Проблемы искусства в повести Д. Фаулза «Башня из черного дерева»

В небольшой повести «Башня из черного дерева» нашла выражение философская система взглядов Д. Фаулза, специфика его отношения к природе творчества, взгляд на смысл и задачи искусства, на образ художника и на творчество как путь к самопознанию.

В повести исследуются проблемы соотношения искусства классического и современного, абстрактного. Неприятие абстрактного направления связано здесь с тем, что искусство для Фаулза – не суррогат действительности, а ее метафора, т.е. ее особая интерпретация. Писатель рассматривает искусство в категориях не столько эстетических, сколько этических, считая поэтому, что «абстрактное искусство есть бегство от ответственности перед человеком и обществом.» Абстракция может быть красивым сочетанием форм, цветов, линий, пятен, может выражать мгновенную эмоцию, настроение или идею, но абстракция слишком далека от реальности, чтобы нести какую-то этическую смысловую нагруженность. Это своего рода игра, игра ума, но так как искусство - единственное, по Фаулзу, что требует абсолютно серьезного к себе отношения, то эта игра ума не может приниматься как истинное искусство в его нравственной функции. Выверенность абстракции противоречит самой пророде искусства. «Отвлеченные понятия в самой своей основе опасны для искусства, потому что отвергают реальность человеческого существования... потому что художник боится быть понятным.» Поэтому особое значение приобретает вопрос о смысле и возможностях творчества.

Для Фаула важна дидактическая функция искусства; оно призвано учить. В трактате «Аристос» Фаулз пишет: «Первейшая задача...искусства, науки, философии, религии – приблизить человека к постижению истины». Для него огромным значением обладает нравственная задача искусства и его ответственность, смысл искусства, раскрывающийся в возможности достичь самопознания. Человек, по Фаулзу, должен идти по пути «постоянной переделки самого себя». Соответственно, искусство должно быть не сферой избранных или уходом в «башню из слоновой кости», а ступенью на пути к самосознанию, а также попыткой изменить мир.

В повести «Башня из черного дерева» Фаулз касается чрезвычайно важного для него вопроса о соотношении искусства и общепринятой морали. Художник, по глубокому убеждению Фаулза, должен быть способен жить по законам искусства, то есть вне общепринятых догм, законов и правил. В повести явно противопоставлены друг другу два образа художника, и, соответственно, два образа жизни в искусстве: процветающий художник-абстракционист Дэвид Уильямс ведет уютное, благополучное, но «неподлинное» существование – живет, «как все», тогда как старый художник Генри Бресли, верный классическим традициям, противостоит новомодным тенденциям в искусстве и общепринятым правилам поведения и обрекает себя на бесприютную, но подлинную жизнь.

Также для Фаулза важна проблема бытия искусства в системе художественной традиции. Истинное искусство, являясь непрерывным и преемственным процессом, не может существовать изолированно. В «Башне...» мировая культурная традиция составляет неотъемлемую часть смысловой ткани произведения. Отказ от «корней», по Фаулзу, влечет за собой потерю самой сущности искусства, которое становится игрой ума и теряет смысл.

Повесть «Башня из черного дерева» дает возможность уяснить художественные и философские взгляды автора, его отношение к проблеме творчества, задачам искусства и назначению художника.

Джон Фаулз

Джон Фаулз. Первый роман – «Коллекционер»-1963 году. Он появился слишком рано для того чтобы быть прочитанным. В этом романе история чудовища, похитившего красавицу. Чудовище не влюблён в красавицу: она для него - экземпляр коллекции. Героиню зовут Миранда (первоисточник – «Буря» Шекспира).

1966 – 1-ая редакция «Волхва», 1978 – 2-ое издание, переработанное и сокращённое.

В романе доминирует мысль: все, что герой воспринимает как знание есть всего лишь картинка. Николай – молодой человек, который думает, что если он окончил университет, то он всё знает. Его позиция – позиция экзистенциализма. Фаулз в некоторой степени разделяет эти идеи, но, возможно, он с ними полемизирует.

1909-самое известное произведение «Женщина французского лейтенанта» Автор, на основе викторианской литературе строит свою Викторианскую Англию. Идёт пародирование клише: девушка викторианской эпохи. В романе «Женщина фр. Лейтенанта», Эрнестина и Сара – добродетельные девушки, но ни одна из них не соответствует тому стереотипу, которого мы ожидаем от них.

В 80-е годы продолжил свою творческую деятельность, но затем стал писать эссе и философские трактаты.

Женщина французского лейтенанта (French Lieutenant's Woman) Роман (1969)

 

Ветреным мартовским днем 1867 г. вдоль мола старинного городка Лайм-Риджиса на юго-востоке Англии прогуливается молодая пара. Дама одета по последней лондонской моде в узкое красное платье без кринолина, какие в этом провинциальном захолустье начнут носить лишь в будущем сезоне. Ее рослый спутник в безупречном сером пальто почтительно держит в руке цилиндр. Это были Эрнестина, дочь богатого коммерсанта, и ее жених Чарльз Смитсон из аристо­кратического семейства. Их внимание привлекает женская фигура в трауре на краю мола, которая напоминает скорее живой памятник погибшим в морской пучине, нежели реальное существо. Ее называют несчастной Трагедией или Женщиной французского лейтенанта. Года два назад во время шторма погибло судно, а выброшенного на берег со сломанной ногой офицера подобрали местные жители. Сара Вудраф, служившая гувернанткой и знавшая французский, помогала ему, как могла. Лейтенант выздоровел, уехал в Уэймут, пообещав вернуть­ся и жениться на Саре. С тех пор она выходит на мол, «слоноподоб­ный и изящный, как скульптуры Генри Мура», и ждет. Когда молодые люди проходят мимо, их поражает ее лицо, незабываемо-трагическое: «скорбь изливалась из него так же естественно, незамут­ненно и бесконечно, как вода из лесного родника». Ее взгляд-клинок пронзает Чарльза, внезапно ощутившего себя поверженным врагом таинственной особы.

 

Чарльзу тридцать два года. Он считает себя талантливым ученым-палеонтологом, но с трудом заполняет «бесконечные анфилады досу­га». Проще говоря, как всякий умный бездельник викторианской эпохи, он страдает байроническим сплином. Его отец получил поря­дочное состояние, но проигрался в карты. Мать умерла совсем моло­дой вместе с новорожденной сестрой. Чарльз пробует учиться в Кембридже, потом решает принять духовный сан, но тут его спешно отправляют в Париж развеяться. Он проводит время в путешествиях, публикует путевые заметки — «носиться с идеями становится его главным занятием на третьем десятке». Спустя три месяца после воз­вращения из Парижа умирает его отец, и Чарльз остается единствен­ным наследником своего дяди, богатого холостяка, и выгодным женихом. Неравнодушный к хорошеньким девицам, он ловко избегал женитьбы, но, познакомившись с Эрнестиной Фримен, обнаружил в ней незаурядный ум, приятную сдержанность. Его влечет к этой «са­харной Афродите», он сексуально неудовлетворен, но дает обет «не брать в постель случайных женщин и держать взаперти здоровый по­ловой инстинкт». На море он приезжает ради Эрнестины, с которой помолвлен уже два месяца.

 

Эрнестина гостит у своей тетушки Трэнтер в Лайм-Риджисе, по­тому что родители вбили себе в голову, что она предрасположена к чахотке. Знали бы они, что Тина доживет до нападения Гитлера на Польшу! Девушка считает дни до свадьбы — осталось почти девянос­то... Она ничего не знает о совокуплении, подозревая в этом грубое насилие, но ей хочется иметь мужа и детей. Чарльз чувствует, что она влюблена скорее в замужество, чем в него. Однако их помолвка — взаимовыгодное дело. Мистер Фримен, оправдывая свою фамилию (свободный человек), прямо сообщает о желании породниться с аристократом, несмотря на то что увлеченный дарвинизмом Чарльз с пафосом доказывает ему, что тот произошел от обезьяны.

 

Скучая, Чарльз начинает поиски окаменелостей, которыми славят­ся окрестности городка, и на Вэрской пустоши случайно видит Жен­щину французского лейтенанта, одинокую и страдающую. Старая миссис Поултни, известная своим самодурством, взяла Сару Вудраф в компаньонки, чтобы всех превзойти в благотворительности. Чарльз, в обязанности которого входит трижды в неделю наносить визиты, встречает в ее доме Сару и удивляется ее независимости.

 

Унылое течение обеда разнообразит лишь настойчивое ухаживание голубоглазого Сэма, слуги Чарльза, за горничной мисс Трэнтер Мэри, самой красивой, непосредственной, словно налитой девушкой.

 

На следующий день Чарльз вновь приходит на пустошь и застает Сару на краю обрыва, заплаканную, с пленительно-сумрачным лицом. Неожиданно она достает из кармана две морские звезды и протяги­вает Чарльзу. «Джентльмена, который дорожит своей репутацией, не должны видеть в обществе вавилонской блудницы Лайма», — произ­носит она. Смитсон понимает, что следовало бы подальше держаться от этой странной особы, но Сара олицетворяет собой желанные и не­исчерпаемые возможности, а Эрнестина, как он ни уговаривает себя, похожа порою на «хитроумную заводную куклу из сказок Гофмана».

 

В тот же вечер Чарльз дает обед в честь Тины и ее тетушки. При­глашен и бойкий ирландец доктор Гроган, холостяк, много лет доби­вающийся расположения старой девы мисс Трэнтер. Доктор не разделяет приверженности Чарльза к палеонтологии и вздыхает о том, что мы о живых организмах знаем меньше, чем об окаменелостях. Наедине с ним Смитсон спрашивает о странностях Женщины французского лейтенанта. Доктор объясняет состояние Сары присту­пами меланхолии и психозом, в результате которого скорбь для нее становится счастьем. Теперь встречи с ней кажутся Чарльзу исполнен­ными филантропического смысла.

 

Однажды Сара приводит его в укромный уголок на склоне холма и рассказывает историю своего несчастья, вспоминая, как красив был спасенный лейтенант и как горько обманулась она, когда последовала за ним в Эймус и отдалась ему в совершенно неприличной гостинице:

 

«То был дьявол в обличий моряка!» Исповедь потрясает Чарльза. Он обнаруживает в Саре страстность и воображение — два качества, ти­пичных для англичан, но совершенно подавленных эпохой всеобщего ханжества. Девушка признается, что уже не надеется на возвращение французского лейтенанта, потому что знает о его женитьбе. Спуска­ясь в лощину, они неожиданно замечают обнимающихся Сэма и Мэри и прячутся. Сара улыбается так, как будто снимает одежду. Она бросает вызов благородным манерам, учености Чарльза, его при­вычке к рациональному анализу.

 

В гостинице перепуганного Смитсона ждет еще одно потрясение: престарелый дядя, сэр Роберт, объявляет о своей женитьбе на «неприятно молодой» вдове миссис Томкинс и, следовательно, лишает племянника титула и наследства. Эрнестина разочарована таким по­воротом событий. Сомневается в правильности своего выбора и Смитсон, в нем разгорается новая страсть. Желая все обдумать, он собирается уехать в Лондон. От Сары приносят записку, написанную по-французски, словно в память о лейтенанте, с просьбой прийти на рассвете. В смятении Чарльз признается доктору в тайных встречах с девушкой. Гроган пытается объяснить ему, что Сара водит его за нос, и в доказательство дает прочитать отчет о процессе, проходившем в 1835 г. над одним офицером. Он обвинялся в изготовлении аноним­ных писем с угрозами семье командира и насилии над его шестнад­цатилетней дочерью Мари. Последовала дуэль, арест, десять лет тюрьмы. Позже опытный адвокат догадался, что даты самых непри­стойных писем совпадали с днями менструаций Мари, у которой был психоз ревности к любовнице молодого человека... Однако ничто не может остановить Чарльза, и с первым проблеском зари он отправля­ется на свидание. Сару выгоняет из дома миссис Поултни, которая не в силах перенести своеволие и дурную репутацию компаньонки. Сара прячется в амбаре, где и происходит ее объяснение с Чарльзом. К не­счастью, едва они поцеловались, как на пороге возникли Сэм и Мэри. Смитсон берет с них обещание молчать и, ни в чем не признавшись Эрнестине, спешно едет в Лондон. Сара скрывается в Эксетере. У нее есть десять соверенов, оставленные на прощание Чарльзом, и это дает ей немного свободы.

 

Смитсону приходится обсуждать с отцом Эрнестины предстоя­щую свадьбу. Как-то, увидев на улице проститутку, похожую на Сару, он нанимает ее, но ощущает внезапную тошноту. Вдобавок шлюху также зовут Сарой.

 

Вскоре Чарльз получает письмо из Эксетера и отправляется туда, но, не повидавшись с Сарой, решает ехать дальше, в Лайм-Риджис, к Эрнестине. Их воссоединение завершается свадьбой. В окружении се­мерых детей они живут долго и счастливо. О Саре ничего не слышно.

 

Но этот конец неинтересен. Вернемся к письму. Итак, Чарльз спешит в Эксетер и находит там Сару. В ее глазах печаль ожидания. «Мы не должны... это безумие», — бессвязно повторяет Чарльз. Он «впивается губами в ее рот, словно изголодался не просто по женщи­не, а по всему, что так долго было под запретом». Чарльз не сразу по­нимает, что Сара девственна, а все рассказы о лейтенанте — ложь. Пока он в церкви молит о прощении, Сара исчезает. Смитсон пишет ей о решении жениться и увезти ее прочь. Он испытывает прилив уверенности и отваги, расторгает помолвку с Тиной, готовясь всю жизнь посвятить Саре, но не может ее найти. Наконец, через два года, в Америке, он получает долгожданное известие. Возвратившись в Лондон, Смитсон обретает Сару в доме Росетти, среди художников. Здесь его ждет годовалая дочка по имени Лалаге-ручеек.

 

Нет, и такой путь не для Чарльза. Он не соглашается быть игруш­кой в руках женщины, которая добилась исключительной власти над ним. Прежде Сара называла его единственной надеждой, но, приехав в Эксетер, он понял, что поменялся с ней ролями. Она удерживает его из жалости, и Чарльз отвергает эту жертву. Он хочет вернуться в Америку, где открыл «частицу веры в себя». Он понимает, что жизнь нужно по мере сил претерпевать, чтобы снова выходить в слепой, со­леный, темный океан.

 

16,17. Джером Девид Сэлинджер.

АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ПОСЛЕ ВОЙНЫ

Ничуть не уступает довоенной. Война стала проверкой ценностей. Наша литература о войне трагедийна, позитивна, не бессмысленна, гибелт героя не абсурдна. Американцы изображают войну как абсурд, переносят акцент на бессмысленную дисциплину и неразбериху.

Человек, воюющий со смыслом либо фогнатик, либо сумасшедший. Цели войны ничего общего не имеют с человеческой жизнью. Эта литература более индивидуалистична.

Первые годы после войны – самое мрачное время для интеллектуалов: холодная война карибский кризис, война во Вьетнаме. Комиссия (1 953) по расследованию антиамериканской деятельности, многие деятели кино и литературы привлекались к проверке на благонадежность.

Экономика страны росла, страна становилась пошлой и циничной. Интеллектуалы бунтовали против прагматизма (Д.Стейнбек, А.Миллер, Д.Гарднер, Н. Миллер), против бездуховности и тоталитаризма. Они попытались играть роль духовных вождей, нонконформистов (буддизм, новое христианство).

Джером Девид Сэлинджер. В 1951 написал «Над пропастью во ржи». Отразил дух времени и целого поколения. Холден Колфилд одновременно и нечно большее, он стал символической, мифологической фигурой. Но это и конкретный образ: из множества конкретных деталей, его речь несет на себе отпечаток времени, она придает основное обаяние книге. Речь состоит из сленга американских старшеклассников. Жанр –0 роман-воспитание, но занимает особое положение. Холден отвергает взрослую жизнь (пропасть) без колебаний. В неврозе Холдена его способ ухода от реальности, он одержим идеей чистой жизни, его посещает мысль о смерти.

Автор в книге скрыт. Герой живет в духовном вакууме, нет рядом ни одного взрослого, которому можно довериться. Создается впечатление, что Селинджер с ним согласен. Но в самой повести его правота и неправота утверждается одновременно, не следует Холдена принимать на веру. Книга предполагает сочетание снисходительности и юмора.

В литературном отношении компромиссна.

Движение битников и американская литература

Литература битников одно из центральных событий. С одной стороны били связаны с движением контестации, с другой стороны с авангардом. Литературная программа восходит к Рембо, сюрреалистам, была последней серьезной попыткой реализовать авангард.

Это Керуак, Ринсберг и Берроуз говорят о поколении битников (нонконформистски настроенной молодежи 50-60х гг.). Социально обусловлены хипкультурой (хипстерами). Хипстеры – не просто социальные маргиналы, хоть они и были люмпенами, но были ими добровольно. Хипстер – белый негр (пьяницы, наркоманы, проститутки), они сознательно противопоставляют себя культуре. Это социально-культурная эмиграция на дно, люмпен-интеллигентская богема. Акт негативизма, отрицание ценностей общества, хотели почувствовать озарение.

Смысловой центр – негритянская музыка, алкоголь, наркотики, гомосексуализм. В круг ценностей входит сартровская свобода, сила и напряженность душевных переживаний, готовность к наслаждениям. Яркая манифестация, контркультура. Безопасность для них – скука, а потому болезнь: жить быстро и умереть молодым. Но в действительности все было пошлее и грубее. Битники героизировали хипстеров, придавали ми социальную значимость. Писатели этой жизнью жили, но маргиналами не были. Битники не были литературными выразителями, они только создавали культурный миф, образ романтического бунтаря, святого безумца, новую знаковую систему. Им удалось привить обществу стиль и вкусы маргиналов.

Изначильно биники по отношению к обществу были настроены враждебно. В этом похожи на Рембо и Уитмена, сюрреалистов, экспрессионистов (Миллер, Г.Стайн. и др.) Все авторы, творившие спонтанно могут быть названы предшественниками битников. В музыке парралельно были джазовые импровизации.

Битники считали. Что в литературе жизнь должна быть изображена потоком без сюжета и композиции, поток слов должен изливаться свободно, на практике же не были так радикальны.

 

Джером Д. Сэлинджер

Над пропастью во ржи (The Catcher in the Rye)

Роман (1951)

Семнадцатилетний Холден Колфилд, находящийся в санатории, вспо­минает «ту сумасшедшую историю, которая случилась прошлым Рож­деством», после чего он «чуть не отдал концы», долго болел, а теперь вот проходит курс лечения и вскоре надеется вернуться домой.

Его воспоминания начинаются с того самого дня, когда он ушел из Пэнси, закрытой средней школы в Эгерстауне, штат Пенсильва­ния. Собственно ушел он не по своей воле — его отчислили за акаде­мическую неуспеваемость — из девяти предметов в ту четверть он завалил пять. Положение осложняется тем, что Пэнси — не первая школа, которую оставляет юный герой. До этого он уже бросил Элктон-хилл, поскольку, по его убеждению, «там была одна сплошная липа». Впрочем, ощущение того, что вокруг него «липа» — фальшь, притворство и показуха, — не отпускает Колфилда на протяжении всего романа. И взрослые, и сверстники, с которыми он встречается, вызывают в нем раздражение, но и одному ему оставаться невмоготу.

Последний день в школе изобилует конфликтами. Он возвращает­ся в Пэнси из Нью-Йорка, куда ездил в качестве капитана фехтоваль­ной команды на матч, который не состоялся по его вине — он забыл в вагоне метро спортивное снаряжение. Сосед по комнате Стрэдлейтер просит его написать за него сочинение — описать дом или ком­нату, но Колфилд, любящий делать все по-своему, повествует о бейсбольной перчатке своего покойного брата Алли, который исписал ее стихами и читал их во время матчей. Стрэдлейтер, прочитав текст, обижается на отклонившегося от темы автора, заявляя, что тот под­ложил ему свинью, но и Колфилд, огорченный тем, что Стрэдлейтер ходил на свидание с девушкой, которая нравилась и ему самому, не остается в долгу. Дело кончается потасовкой и разбитым носом Колфилда.

Оказавшись в Нью-Йорке, он понимает, что не может явиться домой и сообщить родителям о том, что его исключили. Он садится в такси и едет в отель. По дороге он задает свой излюбленный вопрос, который не дает ему покоя: «Куда деваются утки в Центральном парке, когда пруд замерзает?» Таксист, разумеется, удивлен вопросом и интересуется, не смеется ли над ним пассажир. Но тот и не думает издеваться, впрочем, вопрос насчет уток, скорее, проявление расте­рянности Холдена Колфилда перед сложностью окружающего мира, нежели интерес к зоологии.

Этот мир и гнетет его, и притягивает. С людьми ему тяжело, без них — невыносимо. Он пытается развлечься в ночном клубе при гос­тинице, но ничего хорошего из этого не выходит, да и официант от­казывается подать ему спиртное как несовершеннолетнему. Он отправляется в ночной бар в Гринич-Виллидж, где любил бывать его старший брат Д. Б., талантливый писатель, соблазнившийся больши­ми гонорарами сценариста в Голливуде. По дороге он задает вопрос про уток очередному таксисту, снова не получая вразумительного от­вета. В баре он встречает знакомую Д. Б. с каким-то моряком. Деви­ца эта вызывает в нем такую неприязнь, что он поскорее покидает бар и отправляется пешком в отель.

Лифтер отеля интересуется, не желает ли он девочку — пять дол­ларов на время, пятнадцать на ночь. Холден договаривается «на время», но когда девица появляется в его номере, не находит в себе сил расстаться со своей невинностью. Ему хочется поболтать с ней, но она пришла работать, а коль скоро клиент не готов соответствовать, требует с него десять долларов. Тот напоминает, что договор был на­счет пятерки. Та удаляется и вскоре возвращается с лифтером. Оче­редная стычка заканчивается очередным поражением героя.

Наутро он договаривается о встрече с Салли Хейс, покидает негос­теприимный отель, сдает чемоданы в камеру хранения и начинает жизнь бездомного. В красной охотничьей шапке задом наперед, куп­ленной в Нью-Йорке в тот злосчастный день, когда он забыл в метро фехтовальное снаряжение, Холден Колфилд слоняется по холодным улицам большого города. Посещение театра с Салли не приносит ему радости. Пьеса кажется дурацкой, публика, восхищающаяся знамени­тыми актерами Лантами, кошмарной. Спутница тоже раздражает его все больше и больше.

Вскоре, как и следовало ожидать, случается ссора. После спектакля Холден и Салли отправляются покататься на коньках, и потом, в баре, герой дает волю переполнявшим его истерзанную душу чувст­вам. Объясняясь в нелюбви ко всему, что его окружает: «Я ненави­жу... Господи, до чего я все это ненавижу! И не только школу, все ненавижу. Такси ненавижу, автобусы, где кондуктор орет на тебя, чтобы ты выходил через заднюю площадку, ненавижу знакомиться с ломаками, которые называют Лантов «ангелами», ненавижу ездить в лифтах, когда просто хочется выйти на улицу, ненавижу мерить кос­тюмы у Брукса...»

Его порядком раздражает, что Салли не разделяет его негативного отношения к тому, что ему столь немило, а главное, к школе. Когда же он предлагает ей взять машину и уехать недельки на две покатать­ся по новым местам, а она отвечает отказом, рассудительно напоми­ная, что «мы, в сущности, еще дети», происходит непоправимое:

Холден произносит оскорбительные слова, и Салли удаляется в слезах.

Новая встреча — новые разочарования. Карл Льюс, студент из Принстона, слишком сосредоточен на своей особе, чтобы проявить сочувствие к Холдену, и тот, оставшись один, напивается, звонит Салли, просит у нее прощения, а потом бредет по холодному Нью-Йорку и в Центральном парке, возле того самого пруда с утками, ро­няет пластинку, купленную в подарок младшей сестренке Фиби.

Вернувшись-таки домой — и к своему облегчению, обнаружив, что родители ушли в гости, — он вручает Фиби лишь осколки. Но она не сердится. Она вообще, несмотря на свои малые годы, отлично понимает состояние брата и догадывается, почему он вернулся домой раньше срока. Именно в разговоре с Фиби Холден выражает свою мечту: «Я себе представляю, как маленькие ребятишки играют вече­ром в огромном поле во ржи. Тысячи малышей, а кругом ни души, ни одного взрослого, кроме меня... И мое дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть».

Впрочем, Холден не готов к встрече с родителями, и, одолжив у сестренки деньги, отложенные ею на рождественские подарки, он отправляется к своему прежнему преподавателю мистеру Антолини. Несмотря на поздний час, тот принимает его, устраивает на ночь. Как истинный наставник, он пытается дать ему ряд полезных советов, как строить отношения с окружающим миром, но Холден слишком устал, чтобы воспринимать разумные изречения. Затем вдруг он про­сыпается среди ночи и обнаруживает у своей кровати учителя, кото­рый гладит ему лоб. Заподозрив мистера Антолини в дурных намерениях, Холден покидает его дом и ночует на Центральном вок­зале.

Впрочем, он довольно скоро понимает, что неверно истолковал по­ведение педагога, свалял дурака, и это еще больше усиливает его тоску.

Размышляя, как жить дальше, Холден принимает решение подать­ся куда-нибудь на Запад и там в соответствии с давней американской традицией постараться начать все сначала. Он посылает Фиби запис­ку, где сообщает о своем намерении уехать, и просит ее прийти в ус­ловленное место, так как хочет вернуть одолженные у нее деньги. Но сестренка появляется с чемоданом и заявляет, что едет на Запад с братом. Вольно или невольно маленькая Фиби разыгрывает перед Холденом его самого — она заявляет, что и в школу больше не пойдет, и вообще эта жизнь ей надоела. Холдену, напротив, приходится понево­ле стать на точку зрения здравого смысла, забыв на время о своем всеотрицании. Он проявляет благоразумие и ответственность и убеж­дает сестренку отказаться от своего намерения, уверяя ее, что сам ни­куда не поедет. Он ведет Фиби в зоосад, и там она катается на карусели, а он любуется ею.

18. Латиноамериканская литература.

Синтез культур, рас и народов определили развитие литературы Латинской Америки. Стоит на особом положении к литературе Европы и Запада – одни ее считают далекой, другие все таки европейской. Нет оснований выводить из европейского ареала: язык общий. Иногда своеобразие литературы объясняют регионализмом, мифологичностью, магическим реализмом, но все эти феномены известны и Европе. Даже бразильский карнавал в основах своих европейский. Общность языка определяет и внутреннее единство латиноамериканской литературы.

На протяжении нескольких столетий переживала период становления, после первой мировой войны стала значима: А. Карпентьев, М.О. Сильва и т.д. После второй мировой войны - новое поколение – Х. Кортасар, Маркес, Льоса.

Х.Л. Борхес (1899-1986) – крупный аргентинский писатель, юность провел в Европе, сблизился с кружком поэтов-ультраистов. Выходит первый сборник сихов, 1925 – проза, «Всеобщая история бесчестия» (1935). Принимал активное участие в общественно-политической жизни страны, выступает против диктатора, за что и сам, и его семья подвергаются репрессиям. В 1955 году, полсе свержения Перона становится директором национальной библиотеки в Буэной Айросе, к этому времени почти ослеп. Последнее десятиление – время славы, в 70-е - культ Борхеса. Его личная жизнь проходит в книгах и творчестве.

Его часто сближают с Набоковым: впитали разнообразие культур и языков, предстали как пришельцы с окраин цивилизованного мира. Игры Борхеса в меньшей степени имеют языковой характер. Атмосфера тайны и загадочности, он более экзотичен. Все его рассказы построены по схеме: есть некоторый сомозванец и лжец, автр к нему не проявляет негодования, он интересен, остро ироничен. Обманщик привлекателен потому что делает энергичто нечто, нечто содает то, что придумывают обманщики, интереснее самой реальности. В большинстве рассказов целый лабиринт сцеплений. Итог- создание стройного образа реальности, который включает в себя весь мир, она усовершенствована воображением.

У Борхеса выделяют философские рассказы, где игры с временем и пространством, и рассказы с аргентинской романтикой. Но это чисто тематическое разграничение, принципы построения одинаковые. Художник делает свое искусство из реальности, создает маску из собственного лица. Мир – хаос случайностей, но художник находит точку, находясь в которой он преобразует мир в порядок, ощущает таинственные соответствия. Культура – лабиринт, отход от прямой линии, ведущей от рождения к смерти, уводящий от страха. Но лабиринт всегда приводит к страху, в центре его минотавр. И обманщики всегда только обманщики, они будут изобличены. В детективе творческое начало принадлежит преступнику. вСе таинственные происшествия причиной имеют корысть и жестокость, но развенчание не абсолютно. Развенчание и утверждение культуры не абсолютно, не надо ждать от них того, что они дать не могут, но нужно быть благодарным за то, что они дать смогут.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: