 |
Глава 4. Монастырский четырехугольник
|
|
|
|
Глава 4
Монастырский четырехугольник
Со времен древних палестинских лавр святых Феодосия Великого (529) и Евфимия Великого (473) общежительные монастыри строились по плану четырехугольника. Эту традицию не нарушали и в русских обителях. Преподобный Дионисий обошел понравившееся ему место на реке Глушице и очертил его границы «по лаврскому обычаю» – то есть четырехугольником. Преподобный Корнилий Комельский также «устроил четвероуголен образ монастырю». Такая планировка имела не случайный, но символический характер: Небесный град Иерусалим, в котором будут жить спасенные народы, описан в «Откровении святого Иоанна Богослова» как «четвероугольник», «и длина его такая же, как и широта» (Откр. 21, 16 ). «Он имеет большую и высокую стену» и «ворота на все стороны света: с востока, с севера, с юга и с запада» (Откр. 21, 12 ). Монастырь как земной образ Царствия Небесного строился по плану Небесного Иерусалима. Его четырехугольник обносили стеной с воротами на все стороны света. В центре «обители всегда ставили храм как «некое око, взирающее на монастырь». В Небесном Иерусалиме, по описанию апостола Иоанна Богослова, нет храма, «ибо Господь Бог Вседержитель храм его, и Агнец» (Откр. 21, 22 ). Но пока не закончена земная история, храм остается центром обители как жилище Бога, как место, где совершается Божественная литургия. Рядом с храмом в монастырях всегда находилась трапезная, ибо монастырская трапеза является как бы частью и продолжением богослужения.
Первый монастырский храм был, как правило, холодным. Его посвящение давало имя всей обители. Вскоре рядом с ним появлялся теплый храм для богослужения в зимнее время; такой храм устраивали обычно вместе с трапезной. Рядом с церковью возводили звонницу или колокольню, колокола могли размещаться также на открытой галерее, устроенной над церковью и именуемой ярусом звона. «Присутствие колокольни в чреде храмов тоже имеет внутреннюю закономерность. Колокольный звон, минуя века, несет нам ту благую весть, которую на заре нашего спасения услышала Богородица от архангела Гавриила. Колокольный звон освящает воздух и, подробно кресту, соединяет небо и землю» (Рыбин. Знамение креста. С. 36 ).
|
|
|
Монашеские кельи строили полукругом с восточной стороны от храмов, так чтобы монах в оконце своей кельи мог всегда видеть храм и его святой алтарь. Территория внутри монастырской ограды считалась священной и предназначалась только для «ангельского чина» – монашествующих. Поэтому гостиные кельи для богомольцев находились у Святых врат, при входе в монастырь. В Кирилло‑ Белозерском монастыре даже дубовые кельи царя Иоанна Грозного находились не в главном – Успенском монастыре, а в Иоанновской обители, служившей богадельней для немощных и больных монахов. В монастыре преподобного Корнилия Комельского богадельня, где принимали странников, была устроена, по повелению святого Корнилия, за стенами обители. Игумен Соловецкого монастыря – святитель Филипп – поставил каменную палату «на пристанище» богомольцам и приезжим людям вообще за пять поприщ от монастыря – на Заяцком острове (РНБ. Соф. № 452. Л. 267 ).
Входили в монастырь через главные – Святые врата. Прежде чем войти, обязательно останавливались и молились на иконы, установленные над ними. Часто Святые врата расписывали фресками. Размышляя над содержанием росписи, человек должен был проникнуться пониманием того, куда и зачем он идет. В 1585 году старцем Александром с «Омелином (Емельяном. – Е. Р. ) и Никитою» были расписаны Святые врата Кирилло‑ Белозерского монастыря. Примечательно, что на щеке северной подпружной арки врат старцы написали видение Моисеем Неопалимой Купины на Синае (Рыбин. Знамение креста. С. 35 ). Моисей изображен снимающим сандалии, что согласуется с рассказом Библии: когда Моисей пошел посмотреть на удивительный терновник, который горел, но не сгорал, то из среды горящего куста к нему воззвал Господь и сказал: «Не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая» (Исх. 3, 5–6 ). Так и входящий в монастырь должен был оставить за монастырской оградой все греховное и нечистое, прежде чем ступить на святую землю обители. Стоя у монастырских стен, каждый человек должен был вспомнить о Небесном Иерусалиме, о котором в «Откровении Иоанна Богослова» сказано так: «И не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни» (Откр. 21, 27 ). На полукруглых столбах Святых врат Кириллова монастыря изображены архангелы Михаил и Гавриил. Архангел Михаил как глава Небесного воинства охраняет обитель, а архангел Гавриил держит в руках свиток – книгу жизни. И те, «кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное», – говорится в «Откровении» (Откр. 20, 15 ). Такие серьезные размышления о конце мира и участи собственной души тревожили всех, входивших в обитель, от монаха до простого паломника.
