надо было открыть ворота, как ему велели.
Арье уже опостылели рассуждения Ломми о том, как должен был поступить Йорен. Он только об этом и говорил, пока они его несли, – об этом, о своей ноге и о своем пустом животе.
– Да, – согласился Пирожок, – ведь ему приказали открыть ворота именем короля. Такие приказы всегда выполняют. Сам виноват, старый хрен вонючий. Если б он сдался, ничего б они нам не сделали.
|
|
|
– Рыцари да лорды берут в плен только друг дружку, – нахмурился Джендри, – чтобы выкуп потом получить, а на таких, как мы, им наплевать, сдаемся мы или нет. Что ты еще видел?
– Если это рыбацкая деревня, рыбу нам точно продадут, – сказал Пирожок. Озеро просто кишело рыбой, но им было нечем ее ловить. Арья попробовала хватать ее руками, как делал Косс, но рыба была проворнее, чем голуби, а вода обманывала глаз.
– Насчет рыбы не знаю, – сказала Арья, запустив руку в спутанные волосы Ласки и думая, не лучше ли их обрезать, – но над водой толкутся вороны – видно, там лежит какая‑ то падаль.
– Наверно, рыбу выкинуло на берег, – предположил Пирожок. – Если вороны ее едят, то и нам можно.
– А можно и ворон наловить, – сказал Ломми. – Разведем костер и зажарим их, как цыплят.
Джендри оброс бородой, густой и черной, и у него был очень свирепый вид, когда он хмурился.
– Я сказал – никаких костров.
– Но Ломми голоден, – заныл Пирожок, – и я тоже.
– Мы все голодные, – заметила Арья.
– Только не ты, – сплюнул Ломми. – Ты жрешь червяков.
Арье захотелось пнуть его прямо по ране.
– Я ведь предлагал и тебе накопать, если хочешь.
Ломми скривился:
– Если б не нога, я поохотился бы на вепря.
– На вепря, – передразнила она. – Для охоты на вепря нужно особое копье, нужны лошади и собаки, и люди, чтобы поднять зверя. – Ее отец охотился на вепря в Волчьем Лесу с Роббом и Джоном. Однажды он даже Брана взял, но Арью не брал никогда, хотя она старше Брана. Септа Мордейн сказала, что такая охота не для леди, а мать пообещала только, что Арья, когда подрастет, получит собственного ястреба. Теперь она подросла – но, будь у нее ястреб, она бы его съела.
– Ты‑ то что понимаешь в охоте на вепря? – сказал Пирожок.
– Побольше тебя.
Джендри был не в настроении слушать их перепалку.
– Замолчите оба. Мне надо подумать. – Он всегда морщился, когда думал, точно это причиняло ему сильную боль.
– Давай сдадимся, – сказал Ломми.
|
|
|
– Тебя что, заклинило? Мы даже не знаем, кто там, в той деревне. Может, удастся стащить немного еды.
– Ломми стащил бы, если б не его нога, – сказал Пирожок. – В городе он был вором.
– Был, да плохим, – сказала Арья. – Хорошего бы не поймали.
Джендри прищурился на солнце.
– Лучше всего попытаться вечером. Как стемнеет, пойду на разведку.
– Лучше я, – сказала Арья. – Ты слишком шумишь.
Джендри принял свой свирепый вид.
– Пойдем оба.
– Пусть Арри идет, – сказал Ломми. – Он ловчее тебя.
– Я сказал – мы пойдем оба.
– А если вы не вернетесь? Пирожок не сможет нести меня один, сам знаешь.
– И волки тут водятся, – поддержал Пирожок. – Я слышал их ночью, когда сторожил. Совсем близко.
Арья тоже их слышала. Она спала на ветках вяза, проснулась от воя и сидела добрый час, прислушиваясь, с бегающими по телу мурашками.
