Дейенерис 8 страница

– Помолчите, – приказал ему Станнис. – Говори, сир Давос. Я хочу выслушать твои доводы.

Давос повернулся лицом к сиру Акселлу.

– Вы говорите, мы должны доказать всем, что еще не побеждены. Нанести удар. Возобновить войну… вот только с кем? На Коготь‑ Острове Ланнистеров нет.

– Там есть предатели… впрочем, их можно найти и поближе. В этой самой комнате.

Давос пропустил это мимо ушей.

– Меня не удивляет, что лорд Селтигар склонил колено перед Джоффри. Он старый человек и хочет одного: закончить свои дни в собственном замке, попивая тонкие вина из дорогих кубков. Однако он явился на зов вашего величества и привел с собой мечи и корабли. Он был с вами в Штормовом Пределе, когда нам грозил лорд Ренли, и его корабли шли с нами вверх по Черноводной. Его люди сражались за вас, убивали за вас, горели заживо ради вас. Да, Коготь‑ Остров слаб. Там остались только женщины, дети и старики – а почему? Да потому, что их мужья, сыновья и отцы погибли на Черноводной. Погибли на веслах или с мечами в руках, сражаясь под вашими стягами. А сир Акселл предлагает нам разорять их дома, насиловать их вдов и предавать мечу их детей. Эти простые люди никому не изменяли…

– Нет, изменяли, – упорствовал сир Акселл. – Не все люди Селтигара погибли на Черноводной. Несколько сот попали в плен вместе с ним и тоже перешли на сторону врага.

– Вместе с ним, – повторил Давос. – Они присягнули своему лорду – что им еще оставалось?

– Выбор есть у каждого. Они могли отказаться присягать врагу. Некоторые действительно отказались и поплатились за это жизнью, но остались честными и верными людьми.

– Не все способны на подобную самоотверженность. – Давос сознавал, что это слабый довод. Станнис Баратеон – человек с железной волей, не понимающий и не прощающий слабости в других. «Плохи мои дела», – с отчаянием подумал Луковый Рыцарь.

– Долг каждого человека – хранить верность своему законному королю, даже если его лорд оказался предателем, – заявил Станнис тоном, не допускающим возражений.

Давосом овладела отвага, граничащая с безумием.

– А сами вы остались верны королю Эйерису, когда ваш брат поднял свои знамена? – брякнул он.

После мгновения мертвой тишины сир Акселл вскричал:

– Измена! – И выхватил из ножен свой кинжал. – Он смеет высказывать подобную крамолу в лицо вашему величеству!

Станнис снова скрипнул зубами, и на лбу у него вздулась синяя жила. Они с Давосом встретились глазами.

– Спрячьте свой кинжал, сир Акселл, и оставьте нас.

– Если вашему величеству угодно…

– Мне угодно, чтобы вы удалились. Покиньте нас и пришлите сюда Мелисандру.

– Слушаюсь. – Сир Акселл спрятал кинжал, поклонился и вышел, сердито стуча сапогами.

– Ты всегда переоценивал мое терпение, – заметил король Давосу, когда они остались одни. – Я могу укоротить тебе язык с той же легкостью, как укоротил тебе пальцы.

– Я ваш, государь, и язык мой тоже – поступайте с ним, как вам будет угодно.

– Мне угодно, чтобы он продолжал говорить мне правду, – уже спокойнее сказал Станнис, – хотя она порой бывает горька. Эйерис! Знал бы ты, какой тяжелый это был выбор. Родная кровь или сюзерен. Мой брат или мой король. – Он состроил гримасу. – Видел ты когда‑ нибудь Железный Трон? Шипы, полосы скрученной стали, лезвия мечей, перепутанные и сплавленные вместе? Это сиденье не из удобных, сир. Эйерис ранил себя так часто, что его прозвали Королем Струпьев, а Мейегор Жестокий умер на этом троне – если верить слухам, трон его и убил. На этаком седалище нельзя чувствовать себя спокойно. Я часто спрашиваю себя, почему мои братья так стремились его занять.

– А почему этого хотите вы?