|
|
|
Но оставим до времени монастырскую символику и попытаемся рассмотреть планировку конкретного монастыря XVI века со всеми его службами и постройками. Наиболее интересно представить себе, какой была обитель при ее основателе. Мы имеем редкий случай увидеть монастырь в самом начале его истории, так как сохранилась опись Антониево‑ Сийской обители, составленная незадолго до преставления Антония. В конце описи стоит подпись самого преподобного игумена. При жизни святого в его монастыре за деревянной оградой стояло две церкви: главная шатровая церковь во имя Святой Троицы, на двух ее папертях были установлены часы, которые отбивали монастырское время, шесть колоколов и железное клепало (било). Рядом находился теплый храм с трапезой – в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. Над Святыми вратами обители возвышался храм во имя преподобного Сергия Радонежского. Вокруг церквей располагались кельи, в которых жили игумен, священники и 73 монаха. В той части монастыря, где располагались кельи, не было никаких хозяйственных построек. По справедливому замечанию историка Н. К. Никольского, такая планировка создавалась намеренно. Монахи питались только в общей монастырской трапезной, есть в кельях или где‑ либо еще, а также иметь свои припасы запрещалось. Чтобы оградить братию от соблазнов и искушений, все службы, где хранили продукты или готовили трапезу, устраивали в противоположной от келий стороне монастыря.
|
|
|
Трапезные постройки составляли отдельный комплекс из самой трапезной палаты, поварни, хлебни, ледников, амбаров. Под трапезной было небольшое хранилище для крупы (во времена преподобного Антония здесь хранилось десять четвертей ячневой крупы). Основной запас хлеба и крупы находился под казенной палатой: «девять четвертей толокна, четыре четверти семени конопляного, три четверти гороха, двадцать четвертей пшеницы старого и нового привоза, полмеры пшена, три меры заспы (крупы) грешневой, две четверти овсяной, девять мер муки белой ржаной». Казенная палата в монастырях предназначалась, как правило, для хранения казны, почему и получила такое название. Но крупа и хлеб на Руси ценились всегда на вес золота, потому было уместно их нахождение в казне. КрОхме того, в казенной палате хранили иконы, ризы, жалованные грамоты, приходно‑ расходные книги и «всякую рухлядь»: монашескую одежду, посуду, скатерти, часы, дорожную упряжь, земледельческий инвентарь, запас бумаги, воска, тимьяна, льна и конопли. Мука и солод хранились в хлебенном амбаре, стоявшем неподалеку. Рядом с трапезной находились поварня и хлебня со своим нехитрым имуществом: здесь были разные котлы – на 20, 10, 5, 4, 3, 2 и одно ведро, сковороды, цепи для подвешивания котлов, таган и железный горшок. Продукты, подверженные порче, хранили в погребах – ледниках. В леднике Сийского монастыря находился запас масла: в двух кадках, четырнадцати горшках и одной кадочке, а также почему‑ то девять пудов соли. Сушило (палата, в которой поддерживался сухой микроклимат) было хранилищем сушеной рыбы. Рыбный запас монастыря во времена преподобного составлял 16 рыбин семги вислой, «беремени» (вязанки) щук и лещей и мера суща мелкого. Нехитрое монастырское имущество, предназначенное для кузнечного и мельничного дела, рыбной ловли и солеварения, находилось в амбаре: полбочки смолы, полбочки сала ворванья, полбочки дегтя, хомуты, кузнечная снасть (клещи, мехи, молоты), мельничная снасть, пешни пробивать лед, неводные сетки, рогозины, матица – главная труба, использовавшаяся при солеварении, лыко, седло и возжи.
|
|
|
Около монастыря находились конюшенный и гостиный дворы, а дальше, уже за озером – «коровий двор». Скотные дворы и конюшни всегда старались размещать подальше от монастыря, чтобы не осквернить монастырскую землю. Согласно древнему Студийскому уставу лошади и волы в монастыри не допускались. В Пертоминском монастыре был такой случай: иноки неосмотрительно поставили скотный двор близко к обители. Но в неделю мясопустную он сгорел, в пожаре погибли весь корм и две коровы. Монахи сильно горевали о потере, так как в монастыре всегда было скудно с продовольствием. Но вскоре после пожара старцу Авраамию во сне явились святые Вассиан и Иона Пертоминские и ободрили иноков. «Не скорбите, братия, о случившемся пожаре, – сказали святые, – ибо все сгоревшее восполнит вам Господь; тот двор стоял нехорошо – близко от монастыря, теперь же снова устройте этот двор, но около своего озера» (РНБ. Соф. № 182/182. Л. 194 ). И действительно, через три дня после чудесного явления святых в монастырь прибежала росомаха; братия поймали зверя и продали его за двадцать гривен серебра. На эту сумму они построили новый скотный двор около озера. А Соловецкий игумен святитель Филипп (Колычев) предусмотрительно построил коровий двор далеко за монастырем – на Муксолме.
«За внешними службами заканчивался круг монастырских строений и начиналась вотчина – „подмонастырье“» (Никольский. Т. 1. Вып. 1. С. 274 ). В трех деревнях, принадлежавших Сийскому монастырю в 1556 году, стояли житницы, где также хранился хлеб. Между озерами Михайловским и Долгим была устроена мельница (Макарий. Антониев Сийский монастырь. С. 5, 8–13 ).
По мере того как монастырь богател, расширялся, его хозяйство становилось все более разветвленным, соответственно увеличивалось количество служебных Построек и дворов. В конце XVI века Кирилло‑ Белозерский хмонастырь был одним из самых богатых среди русских обителей и самым большим по занимаемой территории. «Если бы путешественник в конце XVI в. вошел через „Святые ворота“ на монастырский двор, – писал Н. К. Никольский, замечательный знаток истории и быта Кирилловской обители, – и направился к церкви Успения, то прежде всего он увидел бы направо от ворот, насупротив трапезы, две игуменские келлии, между ними „сенцы дощатые“ и рядом с кельями на той же стороне (в 1601 г. ) – до пяти братских келий. Обратясь налево (при входе во „Святые ворота“) он увидел бы напротив игуменского жилья длинную полосу братских келлий, тянувшуюся вдоль каменной ограды и образовавшую полукрут около церкви Успения и Архангела Гавриила» (Никольский. С. 276 ). Налево от Святых врат, под алтарем церкви Иоанна Лествичника находилась «сторожня» для старцев – сторожей, «которые у ворот берегут». Келейный ряд заканчивался у церкви Преображения, в 1601 году в монастыре насчитывалось по описи 47 келий. Все кельи стояли отдельно друг от друга, а не образовывали единые корпуса, как перестроили их позже – в XVII веке. Между Успенским собором и трапезной (то есть рядом с теми зданиями, где чаще всего использовались книги) размещалась книгохранительная палатка.
|
|
|
В противоположной стороне монастыря, за игуменскими кельями и казенной палатой, располагавшейся направо от Святых врат, «тянулся длинный пояс одноэтажных и двухэтажных, каменных и деревянных хозяйственных строений, средоточием для которых служила монастырская трапеза. Ближайшее назначение этих строений было по преимуществу кухонное» (Там же. С. 219 ).
