 |
Глава IX. Реституционные отношения 9 глава
|
|
|
|
Примечательно в связи с этим, что В.В. Витрянский, обоснованно опасаясь возможности применения п. 2 ст. 167 ГК к добросовестным участникам последующих сделок с чужим имуществом, о числе которых трудно было бы даже предположить, счел целесообразным ограничить действие реституции только сделкой, совершенной первым неуправомоченным отчуждателем, не затрагивая последующей цепочки сделок - второй, третьей и т.д. <378>. Однако каковы были бы законодательные основания подобного решения? Если применять реституцию против добросовестного приобретателя, то нужно идти дальше и рушить всю цепочку сделок с чужим имуществом, поскольку последующий добросовестный приобретатель ничем не "лучше" и не "хуже" первого. Однако если все же защищать добросовестное приобретение, то почему бы не распространить ограничение истребования также и на сделку, совершенную первым неуправомоченным отчуждателем, если приобретатель по такой сделке добросовестен? Добросовестность и явилась бы тем естественным ограничителем реституции (виндикации), которого требуют интересы оборота.
--------------------------------
<378> См.: Витрянский В.В. Недействительность сделок в арбитражно-судебной практике. С. 140 и сл.
Именно по этому пути, несмотря на некоторые колебания <379>, пошла и судебно-арбитражная практика. Согласно разъяснению, данному Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ в Постановлении от 25 февраля 1998 г. N 8 <380>, добросовестность лица, приобретшего имущество от неуправомоченного отчуждателя, должна учитываться независимо от того, какой иск об истребовании имущества ему предъявлен - виндикационный или о реституции. "Если в такой ситуации, - говорится в Постановлении, - собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (статья 302 ГК РФ), в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано" (абз. 2 п. 25). На основе данного разъяснения сложилась достаточно устойчивая практика применения нормы ст. 302 ГК при разрешении арбитражными судами дел, в которых истец ссылается на недействительности сделки, заключенной между неуправомоченным отчуждателем и добросовестным приобретателем, вследствие отсутствия у первого права распоряжения вещью. Интересно заметить, что в большинстве таких дел, рассмотренных Президиумом ВАС в порядке надзора, разногласия между различными судебными инстанциями касались не вопроса о том, применять или не применять норму ст. 302 ГК, а о том, добросовестен ли был в каждом конкретном случае приобретатель <381>.
|
|
|
--------------------------------
<379> При применении реституции вопрос о добросовестности лица, приобретшего имущество от неуправомоченного отчуждателя, арбитражными судами зачастую не ставился и не решался: см., напр., п. 12 приложения к инф. письму Президиума ВАС РФ от 13 нояб. 1997 г. N 21 "Обзор практики разрешения споров, возникающих по договорам купли-продажи недвижимости" (Вестник ВАС РФ. 1998. N 1. С. 89).
<380> Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февр. 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" // Вестник ВАС РФ. 1998. N 10. С. 21.
<381> См., напр.: Постановления Президиума ВАС РФ от 29 сент. 1998 г. N 3239/98 // Вестник ВАС РФ. 1998. N 12. С. 71 и сл.; от 23 авг. 2000 г. N 7464/99 // Вестник ВАС РФ. 2000. N 11. С. 26 и сл.; от 30 янв. и 15 мая 2001 г. N 5482/00 и N 9291/00 (Справочно-правовая система "КонсультантПлюс: Арбитраж").
|
|
|
Эта позиция, не допускающая применения реституции владения там, где невозможна виндикация, представляется единственно верной. Однако, прочно утвердившаяся в практической деятельности арбитражных судов, она не получила еще, к сожалению, своего надлежащего теоретического обоснования. Одна из немногих попыток в этом направлении объясняет возможность подобного ограничения реституции указанием самого п. 2 ст. 167 ГК на то, что его правила применяются, "если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом"; норма же ст. 302 ГК как раз и устанавливает именно такие "иные последствия" <382>.
