Возрождение через непродолжительный распад

Несмотря на изложенное, центробежные силы в современной России достаточно сильны. В условиях хаоса и утраты управляемости, вызванных системным кризисом, они вполне смогут привести к разделению страны на несколько крупных «кусков». Вероятно, по чисто экономическим причинам обособленными группами регионов, слабо или вообще не подчиняющимися федеральному центру, окажутся Забайкалье и Дальний Восток (вероятнее всего, что с Восточной Сибирью), а также Северный Кавказ.

Ключевым вопросом для сохранения возможности последующей реинтеграции представляется сохранение федерального центра за Татарией и Башкирией. Рассматриваемые обычно исключительно как «мусульманские республики Поволжья», на самом деле они имеют политическое значение прежде всего как центры нефтепереработки, нефтехимии и, главное, – территории, через которые проходят важнейшие магистральные трубопроводы.

Сохранение этих республик в составе России даже в самых критических ситуациях позволит удержать в ее составе и Западную Сибирь (которой просто некуда больше девать свою нефть), и промышленно развитые районы Урала. Усиление же в них сепаратизма создаст реальную угрозу сначала технологического, а затем уже хозяйственного и политического «отсечения» от Центральной России и Урала, и Западной Сибири. Понятно, что при подобном развитии событий шансы на последующее «собирание земель» и реинтеграцию России снижаются самым угрожающим образом, хотя и не до нуля.

Принципиально важно, что описанное усиление сепаратизма может наблюдаться как со стороны заскорузлых элит, находящихся у власти в настоящее время (и имеющих богатейший опыт «разводки» центральных властей еще во времена распада Советского Союза), так и со стороны рвущихся им на смену сравнительно «молодых и голодных» политических и экономических сил.

Механизм противодействия тенденциям сепаратизма в ключевых для будущего России регионах – Татарии и Башкирии – достаточно очевиден. В самом деле, поскольку их самостоятельность создаст неприемлемые трудности для регионов Урала и Западной Сибири, элиты последних являются естественным союзником федерального центра в деле сохранения Татарии и Башкирии в составе России в условиях сколь угодно глубокого системного кризиса. На эти элиты можно и нужно опираться, активизировать и направлять их на удержание этих субъектов Федерации в ее составе, в полной мере используя для этого их весьма значительные (в том числе и неформальные) ресурсы.

Разделение России на несколько крупных региональных блоков при любом последующем развитии событий будет оставаться чудовищной трагедией. Однако до тех пор, пока в этих блоках не сложится самостоятельное управление, контролирующее силовые структуры, финансы, связь и ключевые хозяйственные объекты, распад России будет оставаться обратимым, и не то что последовательные усилия, но даже простая демонстрация новым федеральным центром минимальной разумности и уважения к гражданам страны вернет «временно отпавшие» регионы обратно в состав единого государства.

Разумеется, если в отдельных регионах процессы сепаратизации успеют зайти дальше, чем в основной их массе, интересы нового руководства этими регионами, стремящегося к укреплению собственной власти, объективно войдет в противоречие с общенациональными интересами восстановления целостности страны. В этих условиях никакие сантименты по отношению к людям, ставящим интересы личной власти выше общенациональных общероссийских интересов (если, конечно, такие люди действительно найдутся), не могут быть оправданы. С противниками реинтеграции России, принадлежащими к тем или иным региональным элитам, придется поступать быстро и решительно, так, как положено поступать в чрезвычайных по сути дела ситуациях с изменниками Родины – какими они, строго говоря, и окажутся.

Разумеется, этот подход ни при каких условиях не может распространяться на обычных людей, которые могут под воздействием пропаганды и собственных личных бедствий впасть в добросовестное заблуждение. Человек, не участвующий лично и непосредственно в общественном управлении, оказывает качественно меньшее влияние на общество, чем член его элиты; соответственно, он должен нести и качественно меньшую ответственность перед обществом.

Поэтому после устранения непосредственной опасности, исходящей от разного рода сепаратистских движений, участие в них для обычных членов общества не должно рассматриваться как что-то порочащее ни государством, ни обществом в целом. В конце концов, каждый имеет право на заблуждение, и если это личное заблуждение не нанесло никому вреда (а в отношении людей, не участвующих в общественном управлении, это соответствует действительности хотя бы в силу незначительности их индивидуального влияния), оно не является не только преступлением, но и проступком.

После преодоления угрозы распада России рядовые участники сепаратистских движений, не совершившие уголовных преступлений, могут быть судимы всецело и исключительно только судом собственной совести. Даже моральное осуждение их, учитывая возможные реалии предстоящего нам всем системного кризиса, представляется чрезмерным, а в конечном счете – и неоправданным.