– А ты даже огонь не разрешаешь развести, чтобы отогнать их, – продолжал Пирожок. – Нехорошо это – бросать нас волкам на съедение.
– Никто вас не бросает, – проворчал Джендри. – У Ломми есть копье на случай волков, да и ты при нем остаешься. Мы только посмотрим – и сразу назад.
– Кто бы там ни был, вы должны сдаться, – захныкал Ломми. – Мне нужно лекарство для ноги – она очень болит.
– Если нам подвернется лекарство, мы тебе принесем. Пошли, Арри. Я хочу подобраться поближе, пока солнце не село. Пирожок, присмотри за Лаской, чтобы не увязалась за нами.
– В прошлый раз она меня лягнула.
– Я сам тебя лягну, если ты ее не удержишь. – И Джендри, не дожидаясь ответа, надел свой шлем и зашагал прочь.
Арье пришлось бежать за ним вприпрыжку. Джендри был на пять лет старше и на фут выше ее, к тому же длинноногий. Некоторое время он ничего не говорил, только ломился через лес с сердитым лицом, производя очень много шума. Наконец он остановился и сказал:
– Мне кажется, Ломми умрет.
Арья не удивилась. Курц тоже умер от раны, а он был куда крепче Ломми. Когда приходила ее очередь его нести, она чувствовала, какой Ломми горячий, и от его ноги плохо пахло.
– Может, мы найдем мейстера…
– Мейстеры бывают только в замках, а если бы мы даже его и нашли, он не стал бы марать руки о такого, как Ломми. – Джендри пригнулся под нависшей веткой.
– Неправда. – Арья была уверена, что мейстер Лювин помог бы всякому, кто к нему обратился.
– Он умрет, и чем скорее это будет, тем лучше для нас всех. Мы не можем его бросить – хотя если б ранили тебя или меня, он бы нас бросил, сам знаешь. – Они спустились в овраг и поднялись на крутой противоположный склон, цепляясь за корни. – Мне обрыдло его тащить и обрыдли его разговоры о сдаче. Если б он мог стоять на ногах, я вышиб бы ему зубы. От него нам никакого проку – и от плаксы тоже.
|
|
|
– Не трогай Ласку – она просто голодная, и ей страшно. – Арья оглянулась, но девочки в кои‑ то веки за ними не было. Пирожок, наверное, удержал ее, как наказывал Джендри.
– От нее один вред, – упрямо повторил Джендри. – От нее, от Пирожка и от Ломми. Они нам только мешают – когда‑ нибудь нас убьют из‑ за них. Ты единственный на что‑ то годишься, даже если ты девчонка.
Арья застыла на месте:
– Я не девчонка!
– Девчонка, девчонка. Думаешь, я такой же дурак, как все они?
– Нет, ты еще глупее. Все знают, что в Ночной Дозор девчонок не берут.
– Это верно. Не знаю, зачем Йорен тебя взял, но, думаю, какая‑ то причина у него была. Ты девчонка.
– Нет!
– Тогда достань свой стручок и пописай. Ну, давай.
– Я не хочу писать. Хотел бы, так достал.
– Врешь. Ты не хочешь его вынимать, потому что у тебя его нет. Я ничего не замечал, пока нас было тридцать, но ведь ты за нуждой всегда уходишь в лес, а мы с Пирожком этого не делаем. Если ты не девчонка, то, наверно, евнух какой‑ нибудь.
– Сам ты евнух.
– А вот и нет, – улыбнулся Джендри. – Хочешь, покажу? Мне‑ то скрывать нечего.
– Нет, есть что, – выпалила Арья, стараясь увести разговор в сторону от стручка, которого не имела. – Те золотые плащи приехали в гостиницу за тобой, а ты так и не сказал нам почему.
– Я сам не знаю. Я думал, что Йорен знает, но он мне ничего не сказал. А вот ты с чего взял, будто они за тобой явились?
