 |
Дейенерис 12 страница
|
|
|
|
– Восемь?! – Теон побагровел. – Что же я смогу всего с восемью кораблями?
– Ты будешь совершать набеги на Каменный Берег, разорять рыбацкие деревни и топить все корабли, которые встретишь. Авось и выманишь кого‑ нибудь из северных лордов из‑ за каменных стен. С тобой пойдут Эйерон и Дагмер.
– И да благословит Утонувший Бог наши мечи, – сказал жрец.
Теон чувствовал себя так, словно получил пощечину. Его посылают делать разбойничью работу, жечь хибары рыбаков и насиловать их безобразных девок – притом лорд Бейлон явно не надеется, что он и с этим‑ то справится. Мало того что ему придется терпеть угрюмые попреки Мокроголового – с ним отправится еще и Дагмер Щербатый, а стало быть, командиром он будет только на словах.
– Аша, дочь моя, – продолжал лорд Бейлон, и Теон, оглянувшись, увидел, что сестра тоже здесь, – ты поведешь тридцать кораблей с лучшими нашими людьми вокруг мыса Морского Дракона. Вы причалите на отмелях к северу от Темнолесья. Действуйте быстро – и замок падет, не успев еще узнать о вашей высадке.
Аша улыбнулась, как кошка при виде сливок.
– Всегда мечтала иметь свой замок, – промурлыкала она.
– Вот и возьми его себе.
Теон прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. Темнолесье – усадьба Гловеров. Теперь, когда Роберт и Галбарт воюют на юге, оборона там, вероятно, не так сильна – и Железные Люди, взяв его, займут сильную крепость в самом сердце Севера. Это его следовало бы послать в Темнолесье. Он знает этот замок, он несколько раз бывал у Гловеров вместе с Эддардом Старком.
– Виктарион, – сказал лорд Бейлон брату, – главный удар нанесешь ты. Когда мои дети начнут войну, Винтерфеллу придется ответить им, и ты не встретишь большого сопротивления, поднимаясь по Соленому Копью и Горячке. Достигнув верховий реки, ты окажешься менее чем в двадцати милях от Рва Кейлин. Перешеек – это ключ ко всему Северу. Западные моря уже наши. Когда мы возьмем Ров Кейлин, щенок не сможет вернуться на Север… а если у него хватит глупости попытаться, его враги закупорят южный конец Перешейка позади него, и Робб‑ молокосос застрянет, как крыса в бутылке.
|
|
|
Теон не мог больше молчать:
– Это смелый план, отец, но лорды в своих замках…
– Все лорды ушли на юг со щенком – кроме трусов, стариков и зеленых юнцов. Замки сдадутся или падут один за другим. Винтерфелл, может, с год и продержится, но что с того? Все остальное будет нашим – леса, поля и селения, и северяне станут нашими рабами, а их женщины – морскими женами.
Эйерон Мокроголовый воздел руки.
– И воды гнева подымутся высоко, и длань Утонувшего Бога протянется над зелеными землями.
– То, что мертво, умереть не может, – произнес Виктарион. Лорд Бейлон и Аша подхватили его слова, и Теону поневоле пришлось повторять за ними.
Дождь снаружи стал еще сильнее. Веревочный мост извивался и плясал под ногами. Теон Грейджой остановился посередине, глядя на скалы внизу. Волны ревели, и он чувствовал на губах соленые брызги. От внезапного порыва ветра он потерял равновесие и упал на колени.
Аша помогла ему встать.
– Пить ты тоже не умеешь, братец.
Теон, опершись на ее плечо, поплелся по скользкому настилу.
– Ты мне больше нравилась, когда была Эсгред, – с упреком сказал он.
– Хвалю за честность, – засмеялась она. – А ты мне больше нравился в девятилетнем возрасте.
Тирион
Сквозь дверь доносились мягкие звуки высокой арфы и свирели. Голос певца глушили толстые стены, но Тирион узнал песню: «Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны ее – как солнца свет…»
Этим вечером дверь в покои королевы охранял сир Меррин Трант. Его произнесенное сквозь зубы «Милорд» показалось Тириону весьма неучтивым, но дверь он все же открыл. Тирион вошел в опочивальню сестры, и песня внезапно оборвалась.
|
|
|
Серсея возлежала на груде подушек босая, с распущенными золотыми волосами, в зеленых с золотом шелках, отражавших пламя свечей.
