(в) Антагонизм между двумя фундаментальными схемами

Любое явление кажется нам тем понятнее, чем яснее мы различаем его составные части, механическим соединением которых оно представляется. С другой стороны, мы видим действительность тем отчетливее, чем более живо к непосредственно воспринимаем составляющие ее единства, формы, контуры и образы. Каждая из этих двух тенденций сама по себе психологически понятна; но ни одна из них не обеспечивает наше познание основой и не способна завершить его. Целое нельзя познать, исходя только из составляющих его элементов: либо мы теряемся в бесконечных усложнениях, либо целое оказывается чем‑ то большим, нежели простая сумма частей. Восприятие объектов как целостностей позволяет представить их более конкретно и рассмотреть с большей отчетливостью; но на этом пути мы ничего не узнаем ни об их происхождении, ни об их функции. Поэтому анализ в конечном счете возвращается к пониманию целостностей как источников, из которых выводятся составные части, а восприятие целостностей в конечном счете стремится к анализу, без которого понимание невозможно.

Взаимодействие этих двух тенденций укоренено в природе живого; исследование живого есть бесконечный процесс, осуществляемый с этих двух исходных позиций. Взаимодействие, о котором идет речь, требует ясных дифференциаций и не допускает путаницы, при которой одна из тенденций заменила бы собой другую. Приведем пример из области физиологии.

Интеграция рефлексов. Рефлексы существуют в изолированном виде только в рамках физиологической схемы, но не в реальной нервной системе. Благодаря взаимному торможению и взаимной стимуляции рефлексы, даже на нижних уровнях спинного мозга, интегрированы в функциональную структуру, внутри которой они действуют либо согласованно, либо накладываясь друг на друга, либо, наконец, антагонистически. Они складываются в иерархию функций, которая выступает как некое целое. Шеррингтон показал, насколько сложны даже те связи, в которые вступают периферийные рефлексы – например, коленный рефлекс. На рефлекс влияют изменения в положении ноги или даже другой ноги. Шеррингтон обозначил это многообразное взаимодействие рефлексов термином «интеграция», оно может быть тормозящим, стимулирующим или регулирующим и выступает на всех уровнях нервной системы, вплоть до высшего. Благодаря этому интегративному действию нервной системы рефлекторные ответы на стимулы наделяются исключительным многообразием. Координация рефлексов может нарушаться: болезнь может привести к разрушению иерархии функций.

Представляя вещи подобным образом, мы непроизвольно подразумеваем постоянную взаимосвязь механизма, обеспечивающего взаимовлияние и модификацию рефлексов, и независимого, исходного источника картины целого. На какой‑ то момент может показаться, что целое доступно пониманию исходя из одних только частей, без поддержки со стороны такого способа видения целого, когда оно предстает перед нами как нечто самодовлеющее: но такое «понимание» способно завести нас лишь в дебри бесконечных, астрономических сложностей. Мы опосредованно ощущаем существование первичного независимого источника всех целостностей; чтобы определить его, нам нужно только обладать соответствующим методом. Как механизм, каждый рефлекс является частью совокупности рефлексов; с точки же зрения целостности он является ее соучастником, а «соучастие» не может быть исчерпано представлением об объекте просто как о части целого.

Есть факты, наглядно свидетельствующие о реальном существовании целостностей.

Хороший уровень осуществления способностей может сохраняться в «сложных» жизненных ситуациях, что экспериментально подтверждается соответствующими тестами, в то время как изолированные лабораторные тесты показывают серьезные расстройства элементарных функций восприятия (так бывает, например, при церебральных повреждениях). Больной, страдающий агнозией и неспособный распознавать формы в процессе тестирования, может сохранить способность вполне корректно, в соответствии с ситуацией, передвигаться по своей квартире или по улице. Известны случаи, когда больные энцефалитом не могут идти вперед, но могут пятиться и даже танцевать (Э. Штраус); лица с болезнью Паркинсона могут неожиданно выказывать высокий уровень способности играть с мячом или воланом, осуществляя при этом вполне изящные, скоординированные движения (Л. Бинсвангер). Скрытые дефекты выявляются в форме неспособности выполнять соответствующие тесты; но способность как целое оказывается чем‑ то большим, нежели сумма отдельных частных способностей.

Точный эксперимент в биологической науке легко может создать иллюзию, будто с его помощью нам удалось понять жизнь во всей ее исконной целостности и проникнуть в ее самые потаенные глубины; и все же рано или поздно мы обязательно приходим к осознанию того. что речь должна идти о расширении понимания только в механическом аспекте – расширении, которое может быть выдающимся достижением по сравнению с прежними упрощенными взглядами, но само по себе есть проникновение не в жизнь как таковую, а только в ее «аппарат». Так. ныне мы имеем «координирующие факторы» Шпемана (Spemann) или «гены» науки о наследственности. Но в конечном счете мы поняли только элементы, тогда как проблема в целом в очередной раз обрела новую форму. Элементы сами по себе могут быть «целостностями» по отношению к элементам другого рода и, одновременно, элементами с точки зрения механического мышления. Такое взаимодействие характерно для всех известных нам биологических и психологических объектов.

Итак. нам следует отчетливо сознавать суть антагонизма между отмеченными двумя тенденциями и не упускать его из виду в наших исследованиях. Только так мы гарантируем себя от бессодержательной полемики, которая, следуя преходящей моде, «стравливает» друг с другом различные методологические подходы. Широкое распространение получила неприязнь к целостностям, к любым «гештальтам», поскольку они ускользают от рационального понимания; мы предпочитаем, чтобы «ненаучными» материями занимались искусство и поэзия. С другой стороны, распространена неприязнь к элементам и механизмам и желание «разделаться» с этими чуждыми непосредственной действительности, искусственными абстракциями. Одна из «партий» пренебрегает интерпретациями. проистекающими из охвата целого, другая – интерпретациями целого исходя из частей. В наши дни принято превозносить теории, ставящие во главу угла целостность и гештальт, и отвергать «бездуховные» и «устаревшие» понятия из области старой, механистической психологии рефлексов и ассоциаций. Но в действительности мы все еще придерживаемся этих конструкций и непреднамеренно пользуемся ими. Давняя тенденция превращать их в абсолюты была не более ложной, нежели нынешняя тенденция создавать новые абсолюты. Ни один из этих двух путей нельзя считать полностью ошибочным, но мы должны осознанно двигаться в обоих направлениях; в противном случае мы не достигнем действительных границ нашего понимания и предполагаемых ими предельных возможностей.

( г) Ассоциативная психология, психология интенциональных актов (Aktpsychologie), гештальтпсихология

Антагонизм между механизмом и целостностью, между автоматическим событием и творческим формированием, между аналитическим членением на элементы и охватом вещей в их целостности всегда господствовал в биологическом и, значит, нейрофизиологическом мышлении и ныне проявляет себя уже в области психологических исследований. Существует обширная психологическая литература, посвященная обсуждению различных схем понимания и интерпретации событий психической жизни, данных нам в форме осуществления тех или иных психических способностей. Развившиеся одна за другой научные школы – такие, как психология ассоциаций, психология мышления, гештальтпсихология, – будучи соперницами, содержат и нечто общее. Из каждой из них – соответственно их возможностям и ограничениям – мы можем извлечь пользу в том. что касается описания явлений и постановки новых вопросов для анализа. Но ни одна из названных психологических систем не может претендовать на объяснение всей совокупности существующих явлений или обеспечить всеобъемлющую теорию психической жизни как таковой. В качестве попыток объяснения души они абсолютно несостоятельны, но, будучи применены с целью представления фактов психической действительности, доказывают свою ценность. Они внутренне взаимосвязаны, они могут сочетаться друг с другом, они отнюдь не обязательно противоречат друг другу.

1. Основные понятия. Течение психической жизни мыслится как ассоциация элементов, группирующихся в комплексы и вызывающих друг друга в сферу сознания. Эти элементы называются представлениями. Наше восприятие внешнего мира сообщает этим внутренним представлениям определенное содержание. Душа может, через восприятия, обратиться к внешнему миру; с другой стороны. она может подчинить себя внутренней последовательности идей. Представления – элементы этого психического потока – объединяются в совокупности благодаря интенциональным актам. В этих актах нам открываются пребывающие в непрерывном формировании структурированные целостности – гештальты, которые складываются из того. что мы воспринимаем как предметы, и из того, что мы переживаем как события нашей душевной жизни.

2. Автоматический ассоциативный механизм. Поток психической жизни можно исследовать в двух различных аспектах. С одной стороны, мы стремимся понять, каким образом импульсы порождают мотивы, каким образом мотивы лают начало решениям и действиям; мы стремимся понять также, каким образом мысли и их взаимосвязи проистекают из осознанного целеполагания со стороны того, кто мыслит. С другой стороны, мы пытаемся объективно объяснить, как один элемент сознания «следует» за другим автоматически, каким образом осуществляется механическое чередование событий психической жизни. Этот поток автоматически следующих друг за другом событий, составляющий тот фундамент, без которого невозможно существование остальной психической жизни, доступен исследованию сам по себе. Объективное объяснение сущности и последовательности элементов психической жизни может либо исходить из конкретных данных соматической жизни – механизмов восприятия, неврологических локализаций, – либо основываться на психологических понятиях, в том числе тех. которые объединены в теорию ассоциативных. механизмов.

Мы мыслим душу как нечто разбитое на бесчисленное множество элементов. движущихся сквозь сознание друг за другом и оставляющих за собой определенные внесознательные диспозиции, через которые они могут в дальнейшем опять вернуться в сферу сознания. Все события психической жизни происходят либо в силу действия внешних стимулов, либо в силу актуализации или возрождения тех диспозиций, которые были приобретены в результате воздействия прежних стимулов. Мы не мыслим диспозиций вне их взаимных связей. Они никогда не появляются сами по себе (как независимо возникающие представления); они почти всегда вызываются к жизни благодаря толчку, передающемуся через эти взаимные связи (ассоциации). Последние бывают двух видов. Во‑ первых. это связи, общие для всех нас (ассоциации по сходству или, выражаясь в общих терминах, ассоциации на основании некоторого объективного контекста): во‑ вторых, это приобретенные связи, зависящие от предшествовавших переживаний и, значит, различные у разных людей (ассоциации согласно опыту, или, в общих терминах, ассоциации согласно частному субъективному контексту). Таким образом, событие психической жизни может произойти благодаря ассоциации по сходству или подобию (например, я вижу красный цвет и думаю о другом оттенке цвета) или благодаря ассоциации согласно приобретенному личностью опыту (например, я ощущаю запах и думаю о доме в Риме, где я некогда ощутил похожий запах; во мне возникают чувства, похожие на те, что я испытал в то время). Внесознательные ассоциативные связи, теоретически считающиеся причинными, всегда остаются, по определению, неосознанными. Более того, при возникновении нового представления мы далеко не обязательно осознаем его связи, обусловленные объективным сходством или случайным субъективным опытом. У нас бывают чувства и мысли, истоки которых мы не в состоянии обнаружить даже после самых напряженных размышлений. Иногда, по истечении определенного времени, мы все‑ таки добиваемся успеха: как в приведенном примере, мы можем объяснить появление определенных чувств на основании давнего переживания и непосредственно полученного обонятельного ощущения. Как правило, аналогичным образом удается объяснить и те психические феномены, с которыми мы сталкиваемся у больных. Мы сами обнаруживаем ассоциации. Больные их не сознают и не нуждаются в их осознании (как. например, в случае речи больных, страдающих афазией, в случае сменяющих друг друга представлений при «скачке идей» и т. д. ).

Эта сравнительно грубо обрисованная картина элементов и ассоциативных связей должна быть достаточна для наших задач. Все то новое, что возникает в потоке представлений, мы пытаемся объяснить на основании принципа ассоциаций: но далеко не все происходящее на самом деле ново. Возникающие представления выказывают тенденцию сохраняться и самопроизвольно возвращаться через краткие промежутки времени. Эта способность элементов психики «задерживаться» называется персеверацией (Perseveration). Свойством персеверации обладают не только представления, но и чувства, мысли, осознание целей. характер реакции и т. п.

3. Констелляции и детерминирующие тенденции. В каждый данный момент поток представлений включает огромный спектр возможностей для осуществления ассоциативного процесса. Но лишь немногие из этих возможностей актуализируются. Каким образом осуществляется их отбор» Безусловно, здесь важно не только одно последнее (по времени) представление. Свою роль играет весь комплекс предшествующих переживаний; свое воздействие оказывают и такие представления, которые существенно удалены от центра сознания и о которых мы имеем самое смутное понятие, и даже представления, стимулируемые из‑ за пределов сознания настолько слабо, что они не способны преодолеть его порог. Этот весьма сложный комплекс условий, детерминирующий возможную направленность ассоциативного процесса, обозначается термином констелляция. Об отдельных условиях принято говорить, что они «констеллируют». Помимо констелляции мы обнаруживаем еще один фактор, определяющий отбор определенных ассоциаций из бесконечного множества возможностей. Некоторые представления о целях – так называемые господствующие представления (Obervorstellungen). под которыми понимается осознание того. что поток представлений устремлен к определенной цели и довлеет определенной задаче, – порождают, при наличии необходимых ассоциативных связей, предпочтительное отношение к отдельным специфическим представлениям. Мы можем продемонстрировать данный эффект экспериментально. Внесознательные причинные факторы, связанные с этим осознанием конечной цели. обозначаются как детерминирующие тенденции (Ах [Ach]). Необходимо различать три момента: (1) осознание цели; (2) следующий за ним отбор подходящих представлений, доступный объективной демонстрации; (3) детерминирующие тенденции, которые обеспечивают теоретическое объяснение для этого экспериментально продемонстрированного отбора представлений и мыслятся в связи с осознанием цели. Детерминирующие тенденции проистекают не только из рационального осознания цели, но и из идей любого рода. из комплексных эстетических представлений, из моментов, определяемых переменами настроения, и т. п.

4. Ассоциативные связи и связи, обусловленные интенциональным актом. Нам теперь известно объективное объяснение того, каким образом осуществляется движение событий психической жизни; принципы, на которых зиждется данное объяснение, – это различение типов ассоциаций (по сходству или на основании личностного опыта), констелляции идей и детерминирующие тенденции. Элементы связываются между собой по ассоциации и «всплывают» в констелляциях под воздействием детерминирующих тенденций. Для того чтобы осмысленно использовать изложенные здесь объяснительные принципы, мы нуждаемся в знании о том, что именно представляют собой «всплывающие» элементы, между которыми существуют и создаются связи. Когда мы начинаем искать примеры, мы сразу же отмечаем огромное разнообразие существующих элементов: это ощущения как таковые, восприятия и представления, представления как таковые, представления и мысли, представления и чувства, чувства и целые комплексы мыслей и т. п. Все в психической жизни ассоциируется со всем. Многие психологи склоняются к концепции, согласно которой вся психическая жизнь может быть в конечном счете сведена к ограниченному набору простых элементов, ощущений и простейших чувств, а все более сложные функции строятся из ассоциативных связей. Все ассоциации в конечном счете выводимы из связей между первичными элементами. Подобное мнение ошибочно, причем ошибка обусловлена смешением двух совершенно различных типов связей: ассоциативной связи и интенциональной связи (Akherbindung). Мы должны уметь четко дифференцировать эти два типа связей, поскольку без этого нам не удастся должным образом использовать понятие ассоциации. Для идиотов и попугаев мы можем легко установить ассоциацию между словами и восприятием предметов: при виде предмета соответствующее слово произносится без знания того, что предмет и слово связаны осмысленной ассоциацией. Здесь ассоциативная связь обусловливает возникновение одного элемента (слова) вследствие появления другого (предмета). Но когда человек понимает, что слово означает предмет, мы имеем дело с переживанием интенциональной связи. Слово и предмет образуют для человека новое единство – тогда как при действии одних только ассоциативных связей их осмысленный контекст замечается только наблюдателем. но не самим ассоциирующим лицом (в чьем сознании один элемент следует за другим автоматически). Выражаясь в максимально обобщенных терминах, можно сказать, что бесчисленные психические элементы объединяются в едином интенциональном акте и, таким образом, образуют объемлющее их целое; по сравнению с отдельными, изолированными элементами это уже нечто новое. Одна мысль надстраивается над другой, над восприятиями и представлениями и в конечном счете обретает для субъекта единство в его мышлении. С точки зрения психологии ассоциаций это переживание целостности и единства также представляет собой элемент. Все, что охватывается в едином интенциональном акте и переживается как целостность, есть элемент.

Теперь мы приближаемся к ответу на вопрос о том, что значит элемент для психологии ассоциаций. Адекватное представление об этом даст наглядная схема (см. рисунок 1). Элементы расположены горизонтальными рядами, один над другим, таким образом, что несколько элементов нижнего ряда могут благодаря интенциональному акту встретиться вновь на более высоком уровне (например. если внизу находятся элементы, принадлежащие области ощущений, то на более высоком уровне обнаруживаются мысли, отражающие их взаимную связь). На нашей диаграмме интенциональные связи выглядят направленными сверху вниз. тогда как ассоциативные связи изображены в горизонтальной плоскости. Каждый интенциональный акт на более высоком уровне представляет собой ассоциирующий элемент, тогда как на самых высоких уровнях наиболее сложные интенциональные акты ассоциируются друг с другом.

Ассоциативная связь

Интенциональная связь

1. Ассоциации возникают механически, друг за другом, и располагаются друг рядом с другом

Интенциональные связи надстраиваются друг над другом, образуя целостности высшего порядка, которые также переживаются как единства

2. Ассоциации возникают бессознательно; ассоциативная связь не является объектом переживания с точки зрения ассоциирующего субъекта

Интенциональные связи возникают осознанно и служат объектами для переживающего их субъекта

3. Чем ниже уровень интенционального акта, тем большую частоту выказывают ассоциативные связи, наблюдаемые в речи и поведении

Чем выше уровень интенционального акта, тем заметнее для наблюдателя понятные связи сознательной психической жизни

5. Элементы и гештальты. Единство того, что охватывается интенциональным актом и реализуется как пребывающее в движении целое, мы обозначаем термином гештальт («образ», «конфигурация»). Мы не воспринимаем наших ощущений; но все наши восприятия, представления, равно как и все содержание нашего мышления, являются нам в форме целостных конфигураций – гештальтов. То, что мы реализуем, когда находимся в движении. – это не сокращения мышц, а гештальт (образ) движения. Простой акт единичного восприятия объекта был бы невозможен, если бы чудесное взаимопереплетение всего, что предшествовало ему в нашей психической жизни, не оказывало упорядочивающего воздействия на рассеянное множество отдельных моментов. Ощущения в процессе восприятия становятся частями целого; сокращения мышц начинают управляться идеомоторными схемами. Чтобы отличить эти гештальты от простых ощущений и мышечных сокращений, мы говорим о «словесно‑ звуковых образах» (Wortklangbildem) и «формулах (или „моделях») движения» (Веwegungsformein). Эти гештальты – особенно в связи с расстройствами, выявляемыми в форме агнозии и апраксии, – достаточно подробно исследованы психологией восприятия и движения. Всякий раз, когда имеют место восприятие и движение, понимание речи и речевая деятельность, функция гештальта состоит в установлении, так сказать, архитектонической связи между сенсорными и моторными элементами с целью превращения воспринимаемого объекта и осуществляемого движения в некое осмысленное единство и, далее, с целью установления осмысленного единства сенсорного и моторного начал вообще. Согласно этой концепции, гештальты суть элементы любого события психической жизни.

Понятие «элемент» в психологии никогда не указывает на «последние», неделимые единицы; оно обозначает то, что выступает как единица лишь с определенной точки зрения. Соответственно, мы будем трактовать различные единицы как элементарные согласно тому, какова будет наша точка зрения в каждый данный момент: нечто, с одной точки зрения являющееся сложной конструкцией, может с другой точки зрения выглядеть как единичный элемент.