 |
Глава семнадцатая
|
|
|
|
Последние часы капитана Немо. — Воля умирающего. — Подарок друзьям, которые знали его лишь один день. — Гроб капитана Немо. — Советы остающимся. — Последние минуты. — В пучине морской.
Настал день, но ни единый проблеск солнца не проник во мрак пещеры. Прилив заградил вход в неё со стороны моря. Но искусственный свет, вырывавшийся длинными пучками лучей сквозь выпуклые стёкла на носу и корме «Наутилуса», не угасал, и водная гладь всё так же сверкала вокруг удивительного корабля.
Бесконечная усталость овладела капитаном Немо, он снова упал на диван. Нечего было и помышлять о том, чтобы перенести его в Гранитный дворец, — он выразил желание остаться на «Наутилусе» среди бесценных сокровищ, какие не купить бы и за миллионы; тут он решил ждать уже недалёкого часа смерти.
Пока больной лежал неподвижно, почти без сознания, Сайрес Смит и Гедеон Спилет внимательно наблюдали за его состоянием. Видно было, что он постепенно угасает. Силы покидали его; некогда могучее тело стало хрупкой оболочкой души, готовой расстаться с миром. Вся жизнь сосредоточилась в сердце и в мозгу.
Инженер и журналист шёпотом посовещались между собой. Какие врачебные средства применить? Может быть, удастся если не спасти, то хотя бы продлить его жизнь на несколько дней? Сам же он решил, что никакие средства не помогут, и спокойно ждал последнего своего часа — он не боялся смерти.
— Мы тут беспомощны, — сказал Гедеон Спилет.
— Да от чего же он умирает? — спросил Пенкроф.
— Силы угасли, — ответил журналист.
— А всё-таки, — продолжал моряк, — вынести бы его на свежий воздух, на солнышко, может, он и ожил бы.
— Нет, Пенкроф, — ответил инженер, — нечего и пытаться! Да капитан Немо и не согласится покинуть своё судно. Он уже тридцать лет живёт на «Наутилусе» и хочет на «Наутилусе» умереть.
|
|
|
Вероятно, капитан Немо услышал ответ Сайреса Смита — он немного приподнялся и слабым голосом, но внятно произнёс:
— Вы совершенно правы, сударь. Я должен, да и сам хочу умереть тут. И у меня к вам просьба.
Сайрес Смит и его товарищи подошли к дивану, поправили подушки, чтобы больному удобнее было лежать.
Они заметили, что капитан Немо обводит глазами чудеса, собранные в его комнате, залитой мягким электрическим светом, падавшим с отделанного арабесками светящегося потолка; он оглядел одну за другой картины, развешанные по стенам, затянутым великолепными гобеленами, — шедевры итальянских, фламандских, французских и испанских художников; скульптуры — уменьшенные бронзовые и мраморные копии прославленных статуй, стоявшие на пьедесталах; прекрасный орган, поставленный у задней стены; витрины со всякими редкостями, окружавшие устроенный в середине зала бассейн, где красовались прекраснейшие образцы морской фауны и флоры: водоросли, морские травы, морские животные, подобные растениям, и растения, подобные животным; жемчужные раковины и нитки бесценных жемчугов, наконец его взгляд остановился на словах, начертанных над дверью этого музея и являвшихся девизом «Наутилуса»:
MOBILIS IN MOBILI[12]
Казалось, он в последний раз любовался этими дивными творениями искусства и природы, которыми ограничил свой кругозор за долгие годы жизни в глубинах океана.
Сайрес Смит не решался нарушить молчание капитана Немо, ожидая, когда он сам заговорит. Так прошло несколько минут; должно быть, перед глазами умирающего за эти краткие мгновения прошла вся его жизнь. Наконец капитан Немо повернулся лицом к колонистам и сказал:
— Вы считаете, господа, что я заслуживаю некоторой признательности с вашей стороны?..
|
|
|
— Капитан, все мы отдали бы жизнь, лишь бы продлить ваши дни!
— Прекрасно, — продолжал капитан Немо, — прекрасно! Обещайте мне, что вы исполните мою последнюю волю, и я буду тогда вознаграждён за всё, что сделал для вас.
— Обещаем, — ответил Сайрес Смит, давая обязательство за себя лично и за своих товарищей.
— Господа, — проговорил капитан, — завтра я умру.
Движением руки он остановил Герберта, хотевшего что-то возразить.
— Завтра я умру, — повторил он, — и хочу, чтобы «Наутилус» стал моим гробом. Иного гроба мне не надо. Все мои друзья покоятся на дне моря. Я хочу быть вместе с ними.
Слова капитана Немо были встречены глубоким молчанием.
— Выслушайте меня, господа, — промолвил он. — «Наутилус» стал пленником, ибо дно этой пещеры поднялось у входа. Но если для него теперь невозможно бежать из своей темницы, он по крайней мере может опуститься в бездну, таящуюся здесь, и похоронить в ней мой прах.
Колонисты слушали его с благоговейным вниманием.
— Завтра, после моей смерти, — продолжал капитан Немо, — вы, мистер Смит, и ваши товарищи должны покинуть «Наутилус», и я хочу, чтобы все богатства, которые собраны в нём, исчезли вместе со мной. Вам на память о принце Даккаре, чью историю вы теперь знаете, я оставлю только одно: вот этот ларчик… В нём лежат бриллианты на несколько миллионов; по большей части с ними связаны воспоминания о той поре моей жизни, когда я был супругом и отцом, когда я верил, что на земле возможно счастье. А ещё лежат там отборные жемчуга, найденные мною и моими друзьями на дне морей. Владея этими сокровищами, вы когда-нибудь сделаете много хорошего, я убеждён в этом. В руках таких людей, как вы и ваши товарищи, мистер Смит, деньги не станут орудием зла. Душа моя будет участницей ваших дел: я верю вам и ничего не опасаюсь.
Капитан Немо умолк — от слабости он не мог говорить, но, отдохнув немного, промолвил:
— Завтра вы возьмёте этот ларчик, выйдете из комнаты и запрете дверь. Потом подниметесь на площадку «Наутилуса», опустите крышку люка и задраите её.
— Всё будет сделано, капитан, — ответил Сайрес Смит.
— Хорошо. Потом садитесь в лодку, на которой прибыли сюда. Но, прежде чем покинуть «Наутилус», подплывите к его корме и откройте там два больших крана, расположенных на ватерлинии. Вода хлынет в камеры. «Наутилус» постепенно погрузится в воду и будет погребён на дне пропасти.
|
|
|
В ответ на движение, вырвавшееся у Сайреса Смита, капитан Немо добавил:
— Не бойтесь, вы действительно похороните мертвеца.
Ни Сайрес Смит, ни его товарищи не считали себя вправе что-либо возразить капитану Немо. Он изъявил последнюю свою волю, им следовало только её выполнить.
— Вы дали мне слово, господа, — тихо сказал умирающий.
— Мы его сдержим, — ответил инженер.
Капитан лишь знаком выразил благодарность и попросил оставить его одного на несколько часов. Гедеон Спилет предложил побыть возле него на случай, если ему понадобится врачебная помощь, но умирающий отказался:
— Не бойтесь, до завтра я проживу.
Все вышли из комнаты и, пройдя через библиотеку и столовую, направились в носовую часть судна — в машинное отделение, где стояли электрические аппараты, которые давали «Наутилусу» свет, тепло и являлись его двигателями.
«Наутилус» был настоящим чудом техники, заключавшим в себе много других чудес, и инженер восторгался им.
Колонисты поднялись на площадку, возвышавшуюся над водой на семь-восемь футов. Они прилегли там близ очень выпуклой линзы из толстого стекла, сквозь которое электричество бросало во мрак потоки света. За ней виднелась пустая кабина, где установлены были рули управления. Когда-то там находился рулевой, который вёл «Наутилус» сквозь толщу морских вод, и электричество озаряло ему путь, бросая на большое расстояние свои лучи.
Взволнованные тем, что им привелось увидеть и услышать, Сайрес Смит и его товарищи долго молчали; у каждого сжималось сердце при мысли, что человек, столько раз протягивавший им руку помощи, их покровитель, которого они узнали лишь несколько часов назад, умирает.
Какой бы приговор ни вынесли грядущие поколения делам и поступкам, совершённым в столь удивительной жизни, прошедшей, можно сказать, вне человеческого общества, принц Даккар всё же останется одним из тех необычайных образов, воспоминание о которых никогда не изгладится.
|
|
|
— Что за человек! — сказал наконец Пенкроф. — Подумать только — годы и годы жил на дне океана! А зачем? Ведь, поди, и тут не нашёл себе покоя!
— Может быть, «Наутилус» пригодился бы нам, — заметил Айртон, — мы на нём ушли бы с острова Линкольна и доплыли бы до какой-нибудь обитаемой земли.
— Тысяча чертей! — воскликнул Пенкроф. — Никогда бы я не решился управлять таким корабликом! Плыть по морям — пожалуйста! А уж под морями — ни за что!
— А я думаю, Пенкроф, — возразил журналист, — что управлять такой подводной лодкой, как «Наутилус», должно быть, очень легко, и мы все быстро освоились бы с этим делом. Не пришлось бы бояться ни бурь, ни нападений пиратов. На глубине в несколько футов в море царит спокойствие, как в тихом озере.
— Может, и так, — ответил моряк. — А по-моему, крепкий шторм на борту хорошо оснащённой шхуны куда лучше такой тишины. Кораблям положено плавать по воде, а не под водой.
— Друзья мои, — сказал инженер, — бесполезно, во всяком случае бесполезно в отношении «Наутилуса», обсуждать вопрос о подводных лодках. «Наутилус» нам не принадлежит, и мы не имеем права им распоряжаться. Он ни в коем случае не может сослужить нам службу. Дело не только в том, что ему уже не выйти из пещеры, ибо дно её у входа поднялось. Вспомните, ведь капитан Немо желает, чтобы море поглотило его корабль вместе с ним. Волю свою он выразил совершенно ясно, и мы её исполним.
Побеседовав ещё некоторое время, Сайрес Смит и его товарищи спустились в каюты «Наутилуса». Подкрепившись пищей, друзья возвратились в тот зал, где лежал капитан Немо.
Он как будто уже не испытывал крайней слабости, сковывавшей его, глаза у него блестели, на губах играла слабая улыбка.
Колонисты подошли к нему.
— Господа, — сказал он, — вы мужественные, честные и добрые люди. И вы всецело преданы вашему общему делу. Я часто наблюдал за вами. Я вас полюбил, я люблю вас!.. Дайте руку, мистер Смит.
Сайрес Смит протянул руку, капитан Немо крепко пожал её.
— Вот и хорошо! — прошептал он, потом произнёс громко: — Но довольно говорить обо мне. Лучше побеседуем о вас самих и об острове Линкольна, на котором вы нашли себе приют… Вы рассчитываете уехать отсюда?
— Но мы обязательно вернёмся! — с живостью ответил Пенкроф.
— Вернётесь?.. Что ж, Пенкроф, я знаю, как вы любите этот остров, — сказал капитан, улыбаясь. — Здесь очень многое изменилось вашими стараниями, и это действительно ваш остров.
— У нас вот какие планы, капитан, — сказал тут Сайрес Смит, — принести остров в дар Соединённым Штатам и основать здесь порт для стоянки нашего морского флота, очень удачно расположенный в этой отдалённой части Тихого океана.
|
|
|
— Вы думаете о вашей стране, господа, — ответил капитан. — Вы трудились во имя её процветания, её славы. И вы правы. Родина!.. Конечно, надо возвратиться на родину. Умереть надо на родине!.. А я вот умираю вдали от всего, что было мне дорого!
— Может быть, вы желаете передать кому-нибудь вашу последнюю волю? — спросил инженер. — Может быть, хотите что-нибудь завещать на память друзьям? У вас, верно, остались друзья в горах Индии.
— Нет, мистер Смит. У меня больше нет друзей! Я последний в нашем роду… А те, кто знал меня, считают, что я уже давно умер… Но возвратимся к вашей судьбе. Одиночество, оторванность от людей — участь печальная, непосильная… Я вот умираю потому, что вообразил, будто можно жить одному!.. Вы должны всё сделать, чтобы уехать отсюда и вновь увидеть ту землю, где вы родились. Я знаю, эти негодяи уничтожили судно, которое вы построили…
— Мы уже строим другое судно, — сказал Гедеон Спилет, — хотим сделать его довольно большим, чтоб можно было доплыть на нём до ближайшей земли. Но если нам удастся уехать с острова Линкольна, мы всё равно рано или поздно вернёмся. Слишком много воспоминаний у нас связано с островом, и нам его не забыть!
— И здесь судьба свела нас с капитаном Немо, — сказал Сайрес Смит.
— Здесь мы будем часто, часто вспоминать вас, — добавил Герберт.
— Здесь я найду себе покой, уснув вечным сном, если только… — промолвил капитан Немо.
Он запнулся и, оборвав начатую фразу, сказал:
— Мистер Смит, я хотел бы поговорить с вами… с глазу на глаз.
Товарищи инженера, уважая желание умирающего, вышли из комнаты.
Несколько минут капитан Немо беседовал о чём-то с Сайресом Смитом наедине, потом инженер позвал своих друзей, но не сказал им ни слова из того, что умирающий пожелал поведать ему.
Гедеон Спилет внимательно вглядывался в лицо капитана Немо. Было ясно, что больного поддерживает только сила воли, но скоро ему уже не одолеть всё возрастающей телесной слабости.
До вечера в состоянии больного как будто не было никаких перемен. Колонисты ни на минуту не покидали «Наутилуса». Спустилась ночь, хотя наступления её невозможно было заметить в этом склепе.
Капитан Немо не испытывал никаких страданий, но силы его иссякли. Лицо, запечатлённое благородной красотой, осунулось, покрылось мертвенной бледностью. Из уст порой вырывались еле слышные слова — должно быть, ему вспоминались то одни, то другие события его удивительного существования. Чувствовалось, что жизнь постепенно покидает его тело, конечности уже похолодели.
Раза два он ещё обращал несколько приветливых слов к колонистам, стоявшим возле него, улыбался им той светлой улыбкой, которая навеки застывает на лице умершего.
Вскоре после полуночи, собрав последние силы, капитан Немо с трудом поднял руки и скрестил их на груди, словно хотел умереть именно в этом положении.
Около часа ночи вся жизнь сосредоточилась у него в пристальном взгляде. Последний раз сверкнули огнём его зеницы, когда-то горевшие пламенем. Потом он прошептал: «Бог и родина! » — и тихо скончался.
Сайрес Смит наклонился и закрыл глаза тому, кто некогда был принцем Даккаром, а теперь уже не был и капитаном Немо.
Герберт и Пенкроф плакали. Айртон смахнул набежавшую слезу. Наб опустился на колени, а журналист словно окаменел.
Сайрес Смит поднял руку над головой усопшего.
— Упокой, господи, его душу! — сказал он и, повернувшись к друзьям, добавил: — Помолимся за того, кого мы лишились!
Несколько часов спустя они сдержали своё слово, выполнив последнюю волю умершего.
Сайрес Смит и его товарищи покинули «Наутилус», унося с собою единственный дар, завещанный покойным их благодетелем, — ларец, содержавший в себе огромные богатства.
Они тщательно заперли великолепный, по-прежнему ярко освещённый зал. Стальную дверь люка задраили крепко-накрепко, чтобы ни одной капли воды не проникло в каюты «Наутилуса».
Затем колонисты сели в лодку, пришвартованную к борту «Наутилуса».
Лодку подвели к корме. Там на ватерлинии были устроены широкие краны, сообщавшиеся с камерами, предназначенными для погружения корабля.
Открыли оба крана, камеры наполнились водой, и «Наутилус», опускаясь всё ниже, исчез под её безмятежной гладью.
Но колонисты ещё долго видели его в глубине сквозь толщу морской воды; при свете мощных электрических фонарей она сверкала прозрачной голубизной, меж тем как пещера снова стала чёрным склепом. Но наконец широкий сияющий ореол корабля померк, и «Наутилус», ставший гробом капитана Немо, лёг недвижно на дно океана.
|
|
|
