Амеий, Порфирий: эволюция школьной организации в связи с осознанием оппозиции язычества и христианства

Амелий Гентилиан, родом из Этрурии, был одним из первых постоянных учеников Плотина: он начал посещать его занятия с 246 года, то есть через два года после прибытия Плотина в Рим. К этому времени Амелий осознал свои философские интересы и предпочтения: он чтит пифагорейца и платоника Нумения, собирает и переписывает все его сочинения. Он также ведет записи бесед Плотина (составившие ок. 100 книг) и правит написанные им тексты. Выше речь шла о сочинениях, написанных Амелием по просьбе Плотина. В 269 году Амелий покидает Рим и перебирается в Апамею (Сирия) — родной город Нумения, где, вероятно, основывает свою школу и умирает ок. 300 года.

Будучи в школе Плотина, Амелий написал "О справедливости согласно Платону", а также ряд толкований платоновских текстов из "Тимея", "Государства", "Парменида" и "Филеба" (ссылки в комментариях Прокла и Дамаския). По-видимому, Амелий придерживался плотиновской триады трех природ (единого, ума и души). Ему принадлежит оригинальное толкование II Письма Платона о трех царях, под каковыми Амелий понимал три ума (ум, который есть умопостигаемое, который обладает умопостигаемым и который созерцает умопостигаемое), которые суть в то же время три демиурга. Как толкователь Платона Амелий нашел продолжателя в Феодоре Азинском, а критика — в Ямвлихе (Procl. In Tim. 226b). Наконец, Амелию принадлежало толкование Евангелия от Иоанна, Логос в прологе которого Амелий отождествлял с мировой душой (Euseb. Praep. Ev. XI 18–19), что было приметой открытости плотиновского кружка платоников христианскому влиянию.

Деятельность Амелия в Апамее обеспечила здесь возможность продуктивного развития платоновской школы и достижения ее институциональной завершенности и вместе с тем замкнутости, что связано с именем Ямвлиха, учившегося у другого наиболее выдающегося ученика Плотина — Порфирия.

Порфирий родился 5 октября 234 года в Тире (Палестина), учился в Афинах у Лонгина, знаменитого ритора, не чуждого философии, который и нарек его Порфирием ("носящим порфиру", "царственным"), переведя так сирийское имя Малх (Мелех); затем — с 263 по 268 — он в Риме, у Плотина; одно время преподавал в Сицилии (в Лилибее), куда уехал по совету Плотина ради излечения от депрессии, толкавшей Порфирия к самоубийству. Он поддерживал отношения с Плотином до смерти последнего и получает все его записанные сочинения. Он также в переписке со своим наставником Лонгином, который, находясь при дворе царицы Зенобии, приглашает (ок. 271) Порфирия приехать к нему в Финикию. Порфирий много путешествует: возвращается в Рим, какое-то время живет в Карфагене, ездит на Восток. Между 301 и 305 годами (вероятно, после смерти Амелия) Порфирий издал трактаты Плотина и вскоре после этого умер.

Пребывание в Афинах не прошло для Порфирия даром: широко образованный, он писал по грамматике, риторике, истории философии, составил схолии к Гомеру. Как платоник Порфирий сформировался под влиянием Плотина, сводкой мнений которого в значительной степени является сочинение Порфирия "Подступы к умопостигаемому".

Вероятно, среди причин отъезда Порфирия в Сицилию было его несогласие с рядом установок Плотина, в частности с его антиаристотелизмом. Но для истории платонизма Порфирий важен прежде всего потому, что именно он впервые всерьез включил аристотелевские тексты в качестве пропедевтического курса к изучению Платона в образовательную программу платоновской школы. Порфирию принадлежало специальное сочинение "О единстве учений Платона и Аристотеля", что свидетельствует о стремлении осмыслить и оправдать эту акцию. Порфирий составляет ряд комментариев к логическим текстам Аристотеля (к "Категориям", "Об истолковании", "Первой аналитике" — Simpl. 503, 34; 506, 13), а его введение к чтению "Категорий" стало одним из наиболее популярных и читаемых текстов по аристотелевской логике в школах позднего платонизма и в Средние века. Специальное внимание к логике всегда является приметой стремления к институциональной упорядоченности школы, и, действительно, у Порфирия мы сталкиваемся и с тем, и с другим.

Помимо этого Порфирий комментирует "Физику" Аристотеля, "Начала" Евклида, "Гармонику" Птолемея, что свидетельствует об его стремлении расширить круг читаемых в платоновской школе текстов научного характера. Кроме того Порфирий комментировал аристотелевские "О душе" и "Метафизику".

Порфирий составил также комментарии к диалогам Платона "Кратил", "Федон", "Софист", "Филеб", "Парменид" и "Тимей". Порфирий толкует Платона исходя из наличия уже существующих толкований отдельных пассажей, но его еще не заботит согласование разных толкований между собой и установление единообразного понимания аллегорического смысла диалога в целом.

Хотя до нас дошли только фрагменты комментариев Порфирия к Платону и его комментарий к "Категориям" Аристотеля, тем не менее именно эти его сочинения важны для понимания того пути, по которому пошло развитие позднего платонизма уже у ученика Порфирия Ямвлиха. Судя по тому, что комментарии к "Пармениду" были также у другого ученика Плотина, Амелия, мы можем предположить, что какие-то предпосылки к тому, чтобы поместить толкование платоновских текстов на первый план жизни школы, были уже в кружке Плотина, часть трактатов которого также представляют собой толкования отдельных платоновских текстов. Порфирий пишет по просьбе учителя опровержение ритора Диофана, доказывавшего в качестве апологии платоновского Алкивиада из "Пира", что ради научения добродетели следует допустить плотскую близость с наставником (там же, 15, 6–12); отвечает Евбулу, диадоху афинской школы, по поводу его толкования некоторых платоновских вопросов (там же, 15, 18–21).

Обращает на себя внимание также общая этическая направленность философии Порфирия, проявившаяся, в частности, в дошедших до нас трактатах "Воздержание от животной пищи" и "Увещание к Марцелле". В связи с этим специальным интересом к этической проблематике Порфирий проявляет самостоятельность в разработке ряда проблем души. Так, по сообщению Прокла, согласно Порфирию (и в отличие от Плотина, специально разбиравшего этот вопрос) не ум, а душа является демиургом. Что касается частной души, то Порфирий подчеркивает ее свободу воли. Рассуждая о том, как соединена душа с телом, Порфирий усматривает ряд ее частичных воплощений, первым из которых является дух воображения, занимающий среднее место между чувствами и умом.

Порфирию принадлежала также "История философии", доведенная до Платона включительно, из которой помимо фрагментов дошла "Жизнь Пифагора", где Порфирий подчеркивает педагогический момент и рационалистическую ориентацию в деятельности пифагорейской школы.

Несмотря на то что Порфирий как платоник был сформирован Плотином, по дошедшим до нас его сочинениям и свидетельствам других авторов легко судить, что он в значительной степени оставался на позициях платонизма предшествующего периода. Огромная эрудиция Порфирия отнюдь не всегда совмещалась со стремлением добиться доктринальной четкости и единообразия в формулировке своей позиции: в сочетании с его несомненным интересом к этике это показывает, что школа для него прежде всего образ жизни, а не образ мысли, поэтому совершенно определенные тенденции развить и регламентировать школьную жизнь носят у него преимущественно институциональный, а не доктринальный характер. Но у Порфирия мы еще не сталкиваемся со стремлением целиком вместить все стороны жизни в рамки школы.

Вместе с тем Порфирий испытывает настоятельную потребность опереть свое философствование на священный текст: эту тенденцию отражает аллегорическое толкование пещеры нимф, описанной в "Одиссее" (ХIII 102–113), решительно отличающееся от обычных школьных "Гомеровских вопросов". Порфирий первым ввел в поле зрения школьного платонизма "Халдейские оракулы" (несмотря на отсутствие у него ямвлиховской безоглядности по отношению к этому тексту): еще у Плотина мы можем в лучшем случае предположить знакомство с "Халдейскими оракулами", завершающими изучение платоновской философии в постямвлиховской традиции. Порфирий толкует платоновские тексты ("Кратила", "Федона", "Софиста", "Государство", "Филеба", "Тимея", "Парменида"), и сама мысль издать сочинения своего учителя Плотина в виде Эннеад отражает эту потребность в авторитетном тексте как опоре для философствования.

Наряду с этим еще в школе Плотина Порфирий по его просьбе показывал ложность "священных текстов", признаваемых другими сектами, в частности доказывал, что т.н. книга Зороастра подложная, сочинена недавно и выдает мнения современных гностиков за древнее учение зороастризма (там же, 16, 14–18). Систематическая критика христианских священных текстов имеет в своей основе не только полемическую тенденцию, но и уверенность в том, что язычники располагают своими подлинными священными текстами.

И хотя Порфирий стремится расширить круг авторитных (священных) текстов, тем не менее главными для него остаются все те же Гомер и Платон, к которым он добавляет специально выстроенные в виде шести девяток (эннеад) сочинения своего божественного учителя Плотина. Само издание Порфирием текстов своего учителя Плотина как своего рода языческой Библии, некоего священного текста, могущего спорить с христианским каноном, свидетельствует об одном очень важном подтексте развития позднеплатонических школ: их деятельность — в значительной степени защитная реакция по отношению к набирающему силу христианству. Выполнение охранительной функции, которую все больше берет на себя языческая школа, способствует укреплению ее организации, но в то же время сужает ее кругозор.

Принадлежащее Порфирию сочинение "Против христиан" — второй после "Истинного слова" Кельса систематический выпад платоников против христианства. В то же время Порфирий через Мария Викторина оказал чрезвычайно сильное влияние на западную христианскую теологическую традицию, в частности, на Августина. Из-за фрагментарности дошедшего до нас наследия Порфирия создать полное представление об его философии сложно. В частности, у нас нет полной определенности об отношении Порфирия к религии. Так, по дошедшим до нас двум произведениям Порфирия по философии религии ("Философия, почерпнутая из оракулов" и "Письмо к Анебону") мы не можем с уверенностью сказать, принимал Порфирий теургию или нет. Но при этом несомненно, что Порфирий с большим интересом и доверием относился к самым разнообразным языческим верованиям и культам и придавал серьезное значение проблемам спасения души.

Другой пример такого рода неопределенности: в трактате "Философия, почерпнутая из оракулов" Порфирий отождествляет бога евреев с высшим началом, а по другим свидетельствам он же отводил ему всего лишь второе место в божественной иерархии. Поэтому наиболее знаменитые из его учеников — Ямвлих и Феодор Азинский — были в то же время и его оппонентами, а хорошо знавший его сочинения Прокл даже там, где использует точку зрения Порфирия, делает оговорки и уточнения.

Фигура Порфирия несомненно была трагической, и мы не до конца понимаем свойственное ему сочетание утонченного интеллектуализма с наивным и непоследовательным стремлением защитить языческие верования со всеми их подчас забавными фольклорными нелепостями. И Порфирию безусловно не хватало решительности Ямвлиха, с которой тот стремился окончательно закрыть философию платонизма от влияния христианства.