Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Приложение 4 страница




Джон Сноу тоже улыбнулся при виде Сэма, но улыбка была усталая, как и теперь.

– Добрался все‑ таки. И Лилли привел. Молодчина, Сэм.

Сам Джон, если послушать Гренна, был молодчина из молодчин. Но сир Аллисер Торне и его друзья не удовлетворились даже тем, что он доставил Дозору Рог Зимы и принца одичалых – они по‑ прежнему именовали Джона предателем. Мейстер Эймон говорил, что нога у Джона заживет успешно – но шрамы, оставшиеся у него в душе, были глубже тех, которые он носил на лице. Он горевал по своей девушке‑ одичалой и по своим братьям.

– Странное дело, – сказал он Сэму теперь. – Манс не любил Крастера, а Крастер Манса, а теперь вот дочь Крастера кормит Мансова сына.

– У меня много молока, – застенчиво заметила Лилли. – Мой мало ест – он не такой жадный, как этот.

– Я слышала, – сказала Вель, – что красная женщина хочет предать Манса огню, как только он окрепнет.

– Манс дезертировал из Ночного Дозора, – устало сказал ей Джон, – а это карается смертью. Если бы Манса захватил Дозор, его бы уже повесили, но он пленник короля, чьих намерений никто не знает, кроме красной женщины.

– Я хочу повидать его, – сказала Вель. – Хочу показать ему сына. Уж это вы должны разрешить, пока его еще не убили.

– Его никому не разрешают видеть, кроме мейстера Эйемона, миледи, – попытался объяснить Сэм.

– Будь моя воля, Манс подержал бы на руках сына. – Улыбка пропала с лица Джона. – Я сожалею, Вель. Мы с Сэмом должны вернуться к своим обязанностям – во всяком случае, Сэм. Мы попросим, чтобы тебя допустили к Мансу. Это все, что я могу обещать.

Сэм задержался еще, чтобы пожать Лилли руку и сказать, что он вернется после ужина, а после поспешил за Джоном. За дверью стояла стража – люди королевы с копьями. Джон уже наполовину спустился с лестницы, но, услышав, как Сэм пыхтит позади, подождал его.

– Ты сильно привязался к Лилли, да?

Сэм покраснел.

– Она хорошая. Добрая. – Он радовался тому, что его долгий кошмар миновал, радовался, что вернулся к своим братьям… но по ночам у себя в каморке иногда вспоминал, как тепло ему было спать под шкурами с Лилли и ее малышом. – С ней я стал храбрее, Джон. Не то что храбрецом… но храбрее.

– Ты сам знаешь, что не можешь оставить ее здесь, – мягко сказал Джон, – как и я не мог бы оставить Игритт. Ты принес присягу, Сэм. Как я. Как все мы.

– Да, знаю. Лилли говорила, что будет мне женой… но я объяснил ей, что такое присяга. Не знаю, опечалило это ее или обрадовало, но я ей сказал. – Сэм проглотил слюну и спросил: – Джон, может ли ложь быть оправдана… если ты лжешь с благой целью?

– Думаю, это зависит от лжи – и от цели. Тебе бы я не советовал. Ты не создан для лжи – сразу начинаешь краснеть и заикаться.

– Это верно, но в письме у меня лучше получается. Я тут подумал: когда здесь все немного уляжется… не отправить ли мне Лилли в Рогов Холм? К моей матери и сестрам… и к‑ к отцу. Если Лилли скажет, что ребенок мой… – Сэм снова покраснел до ушей. – Мать примет его, я знаю. И Лилли найдет какое‑ нибудь место – в замке служить не так тяжело, как работать у Крастера. А лорд Р‑ рендилл… он ни за что в этом не признается, но ему будет приятно, что у меня родился бастард от одичалой. Приятно будет узнать, что я хотя бы в этом мужчина. Он сказал мне как‑ то, что я умру девственником, потому что ни одна женщина не захочет… ну, ты знаешь. Так вот, Джон, если я напишу такое письмо, хорошо ли это будет? Если мальчик…

– Вырастет бастардом в замке своего деда? – Джон пожал плечами. – Главным образом это зависит от твоего отца и от самого мальчика. Если он пойдет в тебя…

– Так ведь он не мой сын, а Крастера. Ты видел старика: он был крепок, как старый пень, да и Лилли сильнее, чем кажется с виду.