– Вопрос не в том, чего я хочу. Трон принадлежит мне как наследнику Роберта. Таков закон. А после меня он перейдет к моей дочери, если Селиса так и не родит мне сына. – Станнис провел пальцами по лакированной, потемневшей от времени поверхности стола. – Хочу я того или нет, я король. На мне лежит долг перед моей дочерью, перед государством и даже перед Робертом. Я знаю, он мало меня любил, и все же он был моим братом. Ланнистерша наставила ему рога и сделала его шутом. Быть может, она и убила его, как убила Джона Аррена и Неда Старка. Подобные преступления нельзя оставлять безнаказанными. Начать следует с Серсеи и ее выродков, но это будет только начало. Я очищу этот двор, как следовало сделать Роберту сразу после Трезубца. Сир Барристан говорил мне, что вся гниль при Эйерисе началась с Вариса. Этого евнуха нельзя было миловать, и Цареубийцу тоже. Роберт по меньшей мере должен был сорвать с Джейме белый плащ и отправить его на Стену, как и предлагал лорд Старк. Но Роберт послушался не его, а Джона Аррена. Я тогда сидел, осажденный, в Штормовом Пределе, и со мной никто не советовался. – Король внезапно впился в Давоса пронзительным взглядом. – А теперь правду: почему ты хотел убить леди Мелисандру?

Стало быть, он знает. Давос не мог ему лгать.

– Четверо моих сыновей сгорели на Черноводной, и это она отдала их огню.

– Ты несправедлив к ней. Тот огонь – не ее рук дело. Вини Беса, вини пиромантов, вини дурака Флорента, который завел мой флот в ловушку. Вини меня за мои упрямство и гордость, побудившие меня отослать Мелисандру прочь, когда я больше всего в ней нуждался, – но не ее. Она остается верной моей слугой.

– Верным вашим слугой был мейстер Крессен, а она убила его, и сира Кортни Пенроза, и вашего брата Ренли.

– Дурацкие речи. Да, она видела конец Ренли в пламени, но причастна к его смерти не больше, чем я. В то время она была со мной – спроси своего Девана, если мне не веришь. Она пощадила бы Ренли, если б могла. Это Мелисандра уговорила меня встретиться с ним и дать ему последнюю возможность раскаяться в своей измене. И Мелисандра же попросила меня послать за тобой, когда сир Акселл вознамерился отдать тебя Рглору. Я вижу, тебя это удивляет? – слегка улыбнулся Станнис.

– Да. Она знает, что я не друг ей и ее красному богу.

– Но мне ты друг, и она это тоже знает. – Король сделал Давосу знак подойти поближе. – Мальчик болен. Мейстер Пилос ставит ему пиявки.

– Мальчик? – Давос сразу подумал о Деване, королевском оруженосце. – Мой сын?

– Деван славный мальчуган и пошел в тебя. Нет, болен бастард Роберта – мальчик, которого мы взяли в Штормовом Пределе.

Эдрик Шторм…

– Я разговаривал с ним в Саду Эйегона.

– Это она устроила. Она и это видела. – Станнис вздохнул. – Мальчик очаровал тебя, верно? Такой у него дар – с отцовской кровью унаследовал. Он знает, что он сын короля, но при этом забывает, что он бастард. И поклоняется Роберту, как Ренли поклонялся в юности. Мой царственный брат, наезжая в Штормовой Предел, разыгрывал любящего отца. Мальчик получал подарки – пони, меч, плащ с меховой оторочкой, – да только делал их евнух, мальчик слал в Красный Замок благодарственные письма, а Роберт смеялся и спрашивал Вариса, что тот подарил на этот раз. Ренли был не лучше. Он предоставил воспитание мальчика кастелянам и мейстерам, и все они пали жертвой обаяния этого отрока. Пенроз предпочел умереть, лишь бы не выдать его. – Король скрипнул зубами. – Я до сих пор сердит на него за это. Как он мог подумать, что я способен причинить мальчику вред? Я ведь выбрал Роберта, так или нет? В час испытаний я предпочел родную кровь чести.