Арья прикусила губу, вспомнив, что сказал Йорен, когда обрезал ей волосы: «Из этой шайки половина тут же выдаст тебя королеве за помилование и пару серебряков, а другая сделает то же самое, только сперва изнасилует тебя». Но Джендри не такой – за ним тоже охотится королева.
– Я скажу, если и ты мне скажешь, – решилась наконец она.
– Сказал бы, если б знал, Арри… или как там тебя зовут. У тебя ведь девчоночье имя.
Арья сердито уставилась себе под ноги. Притворяться бесполезно. Джендри знает, и у нее в штанах нет ничего, чтобы его разубедить. Ей остается либо достать Иглу и убить его здесь же на месте, либо довериться ему. Она не была уверена, что сумеет убить его, даже если решится на это: у него тоже есть меч, и он намного сильнее. Придется сказать правду.
– Только Ломми и Пирожок этого знать не должны, – сказала она.
– От меня они ничего не узнают.
– Арья. – Она подняла на него глаза. – Меня зовут Арья. Из дома Старков.
– Старков… – Он помолчал. – Старком звали королевского десницу, которого казнили как изменника.
– Он не изменник. Это был мой отец.
Джендри округлил глаза:
– Так вот почему ты подумала…
– Ну да. Йорен вез меня домой, в Винтерфелл.
– Значит, ты из благородных… леди…
Арья оглядела свои лохмотья и босые ноги, все в мозолях и трещинах. Под ногтями грязь, локти в струпьях, руки исцарапаны. Септа Мордейн ее бы не узнала, а Санса, может, и узнала бы, но притворилась, что не узнаёт.
– Моя мать леди и сестра тоже, но я ею никогда не была.
– Нет, была. Ты дочь лорда и жила в замке, так ведь? И ты… о боги, я никогда… – У Джендри вдруг сделался испуганный вид. – Мне не надо было говорить это… ну, про стручки. И если я справлял при тебе нужду и все такое, то… прошу прощения, миледи.
– Перестань! – прошипела Арья. Смеется он над ней, что ли?
– Нет уж, миледи, я знаю, как себя вести, – стоял на своем Джендри. – Когда к нам в лавку приходили благородные девицы со своими отцами, хозяин всегда велел мне преклонять колено и говорить, только если со мной заговорят, и называть их «миледи».
– Если ты будешь называть меня «миледи», это даже Пирожок заметит. И нужду справляй как справлял.
– Как прикажете, миледи.
Арья стукнула его кулаками в грудь – он споткнулся и шлепнулся наземь.
– Ничего себе дочь лорда! – засмеялся он.
– Вот тебе в придачу. – Она лягнула его в бок, но он только засмеялся еще пуще. – Гогочи сколько хочешь – а я пойду посмотрю, что там в деревне. – Солнце уже опустилось за деревья – вот‑ вот начнет темнеть. На этот раз Джендри пришлось ее догонять. – Чуешь, чем пахнет? – спросила она.
Он принюхался:
– Тухлой рыбой?
– Ты сам знаешь, что нет.
– Надо поосторожнее. Я пойду кругом, на запад, погляжу, есть ли там дорога. Должна быть, если ты видела повозку. А ты ступай к берегу. Если понадобится помощь, залай по‑ собачьи.
– Глупости. Если мне понадобится помощь, я буду звать «на помощь». – Она шмыгнула прочь, тихо ступая босыми ногами по траве, и оглянулась через плечо. Джендри смотрел ей вслед с тем мучительным выражением, которое появлялось у него на лице в минуты раздумий. Решил, наверно, что нельзя посылать леди воровать еду. Ох, какого же дурака он теперь начнет из себя строить.
Она подошла поближе к деревне, и запах стал сильнее. Нет, это было совсем не похоже на тухлую рыбу: пахло гораздо хуже. Арья сморщила нос.