– Если мальчик научится владеть мечом и копьем, то место в домашней гвардии твоего отца ему по крайней мере обеспечено. Некоторые бастарды становятся даже оруженосцами, и их потом посвящают в рыцари. Только вот сумеет ли Лилли поддержать твою ложь? Судя по твоим рассказам о лорде Рендилле, он будет очень недоволен, если ваш обман раскроется.

У входа в башню тоже стояли часовые, на этот раз люди короля – Сэм быстро научился различать их. Люди короля, как и все прочие солдаты, благочестием не отличались, зато люди королевы всей душой веровали в Мелисандру Асшайскую и ее Владыку Света.

– Снова пойдешь упражняться? – спросил Сэм, когда они шли через двор. – Разумно ли так напрягать свои силы, пока нога еще не совсем зажила?

– А что мне еще делать? – пожал плечами Джон. – Мурш не отправляет меня на службу – боится, что я предатель.

– В это очень мало кто верит, – сказал другу Сэм. – Только сир Аллисер и его друзья. Другие братья знают, в чем правда. И король Станнис тоже, могу поспорить. Ты принес ему Рог Зимы и сына Манса‑ Разбойника.

– Я всего лишь охранял Вель с ребенком от мародеров, пока разведчики нас не нашли. В плен я никого не брал. Король Станнис держит своих людей в узде, это ясно. Он дает им пограбить немного, но я слышал только о трех изнасилованных женщинах, и солдат, виновных в этом, всех оскопили. Так вот: я не убил никого из одичалых, когда они обратились в бегство. Сир Аллисер ставит мне в вину, что я обнажил меч лишь для того, чтобы защитить наших врагов. И что я не убил Манса потому, что был с ним в сговоре.

– Мало ли что говорит сир Аллисер. Все знают, что он за человек. – Благодаря своему высокому происхождению, рыцарскому званию и долгим годам службы сир Аллисер вполне мог претендовать на место лорда‑ командующего, но почти все, кого он обучал, будучи мастером над оружием, питали к нему сильную неприязнь. Его имя все‑ таки вошло в список, но став всего лишь шестым в первый день и отодвинувшись еще дальше во второй, он отказался от участия в пользу Яноса Слинта.

– Все знают, что сир Аллисер – рыцарь знатного рода, рожденный в законном браке, а я – бастард, убивший Куорена Полурукого и деливший постель с одичалой. Оборотень – вот как меня называют. Какой, спрашивается, из меня оборотень без волка? Призрака я даже во сне больше не вижу. Мне снится только крипта и каменные короли на своих тронах. Иногда я слышу голоса отца и Робба – они будто бы пируют, но между нами стена, и я знаю, что мне нет места рядом с ними.

Да. Живым нет места на пиру мертвых. Сердце Сэма разрывалось из‑ за того, что он вынужден молчать. Бран жив, Джон, хотелось сказать ему. Он вместе с друзьями едет на север верхом на громадном лосе, чтобы найти в чаще Зачарованного леса трехглазую ворону. Это звучало так, что порой Сэм думал, что это просто сон, внушенный ему голодом, страхом и лихорадкой. Но он бы и сон рассказал Джону, если бы не данное им слово.

Трижды он поклялся хранить тайну: самому Брану, этому странному мальчику Жойену Риду и, наконец, Холодным Рукам.

– Весь мир думает, что Бран мертв, – сказал Сэму, прощаясь с ним, его спаситель, – не будем же тревожить его кости и посылать погоню вслед за нами. Поклянись, что будешь молчать, Сэмвел из Ночного Дозора. Поклянись жизнью, которой обязан мне.

…Расстроенный Сэм переступил с ноги на ногу и сказал:

– Никогда лорда Яноса не выберут лордом‑ командующим. – Это было лучшее и единственное утешение, которое он мог предложить Джону. – Не бывать этому.

– Дурачок ты, Сэм. Раскрой глаза. С каждым днем это все ближе. – Джон откинул волосы со лба. – Может, я ничего не знаю, но это знаю точно. А теперь извини – мне не терпится отдубасить кого‑ то мечом.

