 |
Собор Парижской богоматери» как исторический роман
|
|
|
|
«Собор Парижской богоматери» («Notre-Dame de Paris») был тесно связан с историческими повествованиями эпохи. Критическая оценка В. Скотта, вызванная несогласием французского писателя с творческим методом «отца исторического романа», свидетельствовала о том, что В. Гюго стремился создать исторический роман особого типа, стремился открыть новую сферу модного жанра.
Замысел романа относится к 1828 году; именно этим годом датирован план произведения, в котором уже намечены образы цыганки Эсмеральды, влюбленных в нее поэта Гренгуара и аббата Клода Фролло. По этому первоначальному плану Гренгуар спасает Эсмеральду, брошенную в железную клетку по приказу короля, и идет вместо нее на виселицу, в то время как Фролло, разыскав Эсмеральду в цыганском таборе, передает ее в руки палачей. Позднее Гюго несколько расширил план романа. В начале 1830 года в заметках на полях плана впервые появляется имя капитана Феба де Шатопера.
К непосредственной работе над книгой Гюго приступил в конце июля 1830 года, но июльская революция прорвала его деятельность, возобновить которую он смог только в сентябре. К середине января 1831 года - в исключительно короткий срок - работа над романом была закончена.
Революционные события июля 1830 года и период, предшествовавший им, - когда во Франции назревало народное возмущение против последнего Бурбона Карла X, - вся эта бурная эпоха оказала решающее воздействие на формирование взглядов писателя, на его подход к отражению исторических событий и жизни сословий Франции XV столетия. Роман о далеком историческом прошлом звучал весьма актуально в условиях того времени, когда во Франции стала на повестке дня борьба с дворянской и церковной реакцией.
|
|
|
Период зрелого феодализма Гюго рассматривал как эпоху, когда в обществе формировались новые, прогрессивные идеи, разрушавшие устои сословной монархии, подрывавшие авторитет папского Рима и католической церкви.
Основы феодализма, господствовавшего многие века во Франции, как полагал Гюго, постепенно расшатывались под воздействием пробуждавшегося в народе духа свободолюбия. Романист обратил внимание на общественные конфликты, происходившие в XIV - XV веках. Он рассматривал, в частности, восстание французских крестьян против феодалов - Жакерию - как проявление тех пробудившихся сил, которые были призваны поколебать здание феодализма. В главе «Вот это убьет то» Гюго писал: «и открывается бурный период «жакерии», «прагерий», «лиг». Власть расшатывается, единовластие раскалывается. Феодализм требует разделения власти с теократией в ожидании неизбежного появления народа, который, как это всегда бывает, возьмет себе львиную долю».
Отличительная особенность эпохи, изображенной в романе, состояла в том, что французская монархия в лице Людовика XI (1461 - 1483) проводила политику централизации государства, опираясь в своей борьбе против крупных феодалов на бюргерство, на средние и низшие слои дворянского класса, объединившиеся вокруг королевской власти. Феодально-монархический произвол самым тяжелым образом сказывался на жизни французского крестьянства, задавленного бременем налогов.
Враждебное отношение народа к крупным феодалам королевская власть стремилась использовать для того, чтобы уничтожить чрезмерные притязания последних и лишить их былой самостоятельности. Феодалы всячески противились сосредоточению государственной власти в руках одного монарха, видя в этом ущемление своих экономических и политических интересов. Против короля феодалы организовали союз под названием «Лига общественного блага». «Лигу» эту возглавил непримиримый враг Людовика XI - герцог Бургундский. Людовик XI смог разбить войска герцога Бургундского лишь в 1478 году, в битве при Нанси.
|
|
|
В своем романе Гюго дает яркое представление о тех раздорах, которые происходили между королем и крупнейшими феодалами в XV веке. Так, Людовик XI, полагая, что парижская «чернь» бунтует против феодальных господ, выражает надежду на то, что с уничтожением владетельных феодалов усилятся его королевская власть и могущество.
С действиями королевской власти читатель знакомится не только в главе «Келья, в которой Людовик Французский читает часослов», но и в ряде других глав, где изображаются кровавые преступления королевского двора, произвол, чинимый городской магистратурой, говорится о грабительских поборах с населения, о беспощадном подавлении каких бы то ни было вольностей. Гюго отвергает распространенное в его время апологетическое суждение историка-монархиста Филиппа де Комина о Людовике XI как о «короле простого народа» и создает портрет страшного тирана, применявшего в борьбе за укрепление своего господства самые жестокие пытки и казни.
Писатель увидел великую силу в простом народе, добивавшемся победы в войнах и восстаниях. Так, крестьяне кантонов Швейцарии не раз наносили жестокие поражения войскам герцога Бургундского. Именно об этом историческом уроке напоминает Копеноль Людовику XI, презрительно относившемуся к «мужланам»:
Укрепляя абсолютизм, Людовик XI незаметно для себя ослаблял монархию и прокладывал путь французской революции. По мнению Гюго, Людовик XI начал великое разрушение феодализма, которое продолжили Ришелье и Людовик XIV на пользу монархии и которое закончил Мирабо на пользу народа. Этой исторической концепцией писатель вновь воспользуется в 50-х годах, воплотив ее в эпической поэме «Революция».
«Собор Парижской богоматери» - произведение, отражающее прошлое сквозь призму воззрений писателя-гуманиста XIX века, стремившегося осветить «моральную сторону истории» и подчеркнуть те особенности событий прошлого, которые поучительны для современности.
Гюго писал свой роман в период подъема и победы демократического движения, ознаменовавшегося окончательным падением династии Бурбонов. Не случайно автор придал исключительное значение фигуре ремесленника Жака Копеноля, представляющего интересы вольного города Гента.
|
|
|
В первой книге романа (гл. IV) Гюго создает многозначительный эпизод - столкновение горожанина Копеноля с кардиналом Бурбонским: кардинал оказался посрамленным, фламандский же чулочник говорил о своем значении в обществе: «Ведь не кардинал взбунтовал жителей Гента против фаворитов дочери Карла Смелого; не кардинал несколькими словами вооружил толпу против слез и молений принцессы фландрской, явившейся к самому подножию эшафота с просьбой пощадить ее любимцев. А торговец чулками только поднял свою руку в кожаном нарукавнике, и ваши головы, сиятельные сеньоры Гюи д'Эмберкур и канцлер Гильом Гугоне, слетели с плеч». Уже в XV столетии, по мысли романиста, третье сословие начинало играть решающую роль в общественных событиях и судьбах крупных исторических лиц. Такая концепция базировалась на трудах буржуазно-либеральных историков периода реставрации, отводивших, как известно, крупную роль ремесленно-торговому сословию, начавшему со времен средневековых городов-коммун борьбу за свои права.
К концу периода реставрации Гюго еще не проводил резкой грани между буржуазией и народом, поэтому Копеноль для него - представитель того народа, который является величайшей силой, сметающей династии королей. Впрочем, эта высокая оценка одного из вождей городской буржуазии находит свое оправдание в реальных отношениях эпохи позднего феодализма. Копеноль - деятель того времени, когда народ еще не противопоставил себя буржуазии, когда еще существовало «третье сословие» как некая единая сила в борьбе против феодального строя. Реальный, исторический Копеноль мог думать и чувствовать так, как это изобразил Гюго: у него были предшественники - такие, как старшина парижских купцов Этьен Марсель, вождь парижского восстания XIV столетия; у него были и потомки - деятели нидерландской буржуазии в пору ее борьбы против испанского абсолютизма.
|
|
|
исторический гюго собор образ
Важнейшие образы в романе
Воплощение созидательной мощи народа Гюго видит в грандиозных архитектурных ансамблях, являющихся бессмертным эпосом средневековья, эпосом, воплощенным в камне, мраморе и бронзе. Дифирамбы, посвященные искусству средневековой Франции, в конечном счете адресованы подлинному творцу этого искусства - народу. Знаменитый собор Парижской богоматери для Гюго прежде всего - чудесное произведение искусства, оскверненное преступлениями фанатиков и изуверов католической религии.
Мысль о народности великих памятников архитектуры последовательно проводится Гюго в его поразительно ярких описаниях произведений средневекового искусства.
В соответствии со своими взглядами на пути развития человеческого общества Гюго утверждал, что господствующие идеи каждого поколения находили воплощение в зодчество, а также в памятниках других искусств и литературы. Развивая эту мысль, он отмечает, что идея теократии находит наивысшее выражение в романском стиле, от которого веет властностью, деспотизмом; в романском искусстве, в его храмах и соборах «чувствуется влияние священника и ни в чем - человека; влияние касты, но не народа».
На смену романскому зодчеству приходит готический стиль, связанный с жизнью города, воплощающий в себе ужо некоторые черты народного реалистического искусства. Этому переходному периоду развития архитектуры писатель дает глубокое истолкование.
По всему, строю мыслей и образов «Собор Парижской богоматери» глубоко враждебен католицизму. В фигуре архидьякона Клода Фролло, символизирующей католическое мракобесие средневековья, можно было различить черты, роднящие его с фанатиками католицизма - современниками Гюго. Еще в 1825 году гроссмейстер Парижского университета епископ де Фрейсину предложил в палате пэров изуверский закон против «святотатства», каравший «виновных» отсечением руки и головы. Создавая образ архидьякона Клода Фролло, Гюго осуждал не только средневековых инквизиторов, осуществлявших свою власть при помощи пыток и костров, но также заклеймил современных ему теологов-схоластов, членов Конгрегации, пытавшихся утвердить во Франции непререкаемый авторитет римского папы, возродить порядки, господствовавшие в XV веке.
В период реставрации во Франции легально существовал орден иезуитов. Иезуиты руководили народным образованием, палатой депутатов и определяли курс государственной политики.
На страницах романа Гюго появляется целая галерея образов священнослужителей - от кардинала Бурбонского до настоятеля самого маленького аббатства. Гюго срывает маску набожности с церковников и правдиво рисует их образы в самом неприглядном свете.
|
|
|
Человеческая мысль, освобождающаяся от губительного влияния феодализма и католических догматов, смогла распространиться благодаря книге и книгопечатанию. Книгопечатание Гюго рассматривает как важное явление XV века и отмечает его большие заслуги в деле сокрушения непререкаемого авторитета католической церкви. Устами человека XIX столетия Гюго читает отходную католицизму и создает поэтический гимн книге, верному спутнику человеческого прогресса.
В пятой книге романа раскрыт смысл слов, сказанных архидьяконом Фролло, «Книга убьет здание»:
«На наш взгляд, эта мысль была двойственной. Раньше всего, это была мысль священника. Это был страх духовного лица перед новой силой - книгопечатанием; это был ужас и изумление служителя алтаря перед излучающим свет печальным станком Гутенберга. Церковная кафедра и манускрипт, изустное слово и слово рукописное били тревогу в смятении перед слоном печатным... То был вопль пророка, который уже слышит, как шумит и бурлит освобождающееся человечество, который уже провидит то время, когда разум пошатнет веру, свободная мысль свергнет с пьедестала религию, когда мир стряхнет с себя иго Рима».
Следует иметь в виду, что роман Гюго вышел в свет в тот момент, когда во Франции оживилось католическое движение, когда реакционные романтики пели гимны католицизму и искали в христианской религии источник для поэтического вдохновения. Появлению «Собора Парижской богоматери» предшествовали сборник стихов Ламартина «Религиозные гармонии», книга элегий Сент-Бёва «Утешения», в которой поэт выражал веру и загробную жизнь, продолжали переиздаваться книги Шатобриана, наполненные славословиями католической церкви. Роман Гюго, с его ярко выраженной антиклерикальной направленностью, прозвучал резким диссонансом в этом поэтическом хоре гимнов и молитв.
Многие образы и идеи романа Гюго перекликаются с антикатолическими памфлетами и романами Вольтера и других французских просветителей, традиции которых Гюго отчасти продолжает в своем творчестве. Антикатолические идеи Гюго нашли свое наиболее яркое выражение в трех главах «Собора Парижской богоматери», носящих названия: «Нелюбовь народа», «Аббат св. Мартина», «Вот это убьет то».
Показательным является тот факт, что под воздействием аббата Ламенне Гюго не включил эти главы в первое издание «Собора Парижской богоматери». Когда Ламенне узнал, что Гюго пишет роман, в котором доказывает, что католическая религия всегда была враждебна свободе человеческой личности, он направился к поэту и убедил его в том, что католицизм вполне примирим со свободой и даже с республикой. Гюго пошел навстречу настроениям Ламенне, и роман был сначала напечатан без этих глав. За эту уступку другой представитель партии католиков, Монталамбер, вознаградил Гюго двумя хвалебными статьями. Но примирение с католиками не было продолжительным, и уже во втором издании романа (1832) указанные три главы заняли в книге свое место.
В своем романе Гюго намеренно отодвинул на задний план видных исторических деятелей (Людовика XI, кардинала Бурбопского, Тристана Лермита), построив композицию романа таким образом, чтобы перед читателем наиболее рельефно предстали различные сословия Франции XV столетия. Для романиста было гораздо важнее показать социально-исторические конфликты, нежели столкновения и интриги исторических лиц.
Как и в других произведениях Гюго, персонажи резко делятся на два лагеря. Легкомысленный, фатоватый аристократ Феб де Шатопер и фанатик-изувер Клод Фролло, воплощающие в себе аморализм и жестокость господствующих классов, виновны в гибели положительных героев - Эсмеральды и Квазимодо, людей из народа, представителей естественной человечности и бескорыстного великодушия.
|
|
|
