 |
Глава 16 пространство и время
|
|
|
|
Паника охватила меня не сразу. Прежде чем рассеялась сонная дымка, дававшая мне ощущение ложного покоя, я вытянул руку, провел ею по простыне и, не найдя Эбби, почувствовал лишь легкое разочарование, которое сменилось любопытством.
Я подумал: она в ванной или ест свою овсянку на диване. Только что она отдала мне свою невинность, а до того потратила кучу времени и сил, пытаясь внушить себе, будто испытывает ко мне исключительно платонические чувства. Все это чего-нибудь да стоило.
– Голубка? – позвал я, приподняв голову, но не вставая с кровати, в надежде на то, что Эбби придет и снова ляжет ко мне.
Но прошло несколько минут, а она не появлялась. Тогда я сел. Ничего не подозревая, надел трусы, которые вчера отшвырнул в сторону, нырнул в футболку, прошлепал по коридору в ванную и постучал. Потом приоткрыл дверь. Там было тихо, но я все равно позвал:
– Голубка?
Заглянув внутрь, я, как и следовало ожидать, обнаружил только темноту и пустоту. Пошел в гостиную, все еще не сомневаясь, что Эбби сидит на диване или завтракает на кухне. Но ее нигде не было.
– Голубка? – опять крикнул я, ожидая ответа.
Беспокойство росло, но я пока отказывался поддаваться ему, не зная, что произошло. Протопав к спальне Шепли, я без стука вошел.
Америка лежала рядом с Шепом, а он обнимал ее, как я сейчас должен был обнимать Голубку, если бы она не исчезла.
– Ребята, вы Эбби не видали? Не могу ее найти.
Шепли приподнялся на локте и потер глаз кулаком:
– А?
– Эбби, – повторил я, нетерпеливо щелкнув выключателем. Америка с Шепом вздрогнули. – Вы ее видели?
В моем мозгу закрутились разнообразные сценарии происшедшего, и все они в большей или меньшей степени внушали тревогу. Может, Голубка повела Тотошку гулять и кто-то на нее набросился и похитил или она упала с лестницы? Но Тотошка, постукивая коготками, бегал по коридору, так что этот вариант отпадал. Может, она спустилась вниз, чтобы взять что-нибудь в машине Америки?
|
|
|
Я бросился к двери и огляделся. Потом сбежал по ступенькам, осмотрев каждый дюйм пути от квартиры до парковки. Ничего. Голубка как будто испарилась.
Шепли вышел на порог, щурясь на свету и ежась от холода:
– Она рано проснулась и захотела поехать домой.
Я в два прыжка поднялся по лестнице, схватил Шепа за голые плечи и, заставив его попятиться, припер к стене. Он вцепился в мою футболку, сердито и удивленно посмотрел мне в лицо.
– Какого… – начал он.
– Ты отвез ее домой? В «Морган»? Среди ночи? На хрена?
– Она меня об этом попросила.
Я опять толкнул Шепли на стену. Закипавшая во мне ярость начинала брать верх над разумом. Америка, с растекшейся тушью на лице и всклокоченными волосами, вышла из спальни, на ходу завязывая поясок халата.
– Какого черта у вас тут творится? – спросила она, застыв при виде меня.
Шепли высвободил руку и сделал предостерегающий жест:
– Мерик, не подходи!
– Она была расстроена? Плакала? Почему уехала? – проговорил я сквозь зубы.
Америка сделала шаг вперед:
– Эбби просто не любит прощаться. Поэтому, Трэвис, я нисколько не удивилась, что она решила уехать, пока ты спишь.
Не отпуская Шепли, я посмотрел на Мерик:
– Она… плакала?
Сначала мне представилось, как Голубка содрогается от отвращения, жалея о том, что позволила засранцу, на которого ей наплевать, лишить ее невинности. Потом я подумал, что, наверное, случайно причинил ей боль.
На лице Америки страх сменился замешательством, а замешательство – злостью.
– Чего ради, Трэвис? – выпалила она. Судя по интонации, это был вызов, а не вопрос. – Чего ради ей расстраиваться и тем более плакать?
|
|
|
– Мерик, – проговорил Шепли, пытаясь ее остановить.
Но она продолжала наступать:
– Что ты с ней сделал?
