ПСИХОПАТОЛОГИЯ 7 страница

Конечно, эта антропологическая критика также направлена на теорию сублимации. Здесь мы тоже сталкиваемся со смешением двух вещей. С одной стороны, мы имеем несомненный факт «перехода» инстинктивного импульса из низшей в высшую форму — или, другими словами, «перехода» от направленности на «низшее» к «высшему» смысловому содержанию. Проблема в том, что этот факт путают с предположением об «образовании» высших форм с их собственными особыми смысловыми содержаниями из низших. Мы должны подчеркнуть, что никакого критерия для оценки формы как низшей или высшей нельзя добыть из инстинкта или принципа удовольствия как такового. Ибо удовольствие — это такая же абстракция, как сила или власть.

Здесь мы можем только повторить то, что Лотце написал в своей рецензии на работу Фехнера «О высшем благе», ибо Фехнер, и в этом контексте тоже, был научным прототипом Фрейда. Лотце критикует «максимум удовольствия» Фехнера как «бесформенный» и не содержащий «в себе никакого дальнейшего морфологического принципа». Он доказывает, что это предполагает «неизвестное, безымянное удовольствие», в котором «нет просвета для качественного содержания», и что этот максимум «кажется вершиной аддитивной шкалы»" ". Более того, это удовольствие представляет собой просто «накопление и количество», вместо того чтобы быть прошкалированным «в соответствии с его смыслом». Такое удовольствие — это «абстракция», «неадекватный жизненный принцип»; «его (удовольствия) истинная ценность всегда будет казаться нам зависящей от его объекта или содержания». «Правдивость, усердие» и т. д. — это не просто средства для достижения цели получения наибольшего удовольствия, но, скорее, формы, «в которых высшая степень удовольствия может в первую очередь стать реальнос-

* Что касается искусства, Фрейд в этом отношении заметно осторожен и методичен. Ср. его Леонардо, его исследования Достоевского (Ges. Sehr., XII, 7 ff. ) и его исследование Моисея у Микеланджело (X, 286).

** Здесь Лотце предвосхитил критику атомистической психологии Эрвина Штрауса ( «Изначальный мир»).

158 Избранные статьи Людвига Бинсвангера

тью», «средства, с помощью которых можно в первую очередь достичь качественной вершины удовольствия»⁵⁰. (Курсив мой. )

В этом месте мы можем говорить об «отношении удовольствия к человеческому существованию». Нам нужно только сделать объективный принцип и механизмы удовольствия имеющими обратную силу, с точки зрения антропологии, т. е. вернуть в Dasein то, что феноменологически является для него основным. Тогда мы видим, что то, что Фрейд, следуя модели Фехнера, возвел в принцип удовольствия, — это один и только один отдельный способ человеческого существования или бытия-в-мире. Именно этот способ Гераклит выделил и антропологически определил как существование человека в «idios»*-космосе, как возвращение к частному миру⁵¹. Спать, видеть сны, отдаваться страсти и чувственному удовольствию — это то, что Гераклит приводит в качестве примеров этой формы бытия. Здесь речь идет о форме самости, в которой «я» в своей историчности еще не различимо настолько, что его можно было бы описать (ср. концепцию повторения Кьеркегора), но лишь «на мгновение» задержано и схвачено. Другими словами, речь идет о форме бытия, которая может быть охарактеризована как одолеваемая и пересиливаемая. Это, таким образом, форма пассивности, пассивная отданность людей своему сиюминутному бытию, «пассивная необходимость» Клагеса. Это ни в коем случае не означает, что здесь нельзя говорить о человеческом «я». Ибо человеческая пассивность, человеческая «необходимость» — это не просто и не только реактивность, бытность-в-качестве-объекта-происходящего (Wiederfahmis). По сути, это особый способ, каким «я» устанавливает отношения с самим собой, который можно охарактеризовать как «я » -вынужденное- позволить- себе- быть- преодоленным. Вместо «я», имеющего основание в самом себе, самодостаточного, «я», которое может созреть только через деятельное столкновение с миром, здесь мы видим «я», которое не управляет собой, «я», увлекаемое своими образами, желаниями и побуждениями. Фрейду удалось создать homo natura, обобщив один этот космос, один этот антропологический способ бытия, в объективный принцип и абсолютную власть жизни и смерти. Более того, когда ему удается обнаружить, что под маской homo cultura всегда скрывается лицо homo natura, то антропологическое значение этого может состоять только в том, что мы никогда не можем полностью отказаться или совершенно возвыситься над жизнью в idios-космосе, частном мире. Это, однако, означает только, что различные способы человеческого существования не просто взаимозаменяемы, но, скорее, имманентны друг в друге. Если это так, то же должно быть верно для koinos**-космоса, для движения в духовно-историческое сообщество, соучастие в и разделение разума, морали, искусства и религии. И также жизнь в любом из этих cosmoi никогда не может быть совершенно равна нулю, ибо человек настолько же общественное, насколько индивидуальное существо; он направляет свою жизнь туда и сюда между ними.

свой, своеобразный (греч. ). — Прим. перев. ] общий (греч. ). — Прим. перев. ]

Фрейдовская концепция человека в свете антропологии 159

Если Фрейд неоднократно приходит к заключению, что человечество, подобно индивидууму, «живет не по средствам», это не означает, что принцип удовольствия властвует над человеческой жизнью во всей ее полноте, это означает только, что человек в своей повседневной жизни воспринимает свое существование слишком легко, что Dasein делает несерьезного из самого себя. Эта несерьезность, это избегание трудностей проявляется, как показал человечеству Фрейд, в неврозе, тех взрослых формах инфантильной, т. е. зависимой, жизни, которые цепляются за момент и продолжают цепляться за него без понимания. Фактический способ такого существования, определяемого и ограниченного данным моментом, — это желание, желание «за пределами» реальной судьбы: безрассудная фантазия. Противоположность этого — жить в правде и делать и говорить правду, примером чему была собственная жизнь Фрейда. «Западная команда действовать», о которой однажды говорил Томас Манн, — это в полном смысле слова команда искать и провозглашать научную и эстетическую истину. Эта команда была впервые произнесена и к ней впервые прислушались в эпоху греков; во второй раз она прозвучала более настойчиво и повелительно в эпоху первых ученых- естест-воиспытателей; но наиболее настойчиво, наиболее настоятельно и наиболее тревожно — в наш век, век научной технологии.

Но западный человек не живет в доме, над постройкой которого он так трудился; он не обретает дома, не достигает осуществленной цели. Вместо этого, чем больше он следует этой команде действовать, тем больше он брошен на произвол судьбы. « Со времен Коперника, — говорит Ницше, — человек бежит от центра в X»*. Принятие желаемого за действительное не могло остановить его бегство, и бегство не могло положить конец его принятию желаемого за действительное; чем больше судьба старалась приучить его к мере, числу и весу, тем более безрассудным было его желание. Как сказал Ницше, человек подобен дереву: «Чем больше он стремится вверх к высотам и к свету, тем сильнее его корни стремятся к земле, вниз, в темноту и глубину — во зло». Только продуктивный человек, человек, который любит и ищет истину, другими словами, человек, способный к изменению — только такой человек, для которого команда действовать — это не приказ и не кнут, но задача и миссия «на всю жизнь до гроба», исследователь и художник, только он может «выдержать», будучи подвешенным между добром и злом, подъемом и падением, уравновешенный между желанием и судьбой, и вынести эту жизнь, полную страдания.

Так Фрейд, в своем историческом существовании, предстает перед нами как образцовый человек этого века. На другом конце мы видим

* Фрейд представляет себе три таких «удара по человеческому нарциссизму»: первый, космологический, был нанесен Коперником; второй, биологический, — Дарвином: «Человек не есть существо, отличающееся от животных или превосходящее их; он сам животного происхождения, более тесно связан с некоторыми видами и более отдаленно связан с другими. Его последним приобретениям не удалось стереть признаки — ив его физической структуре, и в его психических склонностях — его равенства с ними. Это только второй, биологический, удар по человеческому нарциссизму... » (Ges. Sehr., X, 352); третий, психологический, нанесенный самим Фрейдом, состоит в том, что он показал человеку, что «эго — не хозяин в своем собственном доме» (Ibid., S. 355).

160 Избранные статьи Людвига Бинсвангера

многих, слишком-многих — тех непродуктивных и дезертировавших от истины, тех неизбавленных и усмиренных болью, тех скованных и неспособных к изменению, слишком-хороших и слишком-плохих, кто или боится подняться, или боится упасть, кто сел на мель из-за своих необузданных желаний и кого сломила судьба, требующая умеренности — невротики и фанатики, которых Фрейд изучал и благодаря которым он постиг и разработал идею homo natura.

Очевидно, что когда человечество как целое убегало от центра в X, число индивидуумов, которые сами не нашли центра, неминуемо выросло до необъятных размеров. Равно очевидно и то, что в настоящий момент психология должна занять место теологии, здоровье — место спасения, симптом — страдания, врач — священника и что, вместо смысла и сущности жизни, основными проблемами жизни стали удовольствие и неудовольствие. В Ницше, «философе с молотом», и во враче Фрейде век нашел и своих надсмотрщиков, и своих просветителей. Ницше определил неизвестное X, в которое бежит человечество, как цикл вечного возврата одного и того же — решение, которое его современники ни желали, ни могли принять, — и думал, что он нашел мерило и центр⁵² в «стремлении быть выше человека», в сверхчеловеке. Фрейд, с другой стороны, определил неизвестное X как исход борьбы между эросом и смертью ⁵³ и верил, что он открыл мерило и центр в своем проникновении в суть человеческой природы, которая, даже когда она «развивается», по существу остается той же самой, и в благоразумном подчинении человека законам и механизмам этой природы.

Но как исследователь природы, он не мог удовлетвориться только указанием цели. Он также трудолюбиво работал, чтобы указать путь, «метод», посредством которого человек может достичь этой цели. Как врач, он с неутомимым терпением помогал человеку следовать этому пути. В своем собственном человеческом существовании он осветил путь человечеству, учил нас уважать скрытые силы в жизни, доверять мощи научного разума, смело смотреть в лицо правде в самих себе и в неумолимости смерти.

Примечания