Стимул и санкция

Еще прошлой весной в колхозе имени Фрунзе – под Белгородом – я был удивлен суровейшим, а на непривычный взгляд прямо‑ таки «драконовским» распорядком.

Вот уже шесть лет ежедневно каждому работнику (а в колхозе тысяча семьсот человек! ) от рядового ездового до «главных» – агронома, зоотехника, бухгалтера, диспетчера, начальников участков – всем, всем и каждому, повторяю, ежедневно ставятся баллы за качество их работы или службы, то есть деятельности. Что ни день, то в нарядах и ведомостях против всякой фамилии появляются цифры: единица, двойка, тройка, четверка. И так же неукоснительно – в соответствии с баллом – следует поощрение или санкция. Шестой год! За единицу («сработал по первому баллу») – сто десять процентов дневного заработка. За двойку – сто процентов заработка, но, как и в первом случае, право на годовую премию (дополнительную оплату), за тройку – минус десять процентов заработка и лишение части месячной премии (а это деньги немалые! ). За четверку – брак явный, с материальным ущербом – полное лишение заработка за этот день и месячной премии (сумма весьма приличная! )…

Поначалу меня, признаюсь, смутили именно всеобщность порядка и то, что санкции применяются не только к завзятым халтурщикам (их немного), но и к работникам хорошим, заслуженным, имеющим ордена, но допустившим ненароком какую‑ то промашку. Не унижает ли это достоинства хороших людей? Не оскорбляет ли их чести? Не обижает ли то, что польза, принесенная ими колхозу, намного перевешивает стоимость ущерба от случайного промаха, а за него все равно – неукоснительно! – взыскивают? При мне председатель колхоза Василий Яковлевич Горин «наказал» третьим баллом агронома, которого и ценит, и хвалит. Агроном, «замотавшись», не договорился как следует о сортовых семенах, а послал за ними машины, и вышел холостой пробег. И – третий балл, и минус круглая сумма. Справедливо ли? Так в том‑ то и соль, что социальная справедливость тут совершенно неоспорима: ты нанес ущерб коллективному хозяйству и, будь добр, расплачивайся, независимо от твоих заслуг…

Около месяца прожил в колхозе и убедился, что при «драконовском» распорядке люди чувствуют себя свободно (не распущенно, а именно свободно), потому что порядок нелицеприятен, распространен на всех, а верность балльных оценок под постоянным и строгим общественным контролем. Кстати, весь Белгородский район второй год работает по этой системе (только считают по – школьному: за хорошую работу не единица, а четверка).

Вижу лицо проницательного читателя: ну вот, мол, опять открыто лекарство «от всех болячек»! мало их было, «панацей», – теперь «балльная система»! Распространить ее директивно на все конторы и предприятия – и все сделается само собой? Конец и халтурщику, и чиновнику? Больницы будут строиться без задержки, лифты включатся мгновенно, бесцельные траты денег прекратятся? Так? Если бы так!

Сколько уж раз мы, резко столкнувшись с каким‑ то отрицательным явлением, начинаем заново изобретать велосипед, выдумывать некое «новое» организационное противоядие. А законы у нас и без того хорошие. И если порыться в справочниках, можно найти «статьи» и против безответственности и бесхозяйственности, и халтуры, и волокиты, не говоря уж о браке и воровстве. Но, конечно, совершенствовать и управление, и порядок личной ответственности полезно. И, вероятно «балльная система» неплоха, хотя и не универсальна и не обладает автоматическим «самодействием». Как и аккордно – премиальная оплата, и бригадная ответственность за качество, вводимая в земледелии и на стройках… Речь о другом! Не о панацеях.

И в колхозе имени Фрунзе «балльная система» – всего лишь помощница в той огромной и разветвленной – ежечасной! – работе, которую коммунисты ведут в большом коллективе. Тут и экономические стимулы, и общественный контроль, и гласность, и прочее, и прочее – целый арсенал средств…

Безнаказанность атакуется по всему фронту. Но и Василий Яковлевич Горин, и секретарь райкома Альберт Семенович Семин, умница, один из интереснейших молодых партработников, с которыми я подружился в последние годы, толкуя обо всем этом, подчеркивают прежде всего глубинность проблемы…

Идет напряженная пятилетка, и каждому трудовому успеху, рекорду, подвигу на строительных лесах мы радуемся еще и потому, что верим в открытую Лениным силу доброго примера. Но часто ли задумываемся над тем, что и безнаказанность, увы, обладает немалой «воспитывающей» функцией?

Несколько лет я чинил и чистил пишущую машинку в одной мастерской. Всегда спешил и, каюсь, платил трешки и пятерки за срочный ремонт «без квитанции». Впрочем, мастера и не делали из этого тайны: договаривались и получали деньги при заведующем и приемщице: такой был «климат». Но вот позапрошлым летом меня встретил новичок, парнишка лет 18, внимательный и опрятный. Как он копался в прейскурантах, чтобы меня не обсчитать! Как трепетно диктовал цены приемщице! И сделал все, как надо. Прошел еще год, я застал того же парнишку, только повзрослевшего, с бачками и усиками. Меня он не узнал. Машинку взял небрежно и громко, никого не стесняясь, хотя рядом сидели заведующая и приемщица, объявил: «Пятерка – и все дела! »

Боже мой, его уже просветили, выучили, превратили в барыгу! А день был солнечный, яркий и мастерская была освещена: на стенах висели лозунги о пятилетке, и праздничная стенгазета, и доска показателей, не хватало только таблички: «Вас обслуживает коллектив коммунистического…», но и она могла оказаться: мастерская‑ то, вероятно, выполняла планы.

И тут, может, впервые с такой ясностью возникла мысль, а всякий ли коллектив – коллектив?

И еще: если безнаказанность так скоро превратила честного парнишку в барыгу, то не способна ли она превращать и вполне взрослых аккуратных служащих сперва в «разовых», а потом «закоренелых» халтурщиков, а начинающих волокитчиков в отпетых, изощренных чинуш? И не опаснее ли для нас именно это растление душ, чем даже материальный ущерб от безнаказанности? Раз – простили, второй – оборонили, третий – «не выдали», и вот он, готовенький! Куда его девать?

Но разве мы с ней не воюем, с безнаказанностью? И тысячи и тысячи народных контролеров – честь и хвала им и всеобщая поддержка, этим прекрасным и самоотверженным людям. И общественные организации, и административные органы. И наш брат, выступающий в газетах.

Но если появляются все новые факты – значит, воюем недостаточно. Да и явление, коли иметь в виду его нравственный смысл, не такое, чтобы с ним можно было справиться «одним махом». Борьбу надо усиливать, а о зле говорить полным голосом. И если XXIV съезд парии и Пленумы ЦК резко, прямо, со всей остротой вскрывают недостатки и в экономике, и в управлении, и во всех звеньях нашего аппарата и требуют повышения ответственности – это признак не слабости, а силы. И выражение традиций народа, партии…

…Недавно перечитывал работы Ф. Э. Дзержинского, в том числе и последнюю речь, произнесенную за считанные минуты до смерти, на Пленуме Центрального Комитета партии. Феликс Эдмундович говорил: «Я не щажу себя… Я никогда не кривлю своей душой; если я вижу, что у нас непорядки, я со всей силой обрушиваюсь на них…»

Не щажу! Со всей силой обрушиваюсь! Заповедь большевика. И завет наследникам…

…Мы немало пишем сегодня о сохранении земель, вод, чистоты воздуха и при этом непременно упоминаем потомков. Оставить им в порядке планету! Но ведь нам, строителям нового общества, надобно еще передать потомкам и чистую нравственную атмосферу. И когда вспоминаю того парнишку, что и с моим участием превратился в барыгу, больно от того, что он станет зрелым человеком, когда меня не будет на свете. А у него появится сын…

Безнаказанность – зло. И заострять разговор о нем менее опасно, чем приуменьшать, затушевывать. Воевать же с ним – обязанность. Перед страной. Перед социализмом. Перед нашими современниками. И перед теми, кто сменит нас…

Литературная газета. 1973. 21 марта