Деревья начали редеть – теперь она перебегала от куста к кусту, тихая, как тень. Через каждые несколько ярдов она останавливалась и прислушивалась. На третий раз она услышала лошадей и мужской голос. Запах стал еще мерзостнее. Человеческие трупы – вот что это такое. От Йорена и других пахло так же.
К югу от деревни стояли густые заросли ежевики. Когда Арья добралась до них, потянулись длинные тени и стали появляться светляки. Соломенные крыши виднелись за самой изгородью. Арья прокралась вдоль нее, нашла проход и поползла на животе, пока не увидела то, откуда шел запах.
У тихо плещущих вод Божьего Ока поставили длинную виселицу из сырого зеленого дерева, и предметы, бывшие прежде людьми, висели на ней вверх ногами, а вороны клевали их, перелетая с одного на другой. На каждую ворону приходилась сотня мух. С озера подул ветер, и ближайший труп слегка повернулся на цепи. Вороны склевали ему пол‑ лица, и видно было, что над ним потрудились не только они, а кое‑ кто покрупнее. Горло и грудь были растерзаны, зеленые внутренности и лохмотья гниющего мяса свисали из разодранного живота. Одну руку оторвали по самое плечо. Кости валялись тут же, обглоданные дочиста.
Арья заставила себя рассмотреть всех, повторяя: тверда, как камень. Все были мертвы и до того изуродованы, что она не сразу поняла, что их раздели, прежде чем повесить. Они не были похожи на голых людей – они вообще на людей не походили. Вороны выклевали им глаза и попортили лица. От шестого в длинном ряду осталась только нога – она так и болталась на цепи, колыхаясь от ветра.
Страх ранит глубже, чем меч. Мертвецы ее не тронут, а вот те, кто убил их, могут. За виселицей, около длинного низкого дома у воды – того самого, со сланцевой крышей, – стояли двое мужчин в кольчужных рубахах, опираясь на копья. С пары шестов, воткнутых в илистую почву, свисали знамена – одно вроде бы красное, другое побледнее, белое или желтое, но ветер был слаб, и в сумерках Арья не могла даже разглядеть, принадлежит красное знамя Ланнистерам или нет. Но льва ей видеть было не обязательно. Она видела повешенных – кто же еще мог это сделать, как не Ланнистеры?
Потом раздался крик.
Двое с копьями обернулись, услышав его, и показался третий, толкающий перед собой пленника. Стало слишком темно, чтобы различать лица, но пленник был в блестящем стальном шлеме, и Арья, увидев рога, поняла, что это Джендри. Дурак, дурак, ДУРАК! Будь он рядом, она лягнула бы его еще раз.
Часовые что‑ то громко говорили, но она была слишком далеко, чтобы разобрать слова, да тут еще вороны орали и хлопали крыльями. Один из копейщиков сорвал шлем у Джендри с головы и о чем‑ то его спросил. Ответ солдату, как видно, не понравился, потому что он двинул Джендри в лицо тупым концом копья и сбил его с ног. Тот, кто взял Джендри в плен, пнул его, а второй копейщик примерил рогатый шлем. Затем Джендри поставили на ноги и повели к длинному дому. Когда открыли тяжелую дверь, оттуда выскочил маленький мальчик, но один из солдат схватил его за руку и швырнул обратно. Арья услышала изнутри плач и крик, такой громкий и полный боли, что сама больно прикусила губу.
Джендри тоже впихнули туда и заперли за ним дверь. В этот миг с озера дунул ветер, и знамена, расправившись, заполоскали. На одном был золотой лев, чего Арья и боялась, на другом три тонкие фигуры бежали по желтому, как масло, полю. Собаки. Арья уже видела как‑ то этих собак, но где?
Но это было не важно. Главное то, что Джендри схватили. Он глупый и упрямый, но все‑ таки его надо спасать. Знают ли они, что его ищет королева?