– Дражайшая сестрица, как ты нынче хороша. И ты тоже, кузен, – сказал Тирион певцу. – Я и не знал, что у тебя такой красивый голос.
Похвала заставила сира Ланселя надуться – видимо, он принял ее за насмешку. Парень, на взгляд Тириона, подрос дюйма на три с тех пор, как его посвятили в рыцари. У него густые песочные волосы, зеленые ланнистерские глаза и светлый пушок над губой. Ему шестнадцать, и он страдает злокачественной юношеской самоуверенностью, не смягченной ни единым проблеском юмора или сомнения и усугубленной надменностью, столь естественной для тех, кто рождается красивым, сильным и белокурым. Его недавнее возвышение только ухудшило дело.
– Разве ее величество за тобой посылала? – осведомился он.
– Не припомню что‑ то, – признался Тирион. – Мне жаль прерывать ваше веселье, Лансель, но увы – у меня к сестре важное дело.
Серсея смерила его подозрительным взглядом.
– Если ты по поводу этих нищенствующих братьев, Тирион, то избавь меня от упреков. Нельзя было допускать, чтобы они вели на улицах свои грязные изменнические речи. Пусть проповедуют друг другу в темницах.
– И благодарят судьбу за то, что у них столь милосердная королева, – добавил Лансель. – Я бы вдобавок вырезал им языки.
– Один осмелился даже сказать, будто боги наказывают нас за то, что Джейме убил истинного короля, – молвила Серсея. – Такого терпеть нельзя, Тирион. Я предоставила тебе возможность разделаться с этой заразой, но вы с твоим сиром Джаселином не делали ровно ничего, поэтому я приказала Виларру взять это на себя.
– И он себя показал. – Тирион действительно был раздражен, когда красные плащи бросили в темницу с полдюжины покрытых паршой пророков, не посоветовавшись с ним, но из‑ за столь незначительных лиц воевать не стоило. – Тишина на улицах пойдет нам только на пользу, и я пришел не поэтому. Я получил новости, которые определенно обеспокоят тебя, дражайшая сестра, и о них лучше поговорить наедине.
|
|
|
– Хорошо. – Арфист и дудочник, поклонившись, поспешили выйти, а Серсея целомудренно поцеловала кузена в щеку. – Оставь нас, Лансель. Мой брат безобиден, когда он один, – а если бы он привел с собой своих любимцев, мы бы их учуяли.
Юный рыцарь, злобно посмотрев на кузена, захлопнул за собой дверь.
– Надо тебе знать, что я заставляю Шаггу мыться каждые две недели, – заметил Тирион.
– Я вижу, ты очень доволен собой. С чего бы это?
– А почему бы и нет? – Молотки звенели на Стальной улице днем и ночью, и громадная цепь росла. Тирион вспрыгнул на высокую, с пологом, кровать. – Это здесь умер Роберт? Странно, что ты сохранила ее.
– Она навевает мне сладкие сны. Выкладывай, в чем твое дело, и ступай прочь, Бес.
– Лорд Станнис отплыл с Драконьего Камня, – с улыбкой сообщил Тирион.
Серсея так и взвилась:
– А ты сидишь тут и скалишься, словно тыква в праздник урожая? Байвотер уже созвал городскую стражу? Надо сейчас же послать птицу в Харренхолл. – Видя, что он смеется, она схватила его за плечи и потрясла. – Перестань. Спятил ты, что ли, или пьян? Перестань!
– Н‑ не могу, – выдохнул он. – О боги… вот умора. Станнис…
– Ну?!
– Он отплыл не сюда, – выговорил наконец Тирион. – Он осадил Штормовой Предел. Ренли повернул назад, чтобы встретиться с ним.
Ногти сестры больно впились ему в плечи. Какой‑ то миг она смотрела на него, не понимая, словно он говорил на чужом языке.
