 |
Другие античные авторы и произведения 5 глава
|
|
|
|
Полное собрание сочинений Софокла подготовил, по-видимому, в первой половине следующего века знаменитый филолог Аристофан Византийский, ставший главным библиотекарем после 195 г. Под именем Аристофана дошло до нас античное «предисловие» к «Антигоне» (А С 105). Упоминается Аристофан и в «Жизнеописании» Софокла (18), в некоторых схолиях к сохранившимся трагедиям и в папирусных отрывках из сатировской драмы «Следопыты». Текст издания Аристофана Византийского послужил основой для большинства, если не всех последующих папирусных копий. В настоящее время известны отрывки из 17 папирусных экземпляров, содержащих текст дошедших до нас трагедий Софокла. По времени они охватывают не менее 600 лет самый ранний образец относится к концу I в. до н. э. или к началу I в. н. э.; самый поздний – к рубежу VI—VII в. н. э. Чаще других встречаются здесь «Царь Эдип» в «Аякс» – по 4 экземпляра; тремя экземплярами представлены «Трахинянки», двумя – «Электра» и «Антигона», одним – «Эдип в Колоне» и «Филоктет».
К этому следует прибавить отрывки из папирусного кодекса V—VI вв. н. э., который опознан теперь как собрание семи трагедий Софокла {См.: Luppe W. P. Vindob. G 29779 – ein Sophokles-Kodex // Wiener Studie 1985. В. 19. S. 89-104.}. Здесь тексту трагедии предшествовало собрание «предисловий» к ним (см. АС 95-113), среди которых содержались неизвестные нам из других источников предисловия к «Аяксу» и «Филоктету» и еще одно стихотворное (ср. А С 95) к «Царю Эдипу». Издание Аристофана, судя по всему было предназначено не для ученых, а для широкой публики, – в нем, в частности кроме уже упоминавшихся «предисловий», не было никакого другого вспомогательной аппарата. Со временем, однако, по мере того, как эпоха Софокла все дальше уходила в прошлое, читателям стали требоваться разъяснения и по части языка, и в отношении реалий, и разного рода историко-литературные справки к тексту, – все то, что в античные времена называлось схолиями.
|
|
|
Составление таких схолиев – в том числе и к Софоклу – взял на себя необыкновенно начитанный и усердный грамматик августовского времени Дидим (современники называли его человеком «с медными внутренностями»). К труду Дидима восходит наиболее древний пласт в корпусе схолиев, известных нам уже по средневековым рукописям Софокла.
На пути к ним, однако, творческое наследие Софокла испытало ту же судьбу, которая постигла и других древнегреческих драматургов: во времена римского император Адриана (117—138 гг. н. э.) из примерно трех сотен пьес Эсхила, Софокла и Еврипида был сделан отбор наиболее читаемых; не последнюю роль играли здесь и нужды школы. В результате в обиходе широкой публики осталось только семь трагедий Софокла, известных нам сейчас полностью. В IV в. н. э. участие в редактировании новы изданий принял римский грамматик Салустий (может быть, один из друзей византийского императора Юлиана), – его имя сохранилось в более поздних «предисловиях (АС 104, 106).
Остальные трагедии Софокла, оставшиеся за пределами «семерки», исчезли отнюдь не сразу и не бесследно: находимые в Египте папирусы с отрывками из не дошедши до нас его пьес датируются вплоть до III в. н. э. Стало быть, на эллинизированном Востоке достаточно полные собрания сочинений Софокла могли еще находиться и в библиотеках, и у книгопродавцев, и в частном пользовании. На европейской же почве с драм, не вошедших в состав «семерки», уцелели только отдельные отрывки в различны антологиях, лексикографических и грамматических сочинениях. Зато отобранные семь продолжали переписывать из рукописи в рукопись с обширными предисловиям и схолиями. Один из таких кодексов, написанный унциальным письмом (т. е. заглавными буквами) примерно в V в. н. э., и стал, как полагают историки текста Софокл, прообразом византийских рукописей с его трагедиями.
|
|
|
Самой ранней из этих рукописей является кодекс из библиотеки Лоренцо Медич (Laurentianus XXXII, 9), широко известный среди филологов, так как кроме трагедв Софокла в нем содержатся также трагедии Эсхила и «Аргонавтика» Аполлония Родосского. Написан кодекс в середине X в. н. э. К тому же прототипу, что кодекс Медичи восходит и так называемый Лейденский палимпсест, т. е. пергаменная книга, на котрую в конце X в. занесли текст Софокла, а еще через четыре столетия его соскоблили, чтобы написать на освободившихся полутора сотнях страниц сочинения религиозного характера. Открытый в 1926 г. Лейденский палимпсест с восстановленным текстом Софокла является, наряду с кодексом Медичи, древнейшим источником для современных изданий.
Эти две рукописи, наряду с еще другими десятью, более поздними (XIII—XVI вв.), представляют особую ценность потому, что содержат все семь трагедий Софокла. Огромное большинство других рукописей (около 170 из общего числа, достигающего примерно 200 экземпляров), ограничивается так называемой византийской триадой («Аякс», «Электра», «Царь Эдип»), образовавшейся в результате нового отбора, произведенного в Константинополе ок. 500 г. н. э. Составителем этой триады считают обычно византийского грамматика Евгения (АС 94).
К изданию трагедий Софокла (преимущественно вошедших в триаду) в XIII—XIV вв. были причастны известные византийские филологи Максим Плануд, Фома Магистр, Мосхопулос, Деметрий Триклиний. К этому же времени относятся и поздние схолии, составленные в помощь любителям классической филологии и учащимся.
Первое печатное издание Софокла вышло в 1502 г. из типографии венецианца Альда Мануция. После этого трагедии Софокла издавались вместе и порознь несчетное число раз.
В настоящее время издатели Софокла оперируют тремя группами византийских рукописей, причем все больше утверждается убеждение, что группы эти не носили «закрытого» характера, т. е. переписчики при своей работе могли пользоваться не одним экземпляром, восходящим к определенному прототипу, а двумя или больше, сопоставляя их между собой и выбирая из каждого то чтение, которое представлялось им наиболее предпочтительным. Поэтому может случиться, что какая-нибудь из рукописей, во всем остальном мало примечательная, сохранила где-нибудь наиболее древнее чтение. Сличение рукописей, внесение поправок (конъектур), выбор и обоснование принятого чтения и составляет до сих пор главную задачу каждого нового издателя древнегреческого текста {К истории текста Софокла см. подробнее: The fragments of Sophocles / Edited… by A. C. Pearson. Cambridge. 1917 (Repr. Amsterdam, 1963). P. XXXII—XLVI; TurynA. Studies in the manuscript tradition of the tragedies of Sophocles. Urbana, 1952; Dain A. Sophocle. V. I. P. XX—XLVIII; Dawe R. Studies on the text of Sophocles. Leiden, 1973. V. I. P. 3—112; Treue K. Kleine Klassikerfragmente. N 3//Festschrift zum 150 jahr. Bestehen des Berliner Agyptischen Museums. Berlin, 1974. S 434 f; Renner T. Four Michigan papyri of classical Greek authors. ZPE. 1978. 29. P. 13—15. 27 f.}.
|
|
|
В наше время в научном обиходе приняты три издания трагедий Софокла:
• Sophocles. Fabulae / Rec. A. С. Pearson. Oxford, 1924 (исправленное издание – 1928; многократные перепечатки вплоть до начала 60-х годов). (В дальнейшем – Пирсон).
• Sophocle. / Texte etabli par A. Dain…. Paris, 1956—1960. T. I—III. (в дальнейшем – Дэн).
• Sophocles. Tragoediae / Ed. R. W. Dawe. Leipzig, 1975—1979. T. I—II. (второе издание – 1984—1985). (в дальнейшем – Доу).
Не утратили своего значения и старые комментированные издания, в которых каждой трагедии посвящен специальный том:
• Sophocles. The Plays and Fragments / By Sir R. Jebb. Cambridge, 1883—1896. T. I—VII (Перепечатано в 1962—1966) (в дальнейшем – Джебб).
• Sophocles / Erklart von F. W. Schneidewin, Berlin, 1909—1914. (Издание, переработанное Э. Вруном и Л. Радермахером).
В последние десятилетия к ним прибавились две новые серии комментариев: Каmerbeek J. С. The Plays of Sophocles. Commentaries. Leiden, 1959—1984. (Комментарий без греческого текста, но с указанием отступлений от издания Пирсона, принимаемых Камербиком.) Cambridge Greek and Latin Classics: Oedipus Rex / Ed. by R. D. Dawe. 1982; Philoctetes/Ed. by T. B. L. Webster. 1970; Electra / Ed. by J. H. Kelles. 1973; Trachiniae / Ed. by P. E. Easterling. 1982.
Все названные выше издания были в той или иной степени использованы при подготовке настоящего однотомника.
При этом следует иметь в виду, что при издании русского перевода далеко не все разночтения оригинала нуждаются в констатации или обосновании. Очень часто они касаются таких вопросов, которые не могут получить отражения в русском тексте. Так, например, в поэтическом языке V в. до н. э. наряду с более употребительными формами имперфекта с приращением могли встретиться и формы без приращения (например, АН. 1164: ηὔϑυνε в одних ркп., εὔϑυνε – в других), – для русского перевода это различие не имеет значения. Иногда разночтения возникают в порядке слов в достаточно прихотливых по своему построению партиях хора, – в русском переводе это опять-таки не может быть учтено. Но даже и в тех случаях, когда разночтение касается отдельных слов, оно не всегда может быть отражено в русском переводе. Вот несколько примеров.
|
|
|
ЦЭ, 722 – в одних ркп. ϑανεῖν («умереть»), в других – πανεῖν («вынести» гибель от руки сына); в переводе в любом случае будет: «пасть», «погибнуть». ЭК. 15 – все ркп. дают чтение στέγουσιν – башни «покрывают», «защищают» город; конъектура, введенная Доу в его издание, – στέϕουσιν «увенчивают». В переводе это слово и создаваемый им образ совсем выпали.
А. 295 – почти все ркп. дают чтение λέγειν и только две – ϕράζειν. В широком смысле эти глаголы – синонимы; они различаются между собой примерно как русское «говорить» и «молвить», «изрекать». Вполне возможно, однако, что в русском переводе и тот и другой греческие глаголы окажутся переведенными как «молвить» или «сказать». Поэтому в дальнейшем в примечаниях к отдельным трагедиям отмечаются только такие разночтения и конъектуры, которые способствуют пониманию текста и хода мысли автора, насколько оно может быть отражено в русском переводе.
Остается сказать о принятом в этом однотомнике порядке размещения трагедий. Наиболее естественной была бы хронологическая их последовательность, чему, однако, мешает отсутствие документальных данных о времени постановки пяти трагедий из семи. С другой стороны, и русскому читателю несомненно удобнее пользоваться текстом трагедий, относящихся к одному мифологическому циклу, в порядке развития событий в пределах каждого цикла, и в примечаниях в этом случае можно избежать лишних отсылок к еще не прочитанной трагедии. Поэтому было признано целесообразным поместить сначала три трагедии, восходящие к фиванскому циклу мифов («Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Антигона») и по содержанию служащие одна продолжением другой, хотя на самом деле Софокл такой связной трилогии не писал и поставленная раньше двух остальных «Антигона» (ок. 442 г.) оказывается при размещении по сюжетному принципу после «Эдипа в Колоне», созданного в самом конце жизни поэта. Затем следуют три трагедии на сюжеты Троянского цикла («Аякс», «Филоктет», «Электра») – опять в той последовательности, в какой находятся изображаемые в них события. Последней из сохранившихся трагедий помещены «Трахинянки»; к ним присоединяется обнаруженная в довольно крупных папирусных фрагментах драма сатиров «Следопыты», за которой идут отрывки из других не сохранившихся драм.
|
|
|
Эдип в Колоне (с. 59)
Трагедия написана в последний год жизни поэта (А С 15) и поставлена уже посмертно, в 401 г., его внуком Софоклом младшим (АС 102). Может быть, к этой постановке относится надпись, найденная в 1894 г. в Элевсине. В ней сообщается, что два элевсинских гражданина, Гнафис, сын Тимокеда, и Анаксандрид, сын Тимагора, назначенные совместно хорегами (такая система вошла в практику в последние годы Пелопоннесской войны), дважды одержали победу: один раз в комедии, которую поставил Аристофан, другой раз – в представлении трагедии (возможно, тетралогии), поставленной Софоклом (т. е. внуком).
О названии, указывающем на место действия в трагедии, см. АС 97, 101, 102.
В сюжете «Эдипа в Колоне» различаются два основных мотива: вечное упокоение изгнанного из Фив Эдипа в Колоне и вражда между его сыновьями, еще более осложнившаяся вследствие проклятья отца. Второй из этих мотивов восходит к киклической «Фпвапде» (Афин. XI, 465 е, сх. ЭК. 1375): там рассказывалось, как после разоблачения Эдипа сыновья перестали относиться к нему с должным почтением и этим вызвали его грозное прорицание, что им суждено делить власть мечом, т. е. погибнуть в братоубийственном поединке. Этот сюжет мимоходом упоминался несколько раз у Пиндара (Ол. II, 38-42; Нем. IX, 18-27), а затем лег в основу эсхиловских «Семерых» (467 г.) и еврипидовских «Финикиянок» (411—409) {Ср. также: TrGF 2. Fr. 346b, 458.}. Софокл также использовал его в своем последнем «Эдипе» (371—381, 421—427, 1291—1330, 1370—1392), но не меньше внимания обратил и на отношения сыновей к Эдипу, которые сначала изгнали его, а теперь стараются заручиться его поддержкой (427—430, 440—444, 1354—1369).
Что касается первого мотива, то в уже упомянутых «Финикиянках» покидающий свою родину в сопровождении Антигоны (1690—1694) Эдип сообщает о приближающемся исполнении прорицания, данного Аполлоном: ему суждено достичь в своих скитаниях Афин и окончить жизнь в их пригороде Колоне, жилище бога-конника Посидона (1703—1707). И в самом деле, в роще на холме в Колоне, находившемся несколько северо-западнее Афин, в V в. существовал алтарь, посвященный Эдипу, – его видел еще во II в. н. э. Павсаний (I, 30, 4).
Местное аттическое сказание считало эту рощу заповедным участком Эриний – хтонических богинь, призванных карать за пролитие родственной крови. (На местный характер этого предания специально указывает Софокл: ЭК, 62 сл.) Именно эти богини, согласно «Одиссее» (XI, 280), преследовали Эдипа после невольного убийства Лаия. Однако, подобно тому, как Эринии сочетали в себе карающие и благодатные функции, так п сам себя покаравший Эдип под конец жизни должен был приобщиться к сонму «героев», т. е. обожествленных смертных, оказывающих покровительство тому месту, где они похоронены. Что Эдипу был уготован такой путь, ясно из беотийского сказания, сохраненного в схолиях к ЭК 91.
Здесь рассказывается, как близкие Эдипа похоронили его в фиванской земле, но фиванцы, считавшие своего бывшего царя нечестивцем, потребовали удаления его останков из их земли. Тогда Эдипа похоронили в беотийском селении Кеосе, где вскоре произошли какие-то бедствия, и местные жители решили, что причиной является захоронение у них Эдипа. Скитаясь с его прахом, его близкие оказались ночью в Этеоне, недалеко от границы Беотии с Аттикой, и там совершили погребение. Наутро выяснилось, что могила Эдипа находится в священном участке Деметры. На запрос встревоженных этеонцев Аполлон в Дельфах дал приказ: «Не тревожить того, кто пришел как молящий к богине». Аттический миф можно рассматривать, таким образом, как параллельный вариант к беотийскому, с той лишь разницей, что в предместье Афин приходит еще живой Эдип.
Выбор Софоклом темы для его последней трагедии был не лишен и политического смысла. Во-первых, она давала повод для очередного на аттической сцене прославления Афин как надежного защитника всех, кто обращается к ним за помощью. Мотив этот имеет достаточно длительную традицию и прослеживается как в трагедиях Еврипида («Гераклиды», «Молящие»), предшествующих «Эдипу в Колоне», так и в аттическом красноречии вплоть до середины IV в. В условиях Пелопоннесской войны, когда каждая из воюющих сторон стремилась обеспечить себе поддержку союзных городов-государств, такое изображение Афин имело вполне определенную патриотическую направленность. Во-вторых, в конце 407 г. спартанский царь Агис предпринял наступление против афинян в районе Колона и был отбит, причем три четверти его конницы составляли беотийцы (Диод. XIII, 72, 3-4). Естественно было предположить, что в этом не последнюю роль сыграло чудесное вмешательство покойного Эдипа, обещавшего охранять принявшую его аттическую землю (ср. ЭК. 92 сл., 616—628, 1518—1525). Наконец, выбирая местом действия трагедии свой родной Колон, Софокл получил возможность прославить его в знаменитой хоровой песни, которая, согласно античному анекдоту, потрясла судей и публику (АС 16, 17). И действительно, трагедия, написанная девяностолетним старцем, не содержит ни малейших признаков увядания его таланта.
Структура «Эдипа в Колоне», сохраняя членение по традиционным элементам (речевые и хоровые партии), характеризуется значительным усилением лирических партий с участием хора и солистов. Следующий за прологом (1-116) парод (117—253) отличается особенно искусным построением: между двумя строфами хора (117—137 = 149—169) расположен анапестический диалог Эдипа с Корифеем (138—148); такой же диалог (170—175, на этот раз Эдипа с Антигоной) примыкает к антистрофе. Вторая пара строф (176—187 = 192—206) представляет собою коммос с участием хора, Эдипа и Антигоны; между строфами – снова краткая анапестическая система (Эдип, 188—191). Со ст. 207 начинается астрофическая часть коммоса, которая завершается арией Антигоны (237—253).
Следующий затем 1-й эписодий (254—667) делится на две части коммосом (510—548), как и последний, 4-й эписодий (1249—1555; коммос: 1447—1499). Две лирические партии комматического характера включены и во 2-й эписодий (720—1043; лирические строфы: 833—843 = 876—886). Целиком речевой характер сохраняется только в 3-м эписодии (1096—1210). Четыре стасима (668—719, 1044—1095, 1211—1248, 1556—1578) примыкают соответственно к каждому из эписодиев.
Эксод (1579—1779) также содержит большой коммос с участием хора, Антигоны и Исмены (1670—1750) и завершается анапестическим диалогом Фесея с Антигоной (1751—1776).
«Эдип в Колоне» – единственная из трагедий Софокла, в которой на сцене оказывается одновременно четыре действующих лица: в ст. 1096—1210 – Эдип, Фесей, Антигона, Исмена (без слов); в ст. 1249—1446 – Эдип, Полиник, Антигона, Исмена (без слов); в ст. 1486—1555 – Эдип, Фесей, Антигона, Исмена (без слов). Наиболее естественным выходом из положения представляется привлечение к исполнению дополнительного актера с весьма ограниченными функциями: во всех указанных выше сценах он присутствовал молча в костюме и маске Исмены, а в ст. 1724—1736 ему доверялось произнести несколько вокальных фраз. Такого рода практика привлечения дополнительного исполнителя (так называемая παραχορήγημα, т. е. дополнительная обуза для хорега) засвидетельствована словарем Поллукса (IV, 110). В этом случае при распределении остальных ролей придется считаться с необходимостью поделить между двумя актерами роль Фесея. Получится следующая картина: протагонист – Эдип; девтерагонист – Страж, Исмена (до 509), Фесей (кроме 887—1043), Креонт, Полиник, Вестник; тритагонист – Антигона, Фесей (в 887—1043); дополнительный актер – Исмена (с 1096). Впрочем, роль Исмены в заключительном коммосе мог исполнять и протагонист, освободившийся от роли Эдипа.
Кроме софокловского «Эдипа в Колоне» была еще трагедия неизвестного автора «Эдип изгнанник». Ее последний стих («На смерть меня влекут отец, жена и мать») сохранился у Светония в жизнеописании Нерона, гл. 46. Об обращении других драматургов к последнему дню жизни Эдипа ничего не известно.
Для настоящего издания заново переведены следующие стихи: 11, 25, 40 сл., 45, 63 сл., 71 сп., *77, 120, *147 сл., 150-*155, 162 сл., 167—169, 177, 181, 185—187, 189, 191 сл., 202—206, 214 сл… 223, 226, 234, 236, *248 сл., 263 сл., 273 сл., 276, 292, 302304, 314, 330 сл., *371 сл., 380 сл., 394 сл., 399 сл., 402—405, 409, 411 сл., 447, 457 сл. 460, 499, 504, 515—517, *520 сл., 536 сл., 547 сл., 560 сл., 579 сл., 583 сл., *590 сл., 604. 606. 614 сл., 658—663, 679 сл., 685, 696, 749, 752, 772 сл., *778 сл., 781—783, 800 сл… 813 сл., 817 сл., 832, 834, 836, 862, 879, 882, 886, 890, 937, *967 сл., «971, *1004. 1028, 1043, 1084, 1101, 1105, 1108, 1113 сл., 1168, 1175, *1188, 1192 сл., 1235, 1239, *1266, 1268, *1272, 1301, 1307 сл., 1321, 1347, 1349 сл., *1357, 1379, 1383 сл., 1407 сл… 1422 сл., 1437 сл., 1462—1469, 1498 сл., 1525, 1532 сл., «1535, 1572—1574, 1576, 1578, *1583 сл., 1599 сл., 1641, 1643 сл., 1666, 1671, 1728, 1734, 1743, 1747, 1753, 1771 сл., 1779.
Место действия трагедии Ф. Зелинский во вступительной ремарке к переводу представлял себе следующим образом: «Скалистая местность. На переднем плане – дорога. За ней, справа, темнолиственная роща на холме [ср. 16—18]. Фон образует афинский Акрополь с его зданиями – царским дворцом и храмом Афины [ср. 24; см., однако, 303—305]. Там и сям – обломки скал, представляющие собой естественные сиденья [ср. 19, 194—202]. Слева – конная статуя героя Колона [ср. 59—61]».
Сост. В. Н. Ярхо
Софокл
Эдип в Колоне
(пер. С. В. Шервинского)
Действующие лица
Эдип.
Антигона.
Колонский сторож.
Хор колонцев.
Исмена.
Тесей.
Креонт.
Полиник.
Вестник, слуга Исмены.
Пролог
Эдип
Дитя слепого старца, Антигона,
Куда пришли мы, в град каких людей?
Кто странника бездомного Эдипа
Сегодня скудным встретит подаяньем?
Немногого он молит: собирает
По малости, но он и этим сыт.
К терпению приучен я страданьем,
Самой природой и скитаньем долгим.
Дочь, если видишь где-нибудь сиденье
10 В священной роще или вне ограды,
Остановись и дай мне сесть. Пора
Узнать, где мы: нам, чужестранцам, нужно
Все расспросить и выполнить обряды.
Антигона
Отец, Эдип-страдалец, башни града
Еще я смутно вижу вдалеке.
А это место свято, без сомненья, —
Здесь много лоз, и лавров, и маслин,
И соловьев пернатый хор в ветвях
Так сладостно поет. Присядь на камень, —
20 Прошли мы путь для старца слишком длинный.
Эдип
Ты посади и охраняй слепца.
Антигона
Не в первый раз тебя я охраняю.
Эдип
Но где же мы теперь остановились?
Антигона
Не знаю где, – но вижу я Афины.
Эдип
И путники нам говорили то же.
Антигона
Так не пойти ль узнать названье места?
Эдип
Узнай, дитя… А жители здесь есть?
Антигона
Конечно, есть, излишне их искать:
Невдалеке я вижу человека.
Эдип
30 Он приближается? Сюда спешит?
Входит колонский сторож.
Антигона
Он здесь уже. Все, что сказать желаешь,
Ему спокойно можешь говорить.
Эдип
О чужестранец, мне она сказала, —
Ее глаза ведь нам обоим служат! —
Что подошел ты кстати – нам поведать…
Сторож
Потом расспросишь, а сначала встань,
Не оскверняй божественного места.
Эдип
Что здесь за место и какого бога?
Сторож
Запретное, закрытое для смертных:
40 Здесь дочери живут Земли и Мрака.[70]
Эдип
Но кто они? Как их именовать?
Сторож
Всевидящие Евмениды – так
Зовут их здесь; в иных краях – иначе.
Эдип
Пусть благостно они моленья примут!
Я не уйду отсюда никогда.
Сторож
Что это значит?
Эдип
Так мне суждено.
Сторож
Тебя прогнать без граждан не решаюсь, —
Спросить я должен, как мне поступить.
Эдип
Молю богами, мой гостеприимец,
50 Не презирай убогого, ответь.
Сторож
Спроси – я презирать тебя не стану.
Эдип
Где мы теперь? Что это за места?
Сторож
Все расскажу, что знаю сам. Так слушай:
Места – святые. Посейдон-владыка
Хозяин здесь и Прометей-титан,
Бог-огненосец. Место, где стоишь,
Зовут у нас Порогом Медным[71]. Он —
Оплот Афин. Окрестные поля
Гордятся древним конником Колоном,
60 Их покровителем; мы имя носим
Все в честь него единое – колонцы.
Вот где ты, странник. Это место чтут
Обычаем святым, а не словами.
Эдип
А в этом крае кто-нибудь живет?
Сторож
Конечно: те, что носят имя бога.
Эдип
А кто здесь правит – царь или народ?
Сторож
Царь всей страною правит из столицы.
Эдип
А как зовут правителя страны?
Сторож
Здесь царствует Тесей, Эгеев сын.
Эдип
70 А можно ли гонца к нему отправить?
Сторож
Зачем? – просить, чтобы сюда он прибыл?
Эдип
Чтоб, мало дав, он много получил.
Сторож
Что может дать ему такой слепец?
Эдип
Хоть я и слеп, но зорок разум мой.
Сторож
Послушай, друг, – чтоб зла тебе избегнуть
(Ты, видно, благороден, хоть и нищ),
Здесь подожди, где я застал тебя.
Я побегу скажу – не горожанам,
А землякам своим, и пусть решают,
Остаться ли тебе иль уходить.
(Уходит.)
Эдип
Дитя, где чужестранец? Он ушел?
Антигона
Ушел, отец, – ты можешь обо всем
Свободно говорить: я здесь одна.
Эдип
Владычицы со взором грозным! Ныне
Я перед вами, первыми, склоняюсь, —
Не будьте к Фебу и ко мне[72]суровы!
Он предсказал мне долгий ряд страданий
И здесь успокоение предрек, —
Вещал, что в некий день приду я – странник —
90 Под кров богинь, и сяду там на камень,
И жизнь свою злосчастную окончу
На благо приютившим, на погибель
Тем, кто, отвергнув, выгонит меня.
И знаменья возвещены заране:
Землетрясенье, гром и пламя Зевса.
Теперь я понял: по прямой дороге,
Не иначе, как вашим изволеньем
Я в эту рощу приведен: вовеки
Я первыми не повстречал бы вас,
100 Врагов вина,[73] – я, трезвенник суровый;
Не сел бы здесь, на камне заповедном.
Богини! Здесь, по слову Аполлона,
Мне смерть пошлите, разрешив от жизни,
Коль смерти я сподоблюсь через вас,
Я, тягостнее всех пронесший бремя.
О сладостные чада древней Ночи!
И вы, одноименные с Палладой,
Афины, между всеми чтимый град!
О, сжальтесь над обличием плачевным
110 Того, кто звался некогда – Эдип!
Антигона
Отец, умолкни: вон подходят старцы —
Удостовериться, где ты сидишь.
Эдип
Молчу, но уведи меня с дороги
И в роще скрой, чтоб я услышать мог,
Что будут говорить они. Лишь в знанье
Защита нам на жизненном пути.
Парод
Строфа 1
Хор
Но кто же здесь был? Куда он ушел?
Где скрылся он, наглый из наглых?
Разведать скорее!
120 Искать его всюду!
Какой-то бродяга… безвестный старик!
Свой сюда не посмеет войти,
В заповедную рощу богинь,
Необорных и неименуемых,
Мимо которой проходим мы молча,
Глаз не решаясь поднять,
|
|
|
