Элегия «Погасло дневное светило…».
Элегия «Погасло дневное светило…».
Ночью 19 августа 1820 года по пути в Гурзуф на военном бриге «Мингрелия» Пушкин написал элегию «Погасло дневное светило…», открывающую романтический (байронический) период его творчества в годы южной ссылки. Главный мотив элегии – прощание с Петербургом, с отрочеством и юностью – восходит к первой прощальной песне Чайльд Гарольда из поэмы Байрона. Сам Пушкин дал позднее этой элегии подзаголовок «Подражание Байрону». Однако сразу же бросаются в глаза и отличия. Герой Байрона, опустошенный и разочарованный, покидает берега Англии без всякого сожаления:
Мне ничего не жаль в былом, Не страшен бурный путь, Не жаль, что, бросив отчий дом, Мне не о ком вздохнуть.
Элегия Пушкина, напротив, исполнена тоски и печали. Поэт устремляется к отдаленным берегам полуденной земли, упоенный воспоминаниями об оставленном, о былом:
И чувствую: в очах родились слезы вновь; Душа кипит и замирает; Мечта знакомая вокруг меня летает; Я вспомнил прежних лет безумную любовь, И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило, Желаний и надежд томительный обман…
Хотя петербургская жизнь и напоила его горькой отравой обид и «низких истин», она не смогла убить в душе поэта ни «возвышающий обман» первой любви, ни радость творческих вдохновений, ни сердечное тепло дружеских уз. Разрыв с прошлым у Пушкина не лишен сожалений, а в будущем он хотел бы воскресить все доброе, что оставил за собой. Обетованная земля, отдаленный берег которой грезится поэту сквозь дымку вечернего тумана, обещает вернуть утраченную надежду, веру и любовь. Потому и торопит он бег корабля, и вверяется доверчиво прихоти волнующегося под ним океана.
«Характерно, – заметил Д. Д. Благой, – что уже начало элегии ведет нас не к „Паломничеству Чайльд Гарольда“, а к русской народной песне: „На море синее вечерний пал туман…“ (ср.: „Уж как пал туман на сине море…“)». Весь образный строй пушкинской элегии питается не Байроном, а мотивами русских народных песен. Вот одна из них, солдатская:
Ах, пал туман на сине море, Вселилася кручина в ретиво сердце, Не схаживать туману с синя моря, Злодейке кручине с ретива сердца! Вторит ей другая, разбойничья: Не подняться вам, туманушки, С синя моря долой, Не отстать тебе, кручинушка, От ретива сердца прочь!
Даже образ Петербурга в элегии Пушкина соединяет в себе реалистическую конкретность с народно‑ поэтической обобщенностью:
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным По грозной прихоти обманчивых морей, Но только не к брегам печальным Туманной родины моей…
Объективный образ Петербурга с его туманами и дождями переводится у Пушкина в субъективный план элегических, близких к народно‑ песенным переживаний. Печальная родина поэта излучает ту же самую грусть‑ тоску, какой переполнена через край его душа. Все в этой элегии принимает укрупненный масштаб. «Само море в пушкинском стихотворении, – отмечает Н. Н. Скатов, – это то море, что представлено в народном сочетании „окиян‑ море“, то есть не какое‑ то там Черное море, а по крайней мере Мировой океан…» Глубоко личные, романтические по своей природе чувства и переживания героя пушкинской элегии питаются родниками народного творчества, из них набирают свою поэтическую силу. Как и у Байрона, они предельно личностны, но, в отличие от Байрона, не эгоистичны: свою романтическую полноту они обретают на общенародной песенной основе.
Поэма «Кавказский пленник» (1820‑ 1821).
Пушкин «почти сразу же испытывает потребность выйти за узко личные пределы, увидеть и показать в личном общее, присущее не ему одному, а целому поколению, хочет поставить перед читателями вместо своего лирического „я“ художественный образ героя, в котором это личное‑ общее нашло бы свое отражение и воплощение. В этом же августе 1820 года, когда была завершена Пушкиным элегия, принимается он за работу над своей поэмой „Кавказский пленник“» – так утверждает Д. Д. Благой, не без основания считающий эту поэму элегией, развернутой в лироэпическую повесть. Личный, лирический мотив, связанный с пушкинским изгнанием на юг, открыто и развернуто звучит уже в «Посвящении Н. Н. Раевскому», которое открывает поэму:
Я рано скорбь узнал, постигнут был гоненьем; Я жертва клеветы и мстительных невежд…
Но и в главном герое поэмы, кавказском пленнике, есть многое, идущее от пушкинской судьбы и пушкинского сердца:
Людей и свет изведал он И знал неверной жизни цену. В сердцах людей нашед измену, В мечтах любви безумный сон…
Следуя за опытом романтических поэм Байрона, Пушкин наделяет главного героя чертами авторской личности, использует байронический принцип «вершинной» композиции – выхватывает лишь главные эпизоды из жизни героя, окутывая все остальное атмосферой романтической тайны. Вслед за Байроном Пушкин создает романтически идеализированный образ «девы гор», юной черкешенки, воспитанной природой, свободной от внутренних противоречий, свойственных пленнику, человеку цивилизации. Но в отличие от Байрона Пушкин пытается в пределах романтической поэмы дать объективный образ главного героя, не во всем похожий на самого автора, несущий в своем характере общераспространенные черты современников Пушкина и в России, и за рубежом. «Я в нем хотел изобразить это равнодушие к жизни и к ее наслаждениям, эту преждевременную старость души, которые сделались отличительными чертами молодежи 19‑ го века», – говорит Пушкин в одном из писем друзьям. Душевная пустота героя наиболее ярко проявляется в истории любви пленника к черкешенке, натуре цельной, сильной и искренней, способной на глубокое чувство. Герою нечем ответить на него, ибо он потерял способность любить – «для нежных чувств окаменел» (вспомним элегии Баратынского).
Эта «преждевременная старость души» не имеет никакого отношения к автору: между героем и автором возникает противоречие, несвойственное жанру байронической поэмы. А между тем это противоречие нарастает. Симпатии читателя по мере развертывания любовного романа начинают все более склоняться в пользу героини. «Конечно, поэму приличнее было бы назвать „Черкешенкой“ – я об этом не подумал», – отвечает Пушкин своему приятелю В. П. Горчакову, который обратил внимание на странное поведение пленника в финале. Когда черкешенка, не выдержав разлуки, буквально на глазах у пленника бросается в воду и тонет, герой проявляет поразительное равнодушие:
Все понял он. Прощальным взором Объемлет он в последний раз Пустой аул с его забором, Поля, где пленный стадо пас…
Гибель любящей его спасительницы никак не отражается в его холодном сердце. В этом эпизоде уже содержится критическое отношение Пушкина к тому герою, которого
Лорд Байрон прихотью удачной Облек в унылый романтизм И безнадежный эгоизм…
(«Евгений Онегин») Поскольку Пушкин отделяет от себя героя поэмы, возвышается над ним, происходят заметные отступления от композиции байронической поэмы. У Байрона все повествование сконцентрировано на личности героя, Пушкин свободен от такой зависимости и позволяет себе отступления от главной сюжетной линии поэмы. Все обратили внимание на развернутое описание Кавказа и его вольного народа. В сущности, Пушкин открыл здесь впервые кавказскую тему, которой суждено занять одно из важных, иногда и ведущих мест в творчестве русских писателей от А. А. Бестужева‑ Марлинского и М. Ю. Лермонтова до Льва Толстого. Пушкин не случайно остался недовольным реализацией замысла «Кавказского пленника». Он задумал создать независимый от автора характер, но этот замысел вступил в противоречие с формой байронической поэмы, предполагавшей единство героя и автора. Отсюда возникли неясности, противоречия в поведении и поступках героя. «Характер пленника неудачен; доказывает это, что я не гожусь в герои романтического стихотворения», – признался Пушкин в письме к Горчакову. Это был «первый неудачный опыт характера, с которым я насилу сладил». Не случайно вскоре, 9 мая 1823 года, Пушкин начинает набрасывать первые строфы «Евгения Онегина».
В своем разочарованном герое Пушкину удалось впервые уловить характерный для целой исторической эпохи тип личности. Позднее, в 1840‑ х годах, В. Г. Белинский писал: «Пленник – это герой того времени, в котором уже были намечены „черты героев нашего времени“ со времен Пушкина. Но не Пушкин родил или выдумал их: он только первый указал на них, потому что они уже начали показываться еще до него, а при нем их было уже много. ‹…› В этом отношении „Кавказский пленник“ есть поэма историческая».
Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|