Обман и его допустимость в деятельности следователя.

За очень редкими исключениями вопрос о допусти­мости обмана при расследовании преступлений либо обходится молчанием, либо решается категорически отрицательно.

Противники использования обмана при расследова­нии нередко, квалифицируют как обман многие тактические приемы, имеющие целью, не прибегая ко лжи, создать у подследственного ситуацию, способ­ствующую — при полной свободе выбора линии пове­дения — самообману. Так, по поводу одной из такти­ческих комбинаций, призванной сформировать у под­следственного ошибочное представление об объеме имеющегося у следователя доказательственного мате­риала, М.С. Строгович писал: "Нет никаких сомнений в том, что умышленное, намеренное "формирование ошибочного представления" у кого-либо есть обман этого лица, сообщение ему ложных сведений, а не что-либо иное. Но солгать можно прямо, словами, а можно это сделать более сложным способом — таким образом, что слова и предложения сами по себе лож­ными не являются, но они так построены и даны в таком контексте, сказаны таким тоном и с такой мими­кой, что тот, кому они высказаны, ложь примет за правду, а правду — за ложь. А это есть обман, ложь, которая от того, что она подана в особо хитроумной форме, не делается допустимей; наоборот, она приоб­ретает особо нетерпимый, незаконный и аморальный характер" (М.С.Строгович).

Если следовать подобным рассуждениям, то обман можно усмотреть чуть ли не в каждом тактическом приеме, не говоря уже о тактических комбинациях, которые в литературе именовались не самыми удачны­ми терминами: "следственные хитрости", "психологи­ческие ловушки".

Попытка прибегнуть к распространенному сейчас в правовом обиходе выражению "разрешено всё, что не запрещено законом" не решает вопроса о применении обмана, по­скольку в уголовном судопроизводстве следует придер­живаться иного правила: "разрешено всё, что разреше­но законом или ему не противоречит". Становится яс­ным, что вопрос следует перенести из правовой облас­ти в нравственную и именно здесь искать его решение. Поскольку профессиональной считается этика оп­ределенной социальной группы — медиков, военных, спортсменов, ученых, наконец, юристов, в том числе следователей, — постольку задача заключается в том, чтобы выяснить, считают ли именно профессионалы-следователи обман аморальным, прибегают ли они к нему на практике.

Опрос 210 следователей органов прокуратуры и внутренних дел свидетельствует, что 75% респонден­тов считают обман допустимым, хотя и прибегают к нему редко или вообще не прибегают; 10% считают обман аморальным и недопустимым в следственной практике, указывая в то же время, что рекомендуе­мые в литературе "хитрости" и "ловушки" они не счи­тают основанными на обмане; 15% респондентов в той или иной форме уклонились от прямого ответа. К это­му необходимо добавить, что некоторые из тех следо­вателей, которые отрицают правомерность обмана, в личной беседе приводили подчас такие примеры, кото­рые свидетельствовали об их нечетком представлении обмана или слишком узком толковании этого понятия.

С позиций профессиональной военной этики не только признается, но и всячески поощряется обман противника; медицинской деонтологией считается пра­вомерным, нравственным обман смертельно больного пациента относительно перспектив его выздоровления; на обмане ожиданий противника, по существу, стро­ится вся теория рефлексивного управления.

Да, обман аморален, но его использование в условиях войны, по отношению к врагу — это даже не "меньшее зло", а залог победы.

Да, обман аморален, но прибегающий к нему врач, успокаивающий с его помощью смертельно больного человека, едва ли может быть за это осужден.

Можно предвидеть возражение: следователь не имеет дела с врагом, да и в отношении смертельно больного едва ли будет решаться вопрос о привлечении, его в качестве обвиняемого. Названные примеры, очевидно, здесь не.служат аргументами. Поэтому обратим­ся к другим.

Знакомиться с чужими письмами аморально. Однако при определенных условиях закон позволяет следо­вателю делать это.

Подслушивать чужие разговоры аморально. Однако в определенных обстоятельствах закон позволяет следователю и это.

Заставлять человека обнажаться в присутствии посторонних аморально, но следователю дозволено и это.

Перечень можно продолжить. Во всех подобных случаях действия следователя законны, но от этого они не становятся нравственными с точки зрения абстракт­ных норм морали. Отрицательная моральная оценка таких действий не препятствует их совершению, если на шкале ценностей они выступают как "меньшее зло", если их цели безусловно нравственны.

Выбор следователем "меньшего зла" несомненно является результатом нравственного компромисса. По­добные компромиссы допустимы в следственной дея­тельности, естественно, лишь в объективно вынужден­ных случаях, "когда другого выхода нет, а результат такого компромисса положительно влияет на достиже­ние целей предварительного следствия. Безусловное отрицание компромиссов в следственной деятельности есть не что иное, как проявление мнимой заботы об "абсолютной чистоте" применяемых средств борьбы со злом.

Чем же следует руководствоваться, прибегая к обману как "меньшему злу", в каких случаях он дей­ствительно абсолютно недопустим?

Думается, что обман ничем не может быть оправ­дан, если он основывается:

а) на правовой неосведомленности противостоящего следователю лица, на незнании им своих прав и обязан­ностей, на его ошибочных представлениях о правовых последствиях своих действий;

б) на заведомо невыполнимых обещаниях этому лицу (нереальных льгот, незаконных послаблений или иных недопустимых выгод, неправомерного изменения меры пресечения на более легкую, неосновательного изменения процессуального статуса и т.п.);

в) на фальсифицированных доказательствах, спе­циально изготовленных свидетельствах "признаний соучастников и т.п. (Белкин Р.С.)