 |
ГЛАВА 25. ОТ УДАРА МОЛНИИ?
|
|
|
|
ГЛАВА 25
ОТ УДАРА МОЛНИИ?
Полеты этого дирижабля привлекли внимание всей Франции. Из уст в уста передавалось имя тридцатилетнего командира Дюплесси де Гренедан, которому, несмотря на молодость, доверили гигантский воздушный корабль. Опытный офицер из старинной бретонской семьи командовал в первую мировую войну боевым дирижаблем, правда значительно меньшего размера. Вот история, освещенная очерком Д. А. Алексеева и П. А. Новокшонова.
Дирижабль “L‑ 72” – один из трех новейших фирмы “Цеппелин”. Построен в 1920 году и передан Франции в счет репараций. Длина ‑ 226, 5 метра, диаметр – 24 метра. Полная нагрузка – 52 тонны. Сорок человек экипажа. Шесть двухсот шестидесяти сильных моторов “майбах” позволяют развивать скорость до 130 километров в час. Французы, зачеркнув номер, крупно написали на борту‑ “Диксмюде”. В память о фламандском городе, дважды стертом с земли.
Впервые пожаром, без малого шестьсот лет назад. И вторично – в 1914 году во время боевых действий. “Диксмюде” – отныне символ возрождения города и Франции.
Воздушный лайнер вызывал восхищение везде, где бы он только не появлялся. Подавлял зрителей своими размерами и многими деталями конструкции. Решетчатый “скелет” корпуса с матерчатой оболочкой скрывал в себе целый удивительный мир. По длинному коридору можно было пройти от носа до кормы дирижабля.
Над головой в полумраке колыхались шестнадцать баллонов с водородом – удивительные “крылья” корабля. За ними следят особенно пристально: достаточно малейшей утечки газа, одной искры… и ревущее пламя в считанные секунды поглотит труд тысяч людей. По обеим сторонам коридора помещения для команды, кладовые для провизии и снаряжения, баки для горючего. По трапам через люки в оболочке можно пройти к моторным гондолам, взобраться на “спину” воздушного мастодонта, пройти к его рулям, спуститься в пассажирскую гондолу и посидеть на мягких диванчиках.
|
|
|
Старт ранним утром 18 декабря 1923 года с военно‑ воздушной базы Кюэр близ Тулона был проведен без лишней огласки. Погрузили продовольствие, парашюты, спасательные пояса.
Кроме экипажа в специальную пассажирскую гондолу поднялись десять офицеров. Из них трое – представители генерального штаба.
Присутствие на судне высокопоставленных лиц всегда вызывает у командира чувство некоторого неудобства. В этот раз тем более. Генеральный штаб навязывал свою схему коммуникаций в глубь Африки, облегченную, но, на взгляд Дюплесси, непродуманную. Сам он настаивает на лучшем обеспечении полетов. В пустыне надо строить промежуточные базы, мачты для швартовки и многое другое.
За десять часов полета дирижабль благополучно пересекает Средиземное море и после короткой остановки на военно‑ морской базе в Бизерте делает гигантский бросок на юг (почти на 2000 километров), в глубь Французской Сахары.
Африка уже видела дирижабли. Под командованием капитан‑ лейтенанта Бокхольта “L‑ 59” с 15 тоннами боеприпасов и снаряжения совершил рейд из Болгарии в Восточную Африку.
Полет продолжался 95 часов. Немцы не долетели, вернулись из‑ под Хартума. Поступило ложное сообщение, что гарнизон капитулировал.
19 декабря в 16 часов 30 минут дирижабль “Диксмюде” достигает затерянного в песках военного поста Айн‑ Салах, разворачивается и берет курс на север. …Утром 21 декабря на всех радиостанциях, следивших за “Диксмюде”, усталые дежурные доложили: “Никаких вестей”. В штабах появилась тревога. Специалисты в сотый раз анализировали маршрут, вникали в метеосводки. Подключилась разведка и контрразведка. Но и к вечеру позывных дирижабля не удалось поймать никому. Минула ночь и утром 23 декабря из Бизерты вышел крейсер. Задание – осмотреть залив Габес у берегов южного Туниса. Штабные специалисты были склонны считать, что – “Диксмюде” бедствует в том районе. еприятное известие просочилось в прессу, и, к досаде военных, за поисками следил уже весь мир. Сведения поступали самые противоречивые. Вечером 27 декабря на стол военного министра легла телеграмма. Помрачневший министр долго вчитывался в короткий текст. Спрятал телеграмму в папку самых срочных дел и отдал распоряжение всему поисковому флоту отправиться к южной Сицилии. Утром министр попросил аудиенции у главы государства. … Шторм утих. Темное ночное море колыхалось мертвой зыбью. Рыбалка в такие ночи бывает неожиданной. Двое сицилийских рыбаков поймали такое, что, едва подтащив сеть к берегу, старик рыбак перекрестился. Военный был в полной форме. И, судя по изувеченному телу, не был просто утопленником.
|
|
|
О находке сообщили его преосвященству аббату Арена. Он лично осмотрел скорбную находку. В документах, извлеченных из внутреннего кармана куртки, значилось: капитан‑ лейтенант французских военно‑ морских сил Дюплесси де Гренедан. Были при нем и часы. Их стрелки замерли в 2 часа 27 минут 30 секунд.
Аббат известил мэрию. Об исчезновении французского дирижабля там уже знали и телеграфировали в Рим. Вскоре приехала группа итальянских и французских офицеров. Тело тщательно осмотрели и в металлическом гробу отправили в Тулон.
Никаких официальных сообщений относительно дальнейшей судьбы дирижабля не было.
Да его и найти не могли. Газеты строили различные, порой самые разноречивые догадки. А аббат, как один из первых свидетелей, счел христианским долгом написать отцу Дюплесси.
“Чиакка, 5 февраля 1924 года.
…Я внимательно осмотрел тело Вашего сына. Первый раз это было в 6. 30. Оно было завернуто в сеть, среди рыбы и водорослей. Он был одет, правая рука в перчатке, левая голая. Шинель была застегнута на пуговицы, так же как и куртка… Добавлю, что труп был со сломанными ногами и позвоночником…” На теле были не только эти повреждения. Комиссия в Тулоне описала и многие другие. По ним косвенным образом пытались уяснить, что же случилось с дирижаблем. Находка рыбаков сузила район поисков. Тральщики бороздили прибрежные воды. Все с нетерпением ждали новых сообщений. Но дни проходили за днями, а подобрали какую‑ то мелочь.
|
|
|
Миноносец “Бамбара” 11 января доставил в Тулон клапан дирижабля, меховую куртку, кусок деревянной командирской гондолы и электрические провода, извлеченные около мыса Сан‑ Марко с помощью драги. Рыбаки нашли ящик с бисквитами, карты, да еще два сплющенных бака с метками “Диксмюде”. Морское министерство вынуждено было сообщить, что интенсивные розыски не дали никаких результатов.
Комиссии по расследованию – их было две – попали в затруднительное положение. Они пришли к выводу, что один из крупнейших в мире дирижаблей полностью сгорел от удара молнии.
Действия командира признали правильными: к конструкции дирижабля, а также ко времени полета претензий не предъявили…
На двух крупнейших верфях мира – Цеппелина и Шютте‑ Лянца с 1900 по 1924 год построили 139 дирижаблей жесткого типа. Из них благополучной оказалась судьба лишь трех десятков. Отслужив очень короткий срок, в среднем около года, они были разоружены и мирно прекратили существование. Восемь были разбиты бурями. Восемь потерпели аварию по различным причинам. И двадцать четыре сгорели.
Дирижабли горели и в небе, и на земле; в ангарах и при маневрировании около причальных мачт; едва покинув ангар и после длительного перелета; уже наполовину втиснув свое огромное тело в ворота ангара. Их сбивала артиллерия и расстреливали летчики юрких “ньюпоров” и “форманов” как учебные мишени. Громадные емкости с водородом – до 70000 кубических метров – вспыхивали от самых ничтожных причин.
Эта статистика, очевидно, и дала повод французским комиссиям предать “Диксмюде” огню. И лучше всего – от молнии. Так проще.
…Успокоились газеты. Прекратились запросы в палату депутатов. И все же по большому счету официальная версия гибели дирижабля в районе южной Сицилии не получила достаточно убедительного признания. Не очень укрепила ее и находка спустя четыре месяца в том же районе останков радиотелеграфиста Гийома. И даже находка (еще через два месяца) на юго‑ западном побережье Корсики, возле местечка Проприано, бутылки с запиской: “У нас вышел весь бензин, и мы во власти страшного урагана. Экипаж “Диксмюде” шлет Франции последнее “прости”.
|
|
|
Записка не несла принципиально новой информации, выходящей за рамки фактов, отобранных комиссиями. И все же она стоит того, чтобы к ней присмотреться. Когда же и кто ее написал? Написана торопливо, карандашом, на клочке бумаги. В материалах, которыми мы располагаем, нет никаких упоминаний о том, что записка подвергалась графологической экспертизе. А ведь в личных делах тех, кто исчез на “Диксмюде”, есть образцы их почерков.
Наверное, стоит обратиться к опытным графологам‑ криминалистам и установить авторство.
Воды Средиземного моря отличаются прозрачностью. Глубины в этом районе не более 50 метров. И никаких следов огромного остова дирижабля, личных вещей экипажа. Двигателей.
Аппаратуры. Наконец, куда исчезли тела 48 других членов экипажа? Ведь горели впоследствии и более крупные дирижабли “Рим” и “Гинденбург”. И раньше пылало много дирижаблей. И всегда оставался металлический решетчатый каркас. Водородное пламя очень быстрое, и остов не успевает ни сгореть, ни сильно сплавиться.
Основные свидетельские показания, которыми руководствовались комиссии, основывая свою версию, таковы: “Выйдя из дома во втором часу ночи, отправился к пляжу. Вдруг огромная молния ударила в тучу. Сразу же за тучей зажегся сильный красный свет. Несколько секунд спустя за тучей (? ) последовательно упали три горящие массы, а потом четвертая, поменьше, на запад от первых. Дул очень свежий западный ветер.
Обломки, опустившись на поверхность моря, испускали дым и быстро гасли…”
“…Я увидел сильное пламя, которое опускалось и поднималось три раза. Я решил, что это сигнал тревоги. Пламя скрылось за мысом СанМарко, а свет был еще некоторое время…”
“…Я увидел сильное пламя очень высоко в небе, которое опускалось и исчезло за холмами. В очаге света я не заметил никакого тела…”
И никто из свидетелей точно не назвал, что же именно падало и опускалось. Ночные сильные грозы на юге особо впечатляющи. В ту грозовую ночь за облаками могли полыхать дальние зарницы и летать шаровые и совсем редкие чечёточные молнии. Остановившись на варианте “удар молнии и пожар”, комиссии посчитали другие гипотезы и прочие факты неверными и не укладывающимися в схему, малосущественными.
|
|
|
Теория надежности в те годы делала первые робкие шаги. И тем не менее методом проб и ошибок нащупывались пути создания специализированных дирижаблей. Таким специализированным был и “Диксмюде L‑ 72”. Немцами он предназначался для высотных (свыше 6000 метров) бомбардировок Лондона. Рассчитан на короткое (не более одних‑ двух суток) пребывание в воздухе. Столько же могли непрерывно работать и моторы “майбах”.
Французы, получив “Диксмюде”, словно старались бросить вызов всем прочностным параметрам дирижабля. Провели некоторые доработки. Поставили пассажирскую гондолу, установили дополнительные баки для горючего – нагрузка на каркас, и без того ослабленный. Полеты с большой нагрузкой и на дальние расстояния, эксплуатация двигателей на износ. И наконец, этот странный полет с экипажем, значительно превышающим штатное расписание в зимнее, неспокойное время, в районе, где приземлиться такому гиганту практически невозможно. Признать ошибки эксплуатации, подготовки, обеспечения ее безопасности – значит положить пятно на военное ведомство. И выбирается проверенный путь – виновата стихия.
Сразу же после катастрофы маститые немецкие дирижабле строители в открытую заговорили о том, что так тщательно пытались утаить комиссии по расследованию.
“Последний полет “Диксмюде”, ‑ заявил профессор Парсеваль, – проходил без прежних тщательных приготовлений. По израсходовании всего горючего дирижабль был вынужден выкинуть весь балласт и мог превратиться в свободный воздушный шар. Потом поднялся на большую высоту, где газ расширился и вытек, и затем начал спускаться вниз. Остановить падение такого крупного дирижабля практически невозможно…” “Заставляет задуматься и тот странный факт, что из гондолы выпало тело одного командира, – отметил Гуго Эккнер, строитель “Цеппелинов”. – Я считаю, что часть моторов, которые нуждались в отдыхе и обслуживании после двухдневной работы, отказала еще в горах Алжира…”
Учитывая веские мнения немецких специалистов и дополнительные расследования, можно сказать, что же произошло в ночь с 20 на 21 декабря 1923 года.
После изменения курса вечером 20 декабря дирижабль мог уйти на юго‑ восток в пустыню, переждать бурю и вновь лететь по плановому курсу в город Алжир. Такое решение было бы самым разумным, если бы в пустыне были полевые лагеря базирования с причальными мачтами и запасами горючего. Совсем недорогие, как того требовал Дюплесси. Остаться же в пустыне, где на сотни километров нет ни единого человека, без горючего, а значит с неуправляемым дирижаблем, было равносильно его потере.
Оставалось единственное, что и предпринял Дюплесси – медленно отступать к Тунису в надежде пришвартоваться в Бизерте.
Но ураган оказался сильнее, чем предполагал командир. Дирижабль “проскакивал” Бизерту. Ветер менял румб, все более задувая с северо‑ запада, и Дюплесси меняет решение: развернуться к Италии и уходить как можно скорее. К этому времени, возможно, вышли из строя моторы, и дирижабль стал добычей ветра. Этим и можно, наверное, объяснить, почему расстояние от Бискры до Сицилии “Диксмюде” пролетел меньше, чем за семь часов.
Дирижабль находился уже в центре урагана, скорость которого достигала 90‑ 110 километров в час! Ветровые нагрузки на корпус составляли (из‑ за огромной парусности дирижабля) сотни тонн. И корпус не выдержал. Да он и не был рассчитан на такие экстремальные погодные условия. Разлом мог произойти в передней части дирижабля, между командирской и пассажирской гондолами.
Известно много случаев разрушений дирижаблей в воздухе. Так погибли: английский дирижабль “R‑ 38” в 1921 году, американский “Шенандоа” в 1925 году, в позже – В 1930 году – английский “R‑ 101”. Свидетели гибели “R‑ 38” (по характеристикам близкого к “Диксмюде”) показывали, что дирижабль согнулся пополам.
После этого были видны две отдельные падающие половины, причем носовая часть горела ярким пламенем. Среди оставшихся в живых был и командир дирижабля, который находился в командирской гондоле. Он получил опасные ожоги.
Трое из спасшихся находились в хвостовой части. Из 49 человек в живых осталось пятеро.
…Рвется ажурный корпус “Диксмюде”. Носовая часть дирижабля, объятая пламенем, вместе с командирской гондолой, в которой было, конечно, минимальное количество людей – три‑ четыре человека, падает в море. (Ее остатки совершенно случайно обнаружили десять лет спустя недалеко от берега, возле местечка Мэнфи. ) Дюплесси получает те смертельные ранения, которые позже отметят медики, осматривавшие его тело. Они заключили, что на него обрушился удар огромной силы. Как будто командир с размаху ударился о какое‑ то твердое препятствие. И вместе с тем на теле и обломках нет следов ожогов. На руке Дюплесси была перчатка, и это давало повод утверждать, что в момент катастрофы он находился на своем посту у открытого люка кабины.
Облегченный и теперь уже неуправляемый
“Диксмюде” становится игрушкой ураганного ветра. Как это было пятью годами раньше с его двойником “L‑ 50” после неудачного налета на Лондон. Северо‑ восточнее Парижа он задел гондолой за землю. Гондола оторвалась, и почти весь экипаж французы взяли в плен. Облегченный дирижабль с несколькими мотористами, продрейфовав над Францией, унесся в Средиземное море и бесследно исчез. Такая же участь в 1928 году постигла дирижабль “Италия”. Возвращаясь с Северного полюса, он внезапно отяжелел и жестко коснулся льда. Гондола оторвалась. Шестерых членов экипажа вместе с оболочкой унесло ветром, и дальнейшая их судьба неизвестна. Об этом мы еще расскажем.
Куда могло отнести неисправный “Диксмюде”? И мы снова обращаемся к фактам, которые комиссии отбросили как не согласующиеся с их версией. Что это за факты? Ну скажем, почти сутки спустя после того, как остановились часы командира, сигнал бедствия с дирижабля заметил командир итальянского пакетбота “Порт Александретта”, который следовал курсом Неаполь – Бенгази. По его словам, “Диксмюде” летел на восток со скоростью почти 200 километров в час. Вечером того же дня с судна “Ландскнехт” ясно видели огни дирижабля над тунисским побережьем. В 500 километрах к югу от Сицилии. По сведению наблюдателей, огни исчезли за горной цепью к востоку от поселка Меденине.
И уж на взгляд комиссий совсем невероятным выглядело свидетельство часового с поста АйнСалах. 26 декабря он увидел “Диксмюде” более, чем в 1000 километрах от места, где подобрали труп командира! А бедуины видели дирижабль в 200 километрах южнее Айн‑ Салаха… Видели дирижабль и солдаты пустынного поста французской армии в Сахаре. Гарнизон был предупрежден о возможном появлении дирижабля.
Вероятность появления дрейфующего дирижабля в центре Сахары была велика. Возникает вопрос, а почему же за эти дни никто из пленников “Диксмюде” не воспользовался парашютом? На первый взгляд так и надо было поступить. Но первый день дирижабль дрейфовал над морем, последующие – над пустыней. Кто же решится покинуть хотя и неуправляемый, но дрейфующий при слабом ветре дирижабль и очутиться один на один с пустыней, по которой рыщут до конца не усмиренные племена? Так, вероятно, и влекло их ветрами, пока, потеряв подъемную силу, дирижабль не опустился где‑ то в обширном пустынном районе плоскогорья Ахаггар южнее или юго‑ восточнее Айн‑ Салаха.
Как и океан, пустыня подолгу хранит свои тайны. Во время налета на Севастополь 27 июля 1916 года бесследно исчез в Черном море дирижабль фирмы Шютте‑ Лянца. Приблизительно в то же время, что и “Диксмюде”, исчез над Сахарой легкий английский самолет.
Поиски были организованы широко. А нашли самолет случайно уже в шестидесятых годах.
Мало поврежденным. Под крылом от палящего зноя прятался мумифицированный труп. Рядом – дневник. Очень подробный. Трагический.
Писался до последней минуты и с полным сознанием неизбежной смерти.
Возможно лежат рядом с разрушенным временем, полузасыпанным остовом “Диксмюде” и дневники французских воздухоплавателей. Как знать, что написано в них. с того момента, когда земля получила последнюю радиограмму за дни неторопливого дрейфа от места, где море поглотило их командира.
|
|
|