Часовой снял свой шлем и надел вместо него шлем Джендри. Арью это рассердило, но тут она ничего поделать не могла. Ей показалось, что в длинном здании без окон снова кто‑ то кричит, но каменные стены глушили звук, и наверняка сказать было трудно.
Арья дождалась смены караула и еще долго потом оставалась на месте. Солдаты сновали взад‑ вперед. У ручья поили лошадей. Из леса вернулись охотники с тушей оленя на шесте. Оленя освежевали, выпотрошили, затем на том берегу ручья развели костер, и запах жареного мяса потек оттуда, смешиваясь со смрадом мертвечины. Пустой желудок Арьи свело судорогой, и ее чуть не вырвало. На вкусный запах из домов вышли другие мужчины, почти все в кольчугах или вареной коже. Когда олень изжарился, самые лакомые куски отнесли в какой‑ то дом.
Арья надеялась, что в темноте сможет подползти и выпустить Джендри, но часовые зажгли от костра факелы. Оруженосец принес двум караульщикам мясо и хлеб, потом к ним присоединились еще двое, и они стали передавать из рук в руки мех с вином. Когда он опустел, двое ушли, но другие два, с копьями, остались.
Руки и ноги у Арьи совсем затекли, когда она наконец выбралась из ежевики обратно в лес. Там было черным‑ черно – тонкий серпик луны лишь изредка мелькал в летящих по небу тучах. «Тихая как тень», – сказала себе Арья, пробираясь между деревьями. В темноте она не решалась бежать, боясь споткнуться о корень или сбиться с дороги. Слева тихо плескало о берег Божье Око, справа ветер шелестел листвой. Где‑ то далеко выли волки.
Ломми и Пирожок чуть не обмарались со страху, когда она вышла из леса позади них.
– Тихо, – шикнула она, обнимая прижавшуюся к ней Ласку.
– Мы уж думали, вы нас бросили, – сказал Пирожок, глядя на нее круглыми глазами. В руке он держал свой короткий меч, который Йорен отнял у золотого плаща. – Я принял тебя за волка.
– А где Бык? – спросил Ломми.
– Его схватили. Мы должны его освободить. Пошли со мной, Пирожок. Мы подкрадемся, убьем часовых, и я открою дверь.
Пирожок и Ломми переглянулись.
– А сколько их там?
– Я не считала, – созналась Арья. – Не меньше двадцати – но часовых только двое.
Пирожок смотрел на нее так, словно вот‑ вот заплачет.
– С двадцатью нам нипочем не справиться.
– Ты должен будешь справиться только с одним. Я убью другого, мы выпустим Джендри и убежим.
– Сдаться надо, вот что, – сказал Ломми. – Пойти и сдаться.
Арья упрямо потрясла головой.
– Тогда хотя бы брось эту затею, Арри, – взмолился Ломми. – Они про нас не знают. Спрячемся и подождем, когда они уйдут. Мы ж не виноваты, что Джендри попал в плен.
– Дурак ты, Ломми, – сердито бросила Арья. – Без Джендри ты умрешь. Кто тебя нести‑ то будет?
– Вы с Пирожком.
– Все время, без смены? Мы не потянем. Джендри у нас самый сильный. Да говори что хочешь, мне дела нет. Я иду обратно. Так как, Пирожок?
Пирожок посмотрел на Ломми, на нее и снова на Ломми и сказал неохотно:
– Я с тобой.
– Ломми, держи Ласку.
Он обхватил малышку руками.
– А если волки придут?
– Сдавайся, – посоветовала Арья.
Ей казалось, что дорога до деревни заняла у них несколько часов. Пирожок в темноте все время спотыкался, уходил куда‑ то в сторону, и ей приходилось возвращаться за ним. В конце концов она взяла его за руку и повела.
– Просто иди за мной и не шуми. – Когда на небе отразился слабый отсвет деревенских огней, она сказала: – Там, за изгородью, виселица, а на ней мертвецы, но ты их не бойся – и помни, что страх ранит глубже, чем меч. Мы должны вести себя очень тихо и двигаться медленно. – Пирожок кивнул.
