Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Никто не угадал победителя 10 глава




Несмотря на «забитые» мышцы, я прошел через сезон кроссов как никогда успешно. Я выиграл чемпионат Окленда по кроссу на трассе длиной в шесть с четвертью мили в захватывающей борьбе с Биллом Бейли. Бег шел с переменным успехом, и в конце концов я победил Бейли, выиграв у него всего три ярда. За две мили до финиша Билл и я попеременно выходили вперед, стараясь оторваться, и разрывы достигали 30 ярдов. За полторы мили Билл был на 20 ярдов впереди меня. Увеличить разрыв ему не удавалось, и я рассчитал, что если к последней прямой сокращу разрыв до 5–10 ярдов, Билл будет готов. На последнем крутом подъеме Билл, к моему удивлению, замешкался, и за 500 ярдов до финиша я вышел в лидеры.

Но Билл никогда не сдается. Когда мы спустились на равнину и оставалось бежать ярдов триста пятьдесят, Билл яростно пробился вплотную к моему плечу, и в бескомпромиссной борьбе на финише мне едва удалось держать его в преследующей позиции.

Наивысшее достижение в кроссе пришло три недели спустя, на национальном первенстве в Тарадейле. Я планировал провести это соревнование лидируя с самого старта – я всегда предпочитаю такую тактику в кроссах, в отличие от выступлений на дорожке.

За день до соревнований я пошел посмотреть трассу. Намечая осторожный спуск в крутой овраг, я подумал: «К черту, я не собираюсь ломать здесь ноги накануне Британских игр».

Но на следующий день, достигнув первым вершины холма и возбужденный радостью бега, я выкинул из головы все мысли о Перте. Я ринулся вниз сломя голову, чтобы оторваться еще больше.

Я не терял лидерства ни на мгновение и на финише выиграл у второго – это был Пэт Сайдон – 41 секунду. Пэт выиграл у третьего 15 секунд, а четвертым, спустя еще 16 секунд, пришел Джефф Джулиан.

Этот бег был одним из тех, где я просто не мог остановить свободный полет. Я отлично справлялся с трассой, спринтовал, поднимаясь на холмы, и в полную силу спускался с вершин. Даже на последнем круге, когда я не сомневался, что завоевал наиболее почетный для себя титул новозеландского чемпиона, взбираясь на один из самых крутых пиков на трассе, я не перешел на ходьбу.

Несмотря на огромный подъем от этой победы, я отдавал себе отчет, что тренировка на выносливость проходит у меня не особенно хорошо. На высоком накале я состязался уже шесть месяцев, и теперь все говорило за то, что скоро наступит время, когда начинается естественная депрессия в тренировке. Я был на краю бездны, как физически, так и психически.

Поддерживать напряжение тренировок стало очень тяжело. Если предостерегающие симптомы оставить без внимания, то можно очень легко подцепить простуду или какое-нибудь иное недомогание, которое и заставит сделать необходимую передышку.

Я принял во внимание симптомы депрессии и начал тренироваться осторожно, не напрягаясь, а в конце августа перешел к тренировке по холмам, с прицелом на Перт. Я начал ее, не имея в резерве нескольких недель по 100 миль, но меня поддерживала мысль, что я хорошо побегал в кроссах.

Из-за отсутствия транспорта мне было нелегко добираться до артуровой замкнутой холмистой трассы Баундари-роуд в Блокхауз-Бэй, где тренировались Барри и Бейли. Не мог я добираться и до Эйр Стрит, где бегали Мюррей и Джефф.

Я выбрал поэтому холм на Вестерн-Спрингз. Он был короче и значительно круче, чем другие холмы, но я уже успешно использовал его раньше.

Однажды – это случилось через полторы недели тренировок на этом холме – я почувствовал острую боль под сводом стопы. Домой я кое-как добрался, но на следующий день мог лишь едва-едва передвигаться. Я заковылял к доктору, мне сделали рентгеновский снимок, и обнаружилось, что у меня сломана кость плюсны. Наверное, причиной этому были сильные напряжения на крутых подъемах.

