 |
Тогда празднословие изгоняется из тебя, и ты не желаешь произносить даже необходимые слова, благоговея пред Христом, с Которым ты беседуешь сладко-сладко, тайно и устами к устам. Тогда неподобный смех представляется тебе делом бесчестнейшим, совершенно чу
|
|
|
|
Тогда празднословие изгоняется из тебя, и ты не желаешь произносить даже необходимые слова, благоговея пред Христом, с Которым ты беседуешь сладко-сладко, тайно и устами к устам. Тогда неподобный смех представляется тебе делом бесчестнейшим, совершенно чуждым и неподходящим твоей душе. Потому что душа твоя тайно собирает благоговение и скромность имени Господня. Тогда пожелания чрева и вина ты гнушаешься и избегаешь настолько, что не желаешь насытиться ни простой водой, ни находящимся у тебя хлебом, но ешь и пьешь лишь столько, чтобы жить и работать Христу в чистоте и трезвении, будучи скорее бесплотным, чем плотяным.
Меру же и количество твоей простой пищи определяет сама молитва. Потому что тогда не только молитва невидимо и нежданно препятствует [чрезмерному. – Ред. ] насыщению этой простой пищей, изгоняя из тебя демона многоядения и ненасытности, но даже желудок твой не принимает более, насыщаясь благодатью Божией.
Таковой мере и таковому порядку твоей пищи молитва учит тебя следующим образом: когда ты садишься за свою скудную и убогую трапезу, чтобы вкусить насущного хлеба для подкрепления своего слабого и изможденного сердца (как сказано: и хлеб сердце человека укрепит, и еще: хлеб наш насущный даждь нам днесь), и ты ешь с великим благоговением, окружает тебя любовь Божия, окружает тебя благодать Божия, невидимо, но ты явственно чувствуешь ее действие. Потому что когда ты ешь свой хлеб или какое-нибудь простое блюдо, тогда уста твои изнутри услаждает благодать Божия, как будто ты наполнил их сахаром (как некогда сказал некто из отцов).
Иногда, когда ты ешь и прожевываешь хлеб или свое убогое блюдо, тебе кажется, что в устах твоих эта пища становится подобной манне, которую в древности вкушали в пустыне евреи. Иногда тебе кажется, что ты пьешь молоко, иногда – что ешь мясной бульон, или мед, или вкусную рыбу, несмотря на то, что твоей пищей являются вареные без какой бы то ни было приправы бобы или несоленые травы. Потому когда ты ешь и ощущаешь этот чудный вкус, услаждается твой ум, поучаясь в себе неизреченной сладости, которой наслаждаются на небе святые, вкушая небесный Хлеб и пия непостижимый нектар славы Господней. То есть святые, созерцая непостижимую, невыразимую и превосходящую всякий ум и всякую мысль славу Господню, всеми этими благами насыщаются чудесно и неизреченно.
|
|
|
Поэтому и Пророк говорил: Насыщуся, внегда явити ми ся славе Твоей. Когда ты услаждаешься этим чудесно, в то же время, благодаря сладости твоего языка и ума, молитва сама взыгрывает в тебе и этим самым препятствует насыщению чрева, как бы говоря в голос: «Хватит, ты поел! ». Потому что человек, будучи животным разумным, живет не только хлебом, но и благодатью Божией, как сказано: Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих.
Посему ты, когда почувствуешь в себе взыграние молитвы, радуешься чрезвычайно, воспоминая Божий дар и Промысл о тебе Вышнего Бога. И от этой неизреченной радости ты проливаешь столько слез, что орошаешь ими не только свое лицо, но и пищу.
Так происходит и тогда, когда ты пьешь простую воду. К тебе приходит такое же посещение Святого Духа. Тогда внезапно отверзается источник неиссякаемых слез твоих очей. По этому знамению ты узнаешь сам, что толикого пития тебе хватит для жизни. Зачем же тебе есть и пить более того? Это представляется тебе потерей для твоей души. Поэтому ты тут же прекращаешь есть и пить и встаешь из-за трапезы с двойной радостью: первая радость о том, что съел довольно и твое ослабевшее и изнемогшее сердце подкрепилось; другая же радость о том, что помянул тебя Господь и возвеселил твое сердце и твой ум чистым и несмешанным вином умиления и божественного веселия.
|
|
|
Но ради слова об этой духовной радости я отступил от темы нашего разговора о сердечной боли. Ибо и то и другое является плодом одной и той же молитвы. Потому что одна и та же молитва рождает и утешение души, и боль сердца.
Стало быть, когда ты произносишь молитву из глубины своего сердца, тогда болит оно изнутри, и эта боль рождает глубокий вздох. Ибо кто вздыхает, не имея боли? И у кого от боли не омрачается лицо? Боль, о которой я говорю тебе, двойная, потому что это не только чувственная внутри тебя там, где происходит молитва с понуждением, но и умопостигаемая боль твоей души, когда ты сокрушаешь молитвой свое сердце.
Чувственная боль сердца испускает вздох, а умопостигаемая боль твоей души рождает хмурость лица. А хмурость и угрюмость вида содержит и сохраняет сердечную боль, потому что, вспоминая о своих грехах и зная в точности о немощи своего естества, ты непрестанно молитвой опечаливаешь свое сердце, и невозможно, чтобы внутри тебя не стала господствовать душеспасительная боль сердца.
Эта боль возрастает соразмерно с понуждением твоей сердечной молитвы. Потому что когда понемногу понуждаешь молитвой свое сердце, а наипаче когда понуждаешь его на протяжении продолжительного времени, тогда чувствуешь внутри себя сильную и продолжительную боль и живо ощущаешь, что это смерть для человека. Ибо боль не означает ничего другого, как извещение смерти. От этой боли ты чувствуешь смерть, но каким образом? Ты чувствуешь ее не как запаздывающую и подвергаемую сомнению, а как находящуюся очень близко и как неотвратимый приговор. Ведь боль, господствующая внутри тебя, близка к твоему дыханию. Каждый раз, вдыхая воздух, ты испытываешь внутри себя чрезвычайную остроту этой боли. Потому что сердечная молитва с понуждением так порезала внутренние части груди, что там образовалась обширная умопостигаемая рана. И как только вдыхаемый воздух, проходя там, приблизится и коснется сердечной раны или твоей груди, тотчас ты чувствуешь очень резкую боль. А иногда, когда боль возрастет и увеличится, и два и три раза за время одного вдоха ты чувствуешь внутри себя боль.
|
|
|
Тогда на что, кроме смерти, ты надеешься? Чего другого, кроме отшествия из сего мира, ты ожидаешь? Чего иного, кроме гроба, ты ждешь? Поистине говорю тебе: когда в тебе такая боль, смерть находится пред твоими очами. Когда же пред очами твоими смерть, тогда неким умопостигаемым образом пред твоими очами и твой Бог, твой Творец и Создатель. Посему и Пророк говорит: Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся. А это ожидание смерти пред твоими очами лишь похоже на иное ожидание простой, естественной смерти, потому что ожидание той смерти, что является с болью молитвы, смешано с божественной и неизреченной сладостью. Поэтому сказано: Честна пред Господом смерть преподобных Его. О смерти же грешника сказано: Смерть грешника люта. А радость праведных в ожидании смерти такова и ощущается следующим образом.
Когда ты понуждаешь на молитву свое сердце, к тебе приходит боль. Боль же приносит воспоминание боли и страданий Христовых. А когда ты страдаешь вместе со Христом, тогда надеешься и прославиться вместе с Ним. Но откуда тебе знать, что твоя боль имеет нечто общее с болью Христа? И как ты чувствуешь, что если умрешь от этой боли, то прославишься вместе со Христом?
Это становится явным из того, что я тебе сообщу. Прежде чем заболит твое сердце от сокрушения молитвой и воздыханий, ты совершенно не чувствуешь благодати и сладости Христианства и не обладаешь никаким истинным извещением о своем спасении, но только лишь называешься христианином, чувственно не вкусив и некоторым образом не почувствовав помазания и сладости Христовых. Это имя Христа настолько помазано и настолько ценно, что его недостоин весь мир. Настолько это имя сладко и утешительно для того, кто вкусил его помазания, что его не услаждает и не утешает вся сладость века сего. Но то, насколько ценно и сладко это имя Христово, знают и ведают только те, в ком пребывает боль молитвы. Потому что они на деле вкусили благодати и сладости этого имени Христова.
|
|
|
Человек состоит из тела и души. Тело питается и возрастает благодаря земному хлебу. Душа питается и укрепляется благодаря Хлебу Жизни. Хлеб Жизни – это Христос. Посему сказано: «Хлеб живота вечнующаго да будет ми Тело Твое Святое, благоутробне Господи! »
Тот, кто вкушает земной хлеб без боли сердечной молитвы и без горьких и глубоких воздыханий, тот не чувствует помазания, и силы, и действия имени Христова. Потому что у ядущего хлеб земной до сытости утучняется сердце, и он не чувствует того, Что есть Бог. Такой человек совершенно бесчувствен ко спасению своей души. Но тот, у кого болит сердце, болит душа, болит грудь от понуждения молитвы, от воздыханий, от невидимых и видимых искушений, которые испытывает и терпит ради любви Христовой, тот, говорю, когда слышит имя Господа нашего Иисуса Христа, или когда поучается в нем с внутренней болью, или когда призывает его с живой верой и теплым благоговением, он, говорю, чувствует силу имени Христова, которая реально действует в нем своей божественной энергией. Это божественное имя Христово представляется его уму сладким как мед. Сердцу его оно кажется сладким как сахар. Его гортани и его устам оно тоже кажется сладким. Поэтому и Пророк говорит: Коль сладка гортани моему словеса Твоя: паче меда устом моим. Его чувствам оно представляется живым. Ликуют и исполняются веселием его уши, когда слышат его. Радуются его очи, когда видят его написанным. Наиболее же радуются очи его души, когда где-либо видят его написанным. Это божественное имя Христово, которое является царским и утвердительным, на различных важных местах [вселенной. – Ред. ] невидимо написуют невидимые и божественные Ангелы для сохранения и утверждения вселенной.
Посему тот, у кого, благодаря понуждению сердечной молитвы, это божественное имя Христово написано внутри, когда слышит его своими ушами, приходит в благоговение, достигающее глубин его души. Вскоре же после этого божественного благоговения, когда он слышит имя Христово, его ум посещает некая сладкокаплющая радость. Он внимает этому имени, как имени своего родственника или весьма любимого друга. Поэтому от радости слезы льются ручьем из его глаз. Сердце его скачет внутри, веселясь и ликуя в молитве. Радуется его душа радостью своего Господа. Все это что иное означает и характеризует, как не родство души со Христом и то, как может действовать имя Христово в том, у кого болит сердце от понуждения молитвы?
Но поскольку таковой человек сроднился со Христом, то уже не боится боли сердца и не ужасается, потому что знает и удостоверился в том, куда пойдет его душа, когда выйдет из тела. Потому что в его устах, в его уме, в его сердце, в его душе всегда пребывают слова: «Христе мой! Христе мой! ».
|
|
|
Эти слова: «Христе мой! Христе мой! » – он произносит чаще, чем дышит. Куда бы он ни смотрел и что бы ни видел, всему предшествуют слова: «Христе мой! ». Что бы он ни слышал, «Христе мой! » предшествует тому. Где бы он ни ходил и куда бы он ни шел, «Христе мой! » предваряет его и шествует впереди него. Когда он спит, «Христе мой! » спит вместе с ним. Когда он ест, «Христе мой! » ест вместе с ним. Когда он занимается рукоделием, предпочтение отдается словам: «Христе мой! ».
Если же я пожелаю доказать, что «Христе мой! Христе мой! » насаждено в нем, то для этого мне не хватит и долгого времени. Как невозможно чувствам почувствовать что-либо, если не предварит их и не будет присутствовать ум, так невозможно и уму быть соединенным со словами «Христе мой! Христе мой! ». И если в сердце его не обитает Христос, то как может человек быть столь насыщенным и услажденным именем Христовым? А это насыщение и услаждение именем Христовым суть порождения сердечной молитвы, которая произносится внутри с болью.
