 |
3. 3. Бытовые новеллистические сказки
|
|
|
|
15. НАБИТЫЙ ДУРАК
Жил-был старик со старухою, имели при себе одного сына, и то дурака. Говорит ему мать:
- Ты бы, сынок, пошел, около людей потерся да ума набрался.
- Постой, мама, сейчас пойду.
Пошел по деревне, видит – два мужика горох молотят, сейчас подбежал к ним. То около одного потрется, то около другого. «Не дури, - говорят ему мужики, - ступай, откуда пришел». А он знай себе потирается.
Вот мужики озлобились и принялись его цепами потчевать, так ошарашили, что едва домой приполз. «Что ты, дитятко, плачешь? »- спрашивает его старуха. Дурак рассказал ей свое горе. «Ах, сынок, куда ты глупешенек! Ты бы сказал им: Бог помочь, добрые люди! Носить бы вам – не переносить, возить бы – не перевозить! Они б тебе дали гороху, вот бы мы сварили да и скушали».
На другой день идет дурак по деревне, навстречу несут покойника. Увидал и давай кричать: «Бог помочь! Носить бы вам – не переносить, возить бы – не перевозить! » Опять его побили, воротился он домой и стал жаловаться.
- Вот, мама, ты научила, а меня побили!
- Ах ты, дитятко! Ты бы сказал: «Канун да свеча! » да снял бы шапку, начал бы слезно плакать да поклоны бить, они б тебя накормили- напоили досыта.
Пошел дурак по деревне, слышит – в одной избе шум, веселье, свадьбу празднуют. Он снял шапку, а сам так и разливается, горько-горько плачет. «Что это за невежа пришел, - говорят пьяные гости, - мы все гуляем да веселимся, а он словно по мертвому плачет! » Выскочили и порядком ему бока помяли.
Распространенный сюжет о дураке, который все делает невпопад. Дурень буквально выполняет советы матери, за что и получает от людей тумаки. Смысл сказки – бесполезно учить дурака, своего ума ему не дашь. Иногда этот сюжет начинается со сватовства и женитьбы дурака, который во всем слушает мать и жену, но так же попадает в глупое положение.
|
|
|
16. ЛУТОНЮШКА
Жил-был старик со старухой. Был у них сынок Лутоня. Вот однажды старик с Лутонею занялись чем-то на дворе, а старуха была в избе. Стала она снимать с перекладины полено, уронила его и тут превеликим голосом закричала и завопила. Вот старик услыхал крик, прибежал поспешно в избу и спрашивает старуху: о чем она кричит? Старуха сквозь слезы стала говорить ему: «Да вот если бы мы женили своего Лутонюшку, да если бы у него был сыночек, да если бы он тут сидел... - я бы его ведь ушибла поленом-то! » Ну, и старик начал вместе с нею кричать о том, говоря: «И то ведь, старуха! Ты ушибла бы его! » Кричат оба, что ни есть мочи!
Вот бежит со двора Лутоня и спрашивает: «О чем вы кричите? » Они сказали о чем: «Если бы мы тебя женили, да был бы у тебя сынок, и если б он давеча сидел вот здесь, старуха убила бы его поленом: оно упало прямо сюда, да таково резко! » – «Ну, – сказал Лутоня, - исполать вам! » Потом взял свою шапку в охапку и говорит: «Прощайте! Если я найду глупее вас, то приду к вам опять, а не найду – и не ждите меня! » – и ушел.
Шел-шел и видит: мужики на избу тащат корову. «Зачем вы тащите корову? » – спросил Лутоня. Они сказали ему: «Да вот видишь, сколько выросло там травы-то! » – «Ах, дураки набитые! » – сказал Лутоня, взял залез на избу, сорвал траву и бросил корове. Мужики ужасно тому удивились и стали просить Лутоню, чтобы он у них пожил да поучил их. «Нет, - сказал Лутоня, - у меня таких дураков еще много по белу свету! » – и пошел дальше.
Вот в одном селе увидел он толпу мужиков у избы: привязали они в воротах хомут и палками вгоняют в этот хомут лошадь, умаяли ее до полусмерти.
- Что вы делаете? – спросил Лутоня.
- Да вот, батюшка, хотим запрячь лошадку.
- Ах вы, дураки набитые! Пустите-ка, я вам сделаю.
|
|
|
Взял и надел хомут на лошадь. И эти мужики с дива дались ему, стали останавливать его и усердно просить, чтоб остался у них хоть на недельку. Нет, Лутоня пошел дальше.
Шел-шел, устал и зашел на постоялый двор. Тут увидал он: хозяйка- старушка сварила кашу, поставила на стол своим ребятам, а сама то и дело ходит с ложкою в погреб за сметаной.
- Зачем ты, старушка, понапрасну топчешь лапти? – сказал Лутоня.
- Как зачем, – возразила старуха охриплым голосом, - ты видишь, батюшка, каша-то на столе, а сметана-то в погребе.
- Да ты бы, старушка, взяла и принесла сюда сметану-то, у тебя дело пошло бы по масличку! –
- И то, родимый!
Принесла в избу сметану, посадила с собою Лутоню. Лутоня наелся донельзя, залез на полати и уснул. Когда он проснется, тогда и сказка моя дале начнется, а пока вся.
В этом тексте соединены несколько сюжетов: плач о беде, которая еще не случилась, + человек ищет и находит людей глупее своих родителей, + корову тащат на крышу пастись, + вгоняют лошадь в хомут + за каждой ложкой сметаны отдельно ходят в погреб. Иногда контаминируются сюжеты о том, как дураки пытались кур доить, шилом свинью колоть, с разбега кафтаны надевали и совершали прочие дурацкие поступки, не зная свойств простейших предметов.
17. ГОРШОК
Жили-были мужик да баба. Оба были такие ленивые... Так и норовят дело на чужие плечи столкнуть, самим бы только не делать... И дверь-то в избу никогда на крюк не закладывали: утром-де вставай и руки протягивай, да опять крюк скидывай... И так проживем.
Вот раз баба и свари каши. А уж и каша сварилась! Румяна да рассыпчата, крупина от крупины так и отваливается. Вынула баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила. Съели кашу и ложки облизали... Глядь, а в горшке- то сбоку да на донышке приварилась каша, мыть горшок надобно. Вот баба и говорит:
- Ну, мужик, я свою дело сделала – кашу сварила, а горшок тебе мыть!
- Да полно тебе! Мужиково ли дело горшки мыть! И сама вымоешь.
- А и не подумаю!
- И я не стану.
- А не станешь – пусть так стоит!
Сказала баба, сунула горшок на шесток, а сама на лавку. Стоит горшок немытый.
- Баба, а баба! Надобно горшок-то вымыть!
- Сказано – твое дело, ты и мой!
- Ну вот что, баба! Уговор дороже денег: кто завтра первый встанет да перво слово скажет, тому и горшок мыть.
|
|
|
- Ладно, лезь на печь, там видно будет.
Улеглись. Мужик на печи, баба на лавке. Пришла темна ноченька, потом утро настало. Утром-то никто не встает. Ни тот, ни другой и не шелохнутся – не хотят горшка мыть. Бабе надо коровушку поить, доить, да в стадо гнать, а она с лавки-то и не подымается. Соседки уже коровушек прогнали.
- Что это Маланьи-то не видать? Уж все ли поздорову?
- Да, бывает, позапозднилась. Обратно пойдем – не встретим ли...
И обратно идут – нет Маланьи.
- Да нет уж! Видно, что приключилося!
Соседка и сунься в избу. Хвать! – и дверь не заложена. Неладно что-то. Вошла и огляделась.
- Маланья, матушка!
А баба-то лежит на лавке, во все глаза глядит, сама не шелохнется.
- Почто коровушку-то не прогоняла? Ай, нездоровилось?
Молчит баба.
- Да что с тобой приключилось-то? Почто молчишь?
Молчит баба, ни слова не говорит.
- Господи, помилуй! Да где у тебя мужик-то? Василий, а Василий!
Глянула на печь, а Василий там лежит, глаза открыты – и не ворохнется.
- Что у тебя с женой-то? Ай, попритчилось?
Молчит мужик, что воды в рот набрал. Всполошилась соседка:
- Пойти сказать бабам!
Побежала по деревне:
- Ой, бабоньки! Неладно ведь у Маланьи с Василием: лежат пластом – одна на лавке, другой на печи. Глазоньками глядят, а словечушка не молвят. Уж не порча ли напущена?
Прибежали бабы, причитают около них:
- Матушки! Да что это с вами подеялось-то? Маланьюшка! Васильюшка! Да почто молчите-то?
Молчат оба, что убитые.
- Да бегите, бабы, за попом! Дело-то совсем неладно выходит.
Сбегали. Пришел поп.
- Вот, батюшка, лежат оба – не шелохнутся. Глазоньки открыты, а словечушка не молвят. Уж не попорчены ли?
Поп бороду расправил – да к печке:
- Василий, раб Божий! Что приключилось-то?
Молчит мужик. Поп – к лавке:
- Раба Божия! Что с мужем-то?
Молчит баба.
Соседки поговорили, поговорили – да и вон из избы. Дело не стоит: кому печку топить, кому ребят кормить, у кого цыплята, у кого поросята. Поп и говорит:
- Ну, православные, уж так-то оставить их боязно, посидите кто-нибудь.
|
|
|
Той некогда, другой некогда.
- Да вот, – говорят, – бабка-то Степанида пусть посидит, у нее не ребята плачут – одна живет.
А бабка Степанида поклонилась и говорит:
- Да нет, батюшка, даром никто работать не станет! А положи жалованье, так посижу.
- Да какое ж тебе жалованье положить? – спрашивает поп да повел глазами-то по избе. А у двери висит на стенке рваная Маланьина кацавейка, вата клоками болтается.
- Да вот, – говорит поп, - возьми кацавейку-то. Плоха, плоха, а все годится хоть ноги прикрыть.
Только он это проговорил, а бабка-то, как ошпарена, скок с лавки, середь избы стала, руки в боки.
- Это что же такое? – говорит. – Мое-то добро отдавать? Сама еще поношу да из своих рученек кому хочу, тому отдам!
Ошалели все. А мужик-то этак тихонько ноги с печи спустил, склонился да и говорит:
- Ну вот, баба, ты перво слово молвила – тебе и горшок мыть.
Сюжет сказки строится на чрезмерном увеличении главной черты характера высмеиваемых персонажей (в данном случае – лени), что позволяет поставить их в комичную ситуацию, которая противоречит здравому смыслу. Здесь нет ничего фантастического, кроме беспредельной лени Василия и Маланьи. В сказке используется речь персонажей для их характеристики. Язык сказки приближен к бытовому разговорному языку простонародья.
18. ЖЕНА – СПОРЩИЦА
У одного мужика была жена сварлива и упряма. Уж что, бывало, захочет, так муж дай ей, и уж непременно муж соглашайся с ней. Да больно она завистлива была на чужую скотину. Как, бывало, зайдет на двор чужая скотина, так уж муж и говори, что это ею. Страшно надоела жена мужу. Вот однажды и зашли к ней на двор барские гуси. Жена спрашивает:
- Муж, чьи это гуси?
- Барские.
- Как, барские?
Вспылила со злости, пала на пол.
- Я умру, - говорит, – сказывай: чьи гуси?
- Барские.
Жена охает, стонет. Муж наклонился к ней:
- Что ты стонешь?
- Да чьи гуси?
- Барские.
- Ну, умираю, беги скорей за попом.
Вот муж послал за попом, уж и поп едет.
- Ну, – говорит муж, – вот и священник едет.
Жена спрашивает:
- Чьи гуси?
- Барские.
- Ну, пущай священник идет, умираю!
Вот исповедовали ее, приобщили, поп ушел. Муж опять:
- Что с тобой, жена?
- Чьи гуси?
- Барские.
- Ну, совсем умираю, готовь домовище!
Изготовили домовище. Муж подошел:
- Ну, жена, уж и домовище готово.
- А чьи гуси?
- Барские.
- Ну, совсем умерла, клади в домовище.
Положили в домовище и послали за попом. Муж наклонился к жене, шепчет:
- Уж домовище подымают, нести хотят отпевать в церковь.
А она шепчет:
- Чьи гуси?
- Барские.
- Ну, несите!
Вот вынесли домовище, поставили в церкви, отпели панихиду. Муж подходит прощаться:
|
|
|
- Уж и панихиду, – говорит, – отпели, выносить хотят на кладбище.
Жена шепчет:
- Чьи гуси?
- Барские.
- Несите на кладбище!
Вот и вынесли. Подняли домовище опущать в могилу, муж нагинается к ней:
- Ну, жена, уж тебя в могилу опущают и землей тотчас засыплют.
А она шепчет:
- Чьи гуси?
- Барские.
- Ну, опущайте и засыпайте!
Домовище опустили и засыпали землею. Так уходили бабу барские гуси!
Сказка на распространенный сюжет: упрямая жена с досады притворяется мертвой и дает похоронить себя. Сюжет начинается с экспозиции, в которой сообщается о недостатках жены: была упрямой спорщицей и завистливой на чужую скотину. Развитие действия строится на повторяющемся диалоге и чередующихся эпизодах, в которых упрямство жены – спорщицы нарастает. Кульминация: гроб опускают в могилу, а жена упрямо спрашивает, чьи гуси. Развязка – гроб опустили и засыпали землею. В конце сказки мораль-ирония: вот до чего довели бабу барские гуси.
19. МУЖ ДА ЖЕНА
Жили муж с женой, по виду будто хорошо, да как-то жена была мудрена: уйдет муж – она весела, придет – захворает, так и старается ему дело найти, куда-нибудь с рук сбыть. Нынче пошлет его туда, завтра в другое место, а без него у нее гулюшки, пирушки! Придет муж – и чисто, и прибрано, сама охает, больна, на лавочке лежит. Муж верит, чуть сам не плачет. Вот раз придумала жена послать его за лекарством в Крым-град. Муж пошел. На дороге ему встрелся солдат:
- Куда ты, мужик?
- В Крым-град за лечбой!
- Кто болен?
- Жена!
- Воротись, воротись безотменно, я сам дока, я пойду с тобою!
Поворотил его налево кругом, и очутился мужик опять у своего гумна. «Сядь же ты здесь, – говорит дока, – я спроведаю, какова хворая? »
Вошел на двор, приложил ухо к избе – там игры, там скоки, гульба! Забилась солдатская грудь, ударил в дверь, растворилась изба – хозяйка по ней лебедем носится, перед ней молодой парень вприсядку рассыпается, зелено винцо по столу разливается. Пришел солдат вовремя, выпил чарку и пошел вприсядку. Полюбился хозяйке: что за солдат, что за детина! Угодлив, догадлив, словно век тут жил! Поутру надо пирожки печь. «Солдат, сходи на гумно, принеси соломки вязаночку».
Солдат пошел, набрал соломы, завернул туда мужа, скрутил веревкой, вскинул за плечи и принес к хозяйке. Хозяйка рада, затянула песенку:
- Пошел муж во Крым-град зелья купить, жене зельем живот лечить! Туда ему не доехать и оттуда не приехать!.. Солдат, подтягивай мне!
Солдат начал свою песню:
- Чуешь ли солома, что деется дома?
- О, твоя нехороша, моя лучше, давай вместе: «Пошел муж во Крым-град зелья купить, жене зельем живот лечить».
Она поет громко, а солдат еще громче:
- Чуешь ли, солома, что деется дома? Плеть висит на стене, а быть ей на спине!
Солома почуяла, затряслась, веревка лопнула, вязанка распалась – и выскочил муж, схватил плетку и давай стегать хозяйку. Как рукой сняло – вылечил жену.
Сказка на популярный сюжет: муж в мешке и притворно больная жена. Существует былина – скоморошина на подобный сюжет. В сказке солдат-дока играет роль, подобную роли веселых скоморохов в былине – скоморошине. Истинные чувства неверной жены к мужу раскрываются в ее песне. Юмор ситуации усиливается тем, что, якобы подпевая неверной жене, солдат дает советы мужу -рогоносцу, как наказать жену.
20. КАШИЦА ИЗ ТОПОРА
Пришел солдат с походу на квартиру и говорит хозяйке:
- Здравствуй, божья старушка! Дай-ка мне чего-нибудь поесть.
А старуха в ответ:
- Вот там на гвоздике повесь!
- Аль ты совсем глуха, что не чуешь?
- Где хошь, там и заночуешь!
- Ах ты, старая ведьма! Я те глухоту-то вылечу! – И полез было с кулаками.
- Подавай на стол!
- Да нечего, родимый!
- Вари кашицу!
- Да не из чего, родимый!
- Давай топор, я из топора сварю!
«Что за диво! – думает баба. – Дай посмотрю, как из топора солдат кашицу сварит! »
Принесла ему топор. солдат взял, положил его в горшок, налил воды и давай варить. Варил-варил, попробовал и говорит:
- Всем бы кашица взяла, только б малую толику круп подсыпать!
Баба принесла ему круп. Опять варил-варил, попробовал и говорит:
- Совсем бы готово, только б маслом сдобрить!
Баба принесла ему масла, Солдат сварил кашицу:
- Ну, старуха, теперь подавай хлеба да соли да принимайся за ложку: станем кашицу есть!
Похлебали вдвоем кашицу. Старуха спрашивает:
- Служивый! Когда ж топор будем есть?
- Да, вишь, он не уварился, - отвечал солдат, - где-нибудь на дороге доварю да позавтракаю!
Тотчас припрятал топор в ранец, распростился с хозяйкою и пошел в иную деревню. Вот так-то солдат и кашицы поел, и топор унес!
Один из самых популярных сюжетов о ловком солдате и жадной старухе. Варианты: солдат варит суп (щи, борщ) из топора, жарит яичницу из гвоздя и т. д. В данном тексте используется традиционный прием – разговор с мнимо глухим. Жадная старуха притворяется сначала глухой, а затем бедной, чтобы не угощать солдата. Речь солдата подчеркнуто грубовата. Говорит в основном он. Старуха в предвкушении дармовой еды " из топора" молчит и носит все, что он ни потребует. И в конце ожидания, когда уже каша съедена, она задает свой единственный вопрос: когда ж топор будем есть?
21. ВОР КЛИМКА
Был старик со старухою, у них сын Климка. Думали-гадали, в какое мастерство отдать его учиться, и придумали отдать вору на выучку. Долго ль, коротко ль... жил Климка у мастера-вора, да и выучился воровать на славу, не ведал только, как у сороки яйца красть. «Пойдем, - говорит мастер Климке, – я покажу тебе, как у сороки яйца крадут. Показал бы я тебе, как штаны с живого человека снять, да сам не умею! » Вот полез мастер на дерево, яиц у сороки украсть не удалось, а Климка штаны с него стибрил. «Нечему мне тебя учить, - говорит мастер Климке, - ты сам меня научишь! »
Пришел Климка к отцу, к матери и стал кормить их своим мастерством. Что ни увидит – так в избу и тащит. Повесят ли бабы сорочки сушить, станут ли холсты белить – он все к рукам приберет. Собрались крестьяне миром и пошли жаловаться барину:
- Появился-де вор Климка, богатых мужиков разорил, а бедных совсем оголил.
- Что же вы, дурачье, его не изловите?
- Не такой вор, батюшка! Так востер, так хитер, что, кажись, из-под птицы яйца выкрадет!
Захотелось барину попробовать Климовой удали, велел позвать его. Пришел Климка.
- Можешь ли украсть у меня барана?
- Могу!
Вот барин и наказал пастухам беречь баранов от Климки-вора. Пастухи погнали стадо в поле, а Климка-вор забежал вперед, сделал петлю. Да такую хитрую, что повиснуть на ней можно, а удавиться нельзя, взлез на березу и надел на шею петлю, будто повесился. Как увидали его пастухи – и беречься перестали. А Климка соскочил с дерева, забежал опять вперед, взлез на осину и зацепил веревку на шею. Подошли пастухи, глядь – Климка-вор и здесь висит! Один пастух говорит: «Врешь, это не он. Климка на березе повесился! » Спорили-спорили и побились об заклад. Побежали смотреть, кто повис на березе. Тем временем Климка соскочил с дерева, барана за рога, да в кабак. Наутро призывает барин Климку:
- Ты украл барана?
- Я.
- Где же он?
- Продал.
- А деньги где?
- Пропил.
- Украдь же теперь у меня шкатулку с деньгами.
- Изволь!
Барин взял шкатулку, нарочно у окна поставил, себе ружье достал, а лакеям дал сабли: «Пускай-ка сунется, мы его примем по-своему! » Ночью Климка-вор украл козла, поднял окно, просунул в горницу козлиную голову и тычет прямо на барина. Барин и лакеи думают: сам черт лезет. Пороняли ружье и сабли и попадали со страстей на пол, а Климка за шкатулку, да и был таков! Наутро призывает барин Климку:
- Ты унес шкатулку?
- Я.
- Где ж она?
- Разломал.
- А деньги где?
- Промотал да пропил.
- Теперь украдь у меня лошадь.
- Изволь.
Наказал барин конюхам беречь лошадь пуще своего глаза: одному велел за хвост держать, другому за поводья, третьего верхом посадил, еще двух у дверей поставил с дубинами. Климка надел барское платье, и только стемнело – пошел в конюшню.
- Вы здесь, ребята? – закричал Климка и голос свой переменил – точь-в-точь как у барина.
- Здесь, – отвечают конюхи.
- Небось, озябли?
- Озябли, барин!
- Ну, вот погрейтесь, я принес вам водки, только смотрите, стеречь хорошенько!
- Рады стараться!
Напоил Климка всех конюхов допьяна, верхового посадил на жердь, который за поводья держал – тому дал веревку, который за хвост – тому пук соломы, а что у дверей стояли – тех за волоса скрутил друг с дружкою. Сам вскочил на лошадь, приударил плеткою – и след его простыл.
Утром приходит барин в конюшню: лошадь украдена, а конюхи спят с похмелья. Как прикрикнет, затопает ногами – что тут было только! Один конюх с жерди упал, все кишки отбил, другой спросонок забормотал: «Стой, одер! Тпррру! » А двое, за волоса связанные, потянулись в разные стороны и давай рваться, давай угощать друг друга тумаками да подзатыльниками. Плюнул барин и послал за Климкою.
- Ты украл лошадь?
- Я.
- Где ж она?
- Продал.
- А деньги где?
- Промотал да пропил.
- Ну черт с тобой!
Традиционный сюжет о воре. В других вариантах вор крадет на спор и вынуждает каждый раз проигравшего спорщика платить ему деньги. В других вариантах встречаются самые разнообразные эпизоды: он похищает собаку, барыню, вырезает подметки из сапог своего вора-учителя. В одном из вариантов сказки учитель иносказательно говорит о своей профессии: «Я ночной портной: туда-сюда стегну, шубу с кафтаном за одну ночь сошью».
22. ПРО НУЖДУ
Вот как бедный мужичок в худенькой своей одежонке, в дрянненькой обувчонке и работает в мороз, и резко рубит – не нагреется, лицо его от морозу разгорается. И въезжает в селение барин... с кучером, и остановились.
- Бог помочь тебе, мужичок!
- А спасибо же, сударь!
- В какую стужу ты рубишь!
- Эх, сударь, нужда рубит.
Барин этому делу изумился, спрашивает кучера:
- А что, кучер, какая это Нужда? Знаешь ли ты ею?
- Я только сейчас, сударь, слышу.
Спрашивает барин мужичка:
- Какая же это, мужичок, Нужда? Охота бы мне ее поглядеть, где она у тебя?
- На что тебе, сударь?
- Да охота мне ее поглядеть.
И в то же время в чистом поле, на бугрине, стояла со снегом былина.
- А, – сказал мужик, – а вон, сударь, на бугре Нужда стоит! Вон она как от ветру шатается, и никто не догадается!
Барин и говорит:
- Нет ли времячка тебе нам ее указать?
- Пожалуй, можно, сударь.
Сели на тройку лошадей и поехали в чисто поле Нужду глядеть. Выехали они на бугрину и проехали эту былину, а другая-то дальше стоит. И указывает мужик рукой:
- А вон, сударь, она в стороне – нам ехать нельзя: снег глубок.
- Покарауль-ка, – сказал барин, – наших тройку лошадей: я схожу погляжу.
Барин слез да и пошел, а кучер-то говорит:
- Да, сударь, возьмите и меня: и мне охота поглядеть.
- Пойдем, кучер.
И полезли по снегу два дурака. Эту былину пройдут, другую найдут, а еще Нужду не видят.
Вот мужичок-то был не промах, выстегнул тройку лошадей, сел да и полетел. Только они его и видели. И не знают, куда уехал. Вот полазили по снегу два дурака, тут их постигла Нужда. Оборотились этим следом, на дорожку вышли, к повозочке подошли, а лошадушек след простыл. Думали-думали барин с кучером... Что делать? Лошадей-то нет, и повозку бросить жалко. Говорит барин кучеру:
- Впрягайся-ка, кучер, в корень, а я хоть на пристежку.
Кучер говорит:
- Нет, вы, барин, посправнее, немножко посильнее. Вы – в корень, я- в пристежку.
Ну, нечего делать, запрягся барин в корень. Вот и везут да везут, повезут да пристанут.
Этот же мужичок припрятал ихних лошадей, надел одежку другую и пошел навстречу. И говорит мужик:
- Что это вы, барин, повозку на себе везете?
Барин сердито говорит:
- Уйди, это Нужда везет.
- Какая же это нужда?
- Ступай, вон там в поле, на бугре!
А сам везет да везет. До села доехал, лошадей нанял. Приехал домой на троечке, на чужих. Нужду увидал: тройку лошадей потерял.
Сказка на распространенный сюжет о находчивом мужике, который проучил глупого неопытного барина, забрав его лошадей и заставив на себе везти повозку. Барин, никогда не знавший, что такое нужда, считает, что это какое-то всесильное живое существо, которое смогло заставить мужика работать в мороз, и любопытствует увидеть его.
|
|
|