--------------------------------
<382> Заключение НКС ФАС СЗО. См. также: Сергеев А.П. Указ. соч. С. 19.
Данное объяснение вызывает, однако, сомнения, ибо вряд ли корректно представлять невозможность изъятия вещи у добросовестного приобретателя как последствие недействительности совершенной им сделки. Если признать, что добросовестный приобретатель, у которого нельзя истребовать имущество, становится его собственником, подобное объяснение просто излишне, ибо невозможность виндикации находит в этом случае свое основание в изменении самих отношений собственности <383>, а не наоборот, возникновение права собственности у добросовестного приобретателя - в ограничении виндикации <384>.
--------------------------------
<383> Заметим, что в цитированных выше европейских гражданско-правовых кодификациях ничего не говорится об ограничении виндикации вещи у добросовестного приобретателя. Указывается лишь, при каких условиях последний становится собственником (см. выше).
<384> Между тем именно такая логика законодателя отражена, например, в цитированной выше ст. 183 ГК РСФСР 1922 г.: "Если имущество продано несобственником, покупатель приобретает право собственности лишь в тех случаях, когда согласно ст. 59 и 60 собственник не вправе истребовать от него имущество".
Однако вопрос о том, становится ли добросовестный приобретатель сразу же собственником или нет, при применении арбитражными судами ст. 302 ГК, как правило, не затрагивается, ибо закон не дает на него четкого ответа. При таких обстоятельствах применение к реституционному требованию лица, считающего себя собственником, ограничений, установленных ст. 302 ГК, может опираться только на признание виндикационной природы этого требования. Ведь если мы распространяем на него специфические нормы о виндикации непосредственно, не прибегая к аналогии закона, то не признаем ли мы тем самым, что возможность этого обусловлена именно их правовой природой? Ибо как можно, настаивая на самостоятельности и независимости друг от друга реституционных и виндикационных притязаний, объяснить применение к первым правил, относящихся ко вторым?!
|
|
|
Итак, применение ст. 302 ГК для защиты добросовестного приобретателя против иска, в котором истец ссылается на п. 2 ст. 167 ГК, должно основываться на признании виндикационной природы реституции владения. Такое обоснование является универсальным и не зависит от того или иного решения вопроса об основании и моменте возникновения права собственности у добросовестного приобретателя.
Здесь, однако, возможно возражение, что в порядке реституции имущество возвращается стороне недействительной сделки (п. 2 ст. 167 ГК), а не непосредственно собственнику или иному титульному владельцу, как при виндикации. Иными словами, следуя правилам о реституции и опираясь на положение п. 2 ст. 166 ГК, легитимирующее по иску о реституции "любое заинтересованное лицо", собственник должен был бы сначала потребовать возврата имущества неуправомоченному отчуждателю, а уже потом истребовать его в свою пользу. Ситуация еще более усложнится, если с чужой вещью совершено последовательно несколько сделок. В этом случае собственнику, чтобы вернуть свою вещь, предстояло бы пройти процедуру нескольких реституций, применительно к каждой из этих сделок.
Однако, как свидетельствует практика, конструкция, допускающая возврат вещи собственнику посредством нескольких реституций, даже если неприменимо предусмотренное ст. 302 ГК ограничение виндикации, оказалась нежизнеспособной. Ее применение необоснованно затрудняет защиту прав собственников и иных титульных владельцев, не соответствует принципу процессуальной экономии и лишено какого-либо практического смысла. Более того, необходимо предполагая в качестве промежуточного звена возврат вещи лицу, никаких прав на нее не имеющему (неуправомоченному отчуждателю), она вступает в противоречие со сложившимся в деятельности арбитражных судов верным представлением о петиторном, по общему правилу, характере реституции, а значит, по изложенным выше соображениям <385> вообще не должна применяться.
|
|
|
--------------------------------
<385> См. выше, § 46.