И чем острее сердечная боль, тем она слаще. «Сурова зима, – говорили сорок мучеников, – да сладок рай». Сурова эта боль для тела, но является раем для души. Потому что когда сердце болит от сокрушения молитвы, тогда радуется и отдыхает душа. Когда же прекращается боль, тогда отдыхает тело, но скорбит душа. Потому что взята от нее тайная трапеза божественного веселия и неизреченного наслаждения. Когда же возвращается боль, тело не отдыхает, но понуждением молитвы начинает запечатлеваться внутри, в сердце. Прежде чем придет боль, душа уже скачет и радуется, потому что уповает на скорое духовное наслаждение. И когда боль придет, от радости душа беззвучно испускает некий скорбный глас, смешанный, однако, с некоей сладостью сердца и ума. Потому что, проливая слезы, она говорит своему Христу Иисусу: «Возьми меня, Господи, в Свое Царство! Возьми меня, Иисусе мой, туда, где Ты – Любовь моя и сладчайший мой Свет! Ей, сладчайший Иисусе мой, возьми меня сейчас! Господи мой, возьми меня, потому что с того часа, когда я частично и неизреченно вкусила Твоего неизреченного наслаждения и помазания – Христа и Бога моего, более не выношу разлуки с Тобой! Не терплю Твоего отсутствия! Опаляюсь и горю неугасимым пламенем сладчайшей Твоей любви! Когда я вспоминаю Тебя, загораюсь жаждой Тебя! Когда я помышляю о Тебе, тогда не выношу лишения Тебя и обессилеваю от разлуки с Тобою! ».
Это и подобное тому говорит душа своему Христу, горя огромной к Нему любовью. Когда и тело прольет достаточно слез, тогда извещается душа о том, что услышал ее Христос и запечатлел ее в Книге вечной жизни, в которой записаны все праведники и о которой говорит Писание: И в Книзе Твоей вси напишутся.
Но Иисус Христос, Который один ведает Свои суды, оставляет ее еще в мире, скорее всего, для ее же пользы, чтобы она удвоила, и утроила, и преумножила свой плод. И Своим утешением Он прекращает эту боль. Но Господь не уменьшает ее (потому что Господь желает, чтобы мы ради Его любви, которая является спасением нашей души, всегда испытывали боль), но делает ее менее заметной умножением теплейших слез.
Эта боль является великим даром, который посылается от Бога подвижникам и любящим Его. А без нее никто не видит Бога. Ни в этой мысленной сфере, то есть в исступлении, видении и созерцании, ни через что другое не извещен он и не убежден, что в ином мире будет пребывать с Богом.
Эта боль обретается чрез продолжительное время благодаря многим подвигам и безмерному понуждению сердечной молитвы. Потому что если не понуждать своего сердца молитвой, то невозможно найти эту боль. Если же человек проявит небольшое небрежение, тогда она так быстро его покидает, что и сам человек удивляется тому, как скоро по нерадению пропала доставшаяся ему с большим трудом добыча. Но кто обрел эту боль один раз и потом потерял, тот легко находит ее снова, когда только пожелает, потому что знает, каким путем надо идти, чтобы обрести ее вновь. Но почему она сама не покидает человека надолго? Потому что если человек лишится этой боли на длительное время, то сердце его тотчас поддастся сладострастию и оставит путь Божий.
Эта боль – порождение сокрушенного сердца, и сама является родительницей неиссякаемых и светлых слез. Эта боль – пища души, пища рассудка и утешение ума. Эта боль – радость Ангелов и печаль демонов.
Душа человека, который всегда содержит в себе эту боль, в скором времени начинает ненавидеть сей мир и шествовать в мир иной, в котором он имеет тот же удел, что и божественные Ангелы. Эта боль уничтожает страсти, прогоняет демонов, умиротворяет ум, услаждает душу, рассудку приносит утешение, а сердце согревает любовью к небесным предметам. Эта боль для человека является небесным учителем, который учит его божественным таинствам и передает ему небесные мысли.
Невозможно человеку, внутри которого эта боль, не иметь небесного помысла. Как только эта боль появляется внутри него, ум тотчас возвышается к небесному, как отбросы оставляя земное, ибо боль эта пришла в бытие исключительно ради Христа. Потому что пролитие слез очистило человека, а чистая молитва, происходящая в тайне сердца, сделала его прозрачным. Когда же ум вознесется во Святая Святых, в Пренебесная Пренебесных, тогда старается увидеть там Того, Чью неизреченную сладость частично вкусила его душа и немного отведало его сердце.
Когда человек, как невещественный и подобный невещественным сущностям, невещественно обходит те невещественные и небесные предметы, тогда находит Того, ради любви Которого трудилось сердце и болела грудь. Найдя же желаемое и созерцая Того, Которого пророк Исаия видел сидящим на Престоле славы, он тотчас падает пред Ним ниц и поклоняется Ему с великим благоговением и смирением. Эта боль удостоила его не только такой чести – благодаря ей человек припадает в объятия Самого сладчайшего Иисуса и Вседержителя Господа, подобно тому как младенец падает в объятия своей матери. Когда человек сладко лобзает сладкого и превыше всякой сладости сладчайшего своего Владыку и Христа, тогда его телесные очи проливают реки слез. И боговидец молится, прося, чтобы никогда не разлучаться ему с Ним, умоляет о всегдашнем пребывании со Христом и благодатью Его Божества. И в тот час он говорит то, что сказал Христу Петр, когда преобразился Христос и апостолы увидели Его славу: Хорошо нам здесь быть.
Только бы сладчайший наш Иисус Христос даровал и нам эту душеспасительную боль сердца и сподобил нас здесь всегда видеть Его умными очами, а там, в будущем веке, когда будет упразднено зеркало души, видеть Его лицом к лицу и вместе с Ангелами славить Его в нескончаемые веки веков. Аминь! Буди!
Слово шестое
О том, что у молящегося умно из глубины сердца до боли – боль эта вызывает чувство и вкушение благости и сладости Господней, которое появляется во внутреннем человеке одновременно с неиссякаемым умилением, возникающим от словес Божиих, изречений Священного Писания и любого духовного слова.
Благослови, отче
Непрестанно занимайся, о смиренный монах, священным деланием умной молитвы из глубины твоего сердца, доколе все сердце твое не станет молитвой, как железо, пожигаемое огнем, становится подобным ему. А еще упорствуй в сердечной молитве, доколе внутри тебя, там, где произносится молитва, не образуется рана. Потому что эта рана, которую ты от своей молитвы с понуждением добровольно получаешь внутри себя, Бог мне свидетель, станет для тебя духовным источником божественного умиления, из которого оно присно, когда бы ты ни пожелал, будет истекать без всякого понуждения. Когда же по благодати Христовой ты достигнешь такого духовного состояния, тогда втайне вкусишь благости Господни. Вкусите, говорит Пророк, и видите, яко благ Господь. А вкусивший втайне, но как наяву, благодати Господней узнаёт до очевидности и уразумевает, что Господь его Иисус Христос, в Котором он поучается, превосходит всякую сладость.
Потому теперь подумай, смиренный! От этой малой благодати, которую ты вкусил втайне, ты действительно понял и удостоверился воистину, что Господь наш Иисус Христос столь сладок твоей душе, твоему сердцу, твоему уму и всему внутреннему человеку, что о Его сладости ты даже в малой степени не можешь поведать словами.
Стало быть, когда душа выйдет из твоего тела, и сущностно пойдет к своему Господу и Богу, и вкусит те блага, которых не видело земное око, не слышало плотское ухо и о которых не помышляло оскверненное сердце, тогда воочию насладится тем, чего невозможно передать человеку на словах, созерцая лицом к лицу своего Творца и Господа, невыразимого и непостижимого. Как будет радоваться и ликовать та душа! Аминь, Аминь говорю тебе, возлюбленный, что ежели кто-либо детально и благоразумно помыслит о том, то уста его станут безгласными как у рыбы, и нечего ему будет рассказать об этом. Мы же вернемся к нашему слову.
Итак, треблаженный делатель Евангелия Иисусова, когда ты духовно находишься в этом таинственном вкушении благости Господней, когда твой ум орошается умным молоком духовного созерцания, когда сладка твоя беседа ко Господу (Да усладится Ему беседа моя, аз же возвеселюся о Господе, говорит Пророк), когда сердце твое получает божественную и неизреченную милость от утешения Святого Духа, – когда, говорю, с тобой это происходит и в тебе находится все это и более того, очень согласное с тем, чего достоверно не может записать и изобразить трость книжника-скорописца, тогда ум не внимает молитве, подобно тому, как ближайшему другу царя не нужно носить оружие, когда он, войдя в царские палаты, с дружеской теплотой встречает друга-царя и в великом мире вкушает царскую трапезу. Потому что тогда твоя душа внимает умно духовной трапезе, которую приготовила для нее божественная благодать, посетившая ее и по-царски угощающая ее с большой благожелательностью. То есть тогда душа помышляет только о Боге и Его благодати, упокоевается в сладости, которой в ту минуту наслаждается неизреченно.
Потому что тогда ты, о друг Божий, которого угощают духовно, по благодати Божией достигший этой высшей ступени умного и духовного созерцания, тогда, говорю, помышляя об умном меде и соте, которых вкушает твой ум, созерцая своего живого Творца и Господа, ты окунаешься в реку умиления и отдыхаешь духовно.
Тогда, помышляя и обдумывая в самом себе, как действует благодать Божия в твоей душе своим невещественным и божественным наитием и как утишается от этого твое сердце, ты умиляешься и отдыхаешь. Тогда, помышляя о веселости, которой просияло в тебе лицо твоего сердца по причине духовной радости, обильно излившейся на него от благодати Божией, ты проливаешь множество слез и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о чувственной веселости твоего плотского лица, которая произошла по причине внутренней радости божественной благодати, богато преисполнившей твое сердце, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о благости Господней, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Господь и Бог твой крайне милостив и человеколюбив, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Господь и Бог твой – Вседержитель и всесилен, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Царство твоего Господа – это Царство всех веков и владычество Его пребывает во все роды, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что имя Господа твоего для Его рабов свято и сладко, а для демонов – люто и горько, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Господь твой велик и всехвален во граде Бога нашего (то есть в нас, ведающих Его святую силу), на горе святой Его, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что твоего Господа воспевают Ангелы, славословят Архангелы, что Его восхваляют все божественные Силы небес, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что твой Господь восседает на Херувимах и летит на крыльях ветра, и о том, как чудесно восседает Он на облаках, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, как Господь смотрит на землю и она трясется, ты восхищаешься Его силой и пребываешь в покое умиления. Тогда, помышляя о том, что слава твоего Господа простирается превыше небес, ты пребываешь в умилении и покое. Тогда, помышляя о том, как твой Господь восседает на святом Своем Престоле и что Его Престол утвержден во век века, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Престол твоего Господа и слава Его высоко на небе, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что все пришло в бытие благодаря слову Господню, и о том, что Господь твой дал заповедь, и все было сотворено, ты умиляешься и пребываешь в покое. А если сказать кратко, то когда твоя душа через сокрушенное молитвой сердце достигнет примирения с Богом, тогда умиление само будет непрестанно преизбыточествовать в тебе, а Бог Сам всегда будет прославляться во всех Своих чудных судах.
Потому во всем этом и остальном, что опустил я для краткости речи, получает удовольствие твоя душа, веселится твой ум, скачет твое сердце и радуется твое тело, как скачут, наслаждаются, веселятся и радуются о великом сокровище царя, о царской славе и его светлых победах благодарные царские рабы.
Итак, в зависимости от сладости, которой ты наслаждаешься в божественных чудесах твоего Христа, источается из твоего сердца и умиление. Потому что это наслаждение предшествует умилению, как и наслаждению предшествует сошествие божественной благодати. А сошествию божественной благодати предшествует сокрушение сердца. И, приходя в такое умиление, ты удостаиваешься истинного созерцания, которое происходит благодаря пленению ума в вещах умных и непостижимых, о чем говорит наш божественный отец Исаак Сирин. Богу же нашему слава и держава во веки. Аминь.
|
|
|
