 |
Анджела Моррисон. Спой мне колыбельную (ЛП). Аннотация. http://www.litmir.net . Пролог. Глава 1. Жертва
|
|
|
|
Анджела Моррисон
Спой мне колыбельную (ЛП)
–
http: //www. litmir. net
Аннотация
ПЕРЕМЕНЫ. Бет всегда была «Чудовищем» - так все в школе называли ее из-за нелепого роста, шрамов на лице и огромных очков. Единственный друг Бет – золотоволосый «ботаник» Скотт. Так и было, пока ее не выбрали соло-сопрано в хоре, и она не использовала правильный макияж, что изменит ее жизнь навсегда. ЛЮБОВЬ. Когда хор Бет приезжает в Швейцарию, она знакомиться с Дереком: бледным, задумчивым мечтателем. Охватившая Дерека страсть к музыке и к Бет, захватывают ее дух. Она в его глазах не Чудовище, а Красавица. СЛОЖНЫЙ ВЫБОР. Когда Бет приезжает домой, ее лучший в целом мире друг, делает признание, что делает ее абсолютно разбитой. Должна ли она остаться рядом с милым и уравновешенным Скоттом или принять опасные, захватывающие чувства, которые она испытывает к Дереку? РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ. Чем ближе Бет подбирается к Дереку, тем дальше он кажется. Тогда Бет обнаруживает, что Дерек скрывает от нее страшную тайну, которая может разрушить все… Любое копирование без ссылки на группу и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО! Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Анджела Моррисон
«Спой мне колыбельную»
Оригинальное название: Angela Morrison «Sing Me To Sleep»т2010
Перевод и редактура: Екатерина и Анастасия Рожковы
Оформитель: Екатерина Рожкова, Антонова Анастасия
Обложка: Екатерина Рожкова
Переведено для группы: http: //vk. com/e_books_vk
Любое копирование без ссылки на группу
|
|
|
и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Посвящается Мэтту, который покинул нас слишком рано…
Пролог
Черт, она уродина.
Такими были слова моего биологического отца, когда он впервые увидел меня. Его образ. Мрачная фигура, наклонившаяся к маме, одетой в больничный халат и обнимающей завернутый во фланель сверток в руках.
Черт, она уродина, Тара! Что ты натворила?
Будто она съела или выпила что-то, что заставило меня родиться окровавленной и прыщавой с пурпурным пятном на лбу. Без волос. Бочкообразная голова в придачу. Мое лицо сморщилось и кричало на него.
Мама не презирала его так сильно, чтобы на самом деле рассказать мне это. Она не разговаривала о нем — не со мной. Он играл в рок-группе. В небольшой группе. Это все, что я знаю. Хотя, я видела фотографию. Фото было в семейном альбоме вместе с другими моими детскими снимками. Единственная с ним в альбоме. Но зато мама ненавидела его достаточно сильно, чтобы снова и снова рассказывать эту историю его сестре, своей лучшей подруге со старшей школы. Каждый раз его имя проскакивало в их разговорах.
Это мое первое ясное воспоминание. Нагроможденные одна на одну чашки со сливками и тара из-под маргарина на кухонном полу. Мама слушает телефон и делает голос тише.
— Черт, она уродина. Наша прекрасная кроха. Это все, что он смог сказать.
Я была ее прекрасной крохой. Она всегда так меня называла.
Прекрасной? Теперь-то я знаю правду. Я была уродливой. Чертовски уродливой. Неудивительно, что папа бросил нас. И никогда не возвращался. Только не к своей уродливой дочери, мастерящей сказочную башню из желтых и белых пластиковых мисок, поющей себе под нос самую первую песню, которую она сочинила.
Черто-о-овски уродливая, чертовски.
По крайней мере, я умею петь. Это досталось мне от мамы. Может я и не выглядела как певчая птичка, скорее как поющий аист, но если вы закроете глаза, это будет прекрасно.
|
|
|
Глава 1. Жертва
Вот дерьмо. Голый новичок прикован к моему шкафчику.
Нет. Не голый. В трусах. Не слишком приятный видок, парень. Худые белые ноги, неразвитая грудная клетка, трясущиеся руки. Черные носки. Вероятно, его мама не бралась за стирку все весенние каникулы, и это единственное, что у него есть.