– Станнис и Ренли сцепились друг с другом? – Он кивнул, и Серсея заулыбалась. – Боги праведные, я начинаю верить, что Роберт у них был самый умный.
Тирион откинул голову назад, и они оба расхохотались. Серсея, подхватив брата с кровати, покружила его и даже прижала к себе, расшалившись, как девчонка. У Тириона, когда она его отпустила, закружилась голова, и ему пришлось ухватиться за шкаф.
– Думаешь, они будут биться? Ведь если они придут к согласию…
– Не придут, – сказал Тирион. – Слишком они разные и слишком похожи в то же время, и оба не переваривают друг друга.
|
|
|
– Притом Станнис всегда полагал, что Штормовой Предел у него отняли нечестно, – задумчиво добавила Серсея. – Древнее поместье дома Баратеонов по праву принадлежит ему… он постоянно твердил это Роберту своим угрюмым, обиженным тоном. Когда Роберт отдал поместье Ренли, Станнис так заскрипел зубами, что я думала, они у него раскрошатся.
– Он воспринял это как оскорбление.
– Это и было оскорблением.
– Не выпить ли нам за братскую любовь?
– Да, – в изнеможении выдохнула она. – О боги, да.
Повернувшись к ней спиной, он наполнил две чаши сладким красным вином из Бора. Не было ничего легче, чем бросить в ее чашу щепотку порошка.
– За Станниса! – сказал он, подав ей вино. «Так я, по‑ твоему, безобиден, когда один? »
– За Ренли! – со смехом ответила она. – Пусть бьются долго и упорно, и пусть Иные возьмут их обоих!
Вот такой, наверно, видит Серсею Джейме. Когда она улыбается, она поистине прекрасна. «Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны ее – как солнца свет». Он почти сожалел о том, что подсыпал ей отраву.
На следующее утро, когда он завтракал, от Серсеи прибыл гонец. Королева нездорова и сегодня не выйдет из своих комнат. «Вернее сказать – с горшка не слезет», – подумал Тирион. Он выразил подобающее сочувствие и передал Серсее: пусть, мол, отдыхает спокойно, он скажет сиру Клеосу все, что они намеревались сказать.
Железный Трон Эйегона Завоевателя встречал всякого дурака, желающего устроиться на нем с удобством, оскалом шипов и лезвий, а ступени были нешуточным испытанием для коротких ног Тириона. Он взбирался по ним, остро чувствуя, как должен быть смешон со стороны. Но одно свойство трона искупало все остальные: он был высок.
По одну его сторону выстроились гвардейцы Ланнистеров в своих красных плащах и львиных шлемах. Лицом к ним стояли золотые плащи сира Джаселина. У подножия трона несли караул Бронн и сир Престон из Королевской Гвардии. Галерею заполнили придворные, за дубовыми, окованными бронзой дверьми толпились просители. Санса Старк этим утром была особенно хороша, хотя и бледна как полотно. Лорд Джайлс кашлял, бедный кузен Тирек был в бархатной, отороченной горностаем жениховской мантии. Три дня назад он женился на маленькой леди Эрмесанде, и другие оруженосцы дразнили его «нянюшкой» и спрашивали, в каких пеленках была его невеста в брачную ночь.
Тирион смотрел на них сверху вниз, и ему это нравилось.
– Позовите сира Клеона Фрея. – Его голос, отразившись от каменных стен, прогремел по всему залу. Тириону это тоже понравилось. Жаль, что Шая не видит. Она хотела прийти, но это было невозможно.
|
|
|
Сир Клеос, идя по длинному проходу между красными и золотыми плащами, не смотрел ни вправо, ни влево. Он преклонил колени, и Тирион заметил, что кузен лысеет.
– Сир Клеос, – сказал Мизинец, сидевший за столом совета, – мы благодарим вас за то, что вы привезли нам мирное предложение от лорда Старка.
Великий мейстер Пицель прочистил горло.
– Королева‑ регентша, десница короля и Малый Совет обсудили условия, предложенные самозваным Королем Севера. К сожалению, они нам не подходят, и вы должны будете передать это северянам, сир.