Она первой пролезла сквозь ежевику и подождала его. Пирожок вылез бледный, запыхавшийся и весь исцарапанный. Он хотел сказать что‑ то, но Арья зажала ему рот. На четвереньках они проползли мимо виселицы, под качающимися трупами. Пирожок ни разу не посмотрел вверх и не издал ни звука.
Но тут ворона села ему на спину, и он глухо вскрикнул.
– Кто идет? – прогремел во тьме чей‑ то голос.
Пирожок вскочил на ноги.
– Я сдаюсь! – Он отшвырнул от себя меч, вспугнув дюжину ворон и вызвав целый переполох. Арья схватила его за ногу и попыталась повалить обратно, но он вырвался и побежал вперед, размахивая руками. – Я сдаюсь!
Арья тоже вскочила и выхватила Иглу, но ее уже окружили. Она замахнулась на того, кто был ближе, но он отразил удар одетой в сталь рукой, кто‑ то другой сбил ее с ног, а третий вырвал у нее меч. Она укусила кого‑ то, но зубы клацнули о холодную грязную кольчугу.
– Ишь, злющий какой, – засмеялся солдат и так треснул Арью кольчужным кулаком, что у нее чуть голова не слетела с плеч.
Они что‑ то громко говорили над ней, но она не разбирала ни слова – так звенело в ушах. Она хотела уползти, но земля поехала куда‑ то. Они забрали Иглу. Позор был хуже боли, хотя болело очень сильно. Этот меч ей подарил Джон, а Сирио учил ее им пользоваться.
Наконец кто‑ то сгреб ее спереди за куртку и поставил на колени. Пирожок тоже стоял на коленях, а перед ним высился самый большой человек из всех, кого Арья видела, великан из сказок старой Нэн. Она не заметила, откуда он взялся. По его желтому камзолу неслись три черные собаки, а лицо точно из камня вырубили. Внезапно Арья вспомнила, когда видела этих собак. В ночь турнира в Королевской Гавани, когда все рыцари вывесили щиты у своих шатров.
«Этот принадлежит брату Пса, – сказала ей Санса, когда они прошли мимо трех собак на желтом поле. – Вот увидишь – он даже больше Ходора. Его прозвали Скачущей Горой».
Арья повесила голову, плохо сознавая, что происходит вокруг. Пирожок снова заявил, что сдается, а Гора сказал:
– Веди нас к остальным. – Арья потащилась назад мимо виселицы, а Пирожок обещал солдатам, что будет печь им пироги и плюшки – пусть только не трогают его. С ними пошли четверо мужчин – у одного был факел, у другого длинный меч, у двоих копья.
Ломми они нашли там же, где оставили, под дубом.
– Я сдаюсь, – закричал он, как только их увидел, бросил копье и поднял руки, до сих пор зеленые от краски. – Сдаюсь.
Человек с факелом огляделся.
– Тут больше никого? Пекаренок говорил, что есть еще девчонка.
– Она убежала, когда услышала вас. Вы очень шумели.
«Беги, Ласка, – подумала Арья, – беги быстро, как только можешь, спрячься и никогда не возвращайся назад».
– Скажи, где найти этого сукина сына Дондарриона, и тебя накормят горячим.
– Кого? – опешил Ломми.
– Говорил я тебе, эти знают не больше, чем те деревенские суки. Только время терять.
– Что у тебя с ногой, парень? – спросил один из копейщиков.
– Меня ранили.
– А идти можешь? – заботливо осведомился тот.
– Нет. Придется уж вам меня нести.
– Нести, говоришь? – Солдат небрежно поднял копье и вогнал его в мягкое горло Ломми. Паренек не успел сдаться еще раз – он дернулся и затих. Солдат вынул копье, и темная кровь фонтаном хлынула из раны. – Тоже выдумал – нести.