Этим, по-видимому, объясняется то обстоятельство, что истцы в подобных ситуациях иногда предпочитали истребовать свое имущество непосредственно путем предъявления виндикационных исков <386>. Даже в тех случаях, когда формально заявлялись требования о "применении последствий недействительности сделки", речь шла по существу о виндикации, поскольку истцы требовали возвратить имущество не стороне такой сделки, а непосредственно им или иным лицам (в том числе публично-правовым образованиям), в защиту интересов которых они выступали <387>.
--------------------------------
<386> См., напр.: п. 2 приложения к письму ВАС РФ от 28 янв. 1993 г. N С-13/Н-33 "О практике разрешения дел, правильность решения по которым проверялась коллегией по проверке в порядке надзора законности и обоснованности решений арбитражных судов, вступивших в законную силу" (Справочно-правовая система "КонсультантПлюс: Арбитраж"); Постановление Президиума ВАС РФ от 17 окт. 2000 г. N 2868/00 // Вестник ВАС РФ. 2001. N 1. С. 26 и сл.
<387> См., напр., Постановления Президиума ВАС РФ: от 25 нояб. 1997 г. N 2848/97 // Вестник ВАС РФ. 1998. N 3. С. 34; от 29 сент. 1998 г. N 3239/98 // Вестник ВАС РФ. 1998. N 12. С. 71 и сл.; от 20 окт. 1998 г. N 3772/98 // Вестник ВАС РФ. 1999. N 1. С. 63; от 23 авг. 2000 г. N 7464/99 // Вестник ВАС РФ. 2000. N 11. С. 26 и сл.; от 14 нояб. 2000 г. N 3162/00 // Вестник ВАС РФ. 2001. N 1. С. 70 и сл.
Следует заметить, что у арбитражных судов нет единого подхода к квалификации таких исков. Согласно, например, заключению НКС ФАС СЗО, если вещь выбыла из владения собственника по недействительной сделке (за исключением сделки с пороком воли), а затем была отчуждена третьему лицу, ее истребование вообще невозможно ни в порядке реституции, ни путем виндикации. Собственнику предоставляется лишь право требовать на основании п. 2 ст. 167 ГК возмещения стоимости вещи в деньгах от своего контрагента по недействительной сделке.
Это разъяснение не соответствует, однако, закону, ибо ни п. 2 ст. 167, ни тем более ст. 301 ГК не дают никаких оснований для подобных выводов. Вместе с тем необходимо согласиться с авторами заключения в том, что иск собственника к третьему лицу о возврате вещи (выбывшей из владения собственника помимо его воли, в том числе по сделке, недействительной в силу какого-либо порока воли) в любом случае следует рассматривать как виндикационный, даже если вещь поступила к ответчику по недействительной сделке.
|
|
|
Не вполне еще сформировалась в данном вопросе и позиция Высшего Арбитражного Суда РФ. В связи с этим внимания заслуживают два дела, рассмотренные Президиумом ВАС в порядке надзора и представляющие совершенно противоположные подходы к решению исследуемой проблемы.
Фонд имущества Приморского края продал 2000 акций акционерного общества открытого типа "Дальрыба", созданного в порядке приватизации, товариществу с ограниченной ответственностью "Компромисс". Данная сделка была признана недействительной решением арбитражного суда в связи с тем, что ТОО "Компромисс" в соответствии с законодательством о приватизации не могло выступать покупателем по такой сделке. Суд обязал стороны возвратить друг другу все полученное ими по сделке, но решение в этой части не могло быть исполнено, так как ТОО "Компромисс" уже продало 1500 акций АООТ "Дальрыба", а 500 - физическим лицам. Тогда фонд имущества обратился в арбитражный суд с иском к АООТ "Дальрыба" и ТОО "Компромисс" о применении последствий недействительности ничтожной сделки купли-продажи 1500 акций, выпущенных АООТ "Дальрыба".
В Постановлении по данному делу Президиум ВАС РФ указал следующее: "...Для удовлетворения иска Фонда имущества Приморского края об истребовании у АООТ "Дальрыба" акций... в порядке применения последствий недействительности ничтожной сделки нет правовых оснований. Виндикационный же иск об истребовании имущества от покупателя, который приобрел имущество у лица, не имевшего права его отчуждать, фондом имущества не заявлялся, в связи с чем условия изъятия имущества по указанному основанию, предусмотренные статьей 302 Гражданского кодекса Российской Федерации, судом не исследовались и не оценивались" <388>.
--------------------------------
<388> Постановление Президиума ВАС РФ от 25 нояб. 1997 г. N 2848/97 // Вестник ВАС РФ. 1998. N 3. С. 34. Из указанного Постановления неясно, об истребовании каких акций шла речь - документарных или бездокументарных. Впрочем, как отмечает Г.С. Шапкина, Высший Арбитражный Суд РФ в своей практике исходит из возможности предъявления виндикационного иска как способа защиты права собственности в том числе и на бездокументарные акции (см.: Шапкина Г. Некоторые вопросы применения корпоративного законодательства // Вестник ВАС РФ. 1999. N 5. С. 91). Представляется, однако, что бездокументарные ценные бумаги не могут быть виндицированы или иным способом истребованы из чьего-либо владения, поскольку представляют собой не вещи, а совокупность прав, в отношении которых ни право собственности (вещное право), ни владение немыслимы. Да и применительно к документарным эмиссионным ценным бумагам возможность виндикации (равно как и реституции) также вызывает сомнения, поскольку Федеральный закон от 22 апр. 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг" (СЗ РФ. 1996. N 17. Ст. 1918) в качестве документа, удостоверяющего соответствующие права, называет не саму ценную бумагу, а сертификат и решение о выпуске ценных бумаг (ч. 1 ст. 18). Таким образом, даже при документарной форме выпуска акций сама акция, как ценная бумага в строгом смысле, как вещь, отсутствует. В изложенном примере важно, однако, не то, что Президиум ВАС распространил на нематериальные объекты (имущественные права) положения вещного права, а то, как при этом было определено соотношение между виндикационным требованием и требованием о реституции.
Эта позиция с еще большей определенностью была выражена Президиумом ВАС в одном из информационных писем применительно к тому же делу: "Требование собственника (органа, уполномоченного собственником) о возврате имущества, находящегося у лица, приобретшего его по договору с третьим лицом, носит ВИНДИКАЦИОННЫЙ характер и подлежит рассмотрению в соответствии со статьей 302 Гражданского кодекса Российской Федерации" <389> (выделено мной. - Д.Т.).
--------------------------------
<389> Пункт 7 приложения к инф. письму Президиума ВАС РФ от 21 апр. 1998 г. N 33 "Обзор практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций" // Вестник ВАС РФ. 1998. N 6. С. 86. Такие требования рассматривались Высшим Арбитражным Судом как виндикационные и в ряде других дел: см., напр., п. 2 приложения к письму ВАС РФ от 28 янв. 1993 г. N С-13/Н-33 // СПС "КонсультантПлюс: Арбитраж"; Постановление Президиума ВАС РФ от 20 окт. 1998 г. N 3772/98 // Вестник ВАС РФ. 1999. N 1. С. 63.
Совершенно иную позицию занял Президиум ВАС РФ при рассмотрении другого дела.
По иску предпринимателя В.В. Фомина арбитражным судом были признаны недействительными торги по продаже принадлежащего истцу магазина как проведенные с нарушением правил проведения торгов (ст. 448 и 449 ГК), а также договор купли-продажи, заключенный по результатам этих торгов между ООО "Инвестцентр" (организатор торгов), действующим по поручению судебного пристава-исполнителя, и ЗАО "Боровичский мясокомбинат" (покупатель). После этого В.В. Фомин обратился в арбитражный суд с иском к ЗАО "Боровичский мясокомбинат" об истребовании здания магазина из незаконного владения ответчика.