– Наши условия таковы, – сказал Тирион. – Робб Старк должен сложить свой меч, присягнуть нам на верность и вернуться в Винтерфелл. Он должен освободить моего брата, не причинив ему никакого вреда, и поставить его во главе своего войска, дабы выступить против мятежников Ренли и Станниса Баратеонов. Каждый из знаменосцев Старка должен дать нам одного сына в заложники. Если нет сыновей, сгодится и дочь. С ними будут хорошо обращаться и дадут им почетные места при дворе. Если их отцы не совершат новой измены.
Клеос Фрей, позеленев, заявил:
– Милорд десница, лорд Старк никогда не согласится на такие условия.
– Мы и не ожидали, что он согласится, Клеос.
– Скажите ему, что мы собрали в Бобровом Утесе еще одно войско, которое выступит на него с запада и в то же время, когда мой лорд‑ отец ударит с востока. Скажите, что он один и союзников ему ждать неоткуда. Станнис и Ренли Баратеоны воюют друг с другом, а принц Дорнийский дал согласие женить своего сына Тристана на принцессе Мирцелле. – По галерее пробежал восторженно‑ испуганный шепот.
– Что до моих кузенов, – продолжал Тирион, – мы предлагаем Харриона Карстарка и сира Вилиса Мандерли в обмен на Виллема Ланнистера, а лорда Сервина и сира Доннела Локе за вашего брата Тиона. Скажите Старку, что двое Ланнистеров за четырех северян – это честная сделка. – Он подождал, когда утихнет смех. – Кроме того, мы отдаем ему кости его отца – в знак доброй воли Джоффри.
– Лорд Старк просит вернуть ему также сестер и отцовский меч, – напомнил сир Клеос.
Сир Илин Пейн стоял безмолвно с мечом Эддарда Старка за спиной.
– Лед он получит, когда заключит с нами мир, – сказал Тирион. – Не раньше.
– Хорошо. А его сестры?
Тирион, посмотрев на Сансу, ощутил укол жалости и сказал:
– Пока он не освободит моего брата Джейме целым и невредимым, они останутся здесь как заложницы. И от него зависит, насколько хорошо с ними будут обращаться. – И если боги будут милостивы, Байвотер найдет Арью живой до того, как Робб узнает, что она пропала.
– Я передам ему ваши слова, милорд.
Тирион потрогал кривое лезвие, торчащее из подлокотника. А теперь самое главное.
– Виларр, – позвал он.
– Да, милорд.
– Людей, которых прислал сюда Старк, достаточно для сопровождения тела лорда Эддарда, но Ланнистер должен иметь подобающий эскорт. Сир Клеос – кузен королевы и мой. Мы будем спать спокойнее, если вы лично проводите его обратно в Риверран.
– Слушаюсь. Сколько человек мне взять с собой?
– Всех, сколько есть.
Виларр стоял как каменный, но великий мейстер Пицель засуетился:
– Милорд десница, так нельзя… ваш отец, лорд Тайвин, сам прислал сюда этих воинов, чтобы они защищали королеву Серсею и ее детей…
– Королевская Гвардия и городская стража – достаточно сильная защита. Да сопутствуют вам боги, Виларр.
Варис за столом совета понимающе улыбался, Мизинец притворялся, что скучает, растерянный Пицель разевал рот, как рыба. Вперед выступил герольд:
– Если кто‑ то желает изложить свое дело перед десницей короля, пусть выскажется сейчас или хранит молчание отныне и навсегда.
– Я желаю. – Худощавый человек в черном приблизился к трону, растолкав близнецов Редвинов.
– Сир Аллистер? – воскликнул Тирион. – Я не знал о вашем приезде. Нужно было известить меня.
– Я известил, и вы это прекрасно знаете. – Торне был колюч, как всегда, – тощий, остролицый, лет пятидесяти, с тяжелым взглядом и тяжелой рукой, с проседью в черных волосах. – Но меня держали в отдалении и заставляли ждать, как простолюдина.
– В самом деле? Бронн, так не годится. Мы с сиром Аллистером старые друзья – мы вместе стояли на Стене.
– Дорогой сир Аллистер, – пропел Варис, – не думайте о нас слишком плохо. Столь многие ищут милости нашего Джоффри в эти смутные тревожные времена.
– Куда более тревожные, чем ты полагаешь, евнух.
– В глаза мы зовем его лордом евнухом, – съязвил Мизинец.
– Чем мы можем помочь вам, добрый брат? – успокаивающе вмешался Пицель.
– Лорд‑ командующий послал меня к его величеству королю. Дело слишком серьезно, чтобы отдавать его на рассмотрение слугам.
– Король играет со своим новым арбалетом, – сказал Тирион. Чтобы избавиться от Джоффри, довольно оказалось этой громоздкой мирийской игрушки, пускающей по три стрелы зараз – королю тут же загорелось ее испробовать. – Вам придется говорить с его слугами либо хранить молчание.
– Как вам угодно. – Сир Аллистер выражал недовольство всем своим существом. – Я послан, чтобы рассказать вам следующее: мы нашли двух наших разведчиков, давно пропавших. Они были мертвы, но, когда мы привезли их обратно на Стену, ночью они встали. Один убил сира Джареми Риккера, другой пытался убить лорда‑ командующего.
Тирион уловил краем уха чей‑ то смешок. Что он такое несет? Тирион беспокойно шевельнулся, посмотрев на Вариса, Мизинца и Пицеля. Уж не подстроил ли это кто‑ то из них, чтобы над ним пошутить? Достоинство карлика держится на тонкой нитке. Если двор и все королевство начнут над ним смеяться, ему конец. И все же…
Тирион вспомнил ту холодную ночь, когда он стоял под звездами рядом с юным Джоном Сноу и большим белым волком на Стене, на краю света, и смотрел в нехоженый мрак за ней. Он что‑ то почувствовал тогда… страх резанул его, как ледяной северный ветер, а волк завыл, и от этого звука его бросило в дрожь.
«Не будь дураком», – сказал он себе. Волк, ветер, темный лес – все это сущая чепуха. И все же… За время своего пребывания в Черном Замке он полюбил старого Джиора Мормонта.
– Надеюсь, Старый Медведь пережил это нападение?
– Да.
– И ваши братья убили этих… э‑ э… мертвецов?
– Да.
– Вы уверены, что на этот раз их окончательно убили? – Бронн прыснул со смеху, и Тирион понял, в каком духе должен продолжать. – Насовсем?
– Они и в первый раз были мертвы, – рявкнул сир Аллистер. – Белы и холодны, с черными руками и ногами. Я привез сюда руку Джареда, оторванную от тела волком бастарда…
– И где же эта диковина? – осведомился Мизинец.
Сир Аллистер нахмурился:
– Она сгнила, пока я дожидался приема. Остались только кости.
В зале раздались новые смешки.
– Лорд Бейлиш, – сказал Тирион, – купите нашему славному сиру Аллистеру сотню лопат – пусть увезет их с собой на Стену.
– Лопат? – подозрительно прищурился Торне.
– Если вы будете хоронить своих мертвых, они уже не встанут, – пояснил Тирион под смех двора. – Лопаты – и крепкие руки, которые будут ими орудовать, – положат конец вашим бедам. Сир Джаселин, позаботьтесь, чтобы добрый брат отобрал в городских темницах потребных ему людей.
– Слушаюсь, милорд, – ответил сир Джаселин Байвотер, – но тюрьмы почти пусты. Йорен забрал всех, кто чего‑ нибудь стоил.
– Ну так посадите новых. Или распустите слух, что на Стене дают хлеб и репу – тогда они повалят к вам по доброй воле. – В городе слишком много лишних ртов, а Ночной Дозор постоянно нуждается в людях.
Герольд по знаку Тириона объявил, что прием окончен, и присутствующие начали выходить из зала.
Но от сира Аллистера Торне отделаться было не так просто. Он остался у Железного Трона, ожидая, когда Тирион спустится.