Сэм посмотрел, как Джон идет к оружейной и учебному двору. Он проводит там почти все свое время. Сир Эндрю погиб, сиру Аллисеру ни до чего нет дела, поэтому в Черном Замке не стало мастера над оружием, и Джон взял на себя обучение самых зеленых новобранцев: Атласа, Коня, колченого Хоп‑ Робина, Эррона и Эмрика. Когда же они заняты по службе, он часами упражняется один с мечом, щитом и копьем – или сражается со всяким, кому придет охота.

«Дурачок ты, – звучало у Сэма в ушах всю дорогу к дому мейстера. – Раскрой глаза. С каждым днем это все ближе». Неужели Джон прав? Чтобы стать лордом‑ командующим Ночного Дозора, нужно набрать две трети голосов от общего числа братьев, между тем после девяти дней голосования ни один из претендентов даже близко не подошел к этому рубежу. Лорд Янос, правда, впереди – он обошел сперва Боуэна Мурша, а потом Отелла Ярвика, но все еще сильно отстает от сиров Денниса Маллистера из Сумеречной Башни и Коттера Пайка из Восточного Дозора. Один из них будет новым лордом‑ командующим, внушал себе Сэм.

У дверей мейстера Станнис тоже поставил стражу. Внутри было душно и тесно от множества раненых: черных братьев, людей короля и людей королевы. Клидас сновал среди них с кувшинами козьего молока и сонным вином, сам же мейстер еще не вернулся от Манса‑ Разбойника, которого навещал каждое утро. Сэм повесил свой плащ на стену и стал помогать. Но все время, пока он подавал, наливал и менял повязки, слова Джона не давали ему покоя. «Дурачок ты, Сэм. Раскрой глаза. С каждым днем это все ближе».

Сэм трудился целый час, пока не пришло время кормить воронов. По пути на вышку он остановился, чтобы свериться с последним подсчетом голосов. В начале выборов предлагалось больше тридцати имен, но многие отказались, когда стало ясно, что победы им не одержать. На прошлый вечер претендентов оставалось семеро. Сир Деннис Маллистер набрал двести тринадцать марок, Коттер Пайк – сто восемьдесят семь, лорд Слинт – семьдесят четыре, Отелл Ярвик – шестьдесят, Боуэн Мурш – сорок девять, Трехпалый Хобб – пять и Скорбный Эдд Толлетт – одну марку. Не иначе как Пип с его глупыми шуточками. Сэм просмотрел итоги прошлых дней. Сир Деннис, Коттер Пайк и Боуэн Мурш с третьего дня постоянно теряли голоса, Отелл Ярвик начал отставать с шестого, и только лорд Янос Слинт день ото дня шел в гору.

Слыша, как волнуются птицы на вышке, Сэм отложил свитки и пошел кормить их. Он с удовольствием отметил, что еще трое воронов вернулось домой.

– Сноу, – закричали они, увидев его. – Сноу, Сноу. – Он сам их этому научил. Но даже с новоприбывшими вышка казалась удручающе пустой. Из воронов, разосланных Эйемоном, вернулись очень немногие. Один из них, однако, долетел до Станниса. Нашел Драконий Камень и короля, которому еще есть до чего‑ то дело. Сэм знал, что отец его в тысяче лиг к югу примкнул к мальчику на Железном Троне, но ни король Джоффри, ни маленький король Томмен даже пальцем не шевельнули в ответ на мольбу Дозора о помощи. Что пользы от короля, который не защищает свое королевство, сердито думал Сэм, вспоминая ночь на Кулаке Первых Людей и страшный путь к Замку Крастера во мраке, ужасе и метели. От людей королевы ему как‑ то не по себе, но они по крайней мере хотя бы пришли на помощь.

За ужином Сэм высматривал Джона, но так и не нашел его в громадном сводчатом чертоге, где теперь ели братья. В конце концов он сел на скамейку рядом с другими своими друзьями. Пип рассказывал Скорбному Эдду, как они спорили, кто из соломенных солдат соберет больше стрел.

– Ты все время шел впереди, но Уот с Длинного Озера в последний день схлопотал три штуки и обогнал тебя.

– Я никогда не выигрываю, – пожаловался Скорбный Эдд. – Вот Уоту боги всегда улыбались. Даже когда одичалые скинули его с Моста Черепов, он умудрился плюхнуться в глубокую воду. Это ж какая удача нужна, чтоб не упасть на скалы!

– И это удачное падение спасло ему жизнь? – спросил Гренн.

– Нет, он уже был мертв – ему топором голову раскроили. А все‑ таки ему повезло, что он не упал на скалы.

На ужин Трехпалый Хобб пообещал братьям зажарить ногу мамонта – быть может, в надежде на несколько лишних голосов. Если так, ему следовало бы подыскать мамонта помоложе. Устав пережевывать хрящи, Сэм со вздохом отодвинул тарелку.

Перед началом очередного голосования напряжение чувствовалось в воздухе сильнее, чем дым. Коттер Пайк сидел у огня в окружении разведчиков из Восточного Дозора, сир Деннис Маллистер – у двери с не столь многочисленными братьями из Сумеречной Башни. Янос Слинт, как убедился Сэм, занял самое удачное место, как раз посередине – там и тепло, и не душно. Сэм с тревогой заметил около него Боуэна Мурша. Изможденный, с завязанной головой, тот ловил каждое слово лорда Яноса. Сэм указал на это своим друзьям, и Пип сказал ему:

– Ты посмотри вон туда: сир Аллисер шепчется с Отеллом Ярвиком.

После ужина мейстер Эйемон поднялся и спросил, не хочет ли кто из братьев высказаться, прежде чем бросить свои марки. Сказать пожелал Скорбный Эдд, как всегда мрачный и с каменным лицом.

– Я хотел лишь указать тем, кто голосовал за меня, что из Эдда Толлетта получится очень скверный лорд‑ командующий, но то же самое относится и ко всем остальным.

Вслед за Эддом встал Боуэн Мурш, придерживаясь за плечо лорда Слинта.

– Братья мои, я прошу вычеркнуть мое имя из списка избираемых. Рана все еще беспокоит меня, и боюсь, что такая задача мне не по силам… но лорд Янос много лет командовал золотыми плащами в Королевской Гавани, и я призываю вас всех поддержать его.

Люди Коттера Пайка сердито зароптали, а сир Деннис, глядя на своих, только головой покачал. Поздно: вред уже нанесен. Куда же Джон подевался? Почему он не идет?

Большинство братьев было неграмотно, и по традиции все голосовали, бросая марки в большой чугунный котел, который Трехпалый Хобб и Оуэн Олух притащили с кухни. Бочки с марками стояли в углу за тяжелой занавесью, поэтому голоса подавались тайно. За тех, кто был на службе, разрешалось голосовать друзьям, и некоторые братья брали по две, по три и по четыре марки, а сир Деннис и Коттер Пайк голосовали за гарнизоны, оставшиеся в их замках.

Когда трапезная опустела, Сэм с Клидасом опорожнили котел перед мейстером Эйемоном. На стол горой высыпались морские раковины, камешки и медные монеты. Морщинистые руки Эйемона принялись разбирать их с удивительной быстротой, раскладывая в кучки ракушки, камни, медяки, а также редкие наконечники стрел, гвозди и желуди. Сэм и Клидас, каждый отдельно, пересчитывали марки.

Этим вечером Сэм объявлял свои итоги первым.

– Двести три марки за сира Денниса Маллистера. Сто шестьдесят девять за Коттера Пайка. Сто тридцать семь за лорда Яноса Слинта. Семьдесят две за Отелла Ярвика, пять за Трехпалого Хобба и две за Скорбного Эдда.

– У меня за Пайка вышло сто шестьдесят восемь, – сказал Клидас. – По моему счету недостает двух голосов, по счету Сэма – одного.

– Счет Сэма верен, – сказал мейстер Эйемон. – Джон Сноу нынче не голосовал. Но это не важно – нужного числа голосов никто не набрал.

Сэм испытал скорее облегчение, чем разочарование. Лорд Янос даже с поддержкой Боуэна Мурша все равно только третий.

– Кто же эти пятеро, которые все время голосуют за Трехпалого Хобба? – полюбопытствовал он.

– Не иначе те, кто хочет убрать его с кухни, – предположил Клидас.

– Сир Деннис потерял десять голосов против вчерашнего дня, – заметил Сэм, – а Коттер Пайк почти двадцать. Это нехорошо.

– Это умаляет надежду каждого из них стать лордом‑ командующим, – согласился мейстер, – но для Ночного Дозора, может быть, и к лучшему. Не нам судить. Десять дней – не такой большой срок. Однажды выборы тянулись два года, и братья голосовали раз семьсот. В свое время Дозор придет к решению.

Да, подумал Сэм, вот только к какому?

Позже, за разбавленным вином в каморке Пипа, язык у Сэма развязался, и он начал размышлять вслух.

– Коттер Пайк и сир Деннис теряют голоса, но все‑ таки на двоих у них почти две трети, – сказал он Пипу и Гренну. – Каждый из них мог бы стать отменным лордом‑ командующим. Надо, чтобы кто‑ то убедил одного из них уступить и поддержать другого.

– Кто‑ то? – с сомнением повторил Гренн. – Это кто же?

– Гренн по дурости своей думает, что «кто‑ то» – это он, – сказал Пип. – Ну что ж – когда этот «кто‑ то» уладит дело с Пайком и Маллистером, пусть уговорит Станниса жениться на королеве Серсее.

– Станнис женат – возразил Гренн.

– Ну что прикажешь с таким делать, Сэм? – вздохнул Пип.

– Коттер Пайк и сир Деннис друг друга не любят, – стоял на своем Гренн. – Они вечно враждуют.

– Да, но это потому, что у них разные понятия о благе Дозора, – сказал Сэм. – Если им объяснить…

– Кто ж это им объяснит? – спросил Пип. – Мы? Я скоморошья обезьяна, не забывай, а Гренн – он и есть Гренн. – Он ухмыльнулся и пошевелил ушами. – Зато ты у нас – сын лорда и стюард мейстера…

– И Смертоносный, – добавил Гренн. – Ты убил Иного.

– Его убило драконово стекло, – в сотый раз повторил Сэм.

– Сын лорда, стюард мейстера и Смертоносный, – задумчиво перечислил Пип. – Ты, пожалуй, мог бы с ними поговорить.

– Мог бы, – не менее мрачно, чем Скорбный Эдд, подтвердил Сэм, – если бы не был таким трусом.

 

Джон

 

Джон медленно обошел вокруг Атласа с мечом в руке, вынудив его повернуться.

– Подними щит повыше, – велел он.

– Он такой тяжелый, – пожаловался парень из Староместа.

– Он и должен быть тяжелым, чтобы остановить меч. Подними его. – Джон, шагнув вперед, нанес рубящий удар. Атлас поднял щит вовремя, чтобы принять удар на него, и замахнулся в свой черед, целя Джону по ребрам. – Хорошо, – сказал Джон, подставив собственный щит. – Только бить надо всем телом. Вкладывай в удар весь свой вес, и ты нанесешь больше урона, чем одной рукой. Попробуй еще раз. Нападай на меня, только щит держи повыше, не то так по башке получишь – загудит, что твой колокол.

Но Атлас вместо этого отступил, поднял забрало и сказал с беспокойством:

– Джон…

Джон оглянулся и увидел ее позади себя вместе с полудюжиной людей королевы. Вот почему во дворе сделалось так тихо. Он видел Мелисандру издали и у молитвенных костров, но так близко – ни разу. Она красивая… только очень уж не по себе становится от ее красных глаз.

– Миледи…

– Король желает поговорить с тобой, Джон Сноу.

Джон бросил учебный меч на землю.

– Могу ли я переодеться? Неприлично мне в таком виде являться к королю.

– Мы будем ждать тебя на Стене. – Не «он», – отметил Джон про себя – «мы». Значит, правда то, что все говорят. Настоящая королева – она, а не та, которую Станнис оставил в Восточном Дозоре.

Джон вернул кольчугу и панцирь в оружейную, зашел к себе и сменил пропотевшую черную одежду на чистую. Зная, что в клети будет холодно, а наверху еще холоднее, он надел тяжелый плащ с капюшоном. Напоследок он повесил за спину Длинный Коготь и отправился.

Мелисандра ждала его под Стеной – отпустив людей королевы.

– Что нужно от меня его величеству? – спросил Джон, когда они вошли в клеть.

– Все, что ты сможешь дать, Джон Сноу. Он король.

Он закрыл дверцу и позвонил в колокол. Ворот начал вращаться, и клеть поползла вверх. На ярком солнце Стена проливала слезы, блестя водяными струйками. В тесной железной клети присутствие красной женщины чувствовалось особенно остро. Даже ее запах был красным и напоминал Джону кузницу Миккена: раскаленное докрасна железо тоже пахнет так – дымом и кровью. Вспомнилась ему и его Игритт, награжденная поцелуем огня. Ветер развевал красные одежды Мелисандры, и они хлопали Джона по ногам.

– Вам не холодно, миледи? – спросил он.

– Мне никогда не бывает холодно, – засмеялась она. Ему казалось, что рубин у нее на шее пульсирует в такт с ее сердцем. – Во мне живет огонь Владыки, Джон Сноу. Смотри. – Она приложила руку к его щеке, дав ему почувствовать свое тепло. – Вот какова должна быть жизнь. Только смерть холодна.

Станнис Баратеон стоял один на вершине Стены, созерцая поле выигранной им битвы и зеленый лес за ним. Одет он был во все черное, как брат Ночного Дозора, и только плащ был золотой, отороченный черным мехом и застегнутый пряжкой в виде горящего сердца.

– Я привела вашему величеству Бастарда из Винтерфелла, – сказала Мелисандра.

Станнис повернулся к Джону лицом. Глаза короля под тяжелым лбом походили на бездонные синие колодцы. Впалые щеки и сильную челюсть покрывала иссиня‑ черная короткая борода, почти не скрывающая изможденности его лица, зубы были крепко сжаты. Такое же напряжение чувствовалось в шее, плечах и правой руке. Джону вспомнилось то, что сказал когда‑ то Донал Нойе о братьях Баратеонах: «Роберт – это сталь, а Станнис – чугун, черный, тяжелый и твердый, но хрупкий. Если его согнуть, он сломается». Джон с трудом преклонил колени, гадая, зачем он понадобился этому ломкому королю.

– Встань. Я многое слышал о тебе, лорд Сноу.

– Я не лорд, государь, – сказал Джон и встал. – Я знаю, что вы слышали. Что я предатель и трус. Что я убил своего собрата Куорена Полурукого ради того, чтобы одичалые меня пощадили. Что я вступил в войско Манса и взял себе одичалую жену.

– Верно. И не только это. Говорят, что ты к тому же оборотень и по ночам становишься волком. – Станнис раздвинул губы в улыбке. – Так сколько же во всем этом правды?

– У меня был лютоволк. Призрак. Я бросил его, когда перебирался через Стену у Серого Дозора, и с тех пор не видел. Примкнуть к одичалым мне приказал сам Куорен. Он знал, что они заставят меня убить его, и наказал делать все, чего бы от меня ни потребовали. Ту женщину звали Игритт. Я нарушил с ней свой обет, но клянусь вам именем моего отца, что никогда не был предателем.

– Я верю тебе, – сказал король.

– Верите? Но почему? – опешил Джон.

– Я знаю Яноса Слинта, – фыркнул Станнис, – и Неда Старка тоже знал. Мы не были друзьями, но только дурак усомнился бы в его честности. Ты похож на него. – Станнис Баратеон возвышался над Джоном, но был до того изнурен, что казался лет на десять старше своего настоящего возраста. – Я знаю больше, чем ты думаешь, Джон Сноу. Я знаю, что это ты нашел кинжал из драконова стекла, которым сын Рендилла Тарли убил Иного.

– Его нашел Призрак. Клад был завернут в черный плащ разведчика и зарыт под Кулаком Первых Людей. Там было много разного: ножи, наконечники для стрел и копий – все из драконова стекла.

– Я знаю, что ты отстоял здешние ворота, – продолжал король. – Если бы не ты, я бы пришел слишком поздно.

– Ворота отстоял Донал Нойе. Он погиб там, в туннеле, сражаясь с королем великанов.

Станнис скорчил гримасу.

– Нойе выковал мне мой первый меч, а Роберту – боевой молот. Останься он жив, из него вышел бы куда лучший лорд‑ командующий, чем из тех дураков, что тщатся занять это место теперь.

– Коттер Пайк и сир Деннис Маллистер – не дураки, ваше величество, – возразил Джон. – Они хорошие воины и надежные люди. Отелл Ярвик тоже, на свой лад. Лорд Мормонт им всем доверял.

– Слишком уж он был доверчив, твой лорд Мормонт, – иначе не погиб бы такой смертью. Но сейчас мы говорим о тебе. Я не забыл, что это ты принес нам волшебный рог и взял в плен жену и сына Манса‑ Разбойника.

– Далла умерла. – Это обстоятельство до сих пор печалило Джона. – Вель – ее сестра. Взять в плен ее и ребенка не стоило никакого труда, ваше величество. Вы обратили одичалых в бегство, а колдун, которого Манс оставил стеречь его королеву, обезумел, когда загорелся его орел. – Джон посмотрел на Мелисандру. – Говорят, что это вы подожгли его.

Она улыбнулась. Ветер швырял длинные медные волосы ей в лицо.

– У Владыки Света огненные пальцы, Джон Сноу.

– Ваше величество, – снова обратился к королю Джон, – вы упомянули о Вель. Она просит разрешения повидать Манса, показать ему сына. Это было бы… доброе дело.

– Этот человек дезертировал из ваших рядов. Твои братья настаивают на его смерти. Зачем мне оказывать ему подобную милость?

На это у Джона не было ответа.

– Не ради него – ради Вель. И ее сестры, матери ребенка.

– Ты влюблен в нее, в эту Вель?

– Я ее едва знаю.

– Говорят, она хороша собой.

– Очень, – подтвердил Джон.

– Красота может быть коварной. Мой брат узнал это на себе, связавшись с Серсеей Ланнистер. Это она убила его, можешь не сомневаться, как убила твоего отца и Джона Аррена. Ты долго пробыл с одичалыми – имеют ли они какое‑ то понятие о чести?

– Да, государь, но не такое, как мы.

– И Манс‑ Разбойник тоже?

– Думаю, что да.

– И Костяной Лорд?

Джон заколебался.

– Мы звали его Гремучей Рубашкой. Он вероломен и кровожаден. Если он и обладает честью, то хорошо прячет ее под своими костяными доспехами.

– А тот другой, Тормунд с множеством имен, который ушел от нас после битвы? Отвечай правдиво.

– Тормунд Великанья Смерть кажется мне человеком, из которого выйдет хороший друг и опасный враг, ваше величество.

Станнис коротко кивнул.

– Твой отец был человеком чести. Мы не были друзьями, но я знал ему цену. Брат твой был изменником, мятежником и хотел отнять у меня полкоролевства, но в мужестве его никто не сомневался. А ты?

Чего он ждет – признания в любви?

– Я брат Ночного Дозора, – учтиво и сдержанно ответил Джон.

– Слова, пустые слова. Почему, ты думаешь, я покинул Драконий Камень и отплыл к Стене, Джон Сноу?

– Я хочу надеяться, что вы сделали это по нашей просьбе, хотя не могу понять, почему вы так медлили.

Станнис, как ни странно, улыбнулся.

– Ты смел – настоящий Старк. Да, мне следовало бы прибыть сюда раньше. Если бы не мой десница, я бы и вовсе не пришел. Лорд Сиворт – человек низкого рода, однако он напомнил мне о моем долге, когда я думал только о своих правах. Давос сказал, что я ставлю повозку впереди лошади. Пытаюсь завоевать трон, чтобы спасти королевство, тогда как мне нужно спасать королевство, чтобы завоевать трон. Вот он, враг, с которым мне суждено сразиться. – Станнис указал на север.

– Тот, чье имя запретно, – тихо добавила Мелисандра. – Он Бог Ночи и Ужаса, Джон Сноу, и эти существа в снегу – его воинство.

– Говорят, ты убил одного из этих живых мертвецов, спасая лорда Мормонта, – сказал Станнис. – Может статься, это и твоя война тоже, Лорд Сноу – если ты согласен мне помочь.

– Мой меч отдан Ночному Дозору, ваше величество, – осторожно ответил Джон.

Королю это явно не понравилось. Он скрипнул зубами и сказал:

– Мне нужен не только твой меч.

– Милорд? – в растерянности молвил Джон.

– Мне нужен Север.

– Но… Королем Севера был мой брат Робб…

– Твой брат был законным лордом Винтерфелла. Если бы он остался дома и выполнял свой долг, вместо того чтобы возлагать на себя корону и идти покорять речные земли, он жил бы и по сей день. Но чему быть, того не миновать. Ты не Робб, как и я не Роберт.

Эти слова разрушили всякую приязнь, которую Джон мог бы возыметь к Станнису.

– Я любил моего брата, – сказал он.

– И я любил своего. Но они были такими, какими были, а мы таковы, какие мы есть. Я единственный истинный король Вестероса, и севера его, и юга. А ты – бастард Неда Старка. – Станнис впился в Джона своими темно‑ синими глазами. – Тайвин Ланнистер назначил Русе Болтона своим Хранителем Севера в награду за то, что тот предал твоего брата. Железные Люди после смерти Бейлона Грейджоя передрались между собой, но Ров Кейлин, Темнолесье, Торрхенов Удел и почти весь Каменный Берег по‑ прежнему остаются за ними. Земли твоего отца истекают кровью, а у меня нет ни сил, ни времени врачевать эти раны. Винтерфеллу нужен лорд – преданный мне лорд.

Джон, совсем растерявшись под его взглядом, сказал:

– Винтерфелла больше нет. Теон Грейджой предал его огню.

– Гранит не так‑ то легко сгорает. Замок со временем можно будет восстановить. Не стены делают лорда. Твои северяне меня не знают, и у них нет причин меня любить, однако они понадобятся мне в грядущих битвах. Нужен сын Эддарда Старка, чтобы привести их под мое знамя.

Он хочет сделать меня лордом Винтерфелла. Джон почувствовал себя таким легким, что побоялся, как бы ветер не сдул его со Стены.

– Ваше величество забывает, что я Сноу, а не Старк.

– Это ты кое о чем забываешь.

Теплая рука Мелисандры легла на плечо Джона.

– Король может снять с тебя клеймо бастарда одним мановением руки, лорд Сноу.

Лорд Сноу. Так прозвал его в насмешку сир Аллисер Торне, и многие братья тоже пользовались этим прозвищем – одни с любовью, другие с издевкой. Но теперь это прозвучало совсем по‑ иному – по‑ настоящему.

– Да, – неуверенно произнес он, – короли и прежде делали бастардов законными детьми, но ведь я остаюсь братом Ночного Дозора. Я преклонил колени перед сердце‑ деревом и поклялся не владеть землями и не иметь детей.

– Джон. – Мелисандра стояла так близко, что он чувствовал тепло ее дыхания. – Единственный истинный бог – это Рглор. Клятва, данная дереву, имеет не больше силы, чем если бы ты принес ее своим башмакам. Открой свое сердце и впусти в него свет Владыки. Сожги свои чардрева и прими Винтерфелл как дар Владыки Света.

Когда Джон был еще мал, слишком мал, чтобы понимать, что такое «бастард», он мечтал, что когда‑ нибудь Винтерфелл будет принадлежать ему. Позже, став старше, он устыдился этих мечтаний. Винтерфелл перейдет к Роббу и его сыновьям или Брану с Риконом, если он умрет бездетным. А дальше идут Санса и Арья. Желать другого даже в мечтах было нехорошо, как будто он в душе обрекал их всех на смерть. «Нет, я не хотел этого, – думал Джон, стоя перед синеглазым королем и красной женщиной. – Я любил Робба, любил их всех. Я никогда не желал им зла, но оно случилось. Теперь остался только я». Стоит ему только сказать слово, и он станет Джоном Старком, навеки расставшись с именем Сноу. Стоит ему присягнуть этому королю на верность, и Винтерфелл будет его. Стоит ему только… в который раз преступить свою клятву.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...