 |
Глава IV. Разум против власти. Государственный преступник №2
|
|
|
|
Глава IV.
РАЗУМ ПРОТИВ ВЛАСТИ
Государственный преступник №2
Крик и шум стоял во дворцах Троице-Сергиева монастыря, несмотря на утихомиривающие вопли начальства. Бряцающие оружием толпы дворян, офицеров солдатских, стрелецких и драгунских полков, их холопы и денщики, надменные бояре в окружении своих людей, дьяки и подьячие, прижимающие к телу бумаги — вся масса людей, съехавшихся, чтобы защитить молодого царя Петра от его властолюбивой сестры Софьи, сливалась в водовороты, выплескивалась в огромный лагерь под стенами, вливалась в монастырь через множество ворот. Спешно расширяемая походная канцелярия едва справлялась с организацией прибывающих, счет которым шел уже на десятки тысяч. Даже привычные к большому стечению народа троицкие монахи сбивались с ног. Звонкие колокола возвещали о патриаршей молитве в соборе. Монастырские службы бросали из своих труб в октябрьское небо огромные клубы дыма, силясь накормить, отмыть и обогреть спешно собранный в Сергиеве царский двор. Шпионы по должности, а более по призванию сновали повсеместно. Кого-то по изветам или просто по ошибке хватали и волокли в переполненные застенки, где кнутобойцы под руководством знатных людей страны раскрывали страшный заговор против царской семьи. Кружок ближних родичей и сторонников Петра почти непрерывно заседал, засыпая государство решениями от царского имени. В толпах ползали самые нелепые слухи, раздуваясь до размеров неоспоримых истин.
Ловко вывинчиваясь из людского потока, вырывались на волю гонцы-сеунщики, опасливо придерживающие на головах шапки с соколиными перьями и спрятанными внутри бумагами. Пробившиеся к ямскому двору совали в нос старосте красные кулачищи с подорожными и требовали лошадей с проводниками. Дороги на много верст были забиты спешащими и орущими сорванными голосами людьми. Специальные конные отряды воинов в мундирах разных полков, разгоняя запрудивших дорогу встречных, переворачивая в канавы повозки на заторах, не внимая воплям и угрозам, рвались от Троицы, чтобы выполнить задание особой государственной важности. Группа бравых капитанов с несколькими сотнями особо доверенных воинов привилегированных полков получила этот указ.
|
|
|
Один за другим капитаны погружались в относительную тишину палаты, где собрались высокие персоны, и, вытянувшись во весь свой рост перед всесильными царедворцами, слушали рассказ о злоковарных преступниках Федьке Шакловитом и Сильвестре Медведеве с товарищами, умысливших подкоп под все государство, намеревавшихся убить ручными гранатами великого государя царя Петра Алексеевича, погубить мать его благоверную царицу Наталию Кирилловну и самого святейшего патриарха Иоакима тайно извести. Скрывшегося из своей обители старца Сильвестра Медведева, настоятеля московского Спасского монастыря, что за Иконным рядом (близ Никольских ворот Кремля, ныне это улица 25 Октября), следовало немедля сыскать, заковать в кандалы и под усиленной охраной, глядя в оба, чтоб он над собой какого дурна не учинил, доставить в троицкий застенок78.
Звякая саблями и скрипя военной амуницией, капитаны лихо били челом в пол и устремлялись вон из палаты, мысленно рисуя себе ожидающую их награду. Сильвестр известен был всей Москве и не мог затеряться среди народа. Поймать пожилого ученого не представлялось затруднительным. Заботы вельмож о том, чтобы капитаны брали с собой побольше верных людей (хотя с начальством и не спорят), выглядели забавно: как будто охота идет на ватагу разбойников, а не на старца, которого скрутит и один капитан! Но ни молодечество сыщиков, ни резвость их коней не приносили удачи. Ни одному капитану со всеми их силами взять второго по значению государственного преступника, из-за которого происходило все смятение в Троице, не удавалось. Напрасно били землю копыта воинских коней и руки ответственных за сыск чиноначальников чесали ответственные затылки. Сильвестр Медведев как сквозь землю провалился.
|
|
|
Когда 1 сентября 1689 года люди полковника Ивана Константиновича Нечаева выяснили, что старца нет в Заиконоспасском монастыре, поиск был направлен на места, где бы он мог укрыться. Благожелатели Медведева были давно уже на заметке у патриарха, допросы давали дополнительные сведения. 5 сентября капитан московских стрельцов Дмитрий Родичев с отрядом окружил московский Симонов монастырь. Поставив караулы у всех ворот и пролазов, он произвел тщательный обыск келий архимандрита Гавриила, монастырского наместника, соборных и рядовых монахов. Не обретя Сильвестра и разыскиваемого вместе с ним келейника[6] Арсения, капитан потребовал у симоновских иноков письменной клятвы, что они действительно не знают, где скрывается государственный преступник.
К тому моменту, когда отряд разочарованного Дмитрия Родичева вернулся в Троицу, проводившим дознание царедворцам стало известно, что Медведев покинул монастырь не только с келейником. С ним были также муж его сестры Дарьи служилый иноземец Михаил Тульский и царский певчий дьяк, известный певец и композитор Лаврентий Бурмистров. Появился и новый подозреваемый в укрывательстве преступника. Это был видный человек в государстве — думный дьяк Любим Алферьевич Домнин, долгое время служивший в важнейших приказах — Посольском и Разрядном. Его подвели два обстоятельства. Домнин недавно ездил в посольство к гетману Мазепе с руководителем Стрелецкого приказа, ближайшим сторонником царевны Софьи, думным дворянином Федором Леонтьевичем Шакловитым — ныне государственным преступником № 1. Хуже того, он был земляком и хорошим знакомым Сильвестра Медведева.
Таких сведений было достаточно, чтобы сыскной отряд капитана Артемия Непоставова нагрянул в подмосковные вотчины думного дьяка. Оцепив деревню Дрозжино, сыщики перевернули вверх дном дворы Домнина и его крестьян. Ничего не найдя, капитан Непоставов под угрозой смертной казни допытывался у крестьян, были ли здесь Медведев и его спутники, давно ли были и куда попрятались?! Не имея приказа о дальнейших действиях, но желая, как говорилось в инструкции, «порадеть и службу свою ему, великому государю, показать», Непоставов 7 сентября обыскал еще села Козмодемьянское, Ермолино и Михайловское. Тем временем особая воинская команда скакала в Москву, чтобы самого Домнина «взять и привезть к великому государю в Троицкой Сергиев монастырь тотчас. А дорогою, — гласил указ, — везти бережно и осторожно, за крепким караулом». Что и было исполнено.
|
|
|
10 сентября неожиданно взятый в собственном доме и доставленный в Троицу, думный дьяк вынужден был оправдываться за свое знакомство с Медведевым. Он сумел уверить грозную розыскную комиссию, что весь сентябрь не виделся с Сильвестром, не укрывал ни его, ни его вещей «и лошади ему никакой никогда не давывал». Так оно и было, но за случайно павшее на него подозрение будущий видный сподвижник Петра I поплатился отправкой в службу на далекий Терек.
Неудача с Домниным не привела в уныние розыскную комиссию, ибо она уже напала на след Медведева. Патриарху Иоакиму удалось выяснить, что Сильвестр со своим келейником объявлялся в Донском монастыре, бывший архимандрит которого, Никон, как раз собирался ехать на богомолье в Севск. Было установлено, что «с тем бывшим архимандритом Никоном поехал вор[7], и изменник, и всякого зла начинатель бывший Спасского монастыря, что за Иконным рядом, строитель чернец Сильверстко, что бывал в мире Сенька Медведев, с келейником своим с чернецом же Арсенкою». В погоню за Никоном и его спутниками был брошен отряд капитана московских стрельцов Михаила Данилова. Он должен был стать на след у Донского монастыря, далее «ехать в погоню до Севеска наскоро и дорогою про них разведывать всякими мерами: где, кто их видел и сколь давно проехали? »
|
|
|
Начальство в Троице полагало, что Медведев будет пытаться уйти из Севска за границу. В последнем случае бравый капитан должен был «ехать из Севеска и в другие места, где их догнать мочно, чтоб их кончав в даль не упустить». Но Сильвестр мог устремиться и на родину — в Курск. Тогда и погоне следовало повернуть к Курску. Престарелого Никона, как возможного соучастника, велено было схватить и заточить до времени в каком-нибудь монастыре, а Медведева с Арсением спешно везти в Троицу «с великим бережением, чтобы они с дороги не ушли и над собою и над стрельцами (! ) какого дурна не учинили». Получив сыскную память, проезжую грамоту и подорожную, капитан Данилов умчался, однако ожидаемых от него подвигов не совершил.
Маленький обоз Никона настиг за Калугой отряд пятидесятника московских стрельцов Михаила Косого. Ворвавшись ночью на монастырский гостиный двор, сыщики избили и связали архимандрита Никона и его старого знакомого, бывшего дьякона царской дворцовой церкви Якова Яблонского, ехавшего на Украину «к матери своей родной, ко вдове Анне Тимофеевой дочери, для свидания с нею». Не найдя Медведева, лихие стрельцы ограбили задержанных, а Яблонского в качестве трофея приволокли к Тро-ицесергиеву монастырю. При всем желании розыскная комиссия не могла найти криминала в поведении и прежней жизни Яблонского, уехавшего из столицы с высочайшего разрешения.
После допроса он был отпущен и даже спас некоторую часть своего имущества (не считая денег и ценностей, уже поделенных между собой сыщиками).
Судьба Никона и других его спутников не установлена. Следствие не тратило на них чернил: выяснилось, что след Медведева вновь утерян. Старец оказался хорошим конспиратором. Он вовремя покинул обоз Донского архимандрита и успешно боролся со сверхмощным сыскным аппаратом.
Между тем все увеличивающееся число капитанов и стрельцов в полном вооружении скакало по дорогам страны в погоне за призраком. Только полковник Семеновского полка стольник Кривков выслал на сыскные работы трех пятидесятников и восемь десятников с людьми. По городам на площадях, по уездам на торжках, в селах и деревнях звенели крики глашатаев-биричей, читавших указ «о ворах и о бунтовщиках о Федьке Шакло-витом и единомышленнике его о старце Селиверстке Медведеве». Население призывалось к ловле беглецов из Москвы, воеводы впадали в азарт.
В Курске Авраам Иванович Хитрово «сыскал» мирно жившего у всех на виду брата Сильвестра — Бориса Агафонниковича. И хотя быстро выяснилось, что Сильвестр давно в Курске не бывал и тем более у брата не прятался, воевода с 29 сентября до 7 ноября продержал Бориса Медведева под караулом, заведя о нем обширную переписку с розыскной комиссией во главе с Тихоном Никитичем Стрешневым. Еще раньше, как и положено пограничному полководцу, отреагировал белгородский воевода Борис Петрович Шереметев, схватив «объявившегося» прямо к нему подьячего Дворцового Судного приказа с одиозной фамилией Медведев, который привез в Белгород колодника-ссыльного. То, что подьячий именовался Калиной Афанасьевичем и не имел отношения к Сильвестру, ему не помогло: он отправился назад в узах, да еще не прямо, а через Курск, и не в Москву, а в троицкий застенок. К его счастью, он был все же отпущен (в итоговых списках следствия не значится).
|
|
|
Но не всем так везло. Подьячий Стрелецкого приказа Иван Истомин еще 13 сентября по собственному почину явился перед розыскной комиссией, чтобы помочь следствию над своим дядей Сильвестром и отчимом Михаилом Тульским. Так посоветовал ему другой его дядя — прославленный стихотворец и секретарь патриарха Карион Истомин, не отличавшийся гражданским мужеством. Паренек, проведший детство в доме Медведева и постоянно пользовавшийся его милостями, получивший место в приказе благодаря Шакловитому, донес, что его благодетели «почасту… говорили промеж собою тайно, выслав всех», а его-де с дядей Карионом стрельцы подозревали в шпионстве и даже хотели убить! Рвение Ивана Истомина не оставило равнодушными даже видавших виды сыщиков, так что запись о его освобождении из темницы появилась только в итоговом «Списке кажненных» и т. д., по окончании следствия.
При всей безрезультатности сыска шум, поднятый в ходе ловли Медведева и некоторых второстепенных жертв (также заочно объявленных государственными преступниками, но не схваченных 7 сентября вместе с Шакловитым), был полезен для составивших розыскную комиссию родственников и приближенных царя Петра. Чем больше беспорядочных толп вооруженных дворян и чиновников стекалось в Троицу, чем громче кричали на площадях биричи, призывая ловить изменников, чем внушительнее выглядели скачущие по дорогам сыскные отряды, тем сильнее внедрялось в сознание людей представление о существовании страшного заговора против верховных властей, тем крепче становилась уверенность в опасности чудом предотвращенного верными слугами престола государственного переворота. Ирония истории заключалась в том, что вся эта катавасия дымовой завесой прикрывала действительно совершающийся переворот. Под крики о злоковарном заговоре заговор победил.
|
|
|
