 |
Лоренцо Валла
|
|
|
|
1407—1457
Выдающийся итальянский гуманист Лоренцо Валла, римлянин по происхождению, родился в семье юриста, адвоката консистории. Был профессором в Павии (1430—1433), затем некоторое время преподавал частным образом в Милане и Генуе, а с 1435 года на 13 лет обосновался в Неаполе при дворе Альфонса Арагонского. Последние 8 лет своей жизни служил в папской курии при гуманистически настроенном папе Николае V.
В своем творчестве Валла затрагивал самые разные стороны идейной жизни своей эпохи; его работы, в которых проявился выдающийся критический ум гуманиста, вызывали сильный общественный резонанс.
Из сочинений Валлы наиболее известны: диалог «Об истинном и ложном благе», трактат «Диалектические диспуты», направленный против метода схоластического мышления и схоластизированного Аристотеля; трактат «О ложном и вымышленном дарении Константина», где Валла, используя разнообразную аргументацию и прежде всего свои незаурядные филологические познания, доказывает подложность грамоты о даре Константина, нанося сокрушительный удар по притязаниям пап на светскую власть; диалог «О свободе воли», отвергающий схоластическое богословие; филологические трактаты «О красотах латинского языка» и «Замечания о сравнении различных кодексов Нового завета». Критикуя традиционные представления, разбивая священные и высокочтимые средневековые авторитеты, Валла утверждал новые идейные принципы, наиболее отвечавшие передовым устремлениям эпохи.
В диалоге «Об истинном и ложном благе» Валла осмеливается ярко и с необыкновенным энтузиазмом защищать отвергнутое церковью учение Эпикура. Диалог представляет собой диспут о высшем благе, в котором сталкиваются три точки зрения, представляющие своеобразную интерпретацию стоицизма, христианства и эпикурейства.
|
|
|
В противовес мыслям стоика о враждебности человека и природы, в противовес стоической honestas, понимаемой как совокупность добродете-
==77
лей и рассматриваемой как самоцель, эпикуреец защищает идею доброй природы, он утверждает и пытается гносеологически обосновать принцип наслаждения, выводя его из свойственного по природе всем живым существам стремления к удовлетворению естественных потребностей и уклонению от страданий. Наслаждение (voluptas) провозглашается в диалоге высшим благом. Отстаивая свое понимание высшего блага. Валла пытается согласовать между собой эпикурейскую этику и христианский взгляд на мир. В речи эпикурейца появляется природа-бог, или просто бог, божественное провидение; христианин в традиционное понимание бога, бессмертия, рая вносит отдельные пантеистические моменты, признание бессмертия тела, понимание рая и блаженства в нем как душевного и телесного наслаждения, в результате чего рай предстает в диалоге как обильная чаша изысканных и утонченных наслаждений, где блаженные смогут летать как птицы и плавать как рыбы, бегать с быстротой тигра, никогда не утомляться в работе, легко овладевать любым знанием и искусством, знать все языки и уметь говорить на них.
Стоика опровергают и эпикуреец и христианин; заканчивается диспут согласием всех его участников с христианином. Точку зрения Валлы, выступающего в диалоге в трех ипостасях, приходится выводить из содержания всего трактата, не приписывая ее ни одному из участников диалога. Выявить ее помогают введение к диалогу и другие сочинения Валлы, содержащие мысли, близкие идеям участников диалога, а также отзывы современников, воспринимавших работу как выражение единой концепции. Содержательный анализ самого диалога обнаруживает точки соприкосновения в позиции христианина-арбитра не столько со взглядами стоика, сколько с эпикурейской апологией. В самом христианстве Валла находит гедонистические моменты, и «открытие» этого гедонизма дает ему возможность отвергнуть традиционный христианский аскетизм и сформулировать новое отношение к жизни, основанное на принципе наиболее полного ее восприятия. В этом свете речь эпикурейца—блестящая, убедительно аргументированная, чего нельзя сказать о речи христианина, —приобретает особый смысл.
|
|
|
Принципы эпикурейской этики у Валлы несколько видоизменяются в связи с новыми запросами эпохи, с полемической направленностью диалога, а возможно, и с характером самого гуманиста. Валла, в отличие от Эпикура, подчеркивает в наслаждении деятельный момент и демократический характер этого принципа, который есть не что иное, как здравый смысл, общераспространенный взгляд на жизнь и потому должен быть всеобщей нормой; наслаждение носит у нашего гуманиста явно сенсуалистическую окраску. Наконец, примечателен необычайно сильный утилитаризм в понимании высшего блага. Из естественных стремлений человека Валла выводит принцип личного интереса, собственной пользы: все, что чувствуется, приятно или неприятно, то есть доставляет или не доставляет наслаждение, а то, что доставляет наслаждение, —полезно. Стремление к собственной пользе провозглашается движущим мотивом человеческих поступков; категории добра и зла определяются этим же критерием: если
==78
человек умеет действовать себе во благо, он хороший, в противном случае—дурной. Чтобы разъяснить это положение, Валла вводит понятие большего и меньшего блага и утверждает важность умения сделать правильный выбор в каждом конкретном случае. Одним из условий понятия большего блага является любовь других людей. Поэтому Валла согласует личный интерес с интересами других. Принцип быть полезным человеку с тем, чтобы он был полезен тебе, провозглашается основным принципом человеческих отношений. Сквозь эту призму Валла просматривает все добродетели стоиков и сводит их к пользе, к правильно понятому личному интересу.
Подобная унификация человеческих отношений путем сведения их к отношениям взаимополезности характеризует Валлу как мыслителя, сумевшего адекватным образом отразить в морали существо тех процессов, которые происходили в итальянских городах, где зарождались ранние буржуазные отношения.
|
|
|
Диалог Валлы имел несколько редакций, отличающихся по содержанию, действующими лицами и местом действия. Диалог был написан в 1431 году и имел название «О наслаждении». В первой редакции диалог вышел в 1512 году в Париже под названием «О наслаждении и об истинном благе».
В 1433 году Валла осуществляет вторую редакцию и дает новое название—«Об истинном и ложном благе». Диалог увеличивается по объему, в нем сильнее утверждается наслаждение как высшее благо, приводятся более основательные доводы против авторитетов. Меняются как действующие лица, так и место действия. В этой редакции диалог вышел в лувенском издании в 1483 году под названием «Об истинном благе» и кельнском издании в 1509 году под названием «Об истинном и ложном благе».
Третья редакция диалога, сохраняющая действующих лиц и название от предыдущей редакции, содержит некоторые дополнения, в которых чувствуется связь с написанными к этому времени другими сочинениями гуманиста, как трактат «Диалектические диспуты» и диалог «О свободе воли». Эта редакция осуществлена, вероятно, в 1444—49-х годах в период пребывания Валлы в Неаполе (в конце 1448 года он переезжает в Рим).
Последняя редакция представлена только рукописью Ватиканской библиотеки Ott. Lat. 2075. Она содержит некоторые добавления, но в принципе мало отличается от третьей редакции, имея такое же название. По тексту этой четвертой редакции осуществлено первое критическое издание диалога.
Перевод отрывков из первой и второй книг диалога «Об истинном и ложном благе» выполнен по изданию: Valla Loremo. De vero falsoque bono. Critical edition by M. de Panizza Lorch. Adriatica editrice. Bari, 1970, pp. 1—90.
==79
ОБ ИСТИННОМ И ЛОЖНОМ БЛАГЕ
КНИГА ПЕРВАЯ Х
ИТАК, вначале я мог бы правдиво и честно, не оскорбляя нашего слуха, ответить на твои слова, Катон, о природе: то, что создала природа, может быть только свято и достойно похвалы, как это небо, например, которое простирается над нами, украшенное днем и ночью светилами и устроенное с великим смыслом, красотой и пользой. Надо ли упоминать о морях, земле, воздухе, горах, равнинах, реках, озерах, источниках, тучах и дождях?
|
|
|
Надо ли упоминать о домашних и диких животных, о птицах, рыбах, деревьях, пашнях? Ничего нет созданного без высшего смысла, красоты и пользы. Свидетельством тому может быть само строение нашего тела, как ясно показал умный и красноречивый муж Лактанций в книге, названной им «О творении»', хотя можно привести и гораздо больше примеров, не хуже тех, о которых он у поминает. (... )
XIII
1. Природа, как я уже сказал, не создала в людях многочисленных пороков и не позволила этим порокам свирепствовать против нас, хотя обратное думают невежественные и глупейшие стоики, бегущие от прикосновения и бледнеющие от одного вида мурен2, словно это змеи. Мы же не только не избегаем мурен, но даже с величайшим наслаждением употребляем их в пищу, и если не хватит прочих приправ, наверняка можно пошутить среди пиршества над невежеством и глупостью стоиков.
2. Но ты скажешь, что не высоко ценишь эти наслаждения и считаешь их детскими развлечениями, что предпочитаешь завоевать добродетель— вещь святую и вечную, —с помощью которой достигается блаженство, что нет ничего более далекого от сластолюбивой жизни, чем это блаженство; ведь жизнь людей, любящих наслаждение, подобна жизни зверей. Это заявление вам, стоикам, кажется голосом крепких и здоровых людей, мне
К оглавлению
==80
же, напротив, –голосом больных, которые, услышав только шепот кричат: «Уходите, замолчите, перестаньте оглушать», а когда на их тело надето чуть больше одежд: «Горю, погибаю, сейчас же снимите что медлите? » Подобное следует относить не к слабости человеческих тел а к их болезни. То же самое можно сказать о пище: если сладкое покажется на вкус отвратительным, что тому виной: пища или вкусовые ощущения?
3. К чему я говорю это? К тому, что природа сделала доступными для тебя наслаждения и одновременно создала душу, склонную к ним Ты же не благодаришь природу, и не знаю, из-за какого бешенства (именно так следует назвать эту болезнь) предпочитаешь вести жизнь одинокую и печальную. И чтобы еще больше увеличить несправедливость, вы стоики выступили против природы, под руководством которой могли бы жить счастливо, как с ласковой матерью, если бы у вас было хоть немного ума.
9. <... > В самом деле, чтобы показать, что вы совершенно сбились с дороги, я скажу следующее: природа предложила смертным многочисленные блага, наше же дело—уметь хорошо пользоваться ими Одни готовятся к войне, мы же не отказываемся от мира, если это полезнее Другие вверяют себя морю, мы с берега беззаботно смеемся над плаванием или, скорее, над плавающими. Эти из-за барышей, утомляясь трудятся дни и ночи, мы спокойно радуемся тому, что заработали' Там—бесплодие, чума; мы удаляемся в другое место, где более радостная жизнь. Так это разнообразие условий приведет к удовольствию, будь то днем и ночью, в ясную и облачную погоду, летом и зимой. Будем стремиться то к многолюдию городов, то к свободе и уединению сельских мест. Пусть доставит нам удовольствие передвигаться то верхом то пешком, то на корабле, то в карете. Игру в кости сменим мячом, 'мяч пением, пение пляской. В высшей степени недостойно из-за вашей глупости хулить наилучший миропорядок. И если не по твоей вине с тобой случится какое-то несчастье, выноси его мужественно и надейся на лучшие времена. Опасайся, однако, оглядываясь на печальное, лишить себя радости и веселья. Таким образом, в нашей власти следовать благам.
|
|
|
10. Что называть благами—в этом между мной и тобой сильное расхождение. Но разве хотим мы сопоставлять друг с другом и взвешивать наслаждение и добродетель? 3 Ведь если все следует отнести к наслаждению и ничего к добродетели, то, на мой взгляд, твои положения окажутся несостоятельными.
XIV
1. Но вернемся к делу. Ты, Катон, считаешь, что надо стремиться к добродетели, я призываю к наслаждению. Оба эти понятия сами по себе противоположны, и между ними нет никакой связи, подобно тому как говорится у Лукана: «... как пламя от моря
или земля от светил—отличается право от пользы»4. Ведь полезное—то же самое, что и вызывающее наслаждение; справедливое—то же, что и добродетельное. Однако некоторые отличают
==81
полезное от вызывающего наслаждение; их невежество настолько явно, что они не нуждаются в опровержении. Как же назвать полезным то, что не будет ни добродетельным, ни вызывающим наслаждение? Ничто не является полезным, что не ощущалось бы; то же, что ощущается, приятно или неприятно. Более правы те, кто разделил всякое благо на справедливое и вызывающее наслаждение (то есть заключающее в себе
пользу).
2. Итак, с самого начала следует сказать, что стремиться одновременно
к той и другой цели блага нельзя: не могут быть одна и та же цель и один результат у таких противоположных вещей, как здоровье и болезнь, влажность и сухость, легкое и тяжелое, свет и мрак, мир и война, если не встать на ту позицию, что добродетельные качества не имеют отношения к высшей добродетели, а служат для получения наслаждения. Так здраво полагает Эпикур, и я это одобряю.
|
|
|