Велосипедная цепь из зеленого металла проходит через дужку замка моего шкафчика, сквозь пояс нижнего белья бедного парнишки и далее через штанину прочно закрепленной петлей. Он мог бы сбежать, если бы двигался со скоростью ветра.
Хихиканье позади меня. Я не оборачиваюсь. Ведь это то, чего они хотят. Звук множиться. Делается громче. Растет по мере увеличения количества зрителей.
Я не заметила этого, пока шла в плотном потоке движения холла, укутавшись посильнее в свою мешковатую толстовку и широкие джинсы. Мои глаза следили за непрерывающимися линиями между напольной плиткой, прячась за каштановой кудрявой гривой с невозмутимым при любых обстоятельствах лицом.
Моё продвижение вперед было по странному бесшумным. Ни один парень не ринулся вперед меня, требуя убрать свою мерзкую уродливую рожу с дороги. Никто не кричал: «Всем в укрытие! Чудовище спустили с цепи! ». Ни одного стона умирающего животного эхом не отдавалось от шкафчиков, когда я проходила мимо. Лишь тишина. Мертва тишина. Я подумал, что могла бы отделаться этим утром. Я должна была быть в курсе. Охотники нападают.
Но я не единственная, на кого они напали сегодня. Я фокусируюсь на дрожащем парнишке.
— Они били тебя? — Я нечаянно касаюсь его руки.
Он отдергивает её, пялясь на то место, где я дотронулась, словно оно сейчас же воспламенится, превратится в камень или в пыль. Мне не в чем винить его. Я Чудовище-Бет. Слишком высокая, чтобы стоять прямо. Костлявое тело. Прыщавое лицо. Непомерно большие глаза, увеличенные толстыми линзами очков. Я носила брекеты уже три года, но никто не замечал моих белых прямых зубов. Только длинные желтые клыки. Капающую кровь.
— Они сказали, — парнишка дрожит и заметно сглатывает, — передать тебе, что я — жертва.
Они. Мы оба знаем, кто они. Колби Пэрт, Трэвис Стилл, Курт Маркс. Всадники. Кажется, их должно быть четыре? Я мыслю по-библейски. Смешно. Ничего религиозного в Колби и его супер-жокеях, держащих Порт Хай Скулл в своей власти, и близко нет. Конец света? Он в разработке. Конец их собственного правления. Выпускники. Пока несколько роковых потрясений не случится, этот объект не будет освобожден. Всадники поскачут в закат. Я надеюсь, воины, скрывающиеся за холмами, разорвут их на кусочки.
|
|
|
Парнишка заговаривает снова. Давление позади меня нарастает, и я достаточно близка, чтобы почувствовать это.
— Они сказали, что Чуд… ты нуждаешься в жертве… — он снова трясется и смотрит в пол, — каждое полнолуние.
Толпа позади нас ревет. Смеху полагалось быть здоровым, поднимающим дух. Но не в Порте, штат Мичиган.
— Ясно. — Я сдерживаю желание похлопать его по плечу. — Мы пойдем, найдем мистера Финли и принесем его кусачки.
Парнишка не затыкается. Он поднимает голову, и на его лице появляется гримаса.
— Они сказали, ты затащишь меня в свою берлогу.
Смех усиливается.
Жар хлынул к моему лицу, и я бормочу:
— Я не ем новичков на завтрак.
— Ты съешь меня? — Он в смятении сдвигает брови. — Они не говорили, что ты можешь.
Уровень мятежа позади нас выходит из-под контроля. Кажется, будто полшколы набилось в холле.
Я не оборачиваюсь и не смотрю.
— Я не причиню тебе вреда.
— Не могла бы ты ударить меня для начала?
Смех, издевательский и жестокий, пробегает туда и обратно вдоль холла, вдоль металлических шкафчиков.
Парень, должно быть, принял на веру каждое слово в легенде о Чудовище. Я — великан. Я отвратительна. Но разве сумасшедшая девочка-маньяк наживется на тощих первокурсниках?
Я вскидываю руки вверх и делаю шаг назад.
— Они подловили тебя, понял? — Мой взгляд колкий. Они подловили и меня. — Ты в безопасности.
Я разворачиваюсь и стараюсь протиснуться сквозь стену неподатливых тел, чтобы найти сторожа. В глазах все расплывается.
Черт!
Не сдаваться. Держаться. Только держаться.
— Извините. Пропустите, пожалуйста. — Нескончаемая стена хихикающих тел делается более непреступной.
|
|
|
Я замечаю голову мистера Финли. Да и Скотт здесь. Он ведет его сквозь толпу. Я глубоко вдыхаю.
— Прости, Бет. — Скотт закусывает губу. — Я хотел избавиться от этого до того, как ты увидишь, но парень не хотел вылизать из трусов.
— Хватит, дети. Разве у вас сейчас нет занятий? — Мистер Финли свирепо смотрит, и толпа стремительно возвращается к шкафчикам и фонтанчикам, откуда они собственно и пришли.
Финстер трясет головой и ломает цепь.
— Я вынужден сообщить об этом.
Именно это мне и нужно. Новый допрос у директора. Вопросы, на которые я не могу ответить.
— Кто это сделал? — Молчание. — Как ты думаешь, кто это мог бы быть?
Как я думаю, кто это мог бы быть? Да все знаю кто. Колби и его клоны стоят за всеми ужасными вещами, которые происходят здесь. Просто никто не называет виновников. Все мы запуганы. Ничего не меняется.
Я бросаю быстрый взгляд на папку, которую принесла впервые. Я грубым подчерком записываю слова и точно знаю, о чем они.
Ваши слова…
Почему они характеризуют меня»?
От чего я верю им?
Ваши лица, и губы и пальцы…
Не прикасайтесь ко мне.
Мои кости, кровь и плоть
Обмазаны глиной,
Которая обжигается в ненависти,
Испытываемой вами ко мне.
Я истекаю кровью, когда вы раните меня,
Как и те девочки, что красивы как заря.
Без хора песня безнадежна. Кажется, мой писк не вписывается в это уравнение. Либо музыка. Именно эти строки заставляют звучать меня так агрессивно. Думаю, я зла. Но мне не хочется, чтобы кто-то знал об этом. Я избегаю, сжигаю, кромсаю, скрываюсь, превозмогаю боль. Я возвращаюсь обратно к пункту «чертовски уродлива» и остаюсь там.
Конец учебного года близиться слишком медленно. Если я прохожу на цыпочках весь следующий год, у меня будет возможность дышать свободно, как тогда, когда они выпустились из средней школы.
Скотт читает мои мысли.
— Три месяца, восемь дней, тринадцать часов и двадцать девять минут до их выпускного.
— Почему ты помогаешь мне?
Скотт и я были лучшими друзьями в подготовительной группе, а потом мы учились вместе в третьем классе. Он был сплошь кожа да кости и вынужден был ходить в медпункт за таблетками во время обеда. Уже тогда я была выше всех остальных и носила огромные круглые очки, которые делали меня похожей на переростка. И волосы тогда были короткими. Может отрезать их сейчас? Да ни за что! Где же еще я смогу так хорошо скрываться?
Скотту не нужно было прятаться. И вообще ему не нужно было помогать мне и обрекать себя на вечное лузерство. Он стал очень милым после того, как с его лица исчезли прыщи. Не думаю, что он заметил это. Он по-прежнему выбирает короткий путь, должность капитана команды по интеллектуальной викторине. Главный ботаник. И все еще мой друг.
|
|
|
Он усмехается, беспечно жертвуя собой. Ну прямо Кларк Кент во плоти.
— Я больше не хожу в спортзал. Они не смогут украсть мою одежду и смыть ее в унитаз.
— Они могут побить тебя.
— Ты волнуешься? — Он гладит меня по плечу. — Это очень мило, Бет. Увидимся на занятиях хора.
Хор. Школьный хор. Не такой как в Энн-Арбор. Не тот хор, в который я просила маму позволить мне пойти на прослушивание с тринадцати лет. Никаких девочек с духом соревнования внутри, где я просто сижу позади и закрепляю альты. Не тот хор, из-за которого я вынуждена ехать сотни миль по Детройтским пробкам трассы I-94 каждый вторник и четверг на репетиции в холодную церковь. Мы не «Блаженные Молодые Певцы Энн-Арбор». Хора, ради которого я живу. Хора, который уводит меня от той, кто я есть, к той, которой я должна быть. Красивой? Может быть. Не это ли то, чего желают все? Ну конечно все также хотят любить. Я окружена такой сильной ненавистью, что даже не представляю, какая она, любовь. Это не в моей компетенции.