Я отпустил Шепа и повернулся к его девушке, но теперь он схватил меня за грудки.
– Она плакала? – не унимался я.
Америка покачала головой и сказала, переходя на крик:
– Она была в порядке! Просто захотела домой! Что ты с ней сделал?
– У вас что-нибудь случилось? – спросил Шепли.
Я, не думая, развернулся и ударил кулаком по стене в нескольких сантиметрах от головы Шепа. Мерик вскрикнула, прикрыв рот рукой:
– Трэвис, прекрати!
Шепли схватил меня за локти и приблизил ко мне лицо.
– Позвони ей! – рявкнул он. – Успокойся, черт тебя подери, и позвони Эбби!
Америка легко пробежала в другой конец коридора и вернулась с телефоном в протянутой руке:
– На, звони!
Я выхватил трубку и набрал Голубкин номер. Раздались гудки, потом включилась голосовая почта. Я сбросил звонок и снова набрал. Потом еще и еще. Она не отвечала. Она меня возненавидела.
Я уронил телефон на пол. Грудь ходила ходуном. Почувствовав, как слезы обожгли лицо, я схватил первую вещь, которая попалась под руку, и швырнул в стену. Что бы это ни было, оно разлетелось на куски.
Повернувшись, я увидел стулья, которые стояли друг против друга перед стойкой для завтрака, точно так же как и накануне вечером. Я взял один из них за ножку и стал лупить по холодильнику. Стул сломался, дверца холодильника открылась, я пнул ее. Она опять открылась, я опять ее пнул, и так несколько раз. Наконец прибежал Шепли и закрыл холодильник.
Я протопал в свою комнату. Измятое белье на кровати показалось мне насмешкой над моей бедой. Я содрал с матраса простыню, сгреб в охапку одеяло, отнес все это на кухню и бросил в мусор. Потом проделал то же самое с подушками. Совсем обалдев от ярости, я стоял посреди своей спальни и пытался успокоиться, но не мог найти для этого повода. Утешать себя было нечем, – казалось, я все потерял.
Я принялся шагать по комнате и, дойдя до прикроватной тумбочки, остановился. Мне представилась Эбби, тянущаяся к верхнему ящику, чтобы его открыть. Я заглянул внутрь и увидел стеклянную банку с презервативами, к которым почти не притрагивался с тех самых пор, как встретил Голубку. Теперь, когда она сделала выбор, я и думать не хотел о близости с другой женщиной.
|
|
|
Схватив холодную стекляшку, я швырнул ее через всю комнату. Она ударилась о стену возле двери и разлетелась вдребезги. Полиэтиленовые пакетики рассыпались во все стороны.
Из зеркала над комодом на меня уставилось собственное отражение, и я, разинув рот, посмотрел себе в глаза. Моя грудь вздымалась, я весь трясся. По виду меня можно было назвать сумасшедшим, да я и правда не контролировал себя. В очередном порыве бешенства шарахнул по зеркалу кулаком. Осколки врезались мне в костяшки. На поверхности зеркала осталось кровавое пятно.
– Трэвис, перестань! – крикнул Шепли из холла. – Прекрати, чтоб тебя!..
Я бросился к нему, толкнул, потом вернулся в свою комнату, захлопнул за собой дверь и, упершись в нее руками, пинал, пока не сделал вмятину. Потом сорвал с петель и бросил в сторону. Тут Шеп снова меня схватил.
– Прекрати, я сказал! – прокричал он. – Ты пугаешь Америку!
На лбу у него надулась жила, которая проступала, только когда он бывал в ярости. Я толкнул его, он – меня. Я махнул кулаком, но он увернулся.
– Я съезжу, – умоляюще проговорила Мерик. – Увижу, что с ней все в порядке, и позвоню тебе!
Я опустил руки. Из открытой входной двери тянуло холодом, но с висков капал пот. Дышал я так, будто пробежал марафон.
Америка бросилась в комнату Шепли. Через пять минут вышла оттуда одетая и причесанная. Шеп подал ей пальто и, поцеловав на прощание, ободряюще кивнул. Она взяла ключи и ушла, хлопнув дверью.
– Сядь, черт возьми. И успокойся! – скомандовал Шепли, указывая на кресло.
Я закрыл глаза и сел, поднеся трясущиеся руки к лицу.
– Тебе повезло. Еще две секунды, и я позвонил бы Джиму. И твоим многочисленным братьям.
Я покачал головой:
– Не говори ничего папе.
Глаза защипало от соленых слез.
– Рассказывай, что произошло.
– Я трахнул ее. То есть нет, не я ее… а мы…
Шепли кивнул:
– И от этого вам обоим снесло крышу. Чья была идея?
– Эбби, – ответил я, моргнув. – Я пытался ее отговорить, предлагал подождать, но она меня разве что не умоляла. – На лице Шепа изобразилось почти такое же замешательство, какое чувствовал я сам. Я взмахнул руками и уронил их на колени. – Может, я сделал ей больно. Не знаю.
|
|
|
– Как она после этого себя вела? Сказала что-нибудь?
Я на секунду задумался.
– Сказала: «Ничего себе первый поцелуй! »
– А?
– Несколько недель назад она проболталась, что всегда нервничает из-за первого поцелуя с парнем. Меня это рассмешило.
Шепли нахмурился:
– В любом случае не похоже на то, чтобы она была огорчена.
– Я сказал, это ее последний первый поцелуй, – усмехнулся я, вытирая нос футболкой. – Шеп, я думал, все хорошо. Она наконец-то подпустила меня к себе. Но зачем было просить меня… перед тем как просто взять и уехать?
Шепли медленно покачал головой. Мое признание его озадачило.
– Не знаю, старик. Америка выяснит. Скоро мы поймем, в чем дело.
Я уставился в пол, прокручивая возможные варианты развития событий. Потом поднял на Шепа глаза и спросил:
– Что мне делать?
Он взял меня за плечо:
– Для начала приберись. До их звонка тебе точно хватит работы.
Я вернулся к себе в спальню. Выбитая дверь валялась на голом матрасе. По полу были разбросаны осколки зеркала и банки. Можно было подумать, в комнату попала бомба.
Шепли появился на пороге с совком, веником и отверткой:
– Я займусь стекляшками, а ты – дверью.
Я кивнул и принялся за работу. Едва успел ввинтить последний шуруп, зазвонил телефон. Я вскочил с пола и, подбежав к тумбочке, схватил трубку. На ней высветился номер Америки.
– Мерик? – проговорил я, задыхаясь.
– Это я, – тихо ответила Эбби.
Она явно нервничала. Я хотел уговаривать ее вернуться и собирался просить прощения, но спохватился, что не знаю, в чем я виноват. Тогда я рассердился:
– Как это понимать, Эбби? Я просыпаюсь – тебя нет! Выясняется, что ты взяла и смотала удочки, даже не попрощавшись? Какого хрена?
– Извини, я…
– «Извини»? Да я чуть с ума не сошел! Ты сбегаешь среди ночи, не отвечаешь на звонки… Почему?! Я думал, между нами наконец-то все наладилось!
– Мне просто нужно было время, чтобы подумать.
– Над чем подумать? – Я замолчал, испугавшись возможного ответа на вопрос, который собирался задать: – Я… сделал тебе больно?
– Нет! Дело совсем не в этом! Мне правда, правда жаль, если я тебя расстроила. Но наверное, Америка сказала тебе, что я не люблю прощаться.
– Мне нужно тебя увидеть, – сказал я с отчаянием.
Эбби вздохнула:
– Сегодня у меня много дел. Надо распаковать вещи и перестирать гору белья.
– Ты жалеешь о том, что произошло.
– Не то чтобы… Мы друзья. Все останется по-прежнему.
|
|
|
– Друзья?! Какие мы, на хрен, друзья после прошлой ночи?
У Эбби перехватило дыхание.
– Я знаю, чего ты хочешь. Но пока к этому не готова.
– Тебе нужно время? Могла бы сказать прямо. Не обязательно было от меня убегать.
– Я подумала, так будет проще.
– Проще для кого?
– Я не могла заснуть. Представляла себе утро: то, как мы грузим мои вещи в машину Америки… Мне всего этого не хотелось, Трэв.
– С меня достаточно того, что ты больше не живешь со мной. Ты не можешь выпасть из моей жизни насовсем.
– Увидимся завтра. – Эбби старалась говорить непринужденно. – Это не чудачество. Мне просто нужно время, чтобы в голове все улеглось.
– Хорошо, – сказал я. – Буду ждать.
Эбби нажала отбой. Шепли осторожно на меня посмотрел:
– Трэвис… ты только что навесил дверь. Хватит на сегодня истерик, ладно?
Я уныло кивнул. В этот момент мне хотелось разозлиться: гнев было легче контролировать, чем сильную физическую боль в груди. Но разозлиться не получалось. Только грусть накатывала волнами. И я слишком устал, чтобы с ней бороться.
– Что она сказала?
– Сказала, ей нужно время.
– Ну и хорошо. Значит, не все потеряно. Ты ведь не сдашься?
Я вздохнул:
– Нет, не сдамся.
Шепли вышел в коридор, звякнув осколками стекла в совке. Я остался в спальне один и, увидев фотографии Эбби на стенах, опять захотел что-нибудь разбить. От греха подальше я направился в гостиную ждать возвращения Америки.
К счастью, вернулась она скоро. Наверное, боялась надолго оставить Шепли со мной наедине. Как только открылась дверь, я вскочил с места:
– Она с тобой?
– Нет.
– Что-нибудь еще говорила?
Америка задумалась и, сглотнув, ответила:
– Обещала, что завтра тебе не придется по ней скучать.
– Значит, она не вернется, – сказал я, опустив глаза, и плюхнулся в кресло.
Америка шагнула вперед:
– Ты это о чем, Трэвис?
Я схватился за голову:
– То, что произошло между нами ночью, не означало, будто она хочет быть со мной. Так она попрощалась.
– Ты не можешь этого знать.
– Достаточно, что знаю ее.
– Ты ей небезразличен.
– Она меня не любит.
Америка вздохнула. Что бы она ни думала о моем характере, сейчас ее взгляд смягчало сочувствие.
– Этого ты тоже знать не можешь. Послушай, Эбби просто нужно немного свободного пространства. Она не такая, как те девушки, к которым ты привык, Трэв. Ее легко напугать. В прошлый раз, когда ей намекнули на серьезные отношения, она уехала в другой штат. Так что с тобой у нее все не так уж и плохо.
Я увидел слабый проблеск надежды:
– Ты так думаешь?
– Трэвис, она ушла, потому что испугалась чувств, которые к тебе испытывает. Если бы ты все знал, мне было бы легче это объяснить, но я не могу больше ничего сказать.
– Почему?
– Я обещала Эбби, а она моя лучшая подруга.
– Она не доверяет мне?
– Она не доверяет себе. Ну а ты мне постарайся поверить. – Америка взяла меня за руки и заставила встать. – Пойди в ванную, не спеша прими теплый душ, а потом съездим куда-нибудь поесть. Шеп говорит, вы сегодня играете в покер у твоего отца?
Я покачал головой:
– Не поеду. Они спросят про Голубку. Может, заглянем лучше к ней?
Америка побледнела:
– Ее не будет дома.
– Вы с ней куда-то собираетесь?
– Она собирается.
– С кем? – спросил я и в ту же секунду сам все понял. – С Паркером?
Америка кивнула.
– Значит, вот почему я не должен по ней скучать? – проговорил я дрогнувшим голосом.
Мне не верилось, что Эбби может так со мной поступить. Это было просто-напросто жестоко.
Америка ловко остановила очередной прилив моей ярости:
– Пойдем в кино, посмотрим какую-нибудь комедию, потом поглядим, работает ли картинг, и если да, то можешь еще раз выбросить меня с дорожки.
Мерик умела уговаривать. Она сообразила, что картинг – это одно из немногих мест, куда я не водил Эбби.
– Я не выбрасывал тебя с дорожки. Просто ты фигово водишь.
– Сегодня посмотрим, как я вожу, – сказала Америка, заталкивая меня в ванную. – Плачь, если нужно. Кричи. Избавься от всего, что в тебе накопилось, а потом пойдем развлечемся. Это ненадолго, но, думаю, развеяться ты успеешь.
Я оглянулся на нее с порога ванной:
– Спасибо, Мерик.
– Да, да… – сказала она, поворачиваясь к Шепу.
Я включил воду, чтобы ванна нагрелась, прежде чем я в нее залезу. Собственное отражение в зеркале заставило меня вздрогнуть. Под глазами темные круги, вместо прежней горделивой осанки – понуро скругленные плечи. Ну и видуха!
Забравшись в ванну, я зажмурился и сунул голову под душ. Перед глазами возникли нежные очертания Голубкиного лица. Это было не в первый раз. Стоило мне опустить веки, я всегда ее видел. Теперь она уехала, и мне казалось, будто я не могу проснуться от ночного кошмара.
Я постоянно сглатывал что-то набухавшее в груди. Каждые пять минут боль возобновлялась. Мне не хватало Эбби. Боже мой, до чего же мне ее не хватало! В голове снова и снова прокручивалось все, что происходило с нами в последние четыре недели.
Прижав ладони к кафельной стене, я закрыл глаза и тихо сказал: «Пожалуйста, вернись». Эбби не могла слышать моих слов, но все равно я не переставал мечтать о том, чтобы она вернулась и погасила боль, которая мучила меня, когда мы были не вместе.
Утопив свое отчаяние в воде, я сделал несколько глубоких вдохов и попытался взять себя в руки. То, что Голубка уехала, не должно было так меня удивлять, даже после случившегося ночью. А слова Америки казались вполне разумными: Эбби, как и я, не привыкла к серьезным отношениям, побаивается их. И тоже из рук вон плохо справляется со своими эмоциями. В конце концов, я ведь приготовился к тому, что придется нелегко, как только разобрался в собственных чувствах к ней.
Теплая вода смыла с меня злость и страх. Во мне снова пробивались ростки оптимизма. Я же не какой-то там неудачник, который не сможет найти подход к девушке. Я так запутался, что забыл об этом. Пора было снова поверить в себя и вспомнить: Эбби не злорадная девчонка, мечтающая разбить мне сердце, – она мой лучший друг. Я знал, как заставить ее улыбаться, знал ее вкусы и привычки. К тому же в этой игре у меня имелся козырь – Тотошка. Так что сдаваться было рано.
После картинга мы вернулись домой в хорошем настроении. Америка четыре раза подряд обставила Шепли и все не переставала его подкалывать, а он делал вид, что дуется.
Пока Шеп шарил в темноте, пытаясь попасть ключом в замочную скважину, я достал телефон. В сотый раз за сутки мне приходилось бороться с желанием набрать номер Эбби.
– Ты до сих пор ей не позвонил? – спросила Америка.
– Она, наверное, все еще на свидании. Думаю, не стоит… ее отвлекать, – сказал я, отгоняя мысль о том, что может происходить между Голубкой и Паркером.
– Почему? – спросила Мерик с искренним удивлением. – Ты разве не собирался позвать ее завтра в боулинг? Приглашать девушку на свидание положено заранее. Делать это в тот же день как-то невежливо, знаешь ли.
Шепли наконец-то отпер дверь, и мы вошли в квартиру. Я сел на диван и уставился на имя Эбби в списке вызовов.
– Ладно, пофигу! – сказал я, нажав на кнопку вызова.
Раздался гудок, потом еще один. Сердце так забилось о ребра, как никогда не билось перед боем. Эбби взяла трубку.
– Голубка, как проходит свидание?
– Тебе чего, Трэвис? – прошептала она.
Дыхание у нее было спокойное, и на том спасибо.
– Иду завтра в боулинг, мне нужен мой постоянный партнер.
– В боулинг? Перезвони позже, хорошо?
Эбби хотела, чтобы слова прозвучали резко, но у нее это не получилось. Судя по тону, она была рада моему звонку. Я почувствовал себя увереннее, – похоже, свидание с Паркером не доставляло ей особого удовольствия.
– А как я пойму, что ты уже кончила? Ой, извини, кажется, ляпнул невпопад, – усмехнулся я.
– Давай я сама позвоню тебе завтра, и мы обо всем поговорим.
– Нет, так не пойдет. Ты сказала, что мы друзья. Тогда почему не хочешь сходить со мной в боулинг?
Она промолчала, и я представил, как она закатывает шикарные серые глаза. Стало завидно, что Паркер может их видеть, а я нет.
– Так идешь? Только не закатывай свои глазищи.
– Откуда ты знаешь, что я закатила глаза? Ты за мной следишь?
– Ты всегда их закатываешь. Так да или нет? Ты теряешь драгоценные минуты свидания!
– Да, – сказала она громким шепотом, с улыбкой в голосе. – Я пойду.
– Тогда заеду за тобой в семь.
Телефон глухо шлепнулся на подушку, когда я отбросил его и перевел взгляд на Америку.
– Назначил ей свидание?
– Да, – сказал я, откидываясь на спинку дивана.
Мерик спустила ноги с коленей Шепли, который в этот момент щелкал по каналам, и, в очередной раз съязвив по поводу его проигрыша, скучающе произнесла:
– Я в общагу.
Шепли нахмурился: он тоже не очень-то любил, когда его девушка уезжала.
– Пришли эсэмэску, как доедешь.
– Ладно, – улыбнулась Америка. – Пока, Трэв.
Я и сам бы не отказался куда-нибудь поехать, чем-нибудь заняться. Но заняться было нечем: те два реферата, которые мне задали, я уже закончил несколько дней назад.
Мой взгляд упал на часы над телевизором. Минуты ползли совсем медленно, и чем больше я уговаривал себя не обращать на них внимания, тем упорнее глаза смотрели в сторону высвечивающихся цифр. За следующие полчаса прошла целая вечность. Я заерзал. Скука становилась все тягостнее. Наконец даже смена секунд показалась мне мучением. Чувствуя, что уже не в силах отгонять мысли об Эбби и Паркере, я поднялся с дивана.
– Куда-то собрался? – спросил Шепли с легкой улыбкой.
– Не могу больше тут сидеть. Как представлю себе, что Хейс сейчас пускает на нее слюни, с ума схожу.
– Думаешь, они… Вряд ли. Эбби не позволит. Америка говорит, она была… Не важно. Язык мой – враг мой.
– Девственницей?
– Это правда?
– Да. По-твоему, раз мы с ней… то она не…
– Пожалуй.
Я потер шею:
– Ты прав. Наверное. Я надеюсь. И все-таки, чтобы оттолкнуть меня, она вполне может выкинуть какую-нибудь глупость.
– А тебя бы это оттолкнуло?
Я посмотрел Шепу в глаза:
– Я люблю Эбби. И если Паркер ею воспользуется, он у меня об этом пожалеет.
Шепли покачал головой:
– Трэв, это ее выбор. Она так решила, и ты не должен вмешиваться.
Я взял ключи от своего «харлея» и до боли сжал их в ладони. Перед тем как сесть на мотоцикл, позвонил Голубке:
– Ты еще не дома?
– Дома. Он подвез меня пять минут назад.
– Скоро буду у тебя. – Я нажал отбой, прежде чем она успела возразить.
Холодный ветер, ударивший в лицо, помог справиться со злобой, которую вызывали мысли о Паркере, но окончательно успокоиться я не смог. Чем ближе подъезжал к кампусу, тем сильнее подводило живот от волнения.
Звук мотора гулко отдавался от кирпичной стены «Морган-холла». Одинокий рев мотоцикла только подчеркивал тишину уснувшего здания с темными окнами и пустой парковкой. Ожидание показалось ужасно долгим. Наконец Эбби появилась в дверях. Каждый мускул моего тела напрягся. Я пытался разглядеть на ее лице улыбку или испуг, но не увидел ни того ни другого.
– Тебе не холодно? – спросила она, кутаясь в куртку.
– Неплохо выглядишь, – сказал я, заметив, что Голубка не в платье. Она не слишком-то вырядилась для Паркера, и это меня слегка обнадежило. – Как прошел вечер?
– Спасибо, хорошо. Что ты здесь делаешь?
Я включил двигатель:
– Решил прокатиться, проветрить мозги. Поехали со мной.
– Холодно, Трэв.
– Хочешь, пригоню машину Шепа?
– Мы же завтра едем в боулинг. Ты не можешь до тех пор подождать?
– Еще вчера ты была рядом круглые сутки, а теперь я вижу тебя десять минут в день, да и то если повезет.
Эбби покачала головой и улыбнулась:
– И так всего два дня.
– Мне тебя не хватает. Давай пошевеливай задницей, поехали.
Голубка немного подумала над моим предложением, потом застегнула молнию на куртке и села позади меня. Я без церемоний взял ее за руки и обвил их вокруг своей талии. Она крепко сжала меня, и я едва мог вдохнуть полной грудью, но все-таки именно теперь я впервые за вечер мог сказать, что мне дышится легко.
|
|
|