Когда в обителях сооружали каменные трапезные палаты, то под ними обычно устраивали пекарню. Теплый воздух от печей по воздухоотводам внутри стен подавался наверх – в трапезную и примыкавшую к ней церковь и отапливал их. Подобным образом были устроены трапезные в Кирилло‑ Белозерском, Соловецком, Саввино‑ Сторожевском и других монастырях. Их мудрое и оригинальное устройство поразило архидиакона Павла Алеппского, сопровождавшего в середине XVII века в Москву Антиохийского патриарха Макария. Вот что он писал об уникальной четырехэтажной трапезной Саввино‑ Сторожевского монастыря: «Нас… повели в монастырскую трапезную, огромную, удивляющую своей стройной архитектурой, величиной, простором и обширностью своего изумительного свода; она не имеет подобной себе ни в монастыре Святой Троицы, ни в знаменитом Новгородском монастыре Святого Георгия. Она имеет кругом окна со стеклами, все углы ее связаны железом, и такие же связи идут от арки до арки. Вся она утверждена на одном столпе, но толщина ее фундамента и стен огромна. Удивительно искусство ее постройки и ее архитектура! Она построена посреди монастырского двора. Когда клали ее основание, то устроили в нижней ее части… погреба для монастырских напитков, – это первый этаж. Над ним – второй этаж, где помещается монастырская кухня, кругом которой идут келлии для служителей. В них множество печей, которые, равно как и трубы от кухонной печи, все искусно проведены по стенам и выходят в трапезную, которая поэтому зимой всегда бывает теплою. Третий этаж – помещение трапезной; переднюю часть ее занимает пятая малая церковь, еще не достроенная, во имя святого царя Владимира. Потом повели нас в четвертый этаж, находящийся над всем остальным (помещениехм), одинаковой величины с трапезной; он называется монастырской казной и имеет кругом многочисленные окна. Утверждают, что если даже монастырь будет осаждаем несколько лет, то одежды, облачения, редкостные украшения, мебель, материи, ему принадлежащие, не пострадают от плесени, моли и прочего, ибо под всем потолком здания сделан переплет из железных и деревянных балок, и на них расстилают одежды, ковры и облачения: воздух проникает в изобилии через окна и вещи не портятся» (Путешествие Антиохийского патриарха Макария. С. 131–132 ).
К трапезной примыкала братская большая поварня, кроме нее в монастыре было еще пять поварен. При службах обычно жили старцы, которые ими заведовали. Так, около кирилловской трапезной стояли две каменные кельи, где находился склад посуды и жили два подкеларника и чашник, в ведении которых был этот склад. Рядом с сытной палаткой, где ставили «квас медвяной», находилась воскобойня – каменная келья, в которой делали восковые свечи и жили пономари. На втором этаже сытной палатки и воскобойни находилось одно из сушил, здесь хранили хлеб и крупу для расходов поварни, располагавшейся рядом. Неподалеку от поварни стояли две деревянные кельи, одну из них занимал большой поваренный старец, в другой жили помогавшие ему «служебники» или «детеныши». Кроме того, существовала еще поваренная изба, в которой поваренные старцы жили летом.
За поварней, ближе к городской стене, находилась квасоварня со своим амбаром. Около нее размещалось трехэтажное строение, в нижнем этаже которого находился квасной ледник (погреб, где хранили квас), на втором – палатка, еще выше – сушило. Кроме квасного ледника, в монастыре было еще пять каменных ледников. Они размещались за игуменскими кельями. Верх ледников, как обычно, занимали два деревянных дощаных сушила, в одном из них хранили запас вяленой и сушеной рыбы, в другом держали «старческое всякое платье».
Большие монастыри были, как правило, крепостью не только духовной, но и военной. Они устраивались в неприступных местах, имели мощные оборонительные стены с башнями и бойницами. Были в монастырях и свои «оружные» палатки, где хранили оружие: его покупали, добывали как трофей в ходе военных операций, получали от жертвователей в качестве вклада. В Кирилло‑ Белозерском монастыре первая «оружная палатка» появилась после 1601 года, ее построили при входе в обитель, направо от Святых врат. Но и ранее этого времени монастырь имел свое оружие: пищали английской работы, «московского дела», «домашнего дела» (то есть местного производства), самопалы «корельские, свитцкие, московского дела, шкотцкие». Холодное оружие изготавливали преимущественно окрестные крестьяне.
Размещение всех служб в монастыре было компактным и продуманным. Например, на территории малой Ивановской обители, составлявшей часть Кирилло‑ Белозерского монастыря, размещались огороды. Здесь же у ограды находились небольшая деревянная поварня, в которой варили капусту, выросшую на этих самых огородах, и деревянные погреба, где капусту хранили в соленом и свежем виде. Около огородов располагались кельи, где жили «старец огородник да детеныши».
Башни крепостных стен также не пустовали, а функционально использовались. По берегу Сиверского озера следовали Свиточная, большая и малая Мереженые башни. Свое название они получили от служб, которые в них размещались. Под Свиточной башней находилась келья, где жили «детеныши», которые «мыли на братию свитки». Свиточная башня Кирилло‑ Белозерского монастыря в своем первоначальном древнем виде XVI века сохранилась до наших дней. К малой Мереженой башне (мережа – рыболовная сеть; мережник – рыбак) были приделаны палатки, в которой чистили рыбу, которую ловили в Сиверском озере, а потом отправляли в поварню. На углу восточной стены, выходившей к озеру, находилась Кузнечная башня, около которой размещалась монастырская кузница. В 1601 году в этой кузнице находилось семь горнов, семь больших наковален «да семеры мехи болшие». В самой башне размещалась каменная келья, в ней жил старец, которому было приказано кузнечное дело. В монастырской стене существовала палатка, где делали медные котлы.
В монастырях обычно устраивались больницы, в которых жили больные и немощные старцы. В Иосифо‑ Волоцком монастыре еду для этих старцев носили из братской трапезной. В Кирилло‑ Белозерском монастыре сложилось так, что вокруг больниц выстроился свой особый монастырь со своим храмом, трапезной палатой и различными погребами при ней.
Согласно древнему Студийскому уставу, разработанному в IX веке на основе правил Студийского монастыря в Константинополе и до XV века остававшемуся образцом для русских обителей, в монастырях различалось два круга хозяйственных служб – работ: службы «домовые», внутренние, где работы производились руками монахов, и службы внешние, которые иноки исполнять не могли (например, работы на скотном дворе). Внешние службы размещались за монастырем, и монахи только наблюдали за работой мирян и слуг. Впоследствии это правило признал и Стоглавый собор. В XVI веке внутри монастырской ограды Кириллова монастыря, как мы уже видели, находились службы, занятые, главным образом, приготовлением и хранением еды, а также прачечная, воскобойня, кузница, оружейная, библиотека, часть огородов. Все остальное находилось за стенами обители.
Напротив Святых врат располагался «гостиный двор», который предназначался для гостей, приезжавших на монастырские ярмарки. Здесь размещались амбары для хранения товаров, избы, клети, повалуша (изба, служившая общей спальней), конюшня.
Здесь же неподалеку размещался «двор служен» с помещениями для монастырских слуг. На дворе стояли 30 рубленых клетей на подклетах с дощатыми чуланами и пять низких клетей без подклетов, горенка на подклете и повалуша на подклете, соединенные сенями (наверху сеней был устроен чердачок) да шесть изб низких, соединенных сенцами рублеными и дощатыми. Кроме того, за двором направо было еще десять помещений – «а живут в них монастырские слуги и деловые люди». По количеству жилых помещений этого двора можно судить о большом количестве слуг, трудившихся на монастырь.
Через территорию монастыря в Сиверское озеро протекала река. Ныне она узкая и заболоченная, а в прежние времена приводила в движение две мельницы, которые мололи солод. Здесь же располагались житные службы: четыре житных амбара, в которых хранился ячневый, ржаной, овсяный солод, крупы и толокно. Рядом стояла келья мельничного старца. За речкой находилась солодежня, в которой растили и сушили солод. К востоку от нее, напротив северной стены малого монастыря, стояло десять житниц под одной кровлей, они занимали 172 квадратные сажени. «Это был главный склад монастырского хлеба… который сюда свозился из вотчин. В начале XVII в. здесь хранилось несколько тысяч четвертей ржи, пшеницы, ячменя, солод… и толокно». Рядом с солодежней размещалась келья с сенями, где жили старцы, в ведении которых был всякий монастырский хлеб.
Кроме житного двора в монастыре был еще санный двор. На дворе стояли три избы: в одной из них делали сани, в других жили около 40 человек нищих и «робята пустошки» (люди без всякого имущества), которых кормили из монастыря. Здесь же на дворе было четыре амбара, в которых держали «сани, и телеги, и оси, и дуги, и оглобли и всякой санной и тележной запас». Кроме того, около житных амбаров стояли амбары, в которые убирали «сани старческие» (сани старцев), «вяземские» и пошевни (широкие сани‑ розвальни, обшитые лубом – липовой корой). На санном дворе находилась еще одна изба с клетью, где иногда работали серебряных дел мастера.
