Лысая певица (La Cantatrice chauve)

Антипьеса (1950)

Буржуазный английский интерьер. Английский вечер. Английская супружеская пара — мистер и миссис Смит. Английские часы отбивают семнадцать английских ударов. Миссис Смит говорит о том, что уже девять часов. Она перечисляет все, что они ели на ужин, и строит гастрономические планы на будущее. Она собирается купить болгарский йогурт, ибо он хорошо действует на желудок, почки, аппендицит и «апофеоз» — так сказал доктор Маккензи-Кинг, а ему можно верить, он никогда не прописывает средства, которые не испробовал на себе. Прежде чем сделать операцию пациенту, он сначала сам лег на такую же операцию, хотя был абсолютно здоров, и в том, что пациент умер, он не виноват: просто его операция прошла удачно, а операция его пациента — неудачно. Мистер Смит, читая английскую газету, поражается, почему в рубрике гражданских состояний всегда указывают возраст усопших и никогда не указывают возраст новорожденных; это кажется ему абсурдным. В газете сказано, что умер Бобби уотсон. Миссис Смит ахает, но муж напоминает ей, Что Бобби умер «два года назад», и полтора года назад они были на его похоронах. Они обсуждают всех членов семьи покойного —всех их зовут Бобби уотсон, даже его жену, поэтому их вечно путали, и только когда Бобби уотсон умер, стало окончательно ясно, кто есть кто. Появляется служанка Смитов — Мэри, которая приятно провела вечер с мужчиной: они ходили в кино, потом пили водку с молоком, а после этого читали газету. Мэри сообщает, что Мартины, которых Смиты ждали к ужину, стоят у дверей: они не решались войти и ждали возвращения Мэри. Мэри просит Мартинов подождать, пока Смиты, которые уже не надеялись их увидеть, переоденутся. Сидя друг против друга, Мартины смущенно улыбаются:

кажется, они где-то уже встречались, но никак не могут вспомнить где. Оказывается, что оба они родом из Манчестера и только два месяца назад уехали оттуда. По странному и удивительному совпадению они ехали в одном и том же поезде, в одном и том же вагоне и в одном и том же купе. В Лондоне оба они, как ни странно, живут на Бромфилд-стрит, в доме номер 19. И еще одно совпадение: оба они живут в квартире номер 18 и спят на кровати с зеленой периной. Мистер Мартин предполагает, что именно в постели они и встречались, возможно даже, что это было вчера ночью. И у них у обоих есть очаровательная двухлетняя дочка Алиса, у которой один глаз белый, а другой красный. Мистер Мартин предполагает, что это одна и та же девочка. Миссис Мартин соглашается, что это вполне возможно, хотя и удивительно. Дональд Мартин долго размышляет и приходит к выводу, что перед ним его жена Элизабет. Супруги радуются, что вновь обрели друг друга. Мэри потихоньку открывает зрителям один секрет: Элизабет вовсе не Элизабет, а Дональд — не Дональд, потому что дочка Элизабет и дочка Дональда — не одно и то же лицо: у дочки Элизабет правый глаз красный, а левый — белый, а у дочки Дональда — наоборот. Так что несмотря на редкостные совпадения, Дональд и Элизабет, не будучи родителями одного и того же ребенка, не являются Дональдом и Элизабет и заблуждаются, воображая себя ими. Мэри сообщает зрителям, что ее настоящее имя — Шерлок Холмс.

Входят супруги Смит, одетые в точности как прежде. После ничего не значащих (и совершенно не связанных одна с другой) фраз миссис Мартин рассказывает, что по дороге на рынок видела необычайную картину: около кафе один мужчина наклонился и завязывал шнурки. Мистер Мартин наблюдал еще более невероятное зрелище: один человек сидел в метро и читал газету. Мистер Смит предполагает, что, быть может, это тот же самый человек. В дверь звонят. Миссис Смит открывает дверь, но за ней никого нет. Как только она снова садится, раздается еще один звонок. Миссис Смит снова открывает дверь, но за ней опять никого нет. Когда звонят в третий раз, миссис Смит не хочет вставать с места, но мистер Смит уверен, что раз в дверь звонят, значит, за дверью кто-то есть. Чтобы не ссориться с мужем, миссис Смит открывает дверь и, никого не увидев, приходит к выводу, что когда в дверь звонят, там никогда никого нет. Услышав новый звонок, мистер Смит открывает сам. За дверью стоит Капитан пожарной команды. Смиты рассказывают ему о возникшем споре. Миссис Смит говорит, что кто-то оказался за дверью только в четвертый раз, а считаются только первые три раза. Все пытаются выяснить у Пожарника, кто же звонил первые три раза. Пожарник отвечает, что стоял за дверью сорок пять минут, никого не видел и сам звонил только два раза: в первый раз он спрятался для смеха, во второй раз — вошел. Пожарник хочет примирить супругов. Он считает, что оба они отчасти правы: когда звонят в дверь, иногда там кто-то есть, а иногда никого нет.

Миссис Смит приглашает Пожарника посидеть с ними, но он пришел по делу и торопится. Он спрашивает, не горит ли у них что-нибудь; ему дан приказ тушить все пожары в городе. К сожалению, ни у Смитов, ни у Мартинов ничего не горит. Пожарник жалуется на то, что его работа нерентабельна: прибыли почти никакой. Все вздыхают: везде одно и то же: и в коммерции, и в сельском хозяйстве. Сахар, правда, есть, да и то потому, что его ввозят из-за границы. С пожарами сложнее — на них огромная пошлина. Мистер Мартин советует Пожарнику наведаться к векфилдскому священнику, но Пожарник объясняет, что не имеет права тушить пожары у духовных лиц. Видя, что торопиться некуда. Пожарник остается у Смитов в гостях и рассказывает анекдоты из жизни. Он рассказывает басню о собаке, которая не проглотила свой хобот потому, что думала, что она слон, историю теленка, объевшегося толченого стекла и родившего корову, которая не могла называть его «мама», потому что он был мальчик, и не могла называть его «папа», потому что он был маленький, отчего теленку пришлось жениться на одной особе. Остальные тоже по очереди рассказывают анекдоты. Пожарник рассказывает длинную бессмысленную историю, в середине которой все запутываются и просят повторить, но Пожарник боится, что у него уже не осталось времени. Он спрашивает, который час, но этого никто не знает: у Смитов неверные часы, которые из духа противоречия всегда показывают прямо противоположное время. Мэри просит разрешения тоже рассказать анекдот. Мартины и Смиты возмущаются: служанке не пристало вмешиваться в разговоры хозяев. Пожарник, увидев Мэри, радостно бросается ей на шею: оказывается, они давно знакомы. Мэри читает стихи в честь Пожарника, пока Смиты не выталкивают ее из комнаты. Пожарнику пора уходить: через три четверти часа и шестнадцать минут на другом конце города должен начаться пожар. Перед уходом Пожарник спрашивает, как поживает лысая певица, и, услышав от миссис Смит, что у нее все та же прическа, успокоенно прощается со всеми и уходит. Миссис Мартин говорит: «Я могу купить перочинный ножик своему брату, но вы не можете купить Ирландию своему дедушке». Мистер Смит отвечает:

«Мы ходим ногами, но обогреваемся электричеством и углем». Мистер Мартин продолжает: «Кто взял меч, тот и забил мяч». Миссис Смит учит: «Жизнь следует наблюдать из окна вагона». Постепенно обмен репликами приобретает все более нервозный характер: «Какаду, какаду, какаду...» — «Как иду, так иду, как иду, так иду...» — «Я иду по ковру, по ковру...» — «Ты идешь, пока врешь, пока врешь...» — «Кактус, крокус, кок, кокарда, кукареку!» — «Чем больше рыжиков, тем меньше кочерыжек!» Реплики становятся все короче, все орут друг другу в уши. Свет гаснет. В темноте все быстрее и быстрее слышится: «Э-то-не-там-э-то-ту-да...» Вдруг все замолкают, Снова зажигается свет. Мистер и миссис Мартин сидят, как Смиты в начале пьесы. Пьеса начинается снова, причем Мартины слово в слово повторяют реплики Смитов. Занавес опускается.

Литература Германии.

ПОСЛЕВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ФРГ (7 сентября 1949 г.)

Это литература «нулевого года»: рухнула идеология нацизма, у многих возникло ощущение, что рухнули и Гетте, и Бетховен, и Ницше. Прошла кампания по искоренению идеологического наследия нацизма: образовали комисси, которые могли запрещать деятелям культуры, связанным с нацизмом, публично выступать. Навязывалмсь американские стандарты либерального оптимизма.

В Германии стали издавать авторов, которые были раньше запрещены: Фолкнер, Кафка, Джойс, Хемингуэй и т.д. И при Гитлере выходили не только нацистские книги, была литература внутренней эмиграции: авторы или писали для себя или вообще не писали. В первые годы после войн в эти книги были опубликованы, но к ним существовало настороженное отношение: их духовный опыт не совпадал с опытом более молодых жителей. Также относились и к авторам внешней эмиграции.

 

Современные тенденции. После Второй мировой войны центр внимания переместился с ужасов войны к проблеме вины. Страдания евреев и уничтожение народа при гитлеризме нашли особенно яркое отражение в творчестве двух поэтов – П.Целана (1920–1970) и Нелли Закс, которые подняли эту тему на уровень страданий всего человечества. В 1966 Нелли Закс была удостоена Нобелевской премии по литературе. Среди писателей социалистической ориентации особого упоминания заслуживает Анна Зегерс (1900–1983), с ее романом Седьмой крест (1942) – историей побега из концентрационного лагеря.

Отчаяние истерзанного войной молодого поколения, давшего т.н. «литературу на руинах», отчетливо сквозит в радиопьесе В.Борхерта (1921–1947) На улице перед дверью (1947). Военная тема нашла свое отражение и в сюрреалистическом кошмаре романа Город за рекой (1947) Г.Казака (1896–1966), и в экзистенциалистской атмосфере таких романов Х.Э.Носсака (1901–1977), как Некийя (1947) и Немыслимое судебное следствие (1959), и в поздних стихах Г.Бенна (1886–1956).

В послевоенные годы крупнейших писателей дала швейцарская немецкоязычная литература. Гротескные пьесы Ф.Дюрренматта безжалостно обнажили продажность человеческой натуры. М.Фриш (1911–1991) подтвердил закономерность своей славы такими пьесами, как Бидерман и поджигатели (1958) и Андорра (1961). Тема самообретения и отчуждения, впервые затронутая в романах Штиллер (1954) и Homo Faber (1957), обернется причудливой «игрой в повествование» в Назову себя Гантенбайн (1964). Фришевские Дневники 1966–1971 (1972) отражают сложнейшую природу современных художественных и идеологических пристрастий.

После поражения Германии во Второй мировой войне Советский Союз и западные оккупационные державы пытались возродить культурную жизнь страны, поощряя ее поворот к немецким классическим и гуманистическим традициям. В первые годы после войны на востоке Германии в театральном репертуаре, включавшем, например, пьесы Ж.Ануя, Ж.-П.Сартра, Т.С.Элиота, Т.Уайлдера, Т.Уильямса, трудно было найти существенные отличия от репертуара в западных зонах оккупации. Но по мере нарастания «холодной войны» оккупационные державы стали постепенно перестраивать и свою культурную политику. В Восточной Германии терпимость в области литературной политики быстро сменилась диктатом социалистического реализма. Развитие восточногерманской литературы прошло через серию «заморозков», обусловленных в основном внешнеполитическими событиями: 1949–1953 – от образования двух немецких государств до смерти Сталина; 1956–1961 – от восстания в Венгрии до сооружения Берлинской стены; 1968–1972 – от советского вторжения в Чехословакию до дипломатического признания ГДР со стороны ФРГ и международного сообщества; 1977–1982 – от изгнания поэта В.Бирмана до относительной стабилизации. Между «заморозками» в ГДР отмечались короткие периоды либерализации. Для начального периода типичны О тех, кто с нами (1951) Э.Клаудиуса (1911–1976), Бургомистр Анна (1950) Ф.Вольфа (1888–1953) и Кацграбен (1953) Э.Штритматтера (1912–1995).

Один из самых человечных романов послевоенной литературы, Голый среди волков (1958; в рус. переводе – В волчьей пасти) Б.Апица (1900–1979), повествует о невообразимых усилиях узников концлагеря, спасающих от палачей маленького ребенка. В романе Якоб-лжец (1968) Ю.Беккер (р. 1937) обращается к теме восстания в варшавском гетто. Целый ряд «романов возвращения» («Ankunftsromane») отобразил сложности перехода от фашистской идеологии к социалистической, например Приключения Вернера Хольта (1960, 1963) Д.Нолля (р. 1927). Г.Кант (р. 1926) в Актовом зале (1964) с изрядной долей юмора поведал об учебе и воспитании молодых рабочих в период формирования ГДР. Биттерфельдское движение (1959) потребовало усиленного внимания к проблемам рабочего класса. Вплоть до 1989 руководство ГДР продолжало поддерживать группы самодеятельных писателей из рабочей среды, давшие начало т.н. «литературе вступления» (по названию романа Бригитты Райман Вступление, 1961) – романы След камней (1964) Э.Нойча (р. 1931), Оле Бинкоп (1964) Штритматтера и др. Криста Вольф (р. 1929) в своем первом романе Расколотое небо (1963) пишет о женщине, вынужденной выбирать между любовью и социализмом.

Западногерманская «Группа 47» («Gruppe 47») объединяла большинство крупнейших немецких прозаиков и критиков. Двое самых знаменитых, У.Йонзон (1934–1984) и Грасс, переехали на Запад из Восточной Германии. Романы Йонзона Догадки о Якобе (1959) и Третья книга об Ахиме (1961) раскрывают тягостный психологический и житейский разлад в расколотой стране. В трилогии Годовщины (1970, 1971, 1973) за подробными историями жизни встает сама История. К Грассу мировая известность пришла после выхода в свет романа Жестяной барабан (1959). Среди других значительных прозаиков – Бёлльи А.Шмидт (1914–1979). Обесчеловечению на войне посвящены ранние рассказы и романы Бёлля. Вершиной творчества Шмидта, отмеченного художественным поиском, считается монументальный Сон Цеттеля (1970).

Начиная с 1970-х в ФРГ наметился отход от политизированной литературы. Произведения австрийца П.Хандке (р. 1942) исследовали психологические и общественные структуры, лежавшие в основе эстетических и языковых условностей. В его Страхе вратаря перед одиннадцатиметровым (1970) воссоздана параноидная реальность, а в Коротком письме к долгому прощанию (1972) – постепенное излечение от подобной картины мира. Утраченная честь Катарины Блум (1975) Бёлля и Рождение сенсации (1977) Вальрафа разоблачали губительное могущество шпрингеровской газетной империи. Под конвоем заботы (1979) Бёлля исследует воздействие терроризма на жизнь и общественные институты Германии. Эстетика сопротивления (1975, 1978, 1979) и «народные пьесы» Ф.К.Крёца (р. 1946) критически осмысливали «пролетарский» период истории и, соответственно, современную жизнь. Однако на первый план выходила исповедальная открытость. От Монтока (1975) Фриша до Ленца (1973) П.Шнайдера (р. 1940) и Юности (1977) В.Кёппена (1906–1996) авторы постепенно переходили от политической проблематики к личному опыту.

Тенденция к субъективности и автобиографизму наметилась также в Восточной Германии. Размышления о Кристе Т. (1968) Кристы Вольф обозначили этот сдвиг, повествуя о проблемах молодой женщины, ищущей себя; Образы детства (1976) и Нет места. Нигде (1979) продолжили эту интимно-психологическую линию. Литература ГДР не прошла мимо темы феминизма, хотя и в социалистическом аспекте (Кассандра, 1984, Кристы Вольф; Франциска Линкерханд, 1974, Бригитты Райман, 1936–1973; Карен В., 1974, Герти Тецнер, р. 1936; Женщина-пантера, 1973, Сары Кирш, р. 1935; Жизнь и приключения трубадура Беатрисы, 1974, Ирмтрауд Моргнер, р. 1933).

После объединения Германии актуальными становятся поиски выхода за пределы поля тяготения темы «немецкой военной вины». Немецкое общество все больше приобретает черты мобильного общества среднего класса, превращаясь в соответствии с идеологией М.Уэльбека в своего рода огромный супермаркет – идей, вещей, отношений и т.д. Наиболее интересно эти тенденции Германии 1990-х преломились в творчестве Кристиана Крахта (р. 1966). Герой его культового романа Faserland (1995)– до мозга костей потребитель, но потребитель «продвинутый», с большим уважением относящийся к «правильному» выбору фирм-изготовителей одежды, обуви, еды и т.п. Чтобы довести свой образ до совершенства, ему не хватает интеллектуального увлечения, которое бы окончательно дополнило его «светлый образ». С этой целью он разъезжает по Европе, однако все, с чем ему приходится встретиться, вызывает у него тошноту в прямом и переносном смысле.

Герой другого произведения К.Крахта – 1979 – интеллектуал, оказавшийся в «горячих точках» 1979 года приблизительно по той же причине, что и герой Faserland'а. Разница между продвинутым потребителем 1995 и обкуренным расслабленным интеллектуалом 1979 не так велика, как кажется на первый взгляд. Они оба – своего рода интеллектуальные туристы, желающие получить некие сущностные жизненные ценности извне в готовом виде. Но тактика внешнего заимствования не дает результата и делает очевидной необходимость сделать усилие иного рода – продвинуться внутрь себя и своей личной истории. Однако тут вступают в силу соображения политкорректности – как бы не «въехать» во что-нибудь неприглядное, вроде нацизма.

В 1999 Крахт и четверо его друзей-писателей – Беньямин фон Штукрад-Барре (автобиографические романы Соло-альбом, Лайв-альбом, Ремикс), Никель, фон Шенбург и Бессинг сняли номер в дорогой гостинице и в течение трех дней вели диспуты на популярные темы, касающиеся разных сторон современной жизни. Их разговоры, записанные на пленку, были изданы книгой Королевская печаль – своего рода манифестом новой генерации немецких писателей. Суть его – в признании поверхностности главной добродетелью современности, поскольку «глубинные» поиски предыдущих поколений ни к чему хорошему не привели. Поэтому новое поколение предпочитает держаться на поверхности повседневности и поп-культуры – моды, ТВ, музыки. В этом духе, помимо упомянутых авторов, пишут Райнальд Гец, Эльке Наттерс и др. В антологии 16 молодых немецких писателей Месопотамия, составленной К.Крахтом, также речь идет о поиске средств от скуки и безразличия. Удастся ли молодому поколению не заблудиться по дороге от ночного клуба к модному бутику и обнаружить свой «свет в конце тоннеля», покажет время.

В свою очередь, представительница предыдущего поколения – австрийская писательница Эльфрида Елинек (1946),лауреат Нобелевской премии 2003 по литературе, не отказывается от возможности вскрыть, проанализировать законы функционирования так называемого цивилизованного общества, а также обыденного и классового сознания. По мнению писательницы, именно в них заложены зародыши насилия, впоследствии развивающиеся в женский и сексуальный деспотизм, насилие на работе, терроризм, фашизм и т.п. Наиболее известны романы Елинек Любовницы, Пианистка, Перед закрытой дверью, Похоть, Дети мертвецов.

Повседневность, скука обыденной жизни – чрезвычайно распространенная тема в современной немецкой литературе. Подробными меланхолическими описаниями привычных банальностей жизни полны книги молодых авторов – Майке Вецель, Георг-Мартин Освальд, Юлия Франк, Юдит Херманн, Штефан Бойзе, Роман Бернхоф. Николе Бирнхельм в рассказе Две минуты вокзала передает давящее ощущение немого запрета на проявление чувств, страх взгляда и прикосновения, отгороженность и одиночество граждан. Инго Шульце в романе Simple Storys предается ностальгии по ГДР, пунктуально перечисляя подробности жизни немецкой семьи при социализме – привычки, поездки, образ жизни, мелкие события.

К своеобразному развлекательному чтению для интеллектуалов может быть отнесено творчество Патрика Зюскинда (1949) – его роман Парфюмер (1985), а также новеллы Голубь, История господина Зоммера, роман Контрабас и др. вывели автора в разряд лидеров мировых продаж в области популярной литературы. Зюскинд расценивает свое писательство как отказ от «беспощадного принуждения к глубине», которого требует критика. Его герои обычно испытывают сложности в поисках своего места в мире, в установлении контактов с другими людьми, от любого рода опасностей они склонны замыкаться в своем маленьком мирке. Писателя интересуют также темы становления и крушения гения в искусстве.

Вызывают интерес и произведения-исповеди – роман Крэйзи молодого автора Беньямина Леберта об откровениях подростка, страдающего легкой формой паралича, мгновенно разошелся 300-тысячным тиражом. Повесть Томаса Бруссига Солнечная аллея – о живущих рядом с Берлинской стеной подростках, влюбленных и непоседливых, утверждает, что воспоминания, связанные с тоталитарным периодом, могут быть светлыми и счастливыми. Психологический роман Михаэля Лентца Объяснение в любви написан в манере «потока сознания» – он о кризисе брака, о новой любви, о городе Берлине.

После объединения Германии в немецкой литературе стало развиваться «историческое направление» – Михаэль Кумпфмюллер пишет о противостоянии в недалеком прошлом двух Германий и судьбах людей, оказавшихся между двумя системами. В романах Кристофа Брумме (1966) Ничего, кроме этого, Тысяча дней, Одержимые ложью, в эссе Город после стены речь также идет об изменениях, связанных с падением Берлинской стены. Немецким писателям интересны фрагменты и русской истории – Гюнтер Грасс написал книгу Траектория краба, в основу которой взят рассказ писателя-документалиста Гейнца Шена о советской подводной лодке С-13 под командованием Александра Маринеско. Вальтер Кемповски издал 4-х томный Эхолот – коллективный дневник января-февраля 1943 года, приуроченный к 50-летию Сталинградской битвы, и продолжает работать над Эхолотом-2, охватывающем 1943–1947. Его же перу принадлежит автобиографический роман В тюремной камере – о 8-летнем заточении в немецком НКВД.

В современной Германии вышел сборник 26 авторов, чьи родители не являются немцами, но они родились, выросли и живут в Германии, – Morgen Land. Новейшая немецкая литература. В молодежном альманахе Икс. Игрек. Зет. печатаются первые рассказы и эссе немецких подростков.

Продолжают выходить книги писателей старшего поколения. Большой резонанс получила книга Мартина Вальзера (1927) Смерть критика – на писателя посыпались обвинения в антисемитизме из-за национальности прототипа его героя. Продолжают выходить книги Хуго Лечера (1929) – сборник новелл Горб (2002) и др. Появилось немало новых имен – Арнольд Штадлер, Даниэль Кельман, Питер Хег, Эрнст Йандль, Карл Валентин, Райнер Кунце, Хайнрих Белль, Хайнц Эрхардт, Йоко Тавада, Лориот, Р.Майер и др.

Немецкоязычную прозу сегодня представляют и авторы из Австрии и Швейцарии. Помимо упомянутой выше лауреата Нобелевской премии Эльфриды Елинек, известность приобрели австрийские писатели Йозеф Хазлингер и Марлена Штрерувиц. В романе Венский бал (1995) Хазлингера задолго до событий московского Норд-Оста предсказана возможность газовой атаки террористов в Венской опере. Роман Марлены Штрерувиц Без нее – о десяти днях женщины, приехавшей в другую страну в поисках документов о некоем историческом лице. Швейцарская писательница Рут Швайкерт –роман Закрыв глаза – пишет экзистенциальную прозу, которая продолжает доминировать в европейской литературе. Другой автор из Швейцарии – Томас Хюрлиман известен мини-романом Фройляйн Штарк, действие которого разворачивается в древней монастырской библиотеке, где 13-летний подросток открывает для себя мир любви и книг.

В целом положение писателя в Германии после объединения изменилось. Мало кто из литераторов может позволить себе жить на гонорары. Писатели участвуют в фестивалях, читают лекции, выступают с авторскими чтениями, в том числе за пределами страны. «В эпоху перемен писатель может свободно выражать себя, но его слова не имеют морального веса, – считает Михаэль Лентц. – Пытаясь быть пророком, писатель рискует сегодня попасть в смешное положение».

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: