Гендерная проблематика в современной философии: парадоксы концептуализации женского

Итак, следующим после Ницше этапом концептуализации женского в истории философии являются философские концепции постструктурализма и постмодернизма, сыгравшие большую роль в критике фаллогоцентристских порядков культуры. И хотя вопрос о соотношении феминизма и постструктурализма достаточно сложный, тем не менее две постструктуралистские концепции — концепции тела и желания — оказали огромное влияние на развитие феминистской методологии в трактовке основного понятия философии феминизма — понятия женской субъективности. Общим для обеих концепций, базирующихся, как уже было сказано, на философской методологии Ницше, является выделение проблемы телесности, помогающей переструктурировать традиционные бинарные дихотомии классического мышления дух/тело, рациональное/чувственное и т. п. в пользу телесности, в традиционных парадигмах мышления считавшейся второстепенной и ассоциировавшейся с понятием женского. Напомним, что основное значение понятия телесности в философском неклассическом дискурсе состоит в том, что

422

оно означает не перестановку классических бинарных оппозиций в пользу чувственности, а отрицание классического логического принципа бинаризма, обусловившего и бинаризм мужского/женского в культуре, как такового. И хотя, как известно, в философской традиции всегда существовали направления, в той или иной степени концептуализирующие тело и телесные практики человека, в то же время можно утверждать, что только в современной философской и феминистской теории выработаны термины и понятия, способные выразить концептуальную сложность и смысловое многообразие данного феномена.

Наибольшее влияние на концептуализацию женской субъективности по критерию телесности оказали философские концепции Мишеля Фуко (концепция тела как эффекта власти) и Жиля Делеза (концепция желания как производства).³⁶ Первая концепция интерпретирует тело как поверхность, на которой прописаны социальные нормы и регулятивы, а предметом анализа является в первую очередь социальное, публичное тело (даже в форме аффектированного или маргинального); вторая понимает тело как реальность психологического или психического переживания и предметом ее анализа является воображаемое тело и его воображаемая анатомия. Если фукианская концепция тела при этом помогает феминистским теоретикам осмыслить репрессивные механизмы патриархатной власти по производству женской субъективности, то концепция желания Делеза как основной характеристики субъективности помогает понять ее трансформативную структуру, способную реализоваться вне традиционных (патриархатных) гендерных идентификационных норм. Таким образом, первое направление имеет большое теоретическое значение для эгалитарной концепции либерального феминизма, или «феминизма равенства», так как помогает в осмыслении механизмов производства различных видов гендерного неравенства в обществе; второе направление — для «феминизма различия», так как теоретически обосновывает про-

³⁶ Более подробно о влиянии постструктуралистских концепций на философию феминизма см. раздел «Феминизм и постмодернизм» в книге Жереб-киной И. Прочти мое желание... Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм. (М.: Идея пресс, 2000) и раздел «Философская методология» в учебном пособии Теория и история феминизма. Под редакцией И. Жеребки-ной (Харьков: ХЦГИ, 1996).

исхождение механизмов неравенства на уровне желаний, воли и фантазии.

1) Критерий тела в структуре женской субъективности. Главным выводом фукианского анализа механизмов субъекти-вации как властных практик производства является вывод о том, что гендерные маркировки субъективности являются не неизменными биологическими, а социально сконструированы и производятся определенными типами властных стратегий. Вслед за Фуко феминистские исследовательницы определяют современную культуру как исполненную послушания, рациональных форм господства, полезности и расчета — иначе говоря, как культуру массированного управления методами индивидуации (в том числе гендерной). Поэтому основная тенденция анализа феномена современной власти, по их мнению, состоит не только в том, чтобы атаковать те или иные властные институты, группы, элиту или класс, но скорее — саму технологию власти, производящую гендерное неравенство/гендерные неравенства в обществе.

2) Критерий желания в структуре женской субъективности. В отличие от концепции Фуко, в которой понятие аффектированного тела связано с механизмами регуляции и контроля и соответствующими формами антропоморфной чувственности (тело в политических механизмах принуждения, медицинских практиках и практиках сексуальности), понятие желания в философии становления Делеза и Гваттари понимается не как чувство или аффект, а как производство — производство новых типов субъективности через механизм желания; желание, по их выражению, производит, «делает», а не просто «значит» или «репрезентирует», и только в таком случае является действительно трансформативным. Другими словами, желание — это не тело и не структуры аффектированной маргинальной телесности, а нетелесная трансформация, подрывающая также и пределы традиционной гендерной идентичности. В то же время эффектом нетелесной трансформации в концепции желания Делеза является материальная трансформация — в частности, жизненной стратегии субъективности. Отсюда основное значение философской концепции желания как производства для феминистской теории — если в традиционной культуре женщина определялась через конститутивное отсутствие параметра желания в структуре субъективности (не обладала собственным желанием, но воплощала объект желания для мужского субъекта, для ко-

424

торого параметр желания был конститутивным), то делезовская концепция желания, делающая критерий желания конститутивным в первую очередь для женской субъективности (в форме конструкции «становление-женщиной»³⁷), позволяет утверждать самостоятельный характер женского желания и независимой женской субъективности в культуре.

Тем не менее современная феминистская философия отмечает, как уже было сказано, основной логический парадокс постструктуралистской философии в интерпретации женского — женское в ней сведено к дискурсивной/текстуальной структуре, служащей дополнительной формой выразительности современного философского дискурса. В частности, известное постструктуралистское понятие «становление-женщиной» Делеза ни в коем случае не означает референцию ни к эмпирической фе-минности, ни к структуре женской субъективности: это скорее топология номадического, ризоматического сознания, осуществляемого в виде освобождения от сексуального различия как структурной определенности. В то время как феминистская критика направлена на утверждение специфичности женской субъективности. Отличие от Делеза состоит в том, что, во-первых, подчеркивается фигуративность женского опыта в его отличии от мужского (ученица Делеза Рози Брайдотти вообще различает конструкцию субъекта по принципу сексуального различия: «она-я» и «он-я»); во-вторых, вместо делезовского «мира без Другого» в ситуацию становления вводится бесконечная и неизбывная связь женской субъективности с «другим», утверждая тем самым факт реальной женской солидарности в культуре.

Заключение. Особенности и значение философии феминизма для современного философского дискурса

Возникновение философии феминизма в истории философии принято связывать с известной книгой Симоны де Бовуар Второй пол (1949), в которой она с феминистской точки зрения (с точки зрения дискриминации женского) анализирует особен-

³⁷ Делез Жиль. Логика смысла. Москва: Academia, 1995. С. 292.

ности функционирования женского в культуре. К современной феминистской философии принадлежат такие авторы как Люси Иригарэ, Юлия Кристева, Элен Сиксу, Джудит Батлер, Рози Брай-дотти, Элизабет Гросс и другие.

Главное значение феминистских философских концепций заключается в том, что ведущей в них является теоретизация женской субъективности.³⁸ В противоположность современным постмодернистским философским концепциям, экспериментирующим с философскими стратегиями вне дискурса субъективности, феминистские философы, во-первых, не только работают в рамках дискурса субъективности в современной постмодернистской культуре (хотя и в форме деконструированной классической субъективности), но и акцентируют половые/сексуальные дифференциации внутри нее, вводя в современную философскую эпистемологию понятие телесного различия и эффект половой/сексуальной специфичности субъектов знания. Во-вторых, в феминистской философии женский субъект признается активным субъектом знания (в том числе философского), желания и (политического) действия. При этом отказ от традиционных стратегий репрезентации в философии феминизма открыл новые дискурсивные возможности для поиска новых моделей субъективации в культуре (в том числе женской), которые требуют нового теоретического аппарата для описания структуры субъективности не в традиционных эссенциалистских терминах, а в терминах различия и трансформативных (политических) реализаций. В частности, именно философия феминизма не только дискурсивно обосновывает наличие многообразных типов субъективности в современной культуре — таких как мужская и женская гомосексуальные и транссексуальные идентичности, квир-идентичности, но и обеспечивает концептуальную возможность для их легитимной социальной репрезентации.

Кроме того, философия феминизма вносит существенный вклад в отказ от практик бинарного философского мышления: поскольку в ней не воспроизводится традиционная патриархат-ная структура идентичности (мужского/женского), в ней не воспроизводятся бинарные оппозиции мышления в целом.

³⁸ Более подробно о концепциях субъективности в философии феминизма см. раздел «Феминистская теория 90-х годов: проблематизация женской субъективности» в этом учебнике.

426

В этом контексте необходимо также отметить, что философии феминизма принадлежит особая роль в осмыслении феномена «друговости» в современной культуре мультикультурализма — как на уровне дискурсивного осмысления и формирования новых, «других» типов дискурса в условиях современного, так и на уровне «других» политик и практик субъектной реализации. Феминистские политики децентрации, основная суть которых состоит в отказе от стратегий иерархизации и поляризации центра и периферии, универсального и партикулярного, служат альтернативой логике маргинализации и исключения женского как «другого» и являются основанием для неиерархической практики философского мышления. В этом контексте пробле-матизация (деконструкция) стратегий женской субъективации в современных теориях феминизма, постфеминизма или гендерной теории вовсе не означает их деполитизацию или отказ от ориентации на социальное действие и социальную трансформацию общества. Известный современный американский феминистский философ-теоретик Джудит Батлер по этому поводу пишет следующее: «Деконструкция идентичности не является деконструкцией политики; скорее, она устанавливает в качестве политического любое понятие, через которое артикулируется идентичность».³⁹ Философия феминизма обосновывает, таким образом, принцип равноправия для всех без исключения практик и форм жизни, любых типов субъективности, соответствуя тем самым основной современной политической задаче философии — способствовать утверждению принципов открытости, динамичности и неиерархичности в сфере общественной жизни и развитию демократических стратегий в сфере теоретического мышления.

³⁹ Батлер Джудит. От пародии к политике // Современная философия, № 1. Харьков: ХЦГИ, 1995. С. 148.