Суд удовлетворил исковые требования на основании ст. 301 ГК, исходя из того, что имущество выбыло из владения предпринимателя помимо его воли, а ответчик не может быть признан добросовестным приобретателем, так как являлся единственным покупателем на торгах и, следовательно, неправомерность приобретения объекта недвижимости в нарушение норм закона ему была известна. Это решение было оставлено без изменения постановлением апелляционной инстанции.
Федеральный арбитражный суд Северо-Западного округа данные судебные акты отменил, указав на ошибочность разрешения заявленного иска по основаниям, предусмотренным ст. 301 ГК, как виндикационного, поскольку в данном случае возврат имущества должен был осуществляться по правилам ст. 167 ГК о применении последствий недействительности торгов.
Президиум ВАС РФ согласился в этой части с позицией суда кассационной инстанции. В его Постановлении говорится, что, удовлетворяя иск об истребовании имущества на основании ст. 301 ГК как виндикационный, суды первой и апелляционной инстанций не учли, что "имущество предпринимателя перешло к ответчику в результате гражданско-правовой сделки, которой являются торги, впоследствии признанные недействительными. Таким образом, требования о возврате имущества собственнику от покупателя могли быть осуществлены лишь в порядке применения последствия недействительности сделки на основании статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации, а не путем виндикации" <390>.
--------------------------------
<390> Постановление Президиума ВАС РФ от 17 окт. 2000 г. N 2868/00 // Вестник ВАС РФ. 2001. N 1. С. 26 и сл.
Итак, согласно позиции, занятой Президиумом ВАС в этом деле, иск собственника об истребовании имущества, приобретенного ответчиком по недействительной сделке, в которой сам истец не участвовал (торги проводились по поручению судебного пристава, а не собственника), представляет собой иск о применении последствий недействительности сделки, а не о виндикации <391>.
--------------------------------
<391> См. также: Постановление Президиума ВАС РФ от 14 нояб. 2000 г. N 3162/00 // Вестник ВАС РФ. 2001. N 1. С. 70 и сл.: суд кассационной инстанции удовлетворил иск прокурора об истребовании имущества в порядке реституции непосредственно в пользу собственника, в сделке не участвовавшего. Правда, это постановление суда кассационной инстанции было отменено Президиумом ВАС, но не по причине неправильного определения судом правовой природы искового требования, а в силу отсутствия оснований для признания сделки недействительной и пропуска истцом срока исковой давности.
Из двух представленных подходов Высшего Арбитражного Суда РФ к разрешению почти тождественных ситуаций правильным представляется первый. Иск собственника (иного титульного владельца) о возврате имущества, поступившего во владение третьего лица (ответчика) по недействительной сделке, несомненно, является виндикационным иском. Вывод же Президиума ВАС по второму делу противоречит прежде всего п. 2 ст. 167 ГК: ведь истец требовал возвратить имущество непосредственно ему как собственнику, а не приводить стороны недействительной сделки купли-продажи в первоначальное положение.
В этом деле примечательны и те расхождения, которые возникли между Президиумом ВАС и судом кассационной инстанции, несмотря на совпадение их позиций по существу.
Федеральный арбитражный суд Северо-Западного округа, отменив акты нижестоящего суда, вообще отказал предпринимателю В.В. Фомину в удовлетворении иска на том основании, что истец должен предъявить новый иск об истребовании имущества, теперь уже в порядке применения последствий недействительности сделки. Президиум ВАС не согласился с таким выводом и отменил постановление суда кассационной инстанции, а дело направил на новое рассмотрение, указав следующее: "Истцом заявлен иск о возврате имущества в связи с признанием торгов недействительными. Ссылка же истца на то, что им заявлен иск о виндикации, не препятствует суду применить при разрешении требований те правовые нормы, которые регулируют данные правоотношения".
Действительно, в рассматриваемом случае речь шла не о существе заявленных исковых требований - они заключались в защите права собственности путем возврата имущества из незаконного владения ответчика, и их правомерность ни одна судебная инстанция под сомнение не поставила, - а лишь о правильности их юридической квалификации истцом. Известно, что одно и то же субъективное право или охраняемый законом интерес, а также способы и условия его защиты могут быть предусмотрены в нескольких правовых нормах <392>. В частности, нормы как ст. 301, так и п. 2 ст. 167 ГК в равной степени могут служить юридическим основанием для защиты права собственности путем возврата собственнику утраченного владения вещью. Но, как верно отмечает Г.Л. Осокина, "переход от одной нормы материального закона к другой, не связанный с изменением субъективного права или интереса, подлежащего защите, означает всего-навсего уточнение юридической квалификации дела..." <393>. При таких условиях подача истцом нового искового заявления с обоснованием своих требований по нормам ст. 167 вместо ст. 301 ГК, как того требовал суд кассационной инстанции, означала бы предъявление тождественного иска со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому в части отмены постановления Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа, отказавшего предпринимателю В.В. Фомину в удовлетворении иска, позиция Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ представляется совершенно правильной <394>.
--------------------------------
<392> См.: Осокина Г.Л. Иск (теория и практика). М.: Городец, 2000. С. 143.
<393> Там же. С. 143 и сл.
<394> Нельзя, однако, согласиться с действиями Президиума ВАС РФ, отменившего, кроме того, акты суда первой и апелляционной инстанций и направившего дело на новое рассмотрение. Даже если признать неверной квалификацию заявленного иска как виндикационного, данное обстоятельство все равно не могло бы стать основанием для отмены этих актов. Согласно ч. 2 ст. 188 АПК РФ 1995 г., действовавшего во время вынесения соответствующих судебных актов, не могут быть отменены правильные по существу решение, постановление арбитражного суда по одним лишь формальным основаниям. В данном случае ссылка суда в обоснование принятого решения на одну норму материального закона вместо другой, предусматривающей тот же самый конечный результат (возврат вещи собственнику из незаконного владения ответчика), если и признать ее ошибочной, была бы лишь формальным нарушением, которое не должно влечь отмену принятого судебного акта. Ср.: Комиссаров К.И. Полномочия суда второй инстанции в гражданском процессе. М.: Госюриздат, 1961. С. 20 и сл.
Два рассмотренных примера подхода Высшего Арбитражного Суда РФ к квалификации иска собственника об истребовании имущества у третьего лица, получившего его по недействительной сделке, хотя непосредственно и не относятся к проблеме защиты добросовестного приобретателя, имеют тем не менее важное значение для правильного ее решения. Ведь именно от квалификации иска к добросовестному приобретателю зависит и то, будет ли этот иск удовлетворен. В связи с этим нетрудно заметить, что само отрицание отдельными авторами петиторного, по общему правилу, характера реституции и необходимости учета момента добросовестности при ее применении в отношении третьего лица стало возможным благодаря утвердившемуся в отечественной цивилистике представлению о реституции как самостоятельном притязании, особом охранительном средстве sui generis, отличном от виндикации и иных мер защиты. Именно благодаря этому взгляду в отечественной доктрине имеют место бесплодные попытки теоретического обоснования разграничения реституции владения и виндикации, а в практике судов - сомнительные коллизии наподобие той, что так и не позволила предпринимателю В.В. Фомину, прошедшему все судебные инстанции, вернуть незаконно отнятое у него имущество.
§ 49. О праве добросовестного приобретателя
Проблема защиты интересов добросовестного приобретателя путем запрета истребования у него приобретенного им имущества была отчасти решена, как показано выше, в 1998 г. Постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, согласно которому у приобретателя, отвечающего требованиям, установленным ст. 302 ГК, вещь не может быть изъята ни путем виндикации, ни в порядке реституции. Проблема была решена лишь "отчасти" потому, что данное постановление являлось обязательным только для арбитражных судов. Практика судов общей юрисдикции <395>, на которые оно не распространялось, продолжала следовать прежним путем. Невзирая на добросовестность приобретателя, равно как и на то, каким образом имущество выбыло из владения собственника или лица, которому оно было им передано, эти суды, как известно, применяли реституцию и возвращали имущество его первоначальному обладателю. Особенно болезненно такая практика сказывалась на обороте жилья: добросовестный приобретатель мог лишиться купленной им квартиры, не имея при этом реальной возможности защитить свои имущественные интересы путем взыскания суммы уплаченной покупной цены и иных убытков с продавца, зачастую уже истратившего вырученные от продажи квартиры средства.
--------------------------------
<395> См., напр.: Постановление Президиума Московского городского суда от 18 окт. 1995 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. N 4. С. 9 и сл.
Проблема приобрела настолько острый характер, что стала предметом специального анализа Конституционного Суда РФ. Поводом к рассмотрению дела явились жалобы граждан, добросовестно приобретших квартиры у неуправомоченных отчуждателей и пострадавших от применения реституции в связи с признанием заключенных ими договоров недействительными. Принятым по этому делу 21 апреля 2003 г. Постановлением <396> Конституционный Суд подтвердил ранее высказанное Пленумом ВАС РФ мнение о невозможности изъятия вещи в порядке реституции у лица, отвечающего установленным в ст. 302 ГК требованиям. Однако он пошел и несколько дальше, сделав вывод о том, что в случае приобретения имущества у неуправомоченного отчуждателя реституция не должна иметь места в принципе и что в такой ситуации возможен лишь виндикационный иск не участвовавшего в сделке собственника, удовлетворение которого зависит от наличия условий, предусмотренных в ст. 302 ГК.
--------------------------------
<396> Постановление Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева".
С принятием данного Постановления предпринимавшиеся до недавнего времени попытки обосновать применение норм о реституции против добросовестного приобретателя должны прекратиться или, по крайней мере, стать безвредными для практики. Однако несомненный теоретический интерес и важное практическое значение представляет не только сделанный Конституционным Судом конечный вывод в пользу добросовестного приобретателя, но также и юридическое обоснование этого вывода, поскольку оно, как указано в самом Постановлении, выявляет общеобязательный конституционно-правовой смысл соответствующих положений ГК, исключающий любое иное их истолкование в правоприменительной практике.
Использованная в Постановлении аргументация распадается, по существу, на две части: в первой Конституционный Суд оперирует нормами Конституции, во второй - Гражданского кодекса. При анализе "конституционно-правовой" части Постановления обнаруживается некоторая искусственность привлечения абстрактных положений Конституции для обоснования защиты добросовестного приобретателя. Ссылки на конституционные нормы, которыми изобилует Постановление, неубедительны, и, более того, иногда складывается впечатление, что сделаны они исключительно с целью как-то "подтянуть" рассматриваемое дело под компетенцию Конституционного Суда. Во всяком случае, с точно таким же успехом они могли быть использованы и для обоснования прямо противоположного решения - в пользу собственника имущества, добросовестно приобретенного другим лицом.
Вообще, подведомственность Конституционному Суду данного дела вызывает определенные сомнения. В самом Постановлении она выводится из того, что неоднозначное истолкование и применение судами общей юрисдикции норм ст. 167 и 302 ГК "приводит к коллизии конституционных прав" собственника и добросовестного приобретателя, вследствие чего "вопрос об устранении такого противоречия приобретает конституционный аспект и, следовательно, относится к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации" (абз. 2 и 3 п. 3 Постановления). Но если право собственности, действительно, гарантируется Конституцией (ст. 35), и поэтому может рассматриваться в качестве конституционного, то какое конституционное право принадлежит добросовестному приобретателю? Из Конституции таковое вывести невозможно; нет каких-либо на этот счет пояснений и в анализируемом Постановлении. Между тем ссылка на "права добросовестных приобретателей" служит в аргументации Конституционного Суда центральным звеном, в связи с чем на этой новой для нашего права категории следует остановиться более подробно.
|
|
|