Конюшенный монастырский двор был обнесен стеной с воротами. Здесь стояла келья с сенями дощатыми, в которую приходил старец, заведовавший двором. В избе по соседству размещались конюхи и «детеныши». На дворе находились четыре огромные конюшни, денник, где кормили лошадей овсом, и два амбара с «рухлядью». К конюшенному двору относились также две житницы, стоявшие около озера: в одной из них хранили овес, в другой – седла, узды, подушки, попоны, косы, полсти, возжи.
Плотники и мастера каменного дела жили в трех избах на своем дворе; их материалы хранились в двух амбарах. У восточной стены малого монастыря размещался шваленный двор со швальней – мастерскими для портняжных, кожевенных и других работ. Это было довольно древнее монастырское заведение, существовавшее уже в 1569 году. Около швальни жили разные мастеровые люди: иконники, токарники, оконники, портные, сапожники, кожевники. Здесь же стояли два кожевенных амбара. За двором располагались кладовые, где токари держали «деревья вязовое и березовое», и кузнечный двор. Около озера был построен амбар для угля.
Интересные особенности имела планировка Соловецкого монастыря. Каждое здание этой удивительной северной крепости было по‑ своему уникально. В центре монастыря, как и полагается, находилась соборная площадь. Ее образовывали четыре каменных храма. Первой была построена церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы (1552–1557). К церкви примыкают колоссальных размеров одностолпная трапезная и келарская палата. Трапезная имеет обшую площадь в 500 квадратных метров и в былые времена вмещала несколько сотен человек. Под церковью и трапезной находились хлебня с мукосейной, просвирня, квасной и хлебный погреба. Над трапезной была устроена высокая колокольня с боевыми часами и двумя колоколами. В один колокол благовестили к литургии и к вечерне и звонили ко «Славам» на службах часов. В другой колокол звонили к обеду и ужину, созывая братию, служебников и трудников.
Сразу же после освящения Успенской церкви началось строительство главного собора обители – Преображенского храма (1558–1566). Он был устроен на погребах. В Соловецком летописце сказано, что братия возражали против строительства храма, считая, что в обители недостаточно средств, но игумен Филипп настоял на своем. К собору пристроили церковь во имя Зосимы и Савватия Соловецких, под которой также находилось два кладовых погреба. В 1577 году в монастыре поставили еще одну церковь – во имя святителя Николая. Вскоре крытые каменные переходы, устроенные, по соловецкому обычаю, на валунном основании, соединили сначала трапезную с Преображенским собором, а потом и все церкви между собой. В условиях северной непогоды и стужи эти переходы значительно облегчали жизнь. Вокруг церквей находились монашеские кельи и некоторые службы. Древние кельи были построены в два или три этажа, все они были неравной ширины и высоты, имели окна разных размеров.
В 1582 году, по государеву указу, началось строительство каменной Соловецкой крепости. Работами руководили соловецкий постриженник монах Трифон и вологодский мастер Иван Михайлов. Крепость – «монастырский город» – построили в 1594 году, и с тех пор Соловецкая обитель стала неприступной. «Как и многие старинные крепости, соловецкая являет собой удивительный образец русского фортификационного искусства, монастырские башни решительно выдвинуты за спрямленные участки стен и снабжены несколькими ярусами боя. Площадка боевого хода проходит по всему периметру стен, позволяя вести круговую оборону. Прикрытые водными преградами, длинные восточные и западные стены гораздо более низкие и пологие, чем открытые для приступа северные и южные, высота которых достигает 10–11 метров» (Соловецкий монастырь. С. 86 ). Стены и башни Соловецкой крепости сложены из природных валунов, некоторые из них весят более 500 пудов. «Как доставлялись к месту эти многотонные глыбы, неизвестно; можно только предположить, что их перевозили на санях по первому снегу, или на больших телегах, или по воде на плотах. Подниматься же они могли специальными устройствами, изобретенными самим святителем Филиппом» (Там же. С. 86 ). И при нынешних технологиях крепость поражает своей исполинской мощью. Имя ее архитектора навечно вписано в братский синодик обители.