Он ни разу не назвал мальчика по имени, и от этого Давосу сделалось не по себе.

– Надеюсь, юный Эдрик скоро поправится.

Станнис пренебрежительно махнул рукой.

– Простуда, только и всего. Он кашляет, его лихорадит. Мейстер Пилос скоро поставит его на ноги. Сам по себе этот мальчик, конечно, ничего не значит, но в нем течет кровь моего брата. Она говорит, что в королевской крови заключена большая сила.

Давосу не нужно было спрашивать, кто такая «она».

– Взгляни сюда, Луковый Рыцарь. – Король указал на Расписной Стол. – Это моя по праву страна. Мой Вестерос. «Семь Королевств» – неправильное название. Эйегон понимал это еще триста лет назад, стоя на этом самом месте. Эту карту сделали по его приказу. На ней отмечены реки и заливы, холмы и горы, замки, большие и малые города… но границ на ней нет. Это одна страна, и править ею должен один король.

– Да, – согласился Давос. – Когда король один, в стране царит мир.

– При мне в Вестеросе настанет справедливость – то, в чем сир Акселл смыслит столь же мало, как и в войне. Коготь‑ Остров ничего мне не дал бы… и это дурное дело, ты верно сказал. Селтигар должен расплатиться за свою измену собственной шкурой – и расплатится, когда я взойду на престол. Каждый тогда пожнет то, что посеял, – от первого лорда до последней уличной крысы. И некоторые лишатся не только половины пальцев, можешь быть уверен. Из‑ за них в моем королевстве пролилась кровь, и я этого не забуду. – Король отвернулся от стола. – На колени, Луковый Рыцарь.

– Ваше величество?

– За твои рыбу и лук я сделал тебя рыцарем, теперь я хочу сделать тебя лордом.

Вот оно как? Давос растерялся.

– С меня довольно быть вашим рыцарем, государь. Лордом я быть не умею.

– Вот и хорошо, что не умеешь. Все лорды лгут – я убедился в этом на собственном опыте. На колени! Это приказ твоего короля.

Давос преклонил колени, и Станнис обнажил свой длинный меч – Светозарный, как нарекла его Мелисандра, красный меч героев, извлеченный из огня, на котором сожгли семерых богов. В комнате стало светлее, когда он вышел из ножен. Сталь переливалась желтым, оранжевым и красным светом. Воздух вокруг меча мерцал, но когда Станнис коснулся им плеча Давоса, тот не ощутил никакого жара.

– Сир Давос из дома Сивортов, пребываешь ли ты верным моим вассалом отныне и навеки?

– Да, ваше величество.

– Клянешься ли ты служить мне верно до конца своих дней, давать мне честные советы и беспрекословно повиноваться, защищать мои права и мое государство во всех битвах, великих и малых, хранить мой народ и карать моих врагов?

– Клянусь.

– Встань же, Давос Сиворт, – встань лордом Дождливого Леса, адмиралом Узкого моря и десницей короля.

Давос был слишком ошарашен, чтобы двинуться с места. Не далее как этим утром он проснулся в темнице!

– Ваше величество, так нельзя… я не гожусь быть десницей.

– Годишься как нельзя лучше. – Станнис спрятал Светозарный в ножны, протянул Давосу руку и помог ему встать.

– Я низкого рода, – напомнил ему Давос. – Выскочка, контрабандист. Никогда ваши лорды не будут мне подчиняться.

– Тогда мы заведем новых лордов.

– Но я ни читать, ни писать не умею.

– На то у тебя есть мейстер Пилос. Один мой десница уже дописался до плахи – довольно. Я прошу от тебя только то, чем ты и прежде служил мне: честности, верности и послушания.

– Уж верно есть кто‑ нибудь получше меня… какой‑ нибудь знатный лорд…

– Кто? Этот мальчишка Бар‑ Эммон? Мой вероломный дед? Селтигар меня предал, новому Велариону всего шесть лет, новый Сангласс отплыл в Волантис, когда я сжег его брата. Да, сторонников у меня мало, не скрою. Сир Гилберт Фарринг держит для меня Штормовой Предел с двумя сотнями ладей. Есть еще лорд Морриген, Бастард Найтсонгский, молодой Читтеринг, мой кузен Эндрю… но никому из них я не доверяю так, как тебе, лорд Дождливого Леса. Ты будешь моим десницей, и я хочу, чтобы в битве ты был рядом со мной.