Скотт только и говорит о том, как наш школьный хор старается изо всех сил. Это что-то вроде шутки. Здесь всемогущ оркестр. Хор только убивает время. Ничего сложного. Музыка есть музыка. Петь значит петь. Отсрочка от безумия. Никаких старших парней-спортсменов. В школе сейчас около тысячи детей, а здесь всего восемь человек в группе, так что я сижу рядом со Скоттом и пою тенором. У меня низкий голос и абсолютный слух, поэтому я вполне легко считываю ноты. Я могу петь и высоко. Я могу петь так высоко, как никто не может, если захочу. Я помогаю сопрано и альтам, когда мы прорабатываем детали. Они просто лишаются самообладания, когда я возвращаюсь к тенору
Скотт не умеет петь, но старается. Я спросила его как-то, почему он посещает хор. Любому парню, кто посещает хор, Колби, его дружки, да и вся школа мгновенно наклеивают ярлык гея.
Скотт немного краснеет.
— Так я могу слушать, как ты поешь.
Это возможно самая милая вещь, которую мне когда-либо говорил парень. Но это Скотт не серьезно. Я подыгрываю.
— Берегись. Ты погубишь свою репутацию.
Он делается серьезным.
— Я не гей, Бэт.
— Конечно, нет.
Он собирался было сказать еще что-то, но только покачал головой и ушел.
Позволю вам подумать, что я не уродка.
Но вернемся к этому утру. Скотт прошел половину коридора, но я легко догоняю его. Длинные ноги Чудовища перекрывают чужие шаги с лихвой.
— Скотт, спасибо тебе. Школа была бы без тебя адом.
Он выставляет руку вперед, словно он сопровождающий принцессы выпускного бала.
— Мое почтение, мадам.
Не смелый, слабый смешок вырывается из моих уст. Я опускаю свою руку на его и позволяю ему вести меня по коридору, благодарная за поддержку.
Он улыбается мне. Теперь у него тоже нет брекетов. Зубы недавно побелели. Даже слегка ослепительны.
— Интересно, что думают люди, когда мы идем по коридору вместе. — Я смеюсь на этот раз. — Красавец и Чудовище. Доктор Намар великолепно поработал над твоим лицом.
У нас общий дерматолог. Чуда чистой кожи для меня еще не произошло. Доктор Намар продолжает стараться. Он сказал, что шрамов будет по минимуму, но у меня же есть глаза.
Скотт останавливается и поворачивается ко мне. На его лице появляется мечтательное выражение.
— Красавец и Чудовище? То есть, если мы станцуем под светом Луны…
— … тогда тебе лучше притащить табуретку.
— По-моему, одна на колесиках есть в библиотеке.
— Не против, если я поведу?
И тут я немею. Гигантская девочка и по-гномьему милый, маленький Скотт. Я отпускаю его руку и иду вперед, опустив голову вниз, снова уходя в себя. Мои плечи приходят в их обычное положение — сутулятся.
Скотт спешит догнать меня.
— Я хочу знать, — он хватает меня за локоть, заставляя остановиться, — если я тебя поцелую, когда музыка остановится, — он становиться на носочки и шепчет мне на ухо, — станешь ли ты моей прекрасной принцессой?
Я фыркаю.
— Мечтай! Никакая магия не сможет нам помочь. — Я отступаю и поглубже прячусь в свой капюшон чудовища.
Скотт улыбается.
— Я был бы не против поэкспериментировать.
Мне не нравится, когда он так делает.
— Ты не хочешь потратить свой первый поцелуй на меня. Ты мог бы поразить половину достойно выглядящих новичков и легко разделаться с этим. — Я направляюсь в класс. — Взгляни в зеркало.
Он догоняет меня, хмурясь.
— Как бы я хотел, чтобы ты преодолела все эти предрассудки о внешности.
Я неодобрительно смотрю на него.
— Скотт, посмотри на меня! — Я отвожу свои волосы от лица обеими руками достаточно долго, чтобы он увидел мой пугающий взгляд. — Как я могу преодолеть эти предрассудки? Я — Чудовище.
— Если ты веришь в это, значит, они победили.
— Очнись и оглянись вокруг! — Я складываю руки на груди, стараясь контролировать эмоции, бьющие из меня ключом. — Они давным-давно победили.
|
|
|