Конечно, разделение России, даже временное, качественно затруднит и заметно отдалит начало ее модернизации. Преодоление этого разделения потребует быстрой и жесткой реакции федерального центра, а также сверхусилия со стороны всего российского общества.

Вместе с тем нельзя исключать возможности того, что именно это разделение вызовет тот шок, который покажет российскому обществу глубину пропасти, на краю которой оно оказалось, и пробудит его к активному, сознательному и самоотверженному историческому творчеству. Тем самым именно оно станет началом возрождения России, ее политической и социально-экономической модернизации.

Конечно, никаких гарантий этого нет, и шансы на распад и окончательную гибель после начала разделения будут более высокими, чем шансы на возрождение.

Однако последние все же останутся, и если мы, не дай бог, окажемся перед лицом начавшегося разделения страны, мы должны будем помнить, что это еще не конец, что ситуация еще не безнадежна и обратима. Оказавшись в ситуации начавшегося распада, ответственные силы общества должны будут не опускать руки, не предаваться отчаянию и не переходить к решению задач личного спасения, но удесятерить свои усилия для того, чтобы показать стране критичность ее положения и, пробудив ее, превратить национальный кризис в катарсис.

Никто и никогда не знал и не знает, где проходит последняя линия обороны России. Поэтому, столкнувшись с угрозой распада, мы должны будем сражаться в каждой точке так, как будто она и есть последняя линия обороны. Только так мы сможем сохранить нашу страну – если, конечно, дело действительно дойдет до начала ее наглядного и очевидного разделения.

Между прочим, восстановление разрушенных связей и реинтеграция – это задача, которую нам предстоит решать практически при любом развитии событий, вне зависимости от того, сохранится ли Россия к моменту формирования в ней ответственной власти в нынешних границах, разделится ли на несколько «кусков» или же, наоборот, прирастет некоторыми новыми территориями. [90]

Экономически и политически Россия не может эффективно участвовать в глобальной конкуренции без в первую очередь Украины, а также Белоруссии, Казахстана и Туркменистана. Более того: без них она даже не может устойчиво развиваться. Поэтому реинтеграция с указанными государствами, которая может быть результатом только политической модернизации России и становления в ней ответственного перед своим обществом государства, в свою очередь, является категорическим условием социально-экономической модернизации России.

При этом наша страна получит необходимую возможность обогатить себя достижениями своих соседей, не мучительно «изобретая велосипед» в каждом отдельно взятом случае, а просто используя то, что уже сделано и доказало свою эффективность.

Вклад Украины понятен: это глубокий демократизм, естественный для народа, по сути дела совершившего восстание. Никакие политтехнологи и медиаманипуляторы просто не успеют за ближайшие годы вытравить это общенародное чувство, – по крайней мере, до той степени, в которой это наблюдается в России. Реинтеграция с Украиной, какие бы усилия ни предпринимали для недопущения ее наши политиканы и коррупционеры, сделает российскому обществу сильнейшую и необходимую для него «прививку демократии» – не формальной, сводящейся к разрушительному заимствованию западных институтов, но подлинной, характеризующейся общей ответственностью за свое будущее и неразрывно связанным с нею глубоким чувством собственного достоинства.

Вклад Белоруссии в общую культурно-управленческую копилку столь же очевиден. Это умение создавать и поддерживать полезный для народа и соответствующий его интересам и устремлениям порядок при некоррумпированных (по крайней мере, относительно сегодняшней России) силовых структурах и государственном управлении в целом. Весьма полезны также наработанные белорусской системой государственного управления навыки эффективного использования на благо общества весьма ограниченных ресурсов, которые, в отличие от российской демократической пропаганды, отнюдь не сводятся к умению «выбивать» из России дешевый газ.

Наконец, Казахстан – едва ли не единственное из постсоветских государств, руководство которого, при всех недостатках, смогло проводить рыночные преобразования, не слепо копируя разрозненные западные образцы, а осмысливая их и приспосабливая к реалиям своей страны. В результате реформы в целом оказались не только не вредны, но даже полезны для экономики и общества. При этом казахстанское руководство проводило последовательную и достаточно успешную политику модернизации правящей элиты, преодоления естественной на первых порах провинциальной ограниченности, вписывания этой элиты в разнообразные процессы современной глобализации без утраты ею не только национального своеобразия, но и патриотизма.

Понятно, что для сегодняшней России не только этот достаточно разнообразный и разносторонний опыт, но даже и сама его принципиальная возможность выглядит чуть ли не как откровением. В сфере модернизации элиты, не говоря уже о социально-экономической сфере, Казахстан настолько обогнал деградирующую Россию, что представляет собой для нее прямой и непосредственный ориентир.