После строительства стен монастырь приобрел форму пятиугольника. Особенности рельефа и требования обороны заставили архитекторов немного отступить от привычной символической формы монастыря. Над Святыми вратами обители в 1601 году была устроена Благовещенская церковь. Благой вестью встречала Соловецкая обитель каждого, кто с верой и надеждой подходил к ее вратам.
Основные хозяйственные службы находились в стороне от соборной площади и монашеских келий. Они разместились у стен и башен монастыря. В 1614 году построили каменную палату, в одной части которой устроили иконописные мастерские, в другой – «чеботную швальню» – мастерскую по изготовлению обуви. Под иконописной мастерской находилась больница для мирян, а под чеботной – жилые кельи для дьячков. Впоследствии в монастыре поставили большую одностолпную палату, в верхнем этаже которой разместили другую швальню, в которой шили «порты». Именно в этой швальне проходил послушание будущий преподобный Симон Воломский, который еще в юности, оставшись без родителей, выучился портняжному делу. В 1619 году в обители появилась каменная казенная палата. В ней, по монастырскому обычаю, хранили воск, свечи, ладан, медную и оловянную посуду и монашеское платье – однорядки (свитки). В 1621 году к монастырской стене пристроили поварню – «поваренный пристенок». В его расположении и устройстве проявилась редкая смекалка соловецких иноков. Здесь «примечателен по своей древности и удобности даже в зимнее и осадное время колодез, в который вода из Святого озера проведена подземною трубою под крепостную стену, и дабы не замерзала помпа, то для сего устроена печь. Сей колодез обнесен деревянным крытым строением, из коего по желобам пропускается вода и для квасоварения» (Досифей. Т. 1. С. 239 ). Над поварней было устроено сушило для хранения небольшого количества круп и сушеной рыбы. Рядом с поварней находились погреба для чистки рыбы, а над ними были устроены кельи для поваров.
В западной стороне монастыря в конце XVII века были устроены больничные кельи, а напротив них – больничная церковь во имя святителя Филиппа. Здесь же находились кельи для вдовых богомольцев и трудников. Особенностью соловецкой планировки, в отличие от Кирилловой обители, стало размещение большинства хозяйственных служб на территории монастыря. Видимо, это было вызвано пограничным местоположением обители. Монастырь должен был, по замыслу своих строителей, представлять совершенно автономную хозяйственную систему, способную выдерживать длительные осады. Еще во времена игумена Филиппа на территории обители поставили мельницу. В XVII веке рядом с мельницей находилась каменная солодежня, в нижнем этаже которой растили солод. Верхний этаж служил сушилом, где в зимнее время года сушили белье. У Белой башни находилось сушило, где хранили приготовленную к молотьбе рожь. Соловецкий монастырь значительно уступал по своим размерам Кирилловской обители, но компактное и продуманное до мелочей размещение хозяйственных служб и помещений создавало все условия для образцовой работы его хозяйственной системы.
Контрастом с великими обителями смотрятся малые монастыри. В этих обителях служб было гораздо меньше, а размеры кладовых намного скромнее. В 1622–1629 годах посреди Красногорского монастыря стояла деревянная церковь в честь Похвалы Пресвятой Богородицы, рядом находилась колокольня, а на ней – четыре колокола. Вокруг храма располагались кельи – одна игуменская да девять братских и «служних» (то есть «слуги» жили в самом монастыре). За монастырем располагался один «коровий двор», других хозяйственных дворов у обители не было (Описание Красногорского монастыря. С. 9 ).
«Монах – рыболов чувствуется… из‑ за тех отрывистых сухих данных, которые приводятся писцовой книгой, описавшей Кандалакшский монастырь в 1608 году» (Богословский. С. 283 ). В центре обители стояли, как и полагается, храм с трапезной и келарской, поварня, хлебня, монашеские кельи. Кроме того, в обители было две больницы, швальня и «дружинная» (дружинами называли на севере рыболовецкие отряды). В стороне от обители находился скотный двор, амбары «да за монастырем на другой стороне от моря амбар монастырский же, а держат в нем судовую снасть» (Там же ). Все обители, большие и малые, строились по одному канону, но реальная жизнь привносила свой колорит. Так создавался неподражаемый образ каждого монастыря.
|
|
|