Это был жестокий удар. Случившееся означало, что целый месяц вся моя тренировка будет заключаться в массаже и прогревании. То и другое я делал как можно чаще, а дни пролетали, и Британские игры подходили все ближе и ближе.

Тренировку я возобновил 1 октября, в тот самый день, когда доктор сказал: «Все в порядке». Я жаждал наверстать упущенное и, сознавая, что в оставшееся время многого не сделаешь, перешел на трехразовую ежедневную тренировку. В 6 часов утра я пробегал восемь миль по трассе для гольфа, затем в течение получаса перед завтраком бегал трусцой в парке Виктория и еще полчаса вечером на трассе для гольфа.

Из-за такого режима у меня возобновились тупые и острые боли в других суставах. То ли мои бедра были перегружены, то ли колени были слабыми, а может быть, все беды происходили оттого, что, жалея поврежденную ногу, я перегружал другую.

Прошла неделя, и я решил пробежать милю вполсилы в Вестерн-Спрингз, чтобы узнать, в какой я сейчас форме. Обычно в начале сезона милю вполсилы я пробегаю за 4.20,0 и бываю этим доволен. Но на этот раз я показал 4.41,5. Я совершенно расстроился.

Через пять дней я стартовал на милю в Пухои и на мягкой траве улучшил свой результат до 4.31,0. Еще через два дня я пробежал прикидку на три четверти мили за 3.14,0, а на следующий день три мили за 15.45,0, более чем на минуту хуже, чем в аналогичных прикидках перед рекордными забегами в начале года.

Теперь я уже серьезно сомневался, что смогу пробежать в Перте оба вида, и чувствовал, что без достаточной подготовки в состоянии подвести себя достаточно надежно к хорошей полумиле, но с милей дело обстояло по-другому.

Миля – это настоящая проверка готовности. Вы можете выдавить из себя быстрые 880 ярдов, но миля во всех случаях сортирует бегунов на мальчиков и мужчин.

До игр оставался один месяц. Приобрести за это время настоящую готовность к бегу на милю казалось безнадежным.

22 октября я выступал в гандикапированной полумиле на соревнованиях в Окленд-Домейн. Я попал в один забег с Филпоттом, который, как и я, был включен в команду на Британские игры. Я ожидал, что Гарри даст мне хороший соревновательный стимул. Но Гарри, у которого тренировка проходила исключительно хорошо, даже не пришлось бороться со мной. Уже на первом круге я отчаянно сражался, чтобы только удержаться рядом с ним. Мы пробежали первый круг за 53 секунды. На следующем же повороте я совершенно выдохся. Я закончил бег, показав 1.56,0, далеко позади Гарри, который пробежал полмили за 1.53,4, и для него это было, учитывая сильный ветер, вполне прилично.

Это соревнование, несмотря на поражение, стало одним из камней, по которым я мог перебраться назад, к берегу настоящей физической готовности. То, что я впервые в этом году потерпел поражение, едва ли могло обесценить тот факт, что я точно узнал степень своей готовности.

Местные утренние газеты вышли с огромными заголовками, возвещавшими читателям, что цепь моих побед оборвалась, но я был более озабочен, размышляя, на что это событие указывает в будущем.

Борьба, которую я в подавленном состоянии вел за возвращение готовности, имела свои светлые стороны. Одна из них проявилась в конце октября, когда однажды вечером я пробежал на тренировке 10 по 440 ярдов через 440 ярдов восстановительной трусцы, в среднем за 59,5 секунды каждые. В этот вечер я почувствовал, что при тщательной подготовке и отсутствии новых помех я, наверное, смогу приехать на игры в нужной форме.

