 |
Приложения 2 страница
|
|
|
|
– Гарри‑ Наследник?
– Гарольд Хардинг, воспитанник леди Уэйнвуд. Полагаю, теперь мы должны называть его сиром Гарри. Бронзовый Джон произвел его в рыцари.
– Вот как. – Алейна пришла в недоумение. Почему воспитанника леди Уэйнвуд называют ее наследником? У нее ведь есть сыновья. Один из них – сир Доннел, Рыцарь Кровавых Ворот. Но она не хотела показаться дурочкой и потому сказала: – Надеюсь, он будет достойным рыцарем.
– Надеюсь, что его чума заберет, – фыркнула леди Миранда. – Знаешь, у него есть дочка от какой‑ то простолюдинки. Мой лорд‑ отец вознамерился выдать меня за Гарри, но леди Уэйнвуд и слышать об этом не хочет. Не знаю уж почему – то ли я ей не подхожу, то ли дают за мной мало. А мне муж ох как нужен, – вздохнула она. – У меня уже был один, да я его уморила.
– Уморили? – изумилась Алейна.
– Ага. Он умер прямо на мне. Ты ведь знаешь, что происходит на брачном ложе, не так ли?
Алейна вспомнила Тириона, вспомнила поцелуй Пса и кивнула.
– Должно быть, это было ужасно, миледи… то, что он умер вот так…
– Да, неутешительно, – пожала плечами Миранда. – И неучтиво по меньшей мере. Он не потрудился даже обрюхатить меня. У стариков семя слабое. И вот она я – вдова, почти что нетронутая. Гарри мог бы сделать и худшую партию. Так оно и будет, ручаюсь. Леди Уэйнвуд скорее всего женит его на какой‑ нибудь из своих внучек, а нет – так на внучке Бронзового Джона.
– Вам лучше знать, миледи. – Алейна хорошо помнила наставления Петира.
– Ранда! Ну скажи: Ранда.
– Ранда.
– Вот так‑ то лучше. Знаешь, я должна перед тобой повиниться. Ты, наверно, сочтешь меня потаскушкой, но я спала с этим красавчиком Мариллоном. Я ведь не знала, каким чудовищем он окажется. Он так сладко пел, а руками творил настоящие чудеса. Знай я, что он выбросит леди Лизу в Лунную Дверь, ни за что не легла бы с ним. Я не сплю с чудовищами, как правило. – Миранда окинула взглядом лицо и грудь своей собеседницы. – Ты красивей меня, зато у меня грудь больше. Мейстеры говорят, что большие груди дают молока не больше, чем маленькие, но я им не верю. Видела ты хоть одну кормилицу с маленькими грудями? Твои хороши для девочки твоего возраста, но ты ведь незаконная, поэтому я и думать о них не стану. – Она направила своего мула чуть ближе к Алейне. – Ты ведь знаешь, что наша Мия не девушка, да?
|
|
|
Толстуха Мадди нашептала об этом своей госпоже как‑ то раз, когда Мия привезла им припасы.
– Мадди мне рассказала.
– Еще бы. Рот у Мадди как ее ляжки, а ляжки просто громадные. Мию лишил невинности Микель Редфорт. Он раньше был оруженосцем у сира Лина Корбрея. Настоящий оруженосец, не то что этот неотесанный парень, который служит у сира Лина теперь. Говорят, рыцарь взял его к себе только ради денег. Микель владел мечом лучше всех юношей в Долине и отличался своим благородством… именно так думала бедняжка Мия, пока он не женился на одной из дочерей Бронзового Джона. Лорд Хортон, полагаю, не оставил ему выбора, но с Мией он все‑ таки поступил жестоко.
– Сир Лотор влюблен в нее. – Алейна посмотрела на Мию, едущую двадцатью ступенями ниже. – Даже больше чем влюблен.
– Лотор Брюн? – подняла бровь Миранда. – А она знает? Попусту он надеется, бедный. Отец пытался найти Мие мужа, но она всякий раз отказывается. Она сама из породы мулов.
Алейна невольно почувствовала симпатию к этой молодой женщине. Со времен бедной Джейни Пуль у нее не было подруги, с которой она могла бы посплетничать.
– Как по‑ вашему, сиру Лотору она нравится такая как есть, в кольчуге и коже? – спросила она Миранду как более искушенную в подобных делах. – Или он воображает ее себе в шелке и бархате?
|
|
|
– Он мужчина, поэтому она ему видится голой.
Ну вот, опять она хочет вогнать меня в краску.
– Какая ты розовенькая, просто прелесть. – Миранда будто подслушала ее мысли. – Я‑ то, когда краснею, становлюсь похожа на яблоко. Правда, я давно забыла, как это делается. – Она придвинулась еще ближе. – Твой отец не собирается снова жениться?
– Отец? – Алейна никогда об этом не думала, и вопрос Миранды заставил ее внутренне съежиться. Ей вспомнилось лицо Лизы Аррен, падающей в Лунную Дверь.
– Мы все знаем, как предан он был леди Лизе, но не может же лорд Петир вечно скорбеть. Он нуждается в молодой красивой жене, с которой позабудет о своем горе. И выбор у него большой – половина благородных девиц Долины. Разве можно желать лучшего мужа, чем наш лорд‑ протектор? Жаль, правда, что его прозвали Мизинцем. Он у него правда такой маленький?
– Он? – Алейна снова зарделась. – Не знаю… я никогда…
Миранда рассмеялась так громко, что Мия оглянулась на них.
– Ничего, Алейна. Я уверена, он не так уж и мал.
Они проехали под естественной каменной аркой – с длинных сосулек на ней капала вода. На той стороне тропа суживалась и на протяжении футов ста круто падала вниз. Миранде пришлось податься назад. Алейна, вцепившись в седло, предоставила своему мулу полную волю. В этом месте ступени, за многие годы истертые подковами, напоминали ряд мелких каменных чаш. Их наполняла вода, сверкающая золотом на послеполуденном солнце. Когда стемнеет, она превратится в лед. Поймав себя на том, что затаила дыхание, Алейна выдохнула. Мия с лордом Робертом почти уже добрались до скального шпиля, где склон снова выравнивался. Она старалась смотреть на них и только на них. Я не упаду, говорила она себе, с чего мне падать? Мул свое дело знает. Ветер свистел вокруг, пока она шаг за шагом сходила вниз – целую вечность.
Но вот наконец она оказалась рядом с Мией и своим маленьким лордом, которые сделали остановку под скалой. Впереди виднелась каменная седловина, узкая, покрытая льдом. Ветер с воем трепал плащ Алейны. Это место она помнила со времен своего восхождения. Оно напугало ее тогда и пугало теперь.
– Она шире, чем кажется с виду, – бодро говорила мальчику Мия. – Целый ярд в ширину и каких‑ нибудь восемь ярдов в длину. Ничего страшного.
|
|
|
– Ничего страшного, – повторил Роберт. Рука у него дрожала.
Нет. Только не здесь. Не сейчас.
– Мулов тут лучше вести под уздцы, – продолжала Мия. – С позволения вашей милости, я сперва переведу моего, а после вернусь за вашим. – Роберт, не отвечая, смотрел покрасневшими глазами на узкую тропку. – Я недолго, – пообещала Мия, но мальчик как будто вовсе не слышал ее.
Как только девушка с мулом вышли из‑ под скалы, ветер запустил в них свои острые зубы. Плащ Мии затрепыхался, она пошатнулась, и какой‑ то миг казалось, что ее сейчас сдует в пропасть, но она выправилась и зашагала дальше.
Алейна взяла Роберта за руку, стараясь унять его дрожь.
– Я так боюсь, зяблик. Пожалуйста, не отпускай мою руку и помоги мне перейти через лед. Ты‑ то не боишься, я знаю.
Он посмотрел на нее. Зрачки в больших, белых как вареные яйца глазах казались темными точками.
– Не боюсь?
– Конечно же, нет. Ты мой крылатый рыцарь, сир Зяблик.
– Крылатый Рыцарь умел летать, – прошептал мальчик.
– Да, выше гор. – Она крепко сжала его руку в теплой перчатке.