– Думаете, я для того проделал путь от Восточного Дозора, чтобы такие, как вы, насмехались надо мной? Это не шутки. Я видел все своими глазами. Говорю вам: мертвые встают.
– Так постарайтесь убивать их понадежнее. – Тирион прошел мимо. Торне хотел поймать его за рукав, но Престон Гринфилд оттолкнул черного брата.
– Не приближайтесь, сир.
У Торне хватило ума не связываться с королевским гвардейцем, и он крикнул вслед Тириону:
– Ох и дурак же ты, Бес.
Карлик обернулся к нему лицом:
– Да ну? Почему же все тогда смеялись над тобой, а не надо мной? Тебе нужны люди, так или нет?
– Поднимаются холодные ветры. Мы должны удержать Стену.
– А чтобы удержать ее, нужны люди, и я тебе их дал… ты должен был это слышать, если у тебя уши на месте. Бери их, говори спасибо и убирайся, пока я опять не воткнул в тебя вилку для крабов. Передай мой горячий привет лорду Мормонту… и Джону Сноу.
Бронн взял сира Аллистера за локоть и повел к двери.
Великий мейстер Пицель уже удалился, но Варис и Мизинец слышали все с начала до конца.
– Я восхищаюсь вами еще больше, чем прежде, милорд, – сказал евнух. – Вы одним ударом умиротворили юного Старка, отдав ему кости отца, и лишили вашу сестру ее защитников. Вы даете черному брату людей и тем избавляете город от голодных ртов, но оборачиваете это в шутку, и никто не сможет сказать, что карлик боится снарков и грамкинов. Ловко, весьма ловко.
Мизинец погладил бороду.
– Вы действительно намерены отослать прочь всю вашу гвардию, Ланнистер?
– Не мою, а сестрину.
– Королева никогда этого не позволит.
– Я думаю иначе. Я как‑ никак ее брат, и вы, узнав меня получше, поймете, что слов на ветер я не бросаю.
– Даже если это ложь?
– Особенно если это ложь. Я, кажется, чем‑ то вызвал ваше недовольство, лорд Петир?
– Моя любовь к вам нисколько не убавилась, милорд. Просто я не люблю, когда из меня делают дурака. Если Мирцелла выходит за Тристана Мартелла, она едва ли сможет выйти за Роберта Аррена, не так ли?
– Разве что с большим скандалом, – согласился карлик. – Я сожалею о своей маленькой хитрости, лорд Петир, – но, когда мы разговаривали с вами, я еще не мог знать, примут дорнийцы мое предложение или нет.
Мизинца это не умиротворило.
– Я не люблю, когда мне лгут, милорд. Не надо больше обманывать меня, прошу вас.
«Тебя я мог бы попросить о том же», – подумал Тирион, бросив взгляд на кинжал у Мизинца на бедре.
– Я глубоко сожалею, если обидел вас. Все знают, как мы вас любим, милорд, и как мы в вас нуждаемся.
– Не забывайте же об этом, – сказал Мизинец и ушел.
– Пойдем со мной, Варис, – позвал Тирион. Они вышли в королевскую дверь за троном. Мягкие туфли евнуха тихо шуршали по камню.
– Знаете, лорд Бейлиш прав. Королева ни за что не позволит вам отослать ее гвардию из города.
– Позволит. Ты позаботишься об этом.
– Я? – На пухлых губах Вариса мелькнула улыбка.
– Да. Ты скажешь ей, что это входит в мой план освобождения Джейме.
Варис погладил свою напудренную щеку.
– Это, безусловно, объясняет, зачем ваш Бронн разыскивал по всем притонам Королевской Гавани четырех человек: вора, отравителя, лицедея и убийцу.
– Если надеть на них красные плащи и львиные шлемы, они ничем не будут отличаться от прочих гвардейцев. Я долго думал, как бы заслать их в Риверран, и наконец решил не прятать их вовсе. Они въедут туда через главные ворота, под знаменем Ланнистеров, сопровождая кости лорда Эддарда. За четырьмя чужаками наблюдали бы неусыпно, – криво улыбнулся Тирион, – но среди ста других их никто не заметит. Вот почему я должен послать туда и настоящих гвардейцев, не только фальшивых… так и скажи моей сестре.
– И она ради любимого брата согласится на это, несмотря на все свои опасения. – Они прошли через пустую колоннаду. – И все же утрата красных плащей определенно обеспокоит ее.
– Я люблю, когда она неспокойна.
Сир Клеос Фрей уехал в тот же день, сопровождаемый Виларром и сотней ланнистерских гвардейцев в красных плащах. Люди Робба Старка присоединились к ним у Королевских ворот, чтобы начать долгий путь на запад.
Тирион нашел Тиметта в казарме – тот играл в кости со своими Обгорелыми.
– Придешь ко мне в горницу в полночь, – приказал Тирион. Тиметт посмотрел на него единственным глазом и коротко кивнул – он был не из речистых.
В ту ночь Тирион пировал в Малом Чертоге с Каменными Воронами и Лунными Братьями, но сам пил мало, желая сохранить ясную голову.
– Шагга, которая теперь луна?
Шагга нахмурился, приняв свирепый вид.
– Вроде бы черная.
– На западе ее называют луной предателя. Постарайся не слишком напиваться, и пусть твой топор будет острым.
– Топоры Каменных Ворон всегда остры, а топор Шагги острее всех. Когда я срубаю человеку голову, он чувствует это только тогда, когда хочет причесаться, – тогда она отваливается.
– Вот, значит, почему ты сам никогда не причесываешься?
Каменные Вороны загоготали, топоча ногами. Шагга ржал громче всех.
К полуночи замок погасил огни и затих. Несколько золотых плащей на стенах, конечно, видели, как они вышли из башни Десницы, но голоса никто не подал. Тирион – десница короля, и это его дело, куда он идет.
Тонкая деревянная дверь раскололась, когда Шагга ударил в нее сапогом. Посыпались щепки, и внутри ахнула женщина. Шагга окончательно разнес дверь тремя ударами топора и вломился в комнату. Следом вошел Тиметт, за ним Тирион, осторожно переступая через обломки. Угли в очаге едва тлели, и спальню наполнял мрак. Тирион отдернул тяжелые занавески кровати, и голая служанка уставилась на него круглыми белыми глазами.
– Не трогайте меня, милорды, – взмолилась она, – прошу вас. – Она съежилась под взглядом Шагги, пытаясь прикрыться руками – но рук не хватало.
– Ступай, – сказал ей Тирион. – Ты нам без надобности.
– Шагга хочет эту женщину.
– Шагга хочет каждую шлюху в этом городе шлюх, – пожаловался Тиметт, сын Тиметта.
– Да, – не смутился Шагга. – Шагга сделает ей здорового ребенка.
– Если ей понадобится здоровый ребенок, она будет знать, к кому обратиться. Тиметт, проводи ее – только без грубостей.
Обгорелый стащил девушку с кровати и выволок за дверь. Шагга смотрел ей вслед грустными собачьими глазами. Крепкий тумак Тиметта препроводил служанку в коридор. Над головой орали вороны.
Тирион откинул одеяло, под которым обнаружился великий мейстер Пицель.
– Что сказала бы Цитадель на ваши шашни со служаночками, мейстер?
Старик был гол, как и девушка, хотя далеко не столь соблазнителен. Его глаза с тяжелыми веками, вопреки привычке, были распахнуты во всю ширь.
– Ч‑ то это значит? Я старый человек и верный ваш слуга…
Тирион вспрыгнул на кровать.
– До того верный, что отправил Дорану Мартеллу только одно из моих писем – а второе снесли моей сестре.
– Нет, – заверещал Пицель. – Это поклеп, клянусь, это не я. Это Варис, Паук, я предупреждал вас…
– Неужели все мейстеры так неумело лгут? Варису я сказал, что отдаю Дорану в воспитанники моего племянника Томмена. Мизинцу – что собираюсь выдать Мирцеллу за лорда Роберта из Орлиного Гнезда. О том, что я предложил Мирцеллу дорнийцу, я никому не говорил… это было только в письме, которое я доверил тебе.
Пицель вцепился в уголок одеяла.
– Птицы не долетели, письма пропали или были похищены… это все Варис, я расскажу вам об этом евнухе такое, что у вас кровь застынет в жилах.
– Моя дама предпочитает, чтобы кровь у меня оставалась горячей.
– Будьте уверены: на каждый секрет, который евнух шепчет на ухо, приходится семь, которые он оставляет про себя. А уж Мизинец…
– О лорде Петире мне все известно. Он почти такой же негодяй, как и ты. Шагга, отсеки ему мужские части и скорми их козлу.
Шагга взвесил на руке огромный обоюдоострый топор.
– Тут нет козлов, Полумуж.
– Делай, что говорят.
Шагга с ревом ринулся вперед. Пицель завизжал, пытаясь отползти, и обмочился. Горец сгреб его за пушистую белую бороду и одним ударом обрубил ее на три четверти.
– Не думаешь ли ты, Тиметт, что наш друг станет сговорчивей без этой поросли, за которой он прячется? – Тирион вытер концом простыни мочу, брызнувшую ему на сапоги.
– Скоро он скажет правду. – Выжженную глазницу Тиметта наполнял мрак. – Я чую, как смердит его страх.
Шагга швырнул пригоршню волос на пол и схватил мейстера за остаток бороды.
– Лежи смирно, мейстер, – предостерег Тирион. – Когда Шагга сердится, у него трясутся руки.
– У Шагги руки никогда не трясутся, – возмущенно возразил горец. Он прижал громадный полумесяц лезвия к дрожащему подбородку Пицеля и сбрил еще клок бороды.
– Как давно ты шпионишь на мою сестру? – спросил Тирион.
Пицель дышал часто и хрипло.
– Все, что я делал, я делал на благо дома Ланнистеров. – Испарина покрыла его лысый лоб, к сморщенной коже прилипли белые волоски. – Всегда… долгие годы… спросите вашего лорда‑ отца, я всегда преданно служил ему… это я убедил Эйериса открыть ворота…
Для Тириона это было внове. Когда город пал, он был еще мальчонкой и жил в Бобровом Утесе.
– Значит, взятие Королевской Гавани – тоже твоя работа?
– Для блага державы! С гибелью Рейегара война была проиграна. Эйерис был безумен, Визерис слишком мал, принц Эйегон – грудной младенец, а страна между тем нуждалась в короле… я молился, чтобы им стал ваш добрый отец, но Роберт был слишком силен, и лорд Старк действовал очень быстро…
– Скольких же ты предал, хотел бы я знать? Эйерис, Эддард Старк, я… кто еще? Король Роберт? Лорд Аррен, принц Рейегар? Когда это началось, Пицель? – Тирион не спрашивал, когда это кончится, – он и так знал.
Топор царапнул Пицеля по кадыку и лизнул отвисшую кожу под челюстью, сбрив последние волоски.
– Вас не было здесь, – прохрипел мейстер, когда лезвие двинулось к щеке. – Раны Роберта… если бы вы их видели, чувствовали, как от них пахнет, вы бы не сомневались…
– Да, я знаю, вепрь потрудился за тебя… но если бы он не доделал свою работу, ты, несомненно, завершил бы ее.
– Он был скверный король… тщеславный, распутный пьяница… он готов был оставить вашу сестру, свою королеву… Ренли замышлял привезти ко двору девицу из Хайгардена, чтобы соблазнить короля… это правда, клянусь богами…
– А что замышлял лорд Аррен?
– Он знал – знал о…
– Я знаю о чем, – прервал Тирион – он вовсе не желал, чтобы Шагга с Тиметтом тоже узнали об этом.
– Он отправил свою жену обратно в Гнездо, а сына хотел отдать в воспитанники на Драконий Камень… чтобы развязать себе руки…
– И ты поспешил его отравить.
– Нет, – затрепыхался Пицель. Шагга, зарычав, сгреб его за волосы. Казалось, что горец своей ручищей способен раздавить череп мейстера, как яичную скорлупу, – стоит только стиснуть.
Тирион поцокал языком:
|
|
|