Перед самыми играми я испытал огромное потрясение – после долгой болезни умер мой отец. Я был повергнут в такой же шок, как и в 1957 году, когда впервые узнал, что случилось с отцом.

Тогда я был в пансионе школы на горе Альберта, и ужасную весть привез мне священник из нашей пресвитерианской церкви в Те Арохе. Он приехал, чтобы отвезти меня домой. Я очень плохо себе представлял, что такое паралич, и, хотя тогда по дороге в Те Ароху он пытался объяснить мне положение дел, я, как и все члены нашей семьи, всегда верил в то, что отцу будет лучше. Однако его состояние не улучшилось до самой смерти.

В течение последних лет я, насколько мог, привык к его положению и думаю, что моя решимость преуспеть в жизни была вызвана именно его беспомощностью.

Недуг сразил его в самый критический момент моей жизни. Я знаю, что многие парни в детстве и юности никогда не знали своих отцов, но я переживал такой этап жизни, когда мне нужно было получить ответ на многие вопросы, и отец ничем не мог мне помочь. Возможно, поэтому я так сильно привязался к Артуру и был готов следовать любым его указаниям, находя в нем опору в течение первых лет нашей совместной работы.

С болезнью отца я почувствовал большую ответственность за судьбу матери, и в 1958 году, когда я начал работать, мы с братом затратили очень много времени на постройку дома для родителей в Пьюкекоу. Мы хотели, чтобы вся семья была вместе, если случится беда.

Каждую пятницу вечером я приезжал на автобусе из Окленда в Рансимен, переодевался в ближайшем гараже и бежал до Пьюкекоу. Там мы напряженно работали весь уикенд, и в воскресенье вечером я бежал обратно в Рансимен и оттуда автобусом ехал в Окленд.

Вероятно, из-за болезни отца я стал взрослым раньше времени. Вплоть до паралича он был самым лучшим моим другом. С ним я чувствовал себя особенно хорошо, и, как мне говорили, он тоже любил меня более всех других детей в семье. В моих глазах он, конечно, был большим человеком, и мне было очень больно видеть его лишенным способности говорить, парализованным на одну сторону и страдающим от преждевременного прекращения активной жизни.

Его болезнь побудила меня взглянуть на себя со стороны. Если появятся какие-то симптомы высокого кровяного давления или что-то подобное, мне следует быть очень осторожным. Я всегда был противником жирной жареной пищи, склонность к которой вкупе с характером труда и другими обстоятельствами, несомненно, повлияла на заболевание отца.

Потеря отца печально отразилась на моем общем психическом состоянии, но, как я уже сказал, светлые места помогают преодолеть черные. Пришло время участвовать в прощальной встрече 3 ноября в Вестерн-Спрингз. Эти соревнования должны были стать еще одной проверкой моей готовности.

Кроме уверенного в себе Филпотта со мной в забеге бежал Джон Дэвис. Гарри, как обычно, начал бег очень быстро и после первого виража оторвался от нас на 10 ярдов. Я решил бежать как можно равномернее и показать 1.50,0–1.52,0. Поэтому я прошел первую половину дистанции за 56,0, отставая от Гарри на две секунды.

Я был в восторге от того, как бежалось. Я бежал энергично и на последнем вираже догнал Гарри. При выходе на прямую я обошел его и закончил бег первым со временем 1.50,9. Джон пришел вторым – 1.51,8 и Гарри – третьим – 1.52,0.

Мюррей продемонстрировал великолепную форму, выиграв три мили с результатом мирового класса – 13.18,6. В то время он казался главной надеждой в новозеландской команде.

Самолетом мы прибыли в Перт и были встречены огромной толпой, ожидавшей нашего приземления в течение нескольких часов. Мы сели в автобус и через Перт проехали 12 миль в Спортивную деревню, специально построенную для Британских игр. Это был новехонький ультрасовременный пляжный городок из маленьких отдельных домиков. После игр эти дома продали. Я поместился в одной комнате с Барри Мэги и Тедом О'Кифи. Квартиры были по-настоящему удобны, и было предусмотрено все, чтобы придать им обжитой вид. На нескольких склонах вокруг домов непрерывно работали разбрызгиватели, чтобы помочь росту новой травы.

Все бегуны на выносливость в нашей команде собрались вместе, и мы отправились трусцой разведать местность. Неподалеку мы отыскали площадку для гольфа. Она выглядела идеальным местом для проведения утренних пробежек.

Началась предсоревновательная шумиха, и газетчики стали разыскивать нас с Мюрреем особенно усердно. Когда мы начали тренировки на малоизвестной травяной дорожке во дворе ближайшей школы, чтобы избежать толкотни на переполненной гаревой дорожке рядом со стадионом Перри-Лейкс, они нас обвинили в том, что мы вынашиваем какие-то секретные планы, наподобие тех, какие были у Баннистера, Брешера и Чатауэя в 1954 году в Ванкувере.

В Перте атмосфера была совершенно иной, чем на Олимпиаде в Риме. За исключением нескольких видов, игры не представляли собой состязаний спортсменов мирового класса. Напряжение было гораздо меньше, чем в Риме. В беге на 880 ярдов, например, вся моя оппозиция как будто бы сводилась к одному бегуну – Джорджу Керру, а забег на милю, хотя о нем много говорили, в сущности, не оказался действительно международным соревнованием.

Все же ходили фантастические слухи и возникали невероятные домыслы. Я тоже стал объектом ложной информации, после того как пробежал прикидку на 660 ярдов за 1.20,6. Спустя несколько часов в деревне уже говорили, что я показал фантастический результат, где-то около 1.16,0, и все верили чему угодно, только не правде.

Разумеется, схватка между мной и Джорджем на полмили должна была бы быть одним из захватывающих состязаний игр. Из-за своих недавних сомнений я воздерживался делать какие-либо прогнозы в прессе, зато тренер ямайской команды Герб Мак-Кинлей не переставал рекламировать Джорджа.

«Я сказал ему, что он может побить Снелла,– говорил Герб.– Он понимает теперь, что все шансы у него в руках, и он ничего не упустит». Все тренеры одинаковы.

Далее Герб говорил, что для Джорджа есть два разумных пути использовать свое превосходство в скорости: либо сразу установить высокий темп, либо вести бег с пониженной скоростью и сохранить силы до финиша. Он добавлял при этом, что воспитал в Джордже дух «убийцы», и это должно сделать его гораздо более опасным для меня, чем в предыдущие наши встречи.

Другим заявлением, вызвавшим у меня раздражение, было сообщение о намерении канадца Брюса Кидда дать мне урок на миле. Поскольку этот чересчур самоуверенный юноша собирался еще и выступать на трех милях, шести милях и в марафоне, он показался мне не совсем нормальным. Брюс действительно выступил в трех видах, и хотя победил в одном, в остальных выглядел весьма бледно.

Был еще один отчет, последовавший за интервью, где я сказал, что, по-моему мнению, для победы на 880 ярдах и миле потребуется показать соответственно 1.47,0 и 3.57,0. В газетном сообщении это время было представлено как моя цель в состязаниях.

Программа соревнований на полмили была составлена так же, как в Риме,– с двумя квалификационными забегами в первый день. Мой первый забег выглядел сравнительно слабым, но поскольку оставляли только двоих, мне пришлось пробежать дистанцию за 1.50,7. Я выиграл у второго четыре фута. Гарри достался второй забег, в котором бежали сильные английские спортсмены – Флит и Венк, и он попал в затруднительное положение. С одной стороны, он хотел, как всегда, провести бег, предложив со старта высокий темп, а с другой – ему нужно было сохранить силы для последующего второго забега. В результате на финише его перехитрили оба более опытных англичанина, и он выбыл из игры. Это было еще одним доказательством глупости идей фронтального бега, к которым Гарри всегда привержен.

Питер Френсис, не известный дотоле бегун из Кении, со старта повел бег в третьем забеге и показал наилучший результат – 1.50,6. Я решил, что если он такую же манеру лидирования сохранит и в финале, его следует считать опасным противником. Джону Дэвису выпало бежать в четвертом забеге против Джорджа. Он заставил ямайца пробежать дистанцию за 1.51,1 и был вторым. Пятый забег выиграл Терри Салливен, бегун более известный своими выступлениями на милю. Он показал 1.52,7. В шестом первое и второе места поделили канадец Билл Крозерс, тот самый, что преследовал меня на закрытой дорожке в начале года, и австралиец Тони Блю– 1.51,4. Следует заметить, что температура воздуха во время за бегов достигала почти 40°С.

Дорожка была очень твердой, и просто невероятно, что на таком маленьком отрезке, как 880 ярдов, я стер себе пальцы на ноге. После этого уже не кажется удивительным, что многие бегуны на длинные дистанции от этого страдают постоянно.

Второй круг квалификационных забегов оставлял трех первых. Джордж, Тони Блю и Френсис выкинули Джона в первом полуфинале. Крозерс, к всеобщему удивлению, был здесь пятым. Полуфинал выиграл Джордж за 1.50,4. Я смог выиграть секунду, показав 1.50,5, у Тони Харисса и Майка Флита.

Из бегунов с международной репутацией остались лишь трое – Джордж, Тони Блю и я. Казалось, что борьба за медали развернется теперь только между нами.

 

Игра в выжидание

Как и в Риме, в финале бега на 880 ярдов в Перте мне досталась внешняя дорожка. Это означало, что до тех пор, пока мы не сойдем со своих дорожек,– а это произойдет на выходе из первого виража,– мне будет очень трудно увидеть, что делают другие бегуны, и в особенности Джордж, вытянувший третью дорожку. Перед финалом газеты писали, что Джордж собирается пробежать первый круг с бешеной скоростью, поэтому я решил следовать за ним и не отпускать его далеко.

Раздался выстрел, и я быстро ушел со старта. Когда мы достигли первой прямой, я, к своему удивлению, обнаружил, что стал лидером. Я слегка замедлил бег и пропустил с внутренней стороны Френсиса и последовавшего за ним Флита. Я продолжал бежать далеко от бровки – это давало мне возможность узнать, какую позицию занял Джордж. И неожиданно для себя увидел его в хвосте забега.

Мне удалось перед вторым виражом протиснуться на третье место и, таким образом, не пришлось бежать по повороту в середине дорожки. Я надеялся, что Френсис проведет нас первый круг с достаточно высокой скоростью. Я пробежал мимо гонга, услышал свое время – 54 секунды и тотчас достал Флита, чтобы никто из бегунов не смог меня заблокировать.

Теперь я бежал по виражу далеко от бровки, чувствуя, что нужно немедленно что-то предпринять. Медленный темп был на руку Джорджу.

Однако мне совсем не хотелось выходить вперед так рано. В отличие от других соревнований, где я мог мгновенно принимать решения, здесь все было по-другому. Я никак не мог решить, броситься ли мне вперед и создать разрыв или продолжать бег в том же темпе, рискуя нарваться на неприятности. Мы шли некоторое время вялой трусцой, и когда я наконец принял решение, у меня уже не было преимущества внезапности. Увидев, что я пошел в полную силу, Джордж легко последовал за мной. Широким шагом мы прошли поворот, и, выходя на последнюю прямую, я повернул голову налево, чтобы посмотреть на результаты своего рывка. Хорошо скроенной темной фигуры Джорджа нигде не было видно. Я повернул голову направо и тотчас увидел, как Джордж пытается меня обойти. Мы вышли на прямую почти одновременно, и я включил последние силы в финишный спринт. Внезапное потрясение от неожиданного появления Джорджа быстро улеглось. Он не мог обойти меня, и я тотчас понял, что он уже на пределе и в конце прямой я у него выиграю. Он сломался лишь за 20 ярдов до ленточки, и на этом отрезке я выиграл у него два ярда. Я показал 1.47,6, побив рекорд игр, установленный Гербертом Эллиотом. Впервые после победы Пэта Бутса на играх в Сиднее в 1938 году чемпионом в беге на полмили стал новозеландец.

Это было одно из моих труднейших состязании, еще одно в добавление к тем восьми, во время которых между мной и Джорджем развилось жестокое соперничество. Одновременно это был еще один забег, ярко продемонстрировавший разницу между быстрым спринтером и относительно медленным бегуном, тренированным на выносливость.

Тони Блю, как и следовало ожидать, был на финише третьим – 1.49,0.

Этот день для Новой Зеландии был особенно удачным, Дорин Портер и Дэйв Норрис получили серебряные медали за выступления в беге на 100 м и в прыжке в длину. Мюррей продемонстрировал свое неоспоримое превосходство в беге на три мили. Я очень удивлялся, видя, как он нервничает из-за участия в забеге Кидда. Хотя результаты этого канадца и выглядят сенсационными для юноши 19 лет, все же они не представляют ничего выдающегося, если противопоставить им достижения бегунов такого калибра, как Халберг.

Я всегда понимал, что Кидду вредила реклама, основанная не столько на реальных его достижениях, сколько на больших обещаниях. Кидд всегда был слишком уверен в себе, и никогда еще его большие обещания не сбывались.

Забеги на милю начались через три дня. Я вытянул сравнительно тяжелый забег и дал выиграть его Олби Томасу. Он показал 4.02,2, я – 4.02,4 и Брюс Талло – 4.02,5. Это соревнование было одним из самых легких в моей практике, и, несмотря на жару, я чувствовал, что мне ничего не стоит выбежать из четырех минут.

Для сравнения замечу, что Терри Салливен и Джон Дэвис свой забег пробежали, показав 4.06,6 и 4.06,7, а третий забег выиграл Тони Блю с удивительно посредственным результатом – 4.09,5.

Финал был назначен на следующий день. После долгих колебаний я согласился бежать утром последний этап в эстафете 4 по 440 ярдов. План был таков: если мы к этому этапу не потеряем надежды на зачетное место, я бегу всерьез, если потеряем,– экономлю силы для последующей мили.

Мое решение участвовать в день финала в дополнительных соревнованиях некоторые расценили как пренебрежительное отношение к моим противникам на милю.

Когда я получил палочку, наша команда шла на третьем месте. Я стартовал, имея всего лишь несколько ярдов преимущества перед Крозерсом, и поэтому с самого начала форсировал спринт.

Я пробежал очень напряженно 220 ярдов, и здесь Крозерс развил бурный спурт и легко обошел меня. В результате я пробежал в полную силу, а в зачет мы не попали.

Финал на милю, по мнению многих, был самым разочаровывающим состязанием на играх. Традиция, установленная Баннистером в Ванкувере, когда он одержал победу над Джоном Лэнди и выбежал из четырех минут, и закрепленная затем Эллиотом в 1958 году, была грубо попрана, от меня ожидали нового рекорда, а я выиграл титул чемпиона, показав всего лишь 4.04,6.

Знаменитый американский тренер Франц Стампфл, которому приписываются большие заслуги в достижении Баннистером первого в мире результата меньше четырех минут на милю, сказал: «Это был единственный забег, исключая, пожалуй, три мили, где никто не пытался показать, на что он способен, на протяжении всего соревнования».

Перси Черутти, тренер Герба, отозвался об этом беге в целом и обо мне в частности еще более едко.

Я разговаривал с Черутти перед самым стартом. Он каким-то образом ухитрился проникнуть за дорожку, на площадку, отведенную у кромки поля для бегунов – участников соревнований и фотокорреспондентов. Я в это время снимал костюм, собираясь отправиться к стартовой линии. С явным намерением обратить на себя внимание Черутти помахал мне рукой и громко сказал: «Иди и установи новый рекорд игр. Я знаю, ты можешь это сделать». Несомненно, он верил, что я могу побить рекорд, и действовал для рекламы, представляясь человеком, который призвал меня к рекорду перед самым его установлением.

Однако я сопоставил все условия, включая и мое физическое самочувствие, и решил играть в ожидание. Я сказал Черутти, что буду вполне доволен, если удастся провести бег легко. В конечном счете, Британские игры не место для дурацких показательных или виртуозных выступлений; может быть, сорокапятитысячная толпа и герцог Эдинбургский и ждут фейерверка, но мне нужна победа, и я не собираюсь развлекать народ, рискуя потерпеть неудачу. Я знал о тактических намерениях Джона и решил быть наготове, когда он сделает свой рывок.

Первый круг мы пробежали за 66 секунд и никто не хотел терять свои шансы в напряженном лидерстве навстречу сильному ветру. Талло, раздосадованный, что ему приходится тащиться еле-еле, бросился вперед и проскочил второй круг за 60 секунд. За этот маневр он заплатил дорогой ценой.

На третьем круге скорость снова снизилась, а когда прозвучал гонг, все участники забега бежали в одной куче. Результат на три четверти мили был 3.09,0.

Джон, следуя своему плану, вышел вперед и, пройдя вираж далеко от бровки, пытался создать разрыв на предпоследней прямой. Удивительно, просто невероятно, но из всей кучи только Терри Салливен и я преследовали, а лучше сказать, были в состоянии преследовать его.

Джон бежал ярда на два впереди Терри. Я обошел Терри и придвинулся к плечу Джона. В этой позиции я оставался весь последний вираж, и всякому, кто попытался бы здесь меня обойти, пришлось бы туго.

В начале прямой я обошел Джона и повел бег с отрывом в два ярда. Это положение не изменилось до самого финиша. Джон показал 4.05,1 и Терри – 4.06,6.

Несмотря на то что начальная скорость бега была очень низкой, из всех бегунов только Джон, Терри и я смогли пробежать последний круг меньше чем за 60 секунд.

Блю был четвертым – 4.09,4, Томас, уверенно показавший в забеге 4.02,2, пришел пятым с жалким временем – 4.11,2, а Талло, у которого хватило идиотизма сделать то, чего все ждали от меня, добрался до финиша через 4.20,0. До этого в своем забеге он показал 4.02,5.

Приведенные результаты участников забега, среди которых были спортсмены, имевшие личные рекорды меньше четырех минут, дают наглядное представление об условиях, в которых проходил финал на милю.

Одним из раздражающих последствий этого соревнования были неуклюжие попытки некоторых новозеландских спортивных обозревателей оправдать меня в глазах публики. Особенно усердствовал один оклендец, который провел глубокий анализ причин с примерами из истории и использованием психологических методов для разрешения этой кажущейся загадки, в сущности не содержавшей в себе ничего загадочного. В пертской миле, насколько я могу судить, не было ничего таинственного.

Эта победа (неважно, была ли она достигнута или подарена) подвела итог величайшему году в моей спортивной жизни. В этот год такие авторитетные издания, как «Рейтер», «Уорлд-Спортс» и «Америкэн Трэк Энд Филд Ньюз», поместили меня на первое место среди всех спортсменов мира. Я понимаю, что вряд ли можно сравнить силы двух людей, выступающих в разных видах спорта, и с уверенностью сказать, что этот лучше, а тот хуже, и тем не менее мне было очень приятно сознавать, что мои достижения получили такую высокую оценку.

 

Черное и белое

Поскольку Британские игры были проведены в самом начале новозеландского летнего сезона, представлялось вполне логичным, что календарь соревнований будет сдвинут вперед и соревнования начнутся где-то около рождества. Из того факта, что ведущие спортсмены были в наилучшей форме, должна была быть извлечена какая-то выгода.

Вряд ли было разумно планировать сезон как обычно, основываясь на том, что максимум спортивной готовности приходится на конец его, однако руководители НЗААА, казалось, решили не замечать очевидного и не предприняли никаких шагов для организации соревнований.

Артур действовал более решительно. Используя свое знакомство с американским тренером Биллом Бауэрманом, он начал переговоры о приезде в Новую Зеландию рекордной четверки Бауэрмана из Орегона, той четверки, которая побила наш рекорд в эстафете 4 по 1 миле. Когда стало ясно, что национальный комитет намеревается сорвать это рождественское мероприятие, Артур нашел попечителей – фирму Ротменов, и те взялись привезти американскую команду в Новую Зеландию. Таким образом, НЗААА была поставлена перед свершившимся фактом и изменить положение уже не могла.

Вскоре после Перта я был заявлен на милю в Иллерсли, и это соревнование доставило мне немало беспокойств. Каким-то непонятным образом я недооценил Билла Бейли как противника в предстоящем состязании, хотя мне не раз уже приходилось сталкиваться с этим замечательным спортсменом. Мы постоянно соперничали, и при этом настолько сильно, что почти всякая совместная наша тренировка в конце концов заканчивалась схваткой.

Миля в Иллерсли не была исключением. Бежать предстояло пять кругов, и я вышел на старт, намереваясь провести показательное выступление. Меня мало беспокоило, что Билл держится сзади. Я был совершенно уверен, что за четверть мили до финиша без труда оторвусь от него.

Но Билл держался цепко. На предпоследней прямой он внезапно обошел меня и повел бег. Мне удалось восстановить свою позицию на повороте, но на протяжении всей остальной части дистанции мы вели отчаянную борьбу, и я не выиграл у него больше ни дюйма. Я победил с результатом 4.03,0. Такое же время показал и Билл. Результаты, учитывая существовавшие условия, следовало признать отличными. Мы пробежали первую четверть мили за 60 секунд, полмили – за 2.01,0 и три четверти – за 3.03,0.

14 декабря меня пригласили в Веллингтон для вручения ордена Британской империи 3-й степени. Поразмыслив над проблемой, каким образом мне избежать затрат на переезды, я нашел наконец приемлемое решение. Я сообщил в веллингтонский легкоатлетический центр, что выезжаю и что хотел бы выступить в соревновании после награждения. Центр принял мое предложение, и я проехал бесплатно в оба конца. Я был очень удивлен, когда на этой полумиле, проходившей в Аппер-Наттс, в Мейдстоун-парке, мне удалось показать невероятно хороший результат – 1.47,8.

В это время я принял важное решение, значительно изменившее мою жизнь. Сигаретная фирма Ротменов предложила мне место (у них уже работал Артур). Это была фирма, которая собиралась финансировать предстоящее турне орегонской команды, и я, сознавая, что моей карьере землемера, которой я отдал уже четыре года, придет конец, все же не мог не видеть, что моя спортивная жизнь и ответственность за успех в соревнованиях ни в коем случае не согласуются с продвижением по службе в качестве землемера. Мне уже было заявлено, что землемерная фирма не настолько велика, чтобы позволить себе иметь служащего, отсутствующего пять-шесть недель в году.

Ротмены выразили уверенность, что человек, столь преданный спорту и столь преуспевающий в нем, направив свою энергию в бизнес (это случится, когда я закончу бегать), будет не менее удачлив и здесь. Они выразили готовность дать мне достаточные знания и тренировку в той области «спорта», которая именуется торговлей, а также предоставить мне руководящую должность, если я оправдаю их надежды.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...