– Выше гор, – откликнулась эхом подъехавшая сверху леди Миранда – она с ходу сообразила, в чем дело.
– Сир Зяблик, – сказал Роберт, и Алейна поняла, что возвращения Мии дожидаться нельзя. Она помогла мальчику спешиться, и они вдвоем вышли на каменное седло, хлопая на ветру плащами. Вокруг ничего, кроме воздуха, неба и пропасти с обеих сторон. Под ногами лед и камни, о которые так легко споткнуться. Как жутко воет – будто не ветер, а волк. Призрачный волк величиной с гору.
Потом они вдруг очутились на той стороне, и Мия со смехом тискала Роберта.
– Осторожно, – сказала ей Алейна. – Он может ударить тебя, когда судороги начнутся. Ты не поверишь, каким сильным он делается во время припадка. – Они нашли в скалах расщелину, чтобы спрятать его от ветра. Алейна сидела с мальчиком, пока его не перестало трясти, Мия вернулась назад, чтобы помочь остальным.
|
|
|
В Снежном они сменили мулов и поели горячего жаркого из козлятины с луком.
– Я вижу, ты не только красивая, но и храбрая, – сказала Миранда. Алейна, обедавшая вместе с ней и Мией, опять покраснела от ее похвалы.
– Совсем не храбрая. Я ужасно боялась. Не знаю, как я перешла бы без лорда Роберта. А ты, Мия… ты чуть не упала.
– Ошибаетесь. Я никогда не падаю. – Волосы Мии, пришедшие в полный беспорядок, закрывали ей один глаз.
– Я сказала «чуть не упала». Я видела. Неужели тебе не было страшно?
– Нет. Я помню, один человек подкидывал меня вверх, когда я была еще маленькая. Он был высокий, до неба, а я взлетала еще выше. Мы так смеялись, что у меня дух захватывало, и я обсикалась, а он тогда стал хохотать еще пуще. Я никогда не боялась, что он уронит меня, – знала, что он всегда поймает. А потом он пропал куда‑ то. – Мия убрала волосы с глаза. – Мужчины все такие – они лгут, или умирают, или бросают тебя. Но «Стоун» значит камень, а камень – это дитя горы. Я верю своему отцу и своим мулам. Я никогда не упаду. – Она поднялась, держась рукой за скалу. – Доедайте‑ ка живее. Нам еще долго ехать, и я чую бурю.
Мия чуяла верно. Как только они выехали из Каменного, последнего и самого большого из трех горных замков, пошел снег. Начинало уже смеркаться. Леди Миранда предложила вернуться, заночевать в Каменном, а утром продолжить путь, но Мия не желала и слышать об этом.
– К тому времени снегу может навалить до пяти футов, и дорога станет опасной даже для мулов. Ничего. Будем двигаться потихоньку.
И они двигались. Ниже Каменного ступени, более широкие и отлогие, вились среди высоких сосен и серо‑ зеленых страж‑ деревьев, густо растущих на нижних склонах Копья Гиганта. Мулы Мии, похоже, знали тут каждый корень и каждый камень, а то, что они забывали, им напоминала погонщица. Прошло полночи, прежде чем они увидели огни Ворот Луны сквозь снежные хлопья. Последняя часть пути прошла наиболее мирно. Снег валил, укрывая мир белым одеялом. Уснувший Зяблик покачивался в такт шагам мула. Даже леди Миранда позевывала и жаловалась на усталость.
– Мы для всех вас приготовили комнаты, – сказала она Алейне, – но ты, если хочешь, можешь спать сегодня со мной. У меня такая кровать, что четверым впору.
– Почту за честь, миледи.
– Ранда. Счастье твое, что я так устала. Свернуться бы калачиком и уснуть, больше ничего не хочу. Обычно дамы, ночующие со мной, должны уплатить пошлину и рассказать мне про все свои шалости.
– А если они ничего такого не делали?
– Тогда они должны признаться, что им хотелось бы сделать. Но к тебе это не относится. По твоим голубым глазкам и розовым щечкам видно, что ты – сама добродетель. Надеюсь, ноги у тебя не замерзли, – снова зевнула Миранда. – Ненавижу спать с людьми, у которых ноги холодные.
|
|
|
К приезду в замок она совсем осовела, Алейна же мечтала о том, чтобы скорее лечь. Постель у Миранды, должно быть, мягкая, с пуховой периной и меховыми одеялами. Там ей непременно приснится хороший сон. Проснувшись, она услышит лай собак, болтовню женщин у колодца и звон мечей, а потом состоится пир с музыкой и танцами. После мертвой тишины Гнезда она стосковалась по шуму и смеху.
Но когда путники слезали со своих мулов, во дворе появился один из гвардейцев Петира.
– Леди Алейна, лорд‑ протектор вас ожидает.
– Так он вернулся? – удивилась она.
– Да, нынче вечером. Вы найдете его в западной башне.
Время близилось к рассвету, и почти все обитатели замка спали – но только не Петир Бейлиш. Он сидел у жаркого огня и пил горячее вино в обществе трех незнакомых Алейне мужчин. Когда она вошла, они встали, а Петир широко улыбнулся.
– Алейна. Иди поцелуй отца.
Она послушно обняла его и поцеловала в щеку.
– Извините, что помешала, отец. Мне никто не сказал, что у вас гости.
– Ты мне никогда не мешаешь, милая. Я как раз говорил этим добрым рыцарям, какая у меня послушная дочь.
– Послушная и красивая, – сказал пригожий молодой рыцарь с густой белокурой гривой, спадающей ниже плеч.
– Верно, – подхватил второй, кряжистый, с бородой цвета соли и перца, красным носом и корявыми ручищами. – Об этом вы умолчали, милорд.
– Я бы поступил так же, будь она моей дочерью, – криво усмехнулся третий – низенький, жилистый, остроносый, с жесткими рыжими волосами. – Особенно говоря с мужланами вроде нас.
– Разве вы мужланы? – засмеялась Алейна. – А я‑ то думала, что вы галантные рыцари.
– Они в самом деле рыцари, которые, будем надеяться, докажут свою галантность на деле, – сказал Петир. – Позволь тебе представить сира Бирена, сира Моргарта и сира Шадрика. А это леди Алейна, сиры, моя дочь и большая умница… и нам нужно побеседовать наедине, с вашего любезного позволения.
Все трое откланялись, а белокурый на прощание успел приложиться к руке Алейны.
– Межевые рыцари? – спросила она, когда они вышли.
– Голодные, скажем так. Я решил, что несколько лишних мечей нам не помешает. События становятся все занятнее, милая, а в такое время мечей никогда не бывает чересчур много. «Сардиний король» вернулся в Чаячий город, и старому Освеллу есть о чем рассказать.
Алейна не стала расспрашивать – если Петир захочет, то расскажет все сам.
– Я не ждала вас так скоро. И очень рада, что вы приехали.
– По твоему поцелую этого не скажешь. – Он притянул Алейну к себе, взял ее лицо в ладони и долго не отрывался от ее губ. – Вот как следует встречать своего отца – запомни на будущее.
– Да, отец, – сказала она, чувствуя, что краснеет. Но он уже заговорил о другом.
– Ты не поверишь, что творится в Королевской Гавани. Серсея делает одну глупость за другой, и совет, собранный из глухих, слепцов и тупиц, успешно ей помогает. Я всегда предчувствовал, что она разорит страну и погубит себя, но не ждал, что это произойдет так быстро. Досадно, право. Я надеялся хотя бы на пять спокойных лет, чтобы посадить семена и пожать плоды, а теперь… хорошо, что смута мне только на пользу. Боюсь, три королевы недолго продержатся при тех скудных крохах порядка, что оставили нам пятеро королей.
– Три королевы?
Петир вместо объяснений сказал с улыбкой:
– Я привез моей милочке подарок.
– Платье? – удивилась и обрадовалась Алейна. Она слышала, что в Чаячьем городе живут превосходные портнихи, и ей так надоело ходить замарашкой.
– Кое‑ что получше. Угадывай снова.
– Драгоценности?
– Ни одни драгоценности не сравнятся с глазами моей дочурки.
– Может быть, это лимоны? – Она наобещала Роберту лимонных пирожных, а их без лимонов не испечешь.
Петир посадил ее себе на колени.
– Нет. Я нашел тебе жениха.
– Жениха? – У нее перехватило дыхание. Ей не хотелось больше выходить замуж – ни теперь, ни потом. – Но ведь я уже замужем, – прошептала она, покосившись на закрытую дверь. Петир приложил палец к ее губам.
– Карлик женился на дочери Неда Старка, а не на моей. Но не волнуйся, это всего лишь помолвка. Мы подождем со свадьбой, пока Серсее не наступит конец, а Санса благополучно не овдовеет. Кроме того, ты должна познакомиться со своим женихом и заслужить его одобрение. Леди Уэйнвуд не станет женить его против воли – это ее условие.
– Леди Уэйнвуд? – Алейна ушам своим не верила. – Зачем ей нужно женить своего сына на…
– На незаконнорожденной? Для начала не забывай, что ты бастард лорда‑ протектора. Уэйнвуды – род древний и гордый, но не так богаты, как может показаться со стороны. Я убедился в этом, начав скупать их долговые расписки. Впрочем, сына леди Анья на золото бы не променяла. А вот воспитанник… юный Гарри ей всего лишь дальний родственник, а приданое, которое я предложил ее милости, еще больше того, что получил недавно лорд Корбрей. Из‑ за меньшего она не рискнула бы навлечь на себя гнев Бронзового Джона. Этот сговор нарушит все его планы. Ты помолвлена с Гарольдом Хардингом, милая, – при условии, что сумеешь завоевать сердце этого юнца, что тебе будет совсем не трудно.
– Гарри‑ Наследник? – Алейна попыталась вспомнить, что рассказывала ей в дороге Миранда. – Его только что посвятили в рыцари, и у него есть ребенок от какой‑ то крестьянской девушки.
– Их у него двое, от разных матерей. Перед Гарри не так легко устоять. Светлые волосы, синие глаза, ямочки на щеках. Вот он‑ то галантный кавалер, спору нет. Когда об этом будет объявлено, милая, тебе позавидуют все благородные девы Долины, а также речных земель и Простора.
– Но почему? – недоумевала она. – Неужели сир Гарольд… в самом деле наследник леди Уэйнвуд? Ведь у нее же есть сыновья…
– Целых три. И дочери тоже, и внуки.
– Разве они не опережают Гарри? Я ничего не понимаю.
– Сейчас поймешь. Слушай. – Петир легонько провел пальцем по ее ладони. От него пахло вином, гвоздикой, мускатным орехом. – Начнем с лорда Джаспера Аррена, отца лорда Джона. У него было трое детей, два сына и дочь. Джон, старший, унаследовал Гнездо и титул. Его сестра Алис вышла за сира Эллиса Уэйнвуда, дядю нынешней леди Уэйнвуд. Алис и Эллис – мило, не правда ли? Младший сын лорда Джаспера, Роннел, женился на девице из дома Бельморов, но вскоре умер от живота. Их сын Элберт родился в то самое время, как бедняга Роннел умирал. Пока все понятно, милая?
– Да. Джон, Алис и Роннел, который умер.
– Прекрасно. Джон Аррен был женат трижды, но от первых двух жен не имел потомства, поэтому долгие годы его наследником считался племянник Элберт. Эллис тем временем вспахивал Алис исправно, и она что ни год рожала. Она принесла мужу девять детей, восемь девочек и одного мальчугана, тоже Джаспера – он лишил мать последних сил, и она умерла. Этот Джаспер, не оценив героических усилий своих родителей, в три года получил лошадиным копытом по голове и отправился следом за матушкой. Две его сестры вскоре умерли от оспы – осталось шестеро. Старшая вышла за сира Денниса Аррена, дальнего родственника лордов Гнезда. В Долине живет несколько ветвей Арренов, столь же гордых, сколь и нищих, – не считая Арренов из Чаячьего города, у которых хватает ума заключать браки с купеческими детьми. Эти богаты, но так опростились, что о них не принято говорить. Сир Деннис происходил из гордой и бедной ветви… но был при этом прославленным турнирным бойцом, красивым, галантным и преисполненным учтивых манер. А тут еще волшебное имя Аррен… все это вместе победило девицу Уэйнвуд. Их будущие дети в случае какого‑ либо несчастья с Элбертом обещали стать наследниками Гнезда. И с Элбертом в самом деле случилось несчастье по имени король Эйерис… ты ведь знаешь эту историю?
– Безумный Король убил его, – кивнула Алейна.
– Совершенно верно. Вскорости после этого сир Деннис отправился воевать, оставив дома беременную жену, и погиб в Колокольной битве – от избытка отваги и вражеского топора. Его леди не перенесла этого известия, а новорожденный мальчик ненадолго ее пережил. Джон Аррен тем временем нашел себе молодую жену, которая, как он не без основания полагал, была вполне способна к деторождению. Но от Лизы, как мы с тобой знаем, он получил только выкидыши, мертворожденных младенцев и бедного Зяблика.
Это возвращает нас к пяти оставшимся дочерям Алис и Эллиса. Старшая, сильно изуродованная той самой оспой, которая убила ее сестер, сделалась септой. Вторую соблазнил какой‑ то наемник. Сир Эллис выгнал ее из дома, рожденный ею ребенок умер в младенчестве, и она пошла в Молчаливые Сестры. Третья вышла за Лорда‑ Чиновника, но оказалась бесплодной. Четвертую на пути в речные земли, где она собиралась выйти за какого‑ то Бракена, похитили Обгорелые. Остается самая младшая. Она вышла за рыцаря‑ землевладельца, вассала Уэйнвудов, родила ему сына Гарольда и умерла. – Петир коснулся губами запястья Алейны. – А теперь скажи, милая, – почему Гарри прозвали Наследником?
Алейна широко раскрыла глаза.
– Он наследник не леди Уэйнвуд, а Роберта. Если Роберт умрет…
– Когда умрет, – веско произнес Петир. – Бедный наш зяблик такой слабенький. Это лишь вопрос времени. Когда Роберт умрет, Гарри‑ Наследник превратится в лорда Гарольда, владетеля Орлиного Гнезда и Защитника Долины. Знаменосцы Джона Аррена никогда не полюбят меня или нашего бедолагу Роберта, но своего Молодого Сокола будут любить… а когда они съедутся на свадьбу и ты выйдешь к ним со своими распущенными золотистыми волосами, в белом плаще с серым лютоволком, все рыцари Долины дадут обет вернуть то, что принадлежит тебе по праву рождения. Вот что дарю я тебе, моя милая Санса: Гарри, Гнездо и Винтерфелл. Тебе не кажется, что это заслуживает еще одного поцелуя?
Серсея
Лицо престарелой септы Моэллы состояло из одних острых углов, губы постоянно оставались поджатыми. Серсея подозревала, что она все еще девственница – хотя теперь ее девичество, вероятно, стало прочнее дубленой кожи. Септу сопровождали шесть рыцарей его воробейства с радужными мечами своего возрожденного ордена на треугольных щитах.
Серсея сидела на своем месте ниже Железного Трона, одетая в зеленый шелк с золотым кружевом.
– Передайте его святейшеству, септа, что мы недовольны им. Он берет на себя слишком много. – Изумруды сверкали на пальцах королевы и в ее золотых волосах. Весь двор и город смотрели сейчас на нее – пусть же они видят перед собой дочь лорда Тайвина. Когда эта комедия будет доиграна, они поймут, что у них есть только одна королева. Но сначала надо проплясать весь танец, ни разу не сбившись с такта. – Леди Маргери – верная жена и помощница моего сына. Его святейшество не имел повода заключать под стражу нашу невестку и ее юных кузин, столь дорогих нашему сердцу. Я требую их освобождения.
На лице септы не дрогнул ни один мускул.
– Я передам его святейшеству слова вашего величества, но должна с прискорбием известить, что молодая королева и ее дамы не могут быть освобождены, пока не будет доказана их невиновность.
– Невиновность? Стоит только посмотреть на эти чистые лица, чтобы убедиться в их полнейшей невинности.
– Красивое лицо часто скрывает грешную душу.
– В чем обвиняются сии девицы, – спросил лорд Мерривезер, сидевший за столом совета, – и кто обвиняет их?
– Мегга и Элинор Тирелл обвиняются в распутстве и сокрытии государственной измены, – ответила септа. – Элла Тирелл – в недоносительстве. Все эти обвинения, помимо прелюбодейства и государственной измены, предъявляются также и королеве Маргери.
– Скажите же наконец, кто распространяет подобную клевету против моей невестки! – Серсея приложила руку к груди. – Я не верю ни единому слову. Мой сын любит леди Маргери всем своим сердцем – она не могла обмануть его столь жестоко.
– Обвинителем выступает один из ваших придворных рыцарей. Сир Осни Кеттлблэк исповедался в своем прелюбодеянии с королевой самому верховному септону, перед алтарем Отца нашего.
Харис Свифт за столом совета ахнул, великий мейстер Пицель отвел взгляд. В тронном зале стоял гул, будто от тысячи ос. Некоторые дамы, стоявшие на галереях, покидали чертог в сопровождении мелких лордов и рыцарей. Золотые плащи пропускали их беспрепятственно, но королева наказала сиру Осфриду брать на заметку всех уходящих. Не так уж, выходит, сладко запахла теперь роза Тиреллов.
– Сир Осни при всей своей молодости и пылкости – верный наш рыцарь, – сказала Серсея, – и если он говорит, что… да нет же, не может быть. Маргери – непорочная дева!
– Нет, ваше величество. Я сама, по велению его святейшества, осмотрела ее. Ее девственность нарушена. Это могут подтвердить септы Аглантина и Мелисента, а также септа самой королевы Маргери, Несторика, заключенная за свое соучастие в строгую келью. Леди Мегга и леди Элинор также подверглись осмотру, и он показал, что обе они тоже лишились невинности.
Осы теперь жужжали так громко, что Серсея с трудом слышала собственные мысли. Надо надеяться, что эти девчонки хотя бы получали удовольствие от своих верховых прогулок.
– Леди Маргери торжественно поклялась ее величеству королеве и ее покойному батюшке в том, что сохранила невинность. – Лорд Мерривезер грохнул кулаком по столу. – Многие здесь были свидетелями этой клятвы. Лорд Тирелл и леди Оленна, чья репутация безупречна, также подтвердили, что их дочь и внучка невинна. Уж не хотите ли вы сказать, что обе этих благородные персоны солгали нам?
– Возможно, они тоже были введены в заблуждение, милорд, – ответила септа Моэлла. – Этого я знать не могу. Я могу лишь клятвенно подтвердить то, что показал осмотр молодой королевы.
Представив, как эта старая карга роется своими сморщенными пальцами в розовой пещерке Маргери, Серсея едва удержалась от смеха.
– Мы настаиваем, чтобы его святейшество допустил наших собственных мейстеров осмотреть нашу невестку. Пусть они скажут, есть ли хоть доля правды во всех этих измышлениях. Великий мейстер Пицель, вы отправитесь вместе с септой Моэллой в Великую Септу Бейелора и по возвращении доложите нам, как обстоит дело с невинностью Маргери.
Пицель сделался белым, как простокваша. На заседаниях совета с этим старым болтуном просто сладу нет, а здесь у него, извольте видеть, язык отнялся.
– Мне нет нужды осматривать ее… сокровенные органы, – проговорил наконец Пицель. – Как это ни грустно, королева Маргери более не девица. Она требовала, чтобы я готовил для нее лунный чай, притом не единожды, а многократно.
Шум, поднявшийся вслед за этим, превзошел все ожидания Серсеи Ланнистер.
Даже королевский герольд, стучащий в пол своим жезлом, не мог унять этот гам. Насладившись этим свидетельством позора маленькой королевы, Серсея поднялась и с каменным лицом велела золотым плащам очистить чертог. Вот и все, Маргери Тирелл. Конец тебе. С мыслью об этом она в окружении своих белых рыцарей вышла в королевскую дверь за троном. Королевских гвардейцев в городе осталось всего лишь трое: Борос Блаунт, Меррин Трант и Осмунд Кеттлблэк.
Лунатик, стоя со своей погремушкой у двери, смотрел на все происходящее большими глазами. Этот по крайней мере не скрывает, что он дурак. Магги‑ Жабу тоже следовало бы одеть в шутовской наряд за все ее многоумные предсказания. Хочется верить, что старая мошенница воет теперь в аду. Молодой королеве, которой якобы суждено свергнуть Серсею, пришел конец, а значит, и другие пророчества тоже не сбудутся. Не будет ни золотых саванов, ни валонкара. Наконец‑ то она освободилась от чар злой колдуньи.
Остатки малого совета последовали за королевой. Харис Свифт, совсем одуревший, споткнулся, но Аурин Уотерс вовремя подхватил его за локоть. Даже Ортон Мерривезер был озабочен.
– Маленькая королева пользуется любовью в народе. Как бы чего не вышло, ваше величество.
– Лорд Мерривезер прав, – сказал Аурин. – С позволения вашего величества я спущу на воду все наши новые корабли. Увидев их на Черноводной с флагами короля Томмена, горожане вспомнят, кто ими правит, – кроме того, это спасет корабли от сожжения в случае бунта.
О прочем он умолчал. Выйдя на Черноводную, его корабли помешают Мейсу Тиреллу переправить свою армию через реку – так Тирион когда‑ то остановил Станниса. У Хайгардена нет своего флота по эту сторону Вестероса – он полагается на суда Редвина, идущие сейчас домой, в Бор.
– Это разумно, – молвила королева. – Готовьте корабли к спуску.
Харис Свифт, бледный и взмокший, угрожал вот‑ вот грохнуться в обморок.
– Когда лорд Тирелл узнает об этом, ярости его не будет предела. На улицах прольется кровь…
Рыцарь желтого цыпленка. Лучше бы ты выбрал эмблемой червяка, сир, – цыпленок для тебя чересчур отважен. Мейс Тирелл даже Штормовой Предел взять не осмеливается – разве хватит у него смелости пойти против богов?
– Кровопролития допускать нельзя, и я позабочусь об этом, – сказала Серсея. – Я сама поеду в Септу Бейелора для разговора с Маргери и верховным септоном. Томмен любит их обоих, я знаю, и хочет, чтобы между ними был мир.
– Мир? – Сир Харис промокнул лоб бархатным рукавом. – Будь это только возможно… мужество вашего величества превосходит…
– Нам понадобится судебное разбирательство, чтобы опровергнуть эту низкую клевету и доказать всему миру, что наша милая Маргери ни в чем не повинна. Сами мы в доказательствах не нуждаемся – ясно, что это ложь.
– Да, – подхватил Мерривезер, – но возможно, что этот верховный септон сам захочет судить королеву, как это делалось в старину.
Серсея очень на это надеялась. Подобный суд не будет снисходителен к королеве, изменявшей супругу с певцом и осквернившей священные ритуалы Девы ради сокрытия своего греха.
– Думаю, все мы согласны с тем, что важнее истины нет ничего, – а теперь, милорды, прошу меня извинить. Нельзя оставлять короля одного в такое время.
Томмен играл с котятами. Доркас смастерила ему мышку из клочков меха и прицепила ее к удочке. Котята гонялись за ней, а мальчик, совершенно счастливый, отдергивал добычу у них из‑ под носа. Он заметно удивился, когда мать взяла его на руки и поцеловала в лоб.
– Что случилось, матушка? Почему вы плачете?
Потому что тебе ничего не грозит, хотелось сказать ей. Потому что с тобой не случится ничего дурного.
– Ты ошибаешься. Львы никогда не плачут. – О Маргери и ее кузинах она расскажет ему потом. – Я принесла тебе кое‑ какие указы на подпись.
Имена подлежащих аресту она предусмотрительно не вписала. Томмен подмахнул все не глядя и с большим удовольствием, как всегда, приложил печать к теплому воску. Джаселина Свифт увела его.
|
|
|
