Глава 3. Религиозное понятие о духе. Подходы

Человек естественнонаучный знает, что для него существует духовность, а вот дух - понятие религиозное, и скорей всего, ложное, придуманное. Откуда такая уверенность? Из воинствующего научного ширпотреба, которым Наука заполняла сознание человечества, когда скидывал Церковь с ее престола.

 Приведу лишь один пример такого перелыгания действительного религиозного понятия о духе, состряпанного в самом начале прошлого века немецким философом Бенно Эрдманном по мотивам антропологии Эдуарда Тайлора в книге " Научные гипотезы о душе и теле". Как ни поверхностен созданный им образ, но большинство людей, желающий считаться образованными, предпочитали брать подобные образы целиком, а не исследовать самостоятельно. Значит, таких " понятий" было более, чем достаточно, для выживания в современном мире.

" Мы имеем достоверные указания на то, что первые представления о духовной жизни были обусловлены наивной материализацией нашего внутреннего мира. Этого рода указания дает историческое исследование значений тех слов, которые служили старинными выражениями для обозначения духовных явлений. Подобные слова мы находим в целом ряде наречий.

 Среди индогерманских языков санскритский язык дает выражение atman, греческий язык - слова psyche и pnevma, латинский - animus, anima, spiritus. Все они сводятся к основному значению дуновения, веяния, дыхания. Из семитических языков мы имеем в еврейском слова nephecsh и ruach.

 О наивном воззрении древнего еврейства свидетельствуют выражения в начале Ветхого Завета; в повествовании о творении мира говорится: " и создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лицо его дыхание жизни". < …>

 Какие явления при этом для примитивного чувственного наблюдения казались прежде всего решающими, становится ясным, если мы сравним живого человека с человеческим трупом. С последним дыханием замирает жизнь, останавливается кровообращение, исчезает самопроизвольное движение и повышенная температура. В умершем, следовательно, отсутствуют дыхательные движения и теплота тела. Только что приведенные этимологические данные свидетельствуют о том, что среди этих признаков жизни для примитивного наблюдателя решающим являлся наиболее очевидный признак прекращения дыхания. Но понятно, что к этому признаку легко и часто неотделимо присоединялись и все остальные…

Вполне понятно также, что подобные примитивные воззрения перешли в область создающей мифы фантазии первичного религиозного и затем художественного сознания, и она ввела их на свой лад в верования и культы, затем в поэзию, в скульптуру и живопись"

 Не знаю, будут ли удивлены современные ученые, пишущие о душе, скажем, как этнографы или языковеды, что они ни на шаг не отошли от этого образа, созданного во второй половине девятнадцатого века. Настолько не отошли, что нисколько в нем не сомневаются, когда пишут свои труды, даже если сами испытывали клинические смерти и видели свое тело со стороны…

Это часть научной картины мира, и пока ты в ней, сомнение невозможно, потому что это лишь названо гипотезой исходно, когда писалась первая буква, но к концу превратилось в бесспорную истину, которая рассеяла тьму религиозного мракобесия…

И ведь бешеная сила заложена в этой несложной картинке! Мы все, в большей или меньшей степени, считаем, что именно так и обстоят дела в действительности. А все наши метания и поиски - проявления веры, то есть сомнительны! Ибо не соответствуют природе. Однако вопрос: как такой несущественный довод, как то, что душе было дано имя, производное от дыхания, мог превратить ее в фантазию?

Все ученые говорят: встретимся где-то в семь - полвосьмого. Стоит ли из этого сделать вывод, что времени не существует, а в действительности это лишь фантазии о пространстве?

 У человечества постоянно не хватало слов для обозначения того, что ему открывалось. И оно не изобретало новые слова, а использовало имеющиеся, чтобы хоть как-то сделать понятным, что говорится. Весь бред науки о том, что примитивные - право, мне уже стыдно, что я к ним отношусь! - видели всего лишь трупное окоченение, а говорили, что ушла жизнь, видели прекращение дыхания, а говорили об уходе души, - есть лишь попытка нагадить в полуполный стакан и сделать его полупустым.

Предки видели уходящую душу и говорили: душа - это то, с чем уходит дыхание. Хочешь, назовем ее именем производным от дыхания, и тогда будет понятно, о чем идет речь? И называли. Но не придумывали! И я не спорю с учеными, и не выстраиваю контраргументов, я просто издеваюсь: если ты хоть раз был вне тела, все потуги рассуждать о том, чего не знаешь, можно называть хоть наукой!

 Однако, если идти путем культурно-исторической психологии, то записав естественнонаучное понятие о религиозном понятии о душе-духе, мы сняли целый слой помех для понимания. Теперь очевидно, что наши представления, заимствованные у науки, не могут передавать того, что говорило о духе христианство. Чтобы понять христианско-библейское понятие духа, надо обращаться к первоисточникам.

Понятие первоисточников тоже не так уж просто. Конечно, первоисточниками христианства, как утверждает оно само, являются Библия и те Евангелия, которые оно посчитало каноническими. Были и такие Евангелия, которые у самой Церкви доверия не вызвали, и она их исключила из рассмотрения. Зато включила письма апостолов, хотя тот же действительный творец Церкви Саул-Павел Христа никогда не видел, если не считать видения на дороге… Тем не менее, его послания считаются столь же передающими истину для христианина, как любое высказывание о духе, сделанное Марксом или Лениным, считалось верным для коммуниста.

Наука много издевалась над религиозным подходом к своим источникам, требующим доверия. Соответственно, свое отношение она построила на требовании так называемой " критики источников", заставляющей проверять все источники до полной достоверности. В итоге выяснилось, что полная достоверность источников невозможна даже для так называемых точных наук, поэтому пришлось извернуться и убедить толпу, что в основе наук в отличие от религии лежат не исходные допущения, а Аксиомы! Слово непонятное, книжное, а в книжках врать не будут…

Но сложность исследования заключается еще и в том, что нам не нужно действительно разбираться в христианских источниках понятия о духе, нам нужно понять, как это понятие входило в нас. А входило оно отнюдь не после чтения Библии или посланий апостола Павла. Оно шло в нас бытовым путем, в изрядной части из научного атеизма, но в не меньшей мере и из бытового общения. Причем, чаще всего вовсе не религиозного по своей сути. Просто, говоря, русские люди исходят из своего образа мира, в котором душа и дух присутствуют, даже если запрещены.

Впрочем, изрядный слой наших представлений о духе я уже снял, приведя разнообразные научные упоминания его. Все они так или иначе передают религиозное понятие, чем самым косвенно закладывают его в наше сознание. Закладывают, конечно, искаженным, чтобы было удобней " критиковать", то есть осмеивать и подвергать сомнению в наших умах.

Впрочем, просто скрытая издевка и сомнение - это признак эпохи победившей науки. Когда во второй половине девятнадцатого века естествознание еще только рвалось к власти, естественники, воодушевленные после Дарвина возможностью доказать, что человек - это животное без души и, соответственно, духа, издевались над религиозными представлениями откровенно.

 Знаменитый Эдуард Тайлор, из трудов которого развивалась вся современная антропология, этнология и этнография, просто пишет о " человеке и других животных". Как для борца за дело прогресса, это позволяет ему доказывать, что человек развивается от животного состояния, проходя сквозь различные ступени, пока не дойдет до вершины - современного англичанина, приверженца научных взглядов. В его " Антропологии" есть даже раздел " Человек и другие животные". А раздел, называющийся " Мир духов", оказывается описанием одной из самых низших ступеней в развитии человеческого ума.

 " Антрополог, для которого религии народов составляют лишь некоторую часть их жизни, может наилучшим образом ознакомиться с общими принципами этих религий, начав с простых представлений низших рас о мире духов. То есть, он должен исследовать, как и почему эти расы верят в душу и ее существование после смерти, в духов, творящих добро и зло в мире, и в возвышающихся над ними богов, которые наполняют вселенную, приводят ее в действие и управляют ею.

 Перед всяким, узнающим от дикарей и варваров, что означает для них их верование в духовные существа, открывается такое состояние культуры, где религия грубых племен составляет в то же самое время их философию, содержащую такое объяснение их самих и мира, в котором они живут, какое в состоянии воспринять необразованный ум.

Нам будет не трудно понять представление о душе, которого придерживаются некультурные расы, и которое составляет основу их религии, если мы в состоянии вообразить себя на их месте, чуждыми самых зачатков науки и пытающимися добраться до смысла жизни при помощи того, что, по-видимому, сообщают внешние чувства"

 Вот научный символ веры, исходя из которого невольно изучают народные представления о духе все этнографы. До смысла жизни, надо полагать они уже добрались… В сущности, это символ веры того самого Грядущего хама, которого предрекали русские религиозные мыслители на рубеже двадцатого века, как раз накануне того, как мысли Тайлора перекочевали в Россию и были взяты на вооружение пролетарскими полит-агитаторами.

Соответственно, хочет того современный человек, или нет, но когда он берет в руки первоисточники христианских представлений, он невольно подозрителен, потому что боится, что его убедят те, кто стоит на стадии развития ниже его, почти рядом с животными…

Это состояние настороженности и сомнения надо в себе обнаружить и осознать. Иначе все последующее исследование будет нечистым, а поиска истины не получится, потому что внутри него будет присутствовать щупальце естественнонаучного мировоззрения. Как ложка дегтя, которая испортит всю бочку истины.

Мы сумеем понять, что так, а что не так в религиозном понятии духа и без навязчивых подсказчиков. Они вовсе не так уж далеко ушли от животных по сравнению с нами, в одно время живем…