Тирион
Его предупредили, чтобы он оделся потеплее, и Тирион постарался на совесть: надел толстые клетчатые бриджи и шерстяной дублет, а поверх накинул плащ из шкуры сумеречного кота, приобретенный в Лунных горах. Плащ, до нелепости длинный, был сшит на человека вдвое выше. Тирион, когда не ехал верхом, заворачивался в него несколько раз и смахивал на шар из полосатого меха.
Однако он был рад, что послушался совета. Холод в этом темном склепе пронизывал до костей. Тиметт тут же улепетнул обратно наверх. Они находились где‑ то под холмом Рейенис, за Гильдией Алхимиков. Сырые каменные стены обросли селитрой, и единственным источником света служил закрытый фонарь, который с великой осторожностью нес Галлин‑ пиромант.
Неудивительно, что он так бережется – с такой‑ то посудой вокруг. Тирион взял в руки один из горшков – рыжий и круглый, словно глиняный плод. Немного великоват для его ладони, но обычному рослому человеку придется как раз по руке. А стенки так тонки, что его просили не сжимать сосуд слишком сильно – как бы не лопнул в кулаке. Поверхность грубая, шершавая. Галлин сказал, что это делается нарочно: гладкий сосуд скорее выскользнет из пальцев.
Тирион наклонил шар, чтобы заглянуть внутрь, и дикий огонь медленно потек к горлышку. Это вещество должно быть мутно‑ зеленого цвета, но фонарь светит слишком тускло, чтобы проверить.
– Густой, – заметил он.
– Это от холода, милорд, – пояснил Галлин, бледный, с мягкими влажными руками и подобострастными манерами. На нем была длинная мантия в черную и алую полоску, подбитая соболем, изрядно облезшим и побитым молью. – При нагревании субстанция становится более текучей – как лампадное масло.
«Субстанция» – так пироманты называли дикий огонь, а друг к другу они обращались «ваша мудрость». Это раздражало Тириона не меньше, чем намеки на обширнейшие тайные знания, которыми алхимики будто бы обладали. Когда‑ то их гильдия и вправду была могущественной, но за последние века мейстеры из Цитадели вытеснили алхимиков почти повсеместно. От прежнего ордена осталась малая горстка, да и те уже даже не делают вид, что способны преобразовывать один металл в другой… но дикий огонь они умеют делать.
– Мне говорили, будто вода его не гасит.
– Это так. Воспламенившись, субстанция будет гореть, пока не иссякнет. Более того – она пропитывает ткань, дерево, кожу и даже сталь, отчего они тоже загораются.
Тирион вспомнил красного жреца Тороса из Мира и его пылающий меч. Даже самое тонкое покрытие из дикого огня способно гореть целый час. Торосу после каждой схватки требовался новый меч, но Роберт любил жреца и охотно снабжал его оружием.
– А почему же она глину не пропитывает?
– Пропитывает, милорд. Под этим склепом есть другой, где мы храним более старые сосуды, еще со времен короля Эйериса. Он пожелал, чтобы сосуды делались в виде фруктов. Весьма опасные плоды, милорд десница, и очень, очень спелые. Мы запечатали их воском и накачали в нижний склеп воды, но тем не менее… По правилам их следовало бы уничтожить – но при взятии Королевской Гавани погибло слишком много наших мастеров, а те, что остались, неспособны справиться с этой задачей. Кроме того, больше половины запаса, сделанного нами для короля Эйериса, потеряно. В прошлом году в хранилище под Великой Септой Бейелора обнаружили двести сосудов. Никто не помнит, как они попали туда, но излишне говорить вам, что верховный септон пришел в ужас. Я сам проследил за тем, чтобы их благополучно оттуда убрали. Я наполнил повозку песком и взял себе наиболее ловких послушников. Мы работали только по ночам, и…
|
|
|