Еще одна битва станет для нас концом – в этом лорд Алестер прав.

– Ваше величество просили меня советовать честно. Так вот, если говорить честно, у нас недостаточно сил для еще одной битвы с Ланнистерами.

– Его величество говорит о другой битве – о великой, – произнес женский голос с сильным восточным акцентом. – На пороге стояла Мелисандра в своих красных шелках, держа закрытое серебряное блюдо. – Эти мелкие войны – всего лишь детские потасовки по сравнению с тем, что нам предстоит. Тот, чье имя нельзя называть, собирает свое войско, и нет предела силе его и злу. Грядет великий холод и ночь, которой нет конца. – Женщина поставила блюдо на Расписной Стол. – Они настанут, если верные люди не найдут в себе мужества сразиться с ними – люди, в чьих сердцах горит огонь.

Станнис устремил взгляд на серебряное блюдо.

– Она показывала мне это, лорд Давос. В пламени.

– Вы вправду это видели? – Станнис Баратеон, уж конечно, не стал бы лгать в подобных вещах.

– Собственными глазами. После битвы, когда меня снедало отчаяние, леди Мелисандра сказала, чтобы я посмотрел в пламя очага. Тяга была сильная, и хлопья пепла летели вверх. Я смотрел на них, чувствуя себя дураком, но она сказала, чтобы я вгляделся получше, и вот пепел сделался белым и летел уже не вверх, а вниз. Это снег, подумал я. Искры превратились в кольцо факелов, и я понял, что смотрю сквозь огонь на какой‑ то холм в лесу. Угли стали одетыми в черное людьми, и в снегу зашевелились какие‑ то фигуры. Несмотря на жар от огня, я ощутил пронизывающий холод, и картина вдруг пропала. Но то, что я видел, было правдой, клянусь своим королевством.

Убежденность в голосе короля пронзила Давоса страхом.

– Холм в лесу? Фигуры в снегу? Я не по…

– Это значит, что битва началась, – сказала Мелисандра. – Песок в часах бежит быстро, и время человека на этой земле почти сочтено. Мы должны действовать смело, иначе не останется вовсе никакой надежды. Вестерос должен объединиться под началом одного, истинного короля, принца, который был обещан, лорда Драконьего Камня, избранника Рглора…

– Рглор сделал странный выбор. – Станнис скривился, словно в рот ему попало что‑ то скверное. – Почему я, а не мои братья? Ренли со своим персиком. Во сне я вижу, как сок течет у него изо рта, а кровь из горла. Если бы он исполнил свой долг по отношению к брату, мы с ним разбили бы лорда Тайвина. Даже Роберт гордился бы такой победой. Роберт… – Станнис скрежетнул зубами. – Он мне тоже снится. Он смеется, пьет и хвастается. Это у него лучше всего получалось. И драться он тоже умел – я никогда и ни в чем не мог его превзойти. Владыке Света следовало выбрать своим бойцом Роберта. Почему я?

– Потому что вы – праведник, – сказала Мелисандра.

– Хорош праведник. – Станнис дотронулся до крышки серебряного блюда. – С пиявками.

– Я повторяю вам: этот способ не годится.

– Ты клялась, что он приведет нас к успеху, – рассердился король.

– И да, и нет.

– О чем ты говоришь?

– О том и о другом.

– Говори вразумительно, женщина.

– Когда пламя выскажется яснее, выскажусь и я. Пламя показывает правду, но разглядеть ее непросто. – Рубин у нее на шее вбирал в себя огонь жаровни. – Отдайте мне мальчика, ваше величество. Это более верный путь. Самый лучший. Отдайте мне мальчика, и я разбужу каменного дракона.

– Я уже сказал тебе: нет.

– Один незаконнорожденный ребенок против всех мальчиков и девочек Вестероса. Против детей всего света, которым еще предстоит родиться.

– Он не виноват, что родился вне брака.

– Он осквернил ваше брачное ложе. Если бы не он, у вас были бы свои сыновья.

– Это сделал Роберт. Мальчик тут ни при чем. Моя дочь привязалась к нему, и в нем течет моя кровь.

– Кровь вашего брата. Королевская кровь. Только королевская кровь способна пробудить каменного дракона.

Станнис скрипнул зубами.

– Я не желаю больше слышать об этом. Драконов больше нет. Таргариены с полдюжины раз пытались оживить их и в итоге становились либо дураками, либо трупами. Нам на этой проклятой скале, кроме Пестряка, дураков не надо. У тебя есть пиявки – довольствуйся ими.

– Как будет угодно моему королю. – Мелисандра чопорно склонила голову, достала из левого рукава горсть какого‑ то порошка и бросила его на жаровню. Над углями заплясало бледное пламя, и женщина, поднеся королю серебряное блюдо, сняла с него крышку. На блюде лежали три большие, черные, напитанные кровью пиявки.

Кровь мальчика, понял Давос. Королевская кровь.

Станнис взял в руку одну из пиявок.

– Назовите имя, – велела ему Мелисандра.

Пиявка извивалась, пытаясь присосаться к пальцам Станниса.

– Узурпатор Джоффри Баратеон, – произнес король и бросил пиявку в огонь. Она скорчилась на углях, как осенний лист, и тут же сгорела.

Станнис взял вторую и произнес чуть погромче:

– Узурпатор Бейлон Грейджой. – Пиявка, упав на жаровню, лопнула, и кровь зашипела на углях.

Станнис взял третью. Посмотрев на нее некоторое время, он сказал:

– Узурпатор Робб Старк. – И бросил ее в огонь.

 

Джейме

 

В бане Харренхолла, полутемной, с низким потолком, клубился пар и стояли большие каменные ванны. Когда туда привели Джейме, Бриенна сидела в одной из них и почти со злостью терла себе руку.

– Полегче, женщина, – сказал Джейме. – Кожу сдерешь. – Она бросила щетку и прикрыла груди своими ручищами, здоровенными, как у Григора Клигана. Бутончики, которые она так старалась спрятать, казались бы уместнее на хрупкой фигурке девочки‑ подростка, чем на ее плотном мускулистом теле.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она.

– Лорд Болтон пригласил меня на ужин, но позабыл пригласить моих блох. – Джейме ткнул левой рукой сопровождавшего его стражника. – Помоги мне снять это вонючее тряпье. – Одной рукой он даже штаны не мог развязать. – Стражник, хоть и с неохотой, повиновался. – А теперь оставь нас, – приказал Джейме. – Миледи Тарт не желает, чтобы такие, как ты, глазели на ее грудь. – Он указал своей культей на остролицую женщину, прислуживавшую Бриенне. – Ты тоже подожди снаружи. Дверь тут только одна, а в трубу эта дама не пролезет.

Привычка повиноваться укоренилась в служанке слишком глубоко, и она последовала за стражником. В здешних ваннах могли мыться сразу шесть или семь человек, по обычаю Вольных Городов, поэтому Джейме залез к женщине. Он смотрел теперь двумя глазами, хотя опухоль на правом не совсем еще сошла, несмотря на пиявки Квиберна. Джейме, хотя он и чувствовал себя столетним старцем, стало намного лучше по сравнению с днем его прибытия в Харренхолл.

Бриенна отшатнулась от него.

– Здесь есть другие ванны.

– Мне и эта подойдет. – Джейме осторожно погрузился до подбородка в горячую воду. – Не бойся, женщина. Ляжки у тебя все в синяках, а то, что между ними, меня не волнует. – Правую руку он положил на край ванны: Квиберн не велел ему мочить повязку. Мускулы ног блаженно расслабились, зато закружилась голова. – Коли мне станет дурно, вытащи меня. Ни один Ланнистер еще не тонул в ванне, и я не собираюсь быть первым.

– Какое мне дело до того, как ты умрешь?

– Ты давала клятву. – Он улыбнулся, видя, как ползет краска по ее толстой шее. Она повернулась к нему спиной. – О, девичья стыдливость! Ты думаешь, я раньше ничего этого не видел? – Он взял брошенную ею щетку и стал себя тереть. Даже это давалось ему с трудом. Левая рука ни на что не годна.

Но грязь все‑ таки сходила с него, судя по тому, как темнела вода. Женщина так и сидела спиной к нему, и он видел, как напряжены мускулы ее широких плеч.

– Не можешь выносить вида моей культи? – спросил он. – Это зрелище должно быть тебе приятно. Ведь я лишился руки, которой убил короля. Которая сбросила с башни маленького Старка. Которой я ласкал свою сестру между ног. – Джейме сунул обрубок ей в лицо. – Неудивительно, что Ренли погиб, раз его охраняла ты.

Она вскочила на ноги, как будто он ее ударил, и по ванне прокатилась горячая волна. Пока она вылезала, Джейме успел заметить густую светлую поросль у нее на лобке. У нее там гораздо больше волос, чем у Серсеи. Его член слегка шевельнулся под водой – верный признак того, что он слишком долго пробыл в разлуке с сестрой. Джейме отвел глаза, смущенный поведением своего тела, и пробормотал:

– Это было недостойно. Я калека и потому зол. Прости меня, женщина. Ты защищала меня не хуже любого мужчины и даже получше многих.

Она завернулась в полотенце.

– Ты смеешься надо мной?

Это рассердило его заново.

– Неужели ты настолько тупа? Это извинение. Мне надоело с тобой драться. Может, заключим перемирие?

– Перемирия строятся на доверии. Ты хочешь, чтобы я доверилась…

– Цареубийце, о да. Клятвопреступнику, убившему бедного Эйериса Таргариена. – Джейме фыркнул. – Я скорблю не по Эйерису, а по Роберту. «Я слыхал, тебя прозвали Цареубийцей, – сказал он мне на пиру в честь своей коронации. – Смотри, чтобы это не вошло у тебя в привычку». И засмеялся. Почему Роберта никто не называет клятвопреступником? Он разодрал страну на части, а дерьмо вместо чести почему‑ то у меня.

– Роберт все это сделал ради любви. – По ногам Бриенны стекала вода, образуя лужицу на полу.

– Роберт все это сделал ради гордыни, похоти и смазливого личика. – Джейме сжал бы кулак, будь у него рука. Боль прострелила его до плеча, жестокая, как смех.

– Он начал войну, чтобы спасти государство, – настаивала Бриенна.

Государство…

– Ты знаешь, что мой брат поджег реку? Дикий огонь горит и на воде. Эйерис купался бы в нем, если б у него достало смелости. Все Таргариены были помешаны на огне. – У Джейме кружилась голова – от жары, от яда в крови, от остаточной лихорадки. Он был сам не свой. Опустившись еще глубже в воду, он сказал: – Я замарал свой белый плащ. В тот день я был в своих золотых доспехах, но…

– В золотых доспехах? – донесся, как‑ будто издалека, ее голос.

Он плавал в горячей памяти.

– Когда пляшущие грифоны проиграли Колокольную битву, Эйерис изгнал их носителя. – Зачем он рассказывает все это такой дурище? – Он убедился наконец, что Роберт не какой‑ нибудь разбойничий атаман, которого можно раздавить одним пальцем, а самая большая угроза, с которой сталкивался дом Таргариенов со времен Дейемона Черное Пламя. Король без церемоний напомнил Ливену Мартеллу, что Элия находится в его, Эйериса, руках, и отправил его во главе десяти тысяч дорнийцев по Королевскому тракту. Джон Дарри и Барристан Селми отправились в Каменную Септу собирать остатки разбитого войска лорда грифонов. Принц Рейегар, вернувшись с юга, убедил своего отца спрятать гордость в карман и призвать на помощь моего отца. Но ни один ворон, посланный в Бобровый Утес, обратно не прилетел, и король перепугался еще сильнее. Ему повсюду виделись изменники, а Варис усердно указывал ему на тех, кого он пропустил. Поэтому его величество приказал своим алхимикам устроить тайные хранилища дикого огня по всей Королевской Гавани. Под септой Бейелора, в трущобах Блошиного Конца, под конюшнями и кладовыми, у всех семи ворот и даже в подвалах самого Красного Замка.

Все это совершалось в строжайшей тайне кучкой мастеров‑ пиромантов. Они не доверяли никому, даже собственным ученикам. Королева давно уже ничего не видела, принц Рейегар был занят тем, что сколачивал армию. Однако новый королевский десница, лорд палицы и кинжала, был не совсем глуп и, видя, что Россарт, Белис и Гаригус день и ночь занимаются какой‑ то кипучей деятельностью, начал что‑ то подозревать. Челстед, вот как его звали – лорд Челстед. Я всегда считал его трусом, но однажды он внезапно обрел мужество и явился к Эйерису. Он сделал все, чтобы отговорить короля: убеждал, шутил, грозил и в конце концов стал умолять. Видя, что потерпел неудачу, он сорвал с себя цепь десницы и швырнул на пол. За это Эйерис сжег его заживо, а цепь повесил на шею Россарту, своему любимому пироманту – тому самому, который поджарил лорда Рикарда Старка в собственных доспехах. А я все это время стоял у подножия Железного Трона в своих белых латах, недвижный как мертвец, охраняя своего сюзерена и его очаровательные тайны.

Все мои собратья‑ гвардейцы были в разъезде, но меня Эйерис не отпускал от себя. Я был сыном своего отца, и король не доверял мне. Он желал, чтобы я днем и ночью находился под надзором Вариса. Поэтому я слышал все. – Джейме помнил, как блестели глаза Россарта, когда тот разворачивал свои планы, показывая, где будет спрятана «субстанция». Гаригус и Белис хлопотали не меньше него. – Рейегар встретился с Робертом на Трезубце, и тебе известно, что там произошло. Когда весть об этом достигла двора, Эйерис отправил королеву с принцем Визерисом на Драконий Камень. Принцесса Элия тоже уехала бы, но он ее не пустил. Ему почему‑ то взбрело в голову, что принц Ливен предал Рейегара на Трезубце, и он надеялся обеспечить верность Дорна, удерживая Элию и Эйегона при себе. «Изменники хотят заполучить мой город, – сказал он при мне Россарту, – но им не достанется ничего, кроме пепла. Пусть Роберт царствует над кучей костей и горелого мяса». Таргариены не хоронили своих покойников, а сжигали, и Эйерис собирался устроить такой погребальный костер, какого свет еще не видел. Хотя я, по правде сказать, не верил, что он в самом деле готовился к смерти. Эйерис, как некогда Эйерион Огненный, думал, что огонь преобразит его в дракона и он, возродившись, обратит своих врагов в пепел.

Нед Старк ускоренным порядком двигался на юг с авангардом Роберта, но войско моего отца подошло к городу первым. Пицель внушил королю, что Хранитель Запада пришел защитить его, и Эйерис открыл ворота. Это был единственный случай, когда ему следовало послушать Вариса, но он не послушал. Отец до сих пор держался в стороне от войны – несмотря на все зло, которое причинил ему Эйерис, он полагал, что дом Ланнистеров должен быть на стороне победителя. Трезубец побудил его к действию.

Оборонять Красный Замок выпало мне, но я знал, что дело наше проиграно. Я послал к Эйерису, прося его разрешения договориться с противником о мире. «Если ты не изменник, принеси мне голову своего отца», – ответил Эйерис. Мой гонец сказал, что при короле находится лорд Россарт, и я понял, что это значит.

Когда я разыскал Россарта, он, одетый простым латником, спешил к боковой калитке. Сперва я убил его, потом Эйериса, пока тот не послал к пиромантам еще кого‑ нибудь. В последующие дни я выследил и поубивал остальных мастеров. Белис предлагал мне золото, Гаригус, рыдая, молил о милосердии. Что ж, меч милосерднее огня, но не думаю, что Гаригус оценил милость, которую я ему оказал.

Вода остыла. Открыв глаза, Джейме увидел перед собой обрубок своей правой руки. Руки, которая сделала его Цареубийцей. Козел лишил его разом и славы, и позора. Что же ему осталось? Кто он теперь?

Смешная женщина кутала свои пупырышки в полотенце, из‑ под которого торчали толстые белые ноги.

– Мой рассказ лишил тебя дара речи? Сделай хоть что‑ нибудь. Обругай меня, поцелуй или назови лжецом.

– Если это правда, почему об этом никто не знает?

– Рыцари Королевской Гвардии дают клятву хранить секреты короля. Хочешь, чтобы я ее нарушил? – засмеялся Джейме. – Думаешь, благородный лорд Винтерфелла стал бы слушать мои оправдания? Ему бы честь не позволила. Ему хватило одного взгляда, чтобы признать меня виновным. – Джейме встал в ванне. – Есть ли у волка право судить льва? Кто дал ему такое право? – Джейме передернуло, и он, вылезая из ванны, ударился культей о ее край.

Все вокруг закружилось, но Бриенна подхватила его, не дав упасть. Ее руки покрылись мурашками, но они были сильные и гораздо нежнее, чем он мог подумать. Нежнее, чем у Серсеи. Ноги подгибались под ним, как лапша. Бриенна помогла ему выйти из ванны и крикнула:

– Стража, сюда! Цареубийца!

Джейме, успел подумать он, меня зовут Джейме.

Очнулся он на мокром полу, а над ним с озабоченными лицами толпились стражники, женщина и Квиберн. Бриенна была голая, но, как видно, забыла об этом.

– Это от горячей ванны, – говорил мейстер Квиберн. Впрочем, он не мейстер – ведь цепь у него отобрали. – Притом его кровь еще не совсем очистилась от яда, и он истощен. Чем его кормили последнее время?

– Червями, дерьмом и блевотиной, – ответил Джейме.

– Сухарями, водой и овсянкой, – возразил стражник. – Только он почти ничего не ел. Что нам с ним делать?

– Вымойте его, оденьте и отнесите в Королевский Костер, если сам идти не сможет. Он нынче ужинает с лордом Болтоном, и время почти на исходе.

– Принесите мне чистую одежду, и я сама им займусь, – сказала Бриенна.

Стражники охотно предоставили ей заботу о Джейме. Его посадили на каменную скамью у стены. Бриенна снова завернулась в полотенце и жесткой щеткой отмыла его дочиста. Один из стражников дал ей бритву, чтобы подровнять Джейме бороду. Квиберн принес холщовые подштанники, чистые бриджи из черной шерсти, просторную зеленую рубаху и кожаный камзол со шнуровкой на груди. Джейме к тому времени полегчало, и он с помощью женщины надел это на себя.

– Теперь бы еще в зеркало посмотреться.

Квиберн и Бриенне принес одежду – полотняную сорочку и порядком запачканное платье из розового атласа.

– Простите, миледи, но мы больше ничего не нашли по вашей мерке.

Платье, как сразу стало ясно, шилось на женщину, у которой руки были тоньше, ноги короче, а грудь намного полнее. Тонкое мирийское кружево не могло скрыть синяков на теле Бриенны. Вид у женщины в этом наряде был откровенно нелепый. Она превосходила Джейме шириной плеч и толщиной шеи – неудивительно, что она предпочитает носить кольчугу, подумал он. Розовое ей тоже не очень‑ то шло. В голову Джейме пришло с полдюжины ехидных шуточек, но он в кои‑ то веки оставил их при себе. Лучше ее не злить: однорукий он с ней не сладит.

Разжалованный мейстер подал Джейме какую‑ то фляжку, и он спросил:

– Что здесь?

– Уксусная настойка лакрицы с медом и гвоздикой. Она придаст вам сил и освежит голову.

– Принеси мне снадобье, от которого руки отрастают – другого мне не надо.

⇐ Предыдущая162163164165166167168169170171Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: