 |
Интеллектуальные программы. Социальные программы
|
|
|
|
Интеллектуальные программы
Об интеллектуальных программах много рассказывали Гленн Доман, Джанет Доман и Сьюзен Айзен. Мы слушали завороженно, настолько это отличалось от всего, что нам до сих пор говорили специалисты об умственных способностях наших детей. Подчеркиваю, что все перечисленное и описанное ниже относится ко всем детям без исключения, в том числе к детям с поражениями мозга, которым так часто приписывают умственную отсталость. В Институтах больше полувека назад, в начале 1960‑ х годов, пришли к убеждению, что поражение мозга, в чем бы оно ни выражалось внешне, не связано с уровнем интеллекта; тогда мало кто слышал что‑ либо подобное.
Гленн Доман говорил, что при нормальном развитии мозг созревает к шести годам, поэтому здорового ребенка надо учить до этого возраста, пока его мозг обладает уникальными способностями к обучению. Дети до трех лет узнают больше, чем за всю последующую жизнь. Все они лингвистические гении: за два года, проходящие с момента рождения, они в совершенстве выучивают языки, на которых говорят окружающие.
Дети с поражением мозга имеют преимущество перед здоровыми сверстниками: их мозг к шести годам еще не развился полностью, поэтому они могут учиться как маленькие дети. Мать и ребенок – лучшая возможная комбинация для обучения. Родители не только не помеха в обучении, но и зачастую единственные учителя для больных детей.
По Доману, интеллект каждого человека, высокий или низкий, – результат взаимодействия с окружением. Различия в интеллектуальном развитии разных людей – результат того, в каком окружении они выросли. В Институтах все дети без исключения, даже младенцы, проходят интеллектуальные программы по чтению, математике, общеобразовательные и социальные (эти программы подробно описаны в книгах IAHP).
|
|
|
Учить надо быстро, весело, с удовольствием, постоянно предлагая новый увлекательный материал. От ребенка вначале не требуется никаких действий – только смотреть.
Чтению в IAHP детей начинают учить с трехмесячного возраста, причем сразу чтению слов, а не букв или слогов. Дети, занимающиеся по этим программам, бегло читают уже к трем годам.
Конечно, чтобы читать, необходимо достаточно хорошо видеть. У многих детей с поражением мозга имеются серьезные проблемы со зрением вплоть до функциональной слепоты (когда проблема вызвана не поражением самого глаза, а нарушением работы связанных с ним нервных структур). Для стимулирования зрения в Институтах разработаны специальные техники (они описаны в книге “Что делать…”). Мы знакомы с несколькими детьми, которые начинали занятия почти совсем незрячими, а через два года уже читали книги с крупным текстом.
Материал общеобразовательных программ предлагается в виде битов информации (по аналогии с информатикой) – так называется точная краткая информация, представленная зрительно. Практически бит – это карточка (в Институтах – 27, 5 × 27, 5 см; мы использовали карточки размером 10 × 15 см). С одной стороны информация представлена зрительно, это может быть фотография любимой собаки, портрет Чайковского, карта США, формула второго закона Ньютона и т. д. С другой стороны отдельными короткими и точными фразами дано описание – имя, даты жизни, площадь в квадратных километрах, обстоятельства открытия и т. д. Вы показываете ребенку изображение, одновременно произнося вслух соответствующую фразу (или даже одно слово). Очень важно это делать быстро, за одну‑ две секунды. И это касается всех интеллектуальных программ.
В Институтах считают, что в идеале ребенку необходимо освоить около 10 000 битов, прежде чем он перейдет к чтению общеобразовательных книг, в которых новых битов бесконечное множество. “Десять тысяч” звучит устрашающе, но это оказалось вполне реально – Петя освоил гораздо больше.
|
|
|
Социальные программы
Это так называемый Social Code – правила поведения в обществе. Социальные программы назначают всем детям без исключения независимо от их физического состояния, но, конечно, с учетом возможностей ребенка. Social Code помогает учиться общению с окружающими, понимать свои права и обязанности, вести себя адекватно ситуации. Для этого вводится система законов, обязанностей и наград. Обязанности и награды индивидуальны, законы одинаковы для всех членов семьи. Например, если ребенку не разрешается смотреть книжку за едой, то и папа не должен за столом читать газету; если ребенок, посмотрев журналы, обязан убирать их в шкаф, то же необходимо делать и его сестре.
Правила поведения важны для всех, детей и взрослых. Но для детей с поражением мозга, в частности с аутизмом, они важны вдвойне: многие из них не говорят и часто ведут себя непривычным для окружающих образом, уже этим привлекая к себе внимание и давая повод сделать вывод об их умственной отсталости.
Начинать надо с внешнего вида – прически, одежды; с того, как взрослым вести себя с ребенком. Каждый ребенок независимо от того, здоров он или болен, должен хорошо выглядеть, быть причесанным и опрятно одетым, уметь аккуратно есть, быть вежливым по отношению к другим. (Должна сказать, что во время визитов в Институты дети выглядели необыкновенно нарядно, а у Пети для такого случая появились первые в его жизни пиджак и галстук. )
Правилам поведения следует учить, их необходимо тщательно объяснять, поскольку ребенок не всегда может догадаться, что хорошо, а что плохо. “Все люди чистят нос при помощи пальца, – сказал на лекции Гленн Доман, сделав вид, что ковыряет в носу, – но нужно объяснить, что публично этого делать не следует”.
Представления о приличиях у разных народов имеют свои особенности, моральные правила тоже неодинаковы. Гленн Доман рассказал, что однажды он участвовал в антропологической экспедиции на острова Новой Гвинеи, где был долго распространен каннибализм. Беседуя с вождем племени, он сказал: “Как это отвратительно: вы убиваете друг друга, а потом съедаете! ” На что вождь вполне справедливо заметил: “Вы, белые, поступаете еще отвратительнее: убиваете друг друга, а потом даже не едите! ”
|
|
|
В Институтах не сомневаются, что все дети, здоровые и больные, необыкновенно умны. Маленький больной ребенок, который не может пошевелить даже пальцем, очень быстро соображает, как надо себя вести, чтобы весь мир вращался вокруг его крошечного неподвижного мизинчика. Если мы не предлагаем ребенку своих законов, то он самостоятельно устанавливает их исходя из своего жизненного опыта.
В качестве иллюстрации Гленн Доман рассказал нам случай из жизни. Вернувшись домой после долгого утомительного рабочего дня, он обычно полчаса отдыхал в кресле перед камином, читая газету. В один из таких вечеров пятилетний Дуглас прыгал вокруг, стараясь привлечь к себе внимание отца. Так как тот продолжал читать, мальчик придумал другой способ: пробегая перед креслом, шлепал ладошкой по газете. Папа, не поднимая глаз, только говорил: “Дуглас, прекрати”. Так повторилось шестнадцать раз, а на семнадцатый папа отбросил газету и наподдал сыну по попе. Какой вывод мог сделать из этого Дуглас? Можно безнаказанно скакать вокруг папы и шестнадцать раз шлепнуть по газете. Но семнадцатый пробовать не стоит.
Завершали курс “Что делать…” обсуждение лекций и вручение дипломов. Это тоже было очень увлекательно: всегда интересно знать, что думают другие люди, оказавшиеся в таком же положении, что и ты. За пять дней все со всеми перезнакомились и в перерывах бурно обсуждали услышанное. Один из немногих слушателей‑ профессионалов, немолодой доктор‑ невропатолог из Лос‑ Анджелеса, восторженно сказал, что узнал за эти дни больше, чем за все время обучения и практики.
Было два‑ три человека, которые, пожимая плечами, говорили, что не готовы менять жизнь, подстраивая ее под столь интенсивные занятия с ребенком. Но большинство находились в счастливо‑ потрясенном состоянии и торопились скорее вернуться домой, чтобы приступить к выполнению программ.
|
|
|
В заключение Гленн Доман поздравил нас и сказал: “Программы Институтов очень тяжелые, требуют посвящать им все время без остатка, без каникул и выходных – только тогда возможен результат. Из тех, кто приехал на этот курс, заниматься на интенсивных программах останется процентов тридцать – остальные по той или иной причине не станут начинать этот многолетний марафон. Никто не может обещать, что ваш ребенок выздоровеет. В результате тяжкого труда из года в год обязательно будут улучшения, но до какой степени – никто сказать заранее не может. Поэтому, прежде чем решиться, подумайте: готовы ли вы отказаться от всего, чтобы целиком посвятить себя вашему ребенку? ”
Мы были готовы, и тогда начался шестилетний период нашей жизни “по Доману”.
“Мы занимаемся, просьба не беспокоить”
После того как вслед за Морисом я прослушала курс “Что делать…”, нам было проще составлять новую программу: теперь я хорошо понимала, о чем он рассказывал полгода назад, вернувшись из Пизы. Я успела поговорить с другими родителями и сотрудниками, которые доброжелательно выслушивали меня и давали советы. Не было даже намека на “вот вы сначала поступите к нам, тогда и узнаете”.
Посланный в Институты новый вариант нашей домашней программы там успешно приняли. Как мы потом узнали, это был довольно редкий случай: обычно сдать удается с третьего‑ четвертого раза.
Нам не терпелось скорее попасть с Петей в Институты, чтобы получить оценку его состояния и индивидуальную аспирантскую программу, но было очевидно, что нас не позовут, пока мы не освоим одобренную домашнюю, не достигнем обозначенных целей.
Как уже говорилось, программы реабилитации в Институтах основаны на убеждении, что каждый ребенок в своем развитии обязательно должен пройти стадию ползания по‑ пластунски и передвижения на четвереньках и, пока он не сделает этого в достаточном объеме, ему не удастся продвинуться в развитии. Поэтому бесполезно тратить силы и деньги и приезжать в Институты только для того, чтобы услышать: “Вам еще год следует ползать по‑ пластунски и передвигаться на четвереньках”.
В нашей новой домашней программе не было логопеда, лошади и, увы, рисования. Надо было постоянно увеличивать интенсивность занятий, которые ежедневно включали:
– передвижение на четвереньках (цель – довести до 2, 4 километра);
– ползание по‑ пластунски (довести до 800 метров);
– паттернинг (6 раз);
|
|
|
– бег (довести до 2 километров);
– висение на перекладине (довести до 20–30 раз по 1 минуте);
– чтение (25 новых слов, всего 50 слов в день – каждое Петя видит дважды в течение двух дней; короткие фразы);
– биты информации (10–15 новых с соответствующими короткими предложениями; биты – раз в день, каждый бит – два раза за сеанс);
– чтение самодельных книжек (подробнее о них ниже);
– математику (10 новых битов каждый день, некоторые – соответствующие более старшему возрасту);
– стимуляцию слуха (маленький колокольчик и свисток, 6 сеансов за день, 5 стимулирований за сеанс, итого 30 в день).
Чтобы шесть раз в день делать паттернинг, регулярно приходили помогать друзья – взрослые и дети. На входной двери нашего дачного дома появилась табличка с надписью: “Мы занимаемся, просьба не беспокоить”. Поля во всем участвовала наравне с нами, и ее приятели быстро выучили, что бесполезно маячить за воротами или звать ее гулять, пока мы не закончили занятия. И скоро они сами с удовольствием помогали “крутить Пете голову” (делать паттернинг). Мы ползали, ползали, ползали, бегали, бегали, бегали, а все остальное время занимались интеллектуальными программами, которые были главным развлечением и отдыхом. Иногда вечером мы позволяли себе полчаса пройтись по лесу.
По выходным на дачу приезжал Морис, и роли несколько менялись: паттернинг мы делали втроем, а ползание и четвереньки они делили с Полей. Петя очень радовался этой перемене: во время занятий Поля пела ему песенки и рассказывала смешные истории, а папа включал магнитофон. Я же в это время резала и клеила биты информации для интеллектуальных программ.
Лето 1998 года было очень жаркое. Чтобы выполнить требования по дистанции, Пете приходилось сорок раз проползать взад‑ вперед по узкому коридору из одной комнаты в другую. Несмотря на защитные приспособления, у него все время болели стертые коленки. Приходилось самой ползать, воодушевляя собственным примером, и иногда подталкивать. Мы попробовали заниматься в саду, но оказалось, что на неровной поверхности ходить на четвереньках и ползать еще труднее, и мы вернулись в дом. Мы обливались потом и плакали, но исправно выполняли постоянно увеличивающиеся задания.
|